Каблучки весело цокали по мостовой в такт моему радостно бьющемуся сердцу. Я без устали вышагивала по огромному городу, наслаждаясь искренними улыбками встречных людей, прозрачным воздухом, красивыми улочками, чистыми площадями и уютными скверами. Я была счастлива, спокойна и лишь краешком глаза поглядывала на плетущихся позади детей с аппетитом уплетающих мороженное в вафельных стаканчиках. Не могла отказать себе в удовольствии полюбоваться собственным отражением в витринах магазинов думая о том, как же здорово я выгляжу в этом белоснежном приталенном платье, такого же цвета шляпе и шарфике вокруг шеи.
– СЛЕДУЮЩИЙ НОМЕР 4282. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЗАБУДЬТЕ ПРИГОТОВИТЬ ДОКУМЕНТЫ ЗАРАНЕЕ!
Вздрогнув, я чуть не упала со скамьи и только в последний момент смогла удержать равновесие. Вот же дура, размечталась! Белое платье, шляпа! Модная мадама. Не нашивала никогда такой красоты и вряд ли носить будешь!
– Что дочка, заснула? – улыбнулся в седые усы опрятно одетый старичок упёршийся подбородком в деревянную трость.
– Да. Сама не заметила как задремала, дедушка, – ответила я, потерев лицо ладонями.
– Не мудрено, – снова улыбнулся мужчина. – Сидим то уже седьмой час. Детишки твои тоже, небось, умаялись.
Софья и Янек расположились на полу, у меня в ногах, не замечая ничего вокруг. Сын катал по полу самодельную машинку, а дочь сосредоточенно напяливала на куклу какую-то тряпицу.
– Они уже привыкли дедушка. Третий раз здесь.
Удивлённо нахмурив лоб, старичок притопнул ногой.
– Это что ж, крайняя попытка?
– Последняя, – вздохнула я, поправив выбившиеся из-под берета волосы.
– Неужели нет у тебя там никого из родственников, знакомых? Хотя бы о работе похлопотали. Детишки же у тебя.
Ой! После этих слов в горле словно комок застрял и слезы готовы были прыснуть из глаз. Но я сдержалась, вообще старалась не плакать при детях. Дедуля сам того не зная затронул самую болезненную для меня тему.
Согласно миграционному законодательству Империи, которое я выучила от корки до корки, любой иностранец может трижды подать на рассмотрение заявление о предоставлении гражданства. Если же подающему будет отказано, въезд в «землю обетованную», ему будет закрыт навсегда. Кто ж не хочет жить в Империи? Сейчас сюда вся Европа попасть стремилась. Я всё уже испробовала, понимая, что только там у моих детей будет будущее. Соглашалась на любую даже самую тяжёлую работу, свои русские корни сюда приплела и даже … В общем всё тщетно. И без моего миллионы заявлений на рассмотрении.
В конце коридора хлопнула дверь, и раздались истошные крики.
– Нет! Отпустите! Я должен, должен пройти туда! Это ошибка! Я полезен!
Мимо нас военные протащили по коридору пытавшегося вырваться мужчину, в бежевом застиранном плаще и перевязанной грязным бинтом головой.
– Ещё один бедняга, – соскочил с лавки сидевший неподалёку молодой человек в кожаной куртке и взъерошенной шевелюрой. Мне он напомнил молодого Эйнштейна.
Встав напротив разделяющего коридор напополам бронестекла, он злобно уставился на граждан Империи ожидающих своей очереди на погранконтроль.
Так было задумано специально, чтобы соискатели гражданства и имперцы находились в одном коридоре и видели друг друга. Одни с робкой надеждой на встречу с инспектором, а другие, возвращаясь на родину после командировок и свиданий с родственниками. Мы могли даже слышать друг друга, в стекле по всему периметру были проделаны небольшие круглые отверстия.
– Что паря завидуешь? – крякнул дед, стукнув тростью по полу.
«Эйнштейн» не повернулся к говорившему, а лишь злобно бросил через плечо:
– Больно надо. Просто желаю справедливости.
– Завидуешь, завидуешь, – прошамкал дед, почесав бороду. – Там мир, порядок, процветание. А у нас что? Развал и кризис за кризисом.
Парень подбежал к деду и замер над ним. Мне даже показалось, что старика сейчас ударят. Однако обладатель взъерошенной шевелюры лишь сжал пальцы в кулаки и почти прокричал:
– И что?! Ты считаешь это справедливым? Им всё, а нам ничего!
По другую сторону стекла, мужчина в сером костюме-тройке и шляпе, постучал согнутым пальцем по своей голове, как бы предлагая «Эйнштейну» подумать над своими словами.
Тот же наоборот ещё сильнее взбесился и подбежав к перегородке пару раз с остервенением пнул его ногой.
– Сами виноваты, – тихо сказал старик ему в спину. – Когда война с Североамериканскими штатами началась, нам предлагали выбирать сторону. А мы выбрали не ту. Польстились на ложные обещания, да скорую счастливую жизнь. И проиграли.
Дедуля конечно же был прав. Мне было двенадцать лет, когда началась война. Я хорошо всё помнила и видела как бряцанье оружием и бахвальство, привело к разгрому американцев и их союзников в Европе. А чего им было собственно опасаться? Весь «цивилизованный» мир против одной страны с отсталой экономикой и смешным ВВП. Военные действия длились полтора года и закончились … полной победой Империи. Как бывало не раз в истории, количество опять проиграло качеству. То ли сила духа у русских была не в пример изнеженным противникам, то ли они просто привыкли побеждать. Что было дальше? Русские, на этот раз, не пустили ничего на самотёк и отыгрались на своих противниках по полной. Огромные репарации и потеря территорий подкосили экономики окружающих Империю больших и маленьких стран, а лишившись поддержки Североамериканских штатов, они вообще вошли в полосу кризисов и гражданских войн. Впрочем, американцев эта участь тоже не избежала. Русским даже пришлось наводить за океаном порядок, чтобы атомный потенциал янки не попал в руки сепаратистов.
– Да пошёл ты дед знаешь куда! – проорал во всё горло парень и плюхнулся на своё место. – Я, по крайней мере, не просиживаю штаны, а что-то делаю. Они забрали всё у нас, пусть делятся!
– Ты паря вёл бы себя попроще, а то сегодня соискателей сам старший инспектор принимает, – доброжелательно и терпеливо, словно маленькому ребёнку, пояснил старик. – А он, знаешь ли, любит в монитор смотреть, чтобы знать, что в коридоре творится. Если не надеешься на «золотой билет» остерегись. Прозвище то его ещё не забыл?
«Эйнштейн» уставился на деда, выпучив глаза, а затем, сгорбившись встал, вышел из очереди и направился к выходу бросив номерок под ноги.
– Куда это он? – спросила я старика, провожая взглядом уходящего.
– Так домой дочка. Решил в следующий раз прийти. Кощея он бы точно не прошёