Мила всю свою недолгую шестнадцатилетнюю жизнь провела вдвоём с мамой. Милины родители развелись, когда ей было два года. По рассказам она знала, что её отец любил выпить, и понятно, какой был совместная жизнь алкоголика и нежной Милиной мамы. Мила не могла помнить того времени и потому не чувствовала к отцу ни плохого, ни хорошего. Но во второй раз мама вышла замуж, когда Миле уже исполнилось шестнадцать, и Мила удивлялась, как можно не придать значения тому, что мама часто не ночевала дома. Мама привела домой сотрудника Василия, работающего с ней с недавнего времени, и сообщила: «А мы подали заявление в загс!» Милу, конечно, это шокировало, но она не показала виду, даже поздравила их.
Много позже ей признались мамины приятельницы, что мама осознавала, что дочка растёт и готовится к самостоятельной жизни, и вышла замуж за Василия, боясь одиночества.
Пока что мама оформила брак с Василием – скромно, без фаты и свадебных машин, как советские студенты. Расписались при двух свидетелях, попили шампанского на работе. Мама ушла жить в квартиру Василия, обещав снабжать Милу деньгами. О том, что Василий бьёт маму, ревнуя её к кому-то из коллег, Мила опять же узнала со слов двух маминых приятельниц – они заметили, что соседка по кабинету сидит на работе с заплаканными глазами. Да и Василий, устраивая ей скандалы в коридоре, не особенно стеснялся – Милина мама стала его собственностью, теперь он имел над ней власть. Мила тогда пришла к маме на работу и, кипя негодованием, спросила: «Что с тобой делает твой Василий и почему я узнаю об этом от чужих людей?» Мама стала ласково успокаивать её: «О чём ты, дорогая? Успокойся, Милочка, не думай ни о чём дурном…»
Мама всегда умела поговорить с Милой в самых нежных выражениях. И тогда ей почти удалось убедить дочку, что её брачная жизнь в самом деле спокойна. Мила после казнила себя – зачем она поверила маме?
Потом Мила сюрпризом пришла в квартиру Василия. Она застала хозяина пьяным. Мама ходила следом за ним, уговаривая успокоиться. Мила с трудом удержалась от крика, сразу увидев кровь на маминой щеке и синяки на груди, виднеющиеся из порванного халата. Мила сказала: «Всё, собирайся, мы уходим в нашу квартиру». Василий еле выговорил вопрос: «Что ты тут шумишь, шкетка?»
– И сволочь же ты! – уже не сдерживалась Мила.
– Ну держись! – Василий выдернул из брюк ремень. – Снимай штаны, стерва!
Он стоял в комнате, а они с мамой в коридоре, за порогом. Мила молниеносно швырнула утюг в стеклянную дверь комнаты. Осколки засыпали пол. Это преградило путь Василию, пока Мила и её мама выбежали из квартиры и позвонили в дверь к соседям.
Наутро Мила сказала:
– Всё, наступил предел этому позорному семейному счастью. Собирай вещи, мы возвращаемся домой.
– Милочка, я не думаю, что мне стоит так поступать, – нерешительно возразила мама. – У Васи это быстро проходит, он сегодня же передо мной извинится, я знаю.
– Что?! – взорвалась Мила. – А как он пошёл на меня с ремнём, тебя это не смутило?
– Милочка, да он такой только когда выпьет, а так он симпатичный человек…
– Всё ясно, – ошеломлённая Мила прислонилась к стене. – Какая ты мать после этого, не понимаю?.. Ладно, живи с мужем, совет вам да любовь. Я не думала, что так рано стану сиротой.
Мила не поддерживала контакт с мамой до того дня, как узнала, что Василия убили. Убили в его же кабинете. И другая беда – в убийстве обвиняли Милину маму. Обвинение построили из пустого – соседи рассказали, что супруги часто скандалили, он гонялся за ней с веником по площадке, и, как на грех, Милину маму видели входящей в кабинет Василия незадолго до его убийства.
Робкая Милина мама, замученная в браке, вконец обессилела в камере, но на свиданиях всегда говорила Миле, что это просто какая-то неприятная ошибка, настоящего преступника должны скоро найти, её не посадят без вины.
И преступника действительно поймали. Им оказался друг Василия, не поделивший с ним любовницу. Следователь рассказал об этом Милиной маме, объявил ей, что она свободна, и разрешил собрать вещи.
Милина мама пошла за вещами в камеру. Прошёл час. Женщины, конечно, тратят много времени на сборы, а с другой стороны, что там было собирать Милиной маме? Зубная щётка, мыло, бельё… Следователь, не выдержав, пошёл в камеру сам. Милина мама сидела там на кровати. Когда её позвали, она не откликнулась.
Ещё через час врач-психиатр говорил Миле: «Я не вижу смысла скрывать от вас ситуацию. Ваша мать находится в состоянии шока. Нельзя ничего сделать ни лекарствами, ни инъекцией. Разум может вернуться к ней в любую минуту, а может никогда не вернуться». Мила выслушала это с видимым спокойствием, но в ответ на предложение поместить маму в клинику выплеснула волну негодования. Её маму, чистую, красивую, ухоженную, положат в палату к психам, где наверняка за ней даже не уберут? Да как это понимать, она, Мила, её дочь или не дочь? Миле резонно ответили, что несовершеннолетней никто не доверит больную. Мила по-стыдному заплакала от безысходности. Раньше она знала, что её мама, её мелодичный голос, её мягкие руки всегда с Милой, а теперь выходило так, что кто-то имеет полное право разъединить мать и дочь, отказать Миле в самом дорогом.
Но тут впервые за долгое время удача улыбнулась Миле. Мамина сестра тётя Аня, неработающая и живущая за счёт обеспеченного мужа, согласилась взять опеку над мамой и жить в Милиной квартире, пока Мила будет учиться, всё же старшие классы. И жизнь уравновесилась, если это можно так назвать.
***
Мила устроилась консультантом в косметологическую фирму. Сегодня она пришла туда на занятие. Крупная круглолицая красавица рассказывала о составе косметики и её влиянии на кожу.
В кабинете стояла летняя жара. Мила слегка недомогала. Красавица сняла сабо, обнажив пальцы с ярким педикюром.
– Первые ряды, извините меня, – сказала она, – тут очень жарко.
И села на стул, раздвинув ноги.
Мила близилась к полуобмороку в жаре. А тут ещё полезли в голову мысли, в какие магазины она должна зайти по дороге. Но наконец занятие кончилось. Красавица надела сабо на левую ногу, а правой долго шарила под стулом, ища пару.
– Вы уж извините, что я, может быть, вальяжно себя вела, – ещё раз повторила она.
– Ничего страшного, – улыбнулась одна из девушек, – мы хотели сделать то же самое.
«Вальяжный – значит, полный благообразия и достоинства», – вспомнила Мила словарное значение.
Вот она и дома. Здоровается с тётей Аней, целует тонкую ручку мамы.
Мама ничего не понимает и никого не узнаёт. Зрение, слух и голос остались при ней, просто она теперь не знает, как ими пользоваться. По утрам тётя Аня одевает и причёсывает маму. Если бы она этого не делала, мама бы так и лежала, неприбранная, в постели. Но мама сидит в халатике на диване, иногда встаёт, прохаживается по комнате и садится снова.
У Милы трудность – ей неуютно с тётей Аней. Тётя Аня страстно религиозна. Сама Мила – атеистка, её мама – верующая, но она верила так, что Мила не замечала. Крестилась перед сном, если не забывала от усталости – и всё. А тётя Аня сопряжена с богом, перед ним меркнут тёти Анины муж и дети. Рядом с тётей Аней – Библия, тётя Аня ни слова не говорит без упоминания Бога: «Спасибо, Господь, накормил, напоил», «Спасибо, Отец, этот день мы прожили хорошо». Мила не понимает, в квартире она или в церкви. Причём тётя Аня тайно хочет, чтобы Мила тоже стала верующей.
— Бог всех нас любит, – говорит она. – Он и тебя любит и ждёт, когда ты придёшь к Нему. Это наш отец и помощник во всех наших делах.
– Я думаю, что там ничего нет, – отвечает Мила – Да и в делах я привыкла разбираться сама, а не ждать, пока кто-то их решит.
– А люди, Милочка, не могут знать, что для них хорошо, а что плохо. И ты не можешь знать. Бог нам говорит: «Оставьте Мне ваши беды, Я смогу их разрешить».
Мила прекрасно знает, что религия – личное дело каждого человека, что об этом не спорят, как о вкусах. Но её так раздражает зацикленность тёти Ани на Боге, что Мила сама не замечает, как распаляется.
– Так почему твой Бог не может вылечить мою маму?
– А ты не знаешь, почему Богу так угодно. Если Он сейчас не может исцелить Любушку, значит, так надо. Вот, например, человек просит-просит у Бога машину. Бог ему долго не даёт машину, но в конце концов исполняет его молитву. И что? Человек разбивается на машине. А потому что – предоставь Богу решать то, что случится.
Миле становится всё тяжелее, но она не позволяет себе досадовать на тётю Аню. Миле сказочно повезло, что маму удалось забрать, а ей при этом – учиться. Она каждый день, просыпаясь, смотрит на маму – а вдруг сегодня эта напасть отпустит их?
***
Осенью Мила пошла в десятый класс. Она снова, как и прежде, ходила по коридорам в обнимку со своей любимой подругой Ангелиной. Ангелина – её второй дорогой человек после мамы. Вице-мисс. Мила может подолгу глядеть в прелестное лицо Ангелины. В Милиных глазах блестят слёзы, она произносит восхищённо: «Ангел!» Ангел часто говорит слово «чо» вместо «что» и поддразнивает Милу, если Мила обращает на это внимание.
Обе девочки красивы лицом, одеты небогато, но изящно, обе романтичны и желают для себя идеальной прекрасной жизни. Такой была бесприданница Лариса в «Жестоком романсе», но сейчас она повзрослела, превратилась в Хариту Игнатьевну и ведёт передачу на первом канале. А наши подруги ещё хранят в себе непогрешимость лирических героинь, при этом неся в себе каждая свой склад характера. Ангелина или Ангел, как зовёт её Мила – живая, радостная, непосредственная, от неё веет обаянием весны и жизни. Пышные кудрявые волосы Ангелины тёмно-рыжего цвета, и её карие глаза тоже кажутся рыжеватыми. А Мила печальна, грустна, немножко тревожно видеть её среди людей в земном мире – она выглядит лунным светом. Кроме того, её страдальческое лицо с большими зеленоватыми глазами имеет болезненный вид. Мила всегда была несколько меланхолична, а тут у неё появилась причина для страдания.
К девочкам подошла одноклассница Вера. На её бёдрах висят джинсы и цепи, на носике чернеет бусина, в уши продето по пять кольцеобразных серёжек, волосы покрашены наполовину в густо-чёрный, наполовину – в бледно-жёлтый цвет. Когда она забирает волосы в хвост, видна их граница: сверху – чёрные, снизу – светлые.
– Девчонки, послушаете мою песню? – спросила Вера.
Она пишет песни и любит советоваться с двумя подругами. Вера понимает, что они нечто особенное, чем другие девчонки, и в душе считает, что трём неформалкам – интеллигенткам и музыканту – неплохо было бы объединиться.
Девочки согласились слушать песню. Вера запела:
– Девочка хочет уехать в Москву –
Красная площадь, Арбат, бриллианты,
Слава, поклонники, сцена, таланты…
Девочка хочет уехать в Москву.
Ой, мама, отпусти меня в столицу.
Приеду из деревни я туда,
Продюсер слепит из меня певицу,
И буду я всемирная звезда.
Вера ещё два раза спела первый куплет.
– Симпатично, – кивнула Ангелина, и они с Милой пошли дальше.
– Всё-таки какой чепухой сейчас увлекается молодёжь! – вздохнула Мила. – Красивых песен нет нигде.
– Ты считаешь, что эта песня безвкусная, а Верка – что эта песня хорошая, – ответила Ангелина.
– У тебя своя правда, у неё – своя.
– Из многих маленьких правд нельзя сделать одну большую, как нельзя из многих маленьких мышек сделать слона.
– Нет, слона можно сделать, – возразила Ангелина, – если склеить мышек скотчем.
Из школы Мила ехала в автобусе. Там она увидела двух девушек, сидящих на задней площадке через два сиденья друг от друга. Миле бросилось в глаза их сходство. Обе они были блондинки, на их лицах – глубокая печаль, задумчивость. Одна из них в наушниках. У неё более насыщенный цвет волос, лица, глаза, скорее, синие, чем голубые. Другая гораздо печальнее первой, и её внешность вся выдержана в акварельном тоне, глаза прозрачной голубизны. Совершенная Неточка Незванова. Мила заметила, что и фасон их курток одинаков, у девушки в наушниках куртка розовая, у Неточки – голубая.
Перед выходом Мила подошла к девушке в голубом и спросила:
– Девушка, извините, вот та девушка в розовой куртке не ваша сестра?
– Да, – ответила девушка.
– Очень похожи, – улыбнулась Мила и вышла из автобуса.
Она вспомнила маму и тётю Аню. Тётя Аня была старше мамы на четыре года. Внешне они тоже походили друг на друга, но их черты лица, такие одинаковые, смотрелись на удивление по-разному. У мамы было продолговатое лицо, изящный профиль, она выглядела аристократкой. А форма лица тёти Ани напоминала сердечко-валентинку, все его части были крупными. При тёти Анином неумении одеваться и причёсываться, при её простоватой манере поведения такое лицо окончательно равняло её с грубоватыми тётушками. Глаза обеих сестёр были синими, волосы – чёрными. Мила унаследовала внешность отца – русые прямые волосы, крупное, но трогательное и правильное лицо.
Мила в глаза и за глаза называла маму весной, чаровницей и прелестью. Слышавшие это, думали, что Мила двинулась заодно с матерью. Но Мила говорила правду. Эльфийская красота осталась единственным достоинством мамы. Мила каждый день видела толпы замухрышных, неотёсанных и здоровых женщин. Никто из них не имел такого совершенного лица, как больная Милина мама. Временами Мила, озлобясь, искала ответа: почему несчастье произошло именно с её мамочкой, а не с любой из этих уродливых женщин, наверняка не нужным их детям? Мила ужасалась и гнала от себя эти мысли. Когда она такой стала? Ведь раньше Мила никому не желала своих несчастий, неизменно говорила: «Что случилось, то и случилось». В кого же она превращается теперь?
***
– Привет, девчонки! – поздоровалась Вера. – Я тут новый хит накатала. Послушаете?
Мила и Ангелина обречённо кивнули.
Вера включила диктофон. Послышалась музыка, в которой сложно было угадать ритм и ноты.
– Это электрогитары, обработанные на компьютере, – пояснила Вера и запела:
– Шла собака по роялю, наступила на мозоль! И от боли закричала! Только раз бывает в жизни встреча, только раз судьбою рвётся нить! Только раз в холодный хмурый вечер мне так хочется любить! До, ре, ми, фа, соль, ля, си, ты, собака, не форси! Что украла! Как жажду средь мрачных равнин измену забыть и любовь! Но память, мой злой властелин, всё будит минувшее вновь!
Я украла колбасу! Завтра утром! Говорил мне: «Прощай, дорогая, расставаться с тобою мне жаль! Как к лицу тебе, слышишь, родная, эта тёмно-вишнёвая шаль!»
– Ну как? – спросила Вера, передохнув, – я улётно сочинила?
– Вера, но это не ты сочинила, – сказала Мила. – Эти романсы написали Павел Герман, Николай Риттер и Владимир Бакалейников.
– Потрясающе! – восхитилась Ангелина. – Как ты помнишь всех поэтов?
– Меня научила мама.
Милина мама часто пела романсы красивым высоким голосом. Мила не пыталась повторить этот подвиг – ей не дали слуха. Она довольствовалась тем, что запоминала со слов мамы фамилии поэтов и композиторов.
Милину маму зовут Любовь. Любочка. Любушка. Ей словно нарочно дали имя, обозначающее самое великое богатство. Почему же святое слово не уберегло её? Теперь любовь есть только в сердце Милы. Мила жалеет о том, что часто огорчала маму, не хотела поставить себя на её место, уступить ей в чём-то. А мама всегда заботилась о Миле, не держала обид за её выкрутасы. С мамой всегда можно было обговорить всё, что волновало Милу. Мила не знала, что такое скрывать от мамы события своей жизни, тогда как в других семьях это было сплошь и рядом. Сейчас Мила обсуждает свои проблемы с Ангелком. Ангелок прекрасная подруга, всегда готова помочь, и всё-таки… словом, это не мама.
Дома Мила подолгу целует маму, говорит ей что-то любовное, а маме всё равно, дочь перед ней или табуретка. Мила очень хочет, чтобы мама хоть как-то отреагировала на неё – замычала, прижалась к ней щекой. Но мама бездвижна. Её глаза, когда-то добрые и проникновенные, теперь застыли и опустели.
Тётя Аня громко читает вслух Библию, суть такова, что Бог – самое ценное и все должны обратиться к нему.
***
На автобусной остановке Мила снова увидела светленьких сестёр-близнецов. Она сразу их различила. Та, с которой Мила разговаривала, с ласковой улыбкой успокаивала свою сестру, сидящую в профиль к Миле и чем-то огорчённую. Но наконец девушка улыбнулась.
Близнецы на сей раз оделись в куртки-пальто болотного цвета – «Неточке Незвановой» одежда доходила до колен, её сестре – до середины бедра. В прошлую встречу Миле показалось, что они старше её на три-пять лет, а сейчас она сочла красавиц своими ровесницами. Возраст девичьей поры не всегда можно угадать.
Мила и сёстры сели в разные автобусы. Она доехала до школы. Там Мила в первую очередь услышала пение Веры в коридоре под музыку диктофона:
– Я – просто школьница,
Мне мужа хочется,
Чтоб был красив он и богат…
Веру окружили одноклассники. От них отделилась Ангелина и подошла к Миле.
– Хотела выйти я
Да замуж выгодно,
Но если мужа не найду –
Надену мини я,
Колготки синие
И на панель стоять пойду.
– Зачем же так откровенно рассказывать о своих планах на будущее, – вполголоса удивилась Ангелина.
От неё Мила узнала радостную новость. Перед Восьмым марта объявлен конкурс красоты среди старшеклассниц. Ангелина решила попробовать себя. Мила не рискнула – не представляла себе, как присоединится к конкурсанткам, когда у неё голова кружится от расстройства, чего доброго, скоро начнутся обмороки. И Мила обещала поддержать подругу.
Для дефиле Ангелина приготовила костюм Синей Птицы. Точнее, такой костюм она не могла приготовить сама, его сделал брат Ангелины, художник. Наряд представлял собой удмуртский национальный костюм из дорогой синей ткани, украшенной синими блестящими пайетками вместо мониста и вышивок. Школьный конкурс красоты пришёлся на год двухсотпятидесятилетия Ижевска.
Перед конкурсом Ангелина зашла за Милой. Собираясь, Мила услышала, как Ангелина и тётя Аня уже успели заспорить о чём-то.
– Нормы брака устоялись с давних пор, и не тебе их менять, – сказала тётя Аня.
– Жену учи без детей, а детей – без людей, – съязвила Ангелина.
– Ангелочек, нам пора, – позвала подругу Мила, чтобы не допустить ссоры.
По дороге они зашли и за Верой. Она не участвовала в конкурсе, но должна была выступить с песней. Вера тоже тщательно прихорашивалась.
В школе девочки увидели ещё один курьёз с нарядами. Каждая конкурсантка придумывала своему костюму название, и три старшеклассницы пришли в платьях с цветами и с названием «Весна». Но тут их выручила Мила. Двум из девочек она придумала названия «Флора» и «Цветочница».
За конкурсом-дефиле шёл интеллектуальный конкурс. Девочкам называли старинные предметы туалета – одежду, аксессуары, украшения – и просили объяснить, что это такое. Тут Мила порадовалась за Ангелину – хоть что-то подруга впитала из литературы, отвечала хорошо. Дальше провели конкурс, связанный с модой и модельерами. Тут одна из девочек много знала о Габриэль Шанель, а другая – о Джанни Версаче. Мила забеспокоилась за Ангелину, правда, утешаясь тем, что выход Ангелины в костюме Синей Птицы не мог не произвести эффект.
Объявили перерыв – жюри подсчитывало баллы. На сцену вышла Вера со своей песней.
– У тебя были голубые глаза,
И увидеть белков в них было нельзя,
Потому что твоих глаз бирюза
Вмиг белки растворяла.
Мила думала, что лучше Ангелины нет королевы красоты. Телесная красота Ангелины во сто крат преумножалась её лирическим взглядом, живой прелестью. Этим она побеждала привлекательных, но пустеньких девочек.
– И сейчас твои голубые глаза,
В которых белков увидеть нельзя,
Затуманила бы голубая слеза,
Если б ты меня видел.
Создана была тобой
Я из камня, милый мой,
Только стала Галатея
Непорядочной и злой.
Итоги подведены.
– Победила ученица десятого «В» Ангелина Краснодарова!
Мила, восторженно взвизгнув, зааплодировала своему Ангелку.
***
Мила услышала, как на кухне мама открыла холодильник. Мама теперь сама открывала дверцу холодильника и наедалась чем попало. Мила поспешила достать из холодильника суп и разогреть.
Она давно мучилась. Ей казалось, что у неё никогда не было мамы – то есть прежней мамы, чуткой и доброй. Миле представлялось, что мама всегда была беспамятной. Неодушевлённым предметом. Мила пыталась говорить с мамой, умоляла наконец увидеть, как ей плохо. Мама останавливала взгляд на груди дочери, не отвечала, даже не шевелилась. Мила, выйдя из себя, выговаривала маме – что же это такое, Мила вся извелась, а мать взяла и сошла с ума, и ни до чего ей нет дела! Мама слушала, не возражая, стояла перед Милой в коротком халатике на хрупком теле. Так же она стояла и перед озверевшим Василием, а теперь перед дочерью – будто укор жестокому миру.
Мила начинала обдумывать возможное самоубийство. У неё нет друзей, кроме Ангелка, да и Ангелок, наверное, недолго пострадает по подруге. Мила живёт с тётей Аней, но уж что почувствует тётя Аня, ей совершенно всё равно. Мила жила надеждой на мамино выздоровление, но теперь потеряла смысл мечтать. Её мама никогда не вернётся к нормальной жизни. Сколько ещё таких больных на голову? И никто не становится таким, каким был раньше. Миле дали шестнадцатилетнее счастье, но теперь ему вышел срок. Кончилось её счастье, как и всё хорошее. Никогда помертвевшее тело не станет живой мамой. Милиной мамочки больше нет.
В выходной день Мила и Ангелина смотрели концерт хореографических коллективов. Миле особенно понравился ансамбль «Эксклюзив». Девочки исполняли цыганский танец. Танцовщицы были одеты в широкие лёгкие юбки, каждая в свой цвет, в ушах девочек висели большие серьги. Но только все цыганки были светловолосыми. Мила сказала об этом Ангелине.
– Это белокурые Жози, – объяснила Ангелина.
По пути домой Мила призналась:
– Ангелок, знаешь… мне, возможно, придётся убить себя.
Потрясённая Ангелина вцепилась в руки подруги, что-то заговорила быстро и растерянно… Мила разлилась длинной речью, как ей невыносимо видеть мать ненормальной и знать, что так пройдёт вся их жизнь. «Не могу я больше, – воскликнула Мила, – кончилось всё, ради чего я жила! Мне не для чего жить!»
– Живи для меня! – выдохнула Ангелина.
Они сидели на лавочке, держась за руки. «Я тебя так люблю, – говорила Ангелина, – у меня же будет депрессия, если ты умрёшь! Я не хочу, это же невозможно!» Мила просила прощения, называла себя плохой подругой, обещала не смутить жизнь Ангелины ужасным поступком.
К ней действительно пришли силы, позволяющие удерживаться на земле.
Надо, надо жить.
***
Наступил май – финиш долгого труда школьников. Ангелина и Мила пошли гулять по тёплым улицам. Ангелина оделась в синюю спортивную куртку, чёрно-белый полосатый топ и чёрную юбку, Мила – в длинное голубое платье. С шеи Милы спускались длинные жемчужные бусы. Подруги вместе напоминали морячку и русалку.
Ангелине позвонили.
– Нет, Вера не с нами, – говорила кому-то Ангелина. – Мы с Милкой можем к ней зайти, конечно… Сотовый не отвечает?.. Нет, зачем же, может быть, она просто смотрит сериал… Звонила мама Верки, – объяснила Ангелина Миле. – У Верки не отвечает телефон, а мать боится, как бы она не выпила. Она обычно на площадке гуляет, соседи ругаются.
Подруги пошли к Вере. Она жила в старом доме без лифта. Площадка первого этажа пустовала – его занимали магазины. Там и собрались Вера и её друзья – сын и дочь соседей и парень соседской дочери.
– Вер, привет! – поздоровалась Ангелина. – Слушай, тебя тут мама ищет, боится, что ваши соседи будут ей жаловаться на тебя.
– Нет, не будут, – промямлила Вера. – Колька и Женька здесь, а их предки в огороде.
– Девчонки, присоединяйтесь! – позвали юноши.
– Вера, иди домой. Тебе лучше лечь поспать, – Мила взяла Веру за руку.
– В чужой монастырь со своим уставом?.. – сын Вериной соседки ударом кулака швырнул Милу на лестницу. Лопнула нитка бус, со стуком покатились жемчужины. Ангелина повисла на парне, и все трое смешались в клубок человеческих тел.
Уже затемно Ангелина пришла в Милину квартиру.
– Ангелиночка? – встревоженно кивнула тётя Аня. – А где Мила?
– Тётя Аня, вы только не волнуйтесь, – сказала Ангелина, хотя её саму колотило, как в лихорадке.
Она рассказала о случившемся. Ангелина вывела Милу из Вериного подъезда. На лице и плечах Милы появились синяки, но самое страшное – Мила отчего-то не могла согнуть ногу. Ангелина вызвала «Скорую», и Милу увезли с переломом в больницу.
– Господи, для чего Ты ежедневно испытываешь Милу, – со слезами перекрестилась тётя Аня.
– Я им не дам спокойно жить! – воскликнула Ангелина. – Наркоши! Я в милицию пойду, дам свидетельские показания! Я расскажу, где они наркоту держат!
Ангелина остановилась на две секунды, чтобы глотнуть воздух. И в этот миг послышался тонкий, незнакомый и бесплотный голос:
– Где Мила?
Тётя Аня и Ангелина обернулись. Рядом стояла больная мать Милы.
– Ангелина, где Мила? – повторила она.
– Ты спрашиваешь, где Милочка? – прошептала тётя Аня.
– Да, представь себе, спрашиваю. Уже время близится к ночи, это сколько можно гулять?
– Сейчас, – кивнула Ангелина и вполголоса сказала тёте Ане: – Я вас обеих завтра свожу в больницу, только сначала как-то поговорю с ней… Бедная Мила, сперва её побили, потом тётя Люба вернулась в память… Мила у нас натура тонкая, как-то она выдержит враз?..
Тут Ангелина заплакала и вместе с тем засмеялась – так неожиданно вошла радость в этот тяжёлый день. Милина мама не понимала поведения Ангелины, но на душе у неё стало так легко и весело, как не было и до шокового состояния. А тётя Аня мысленно просила Бога дать почувствовать их счастье и Миле, которая была в этот вечер не с ними.
511
Загрузка...
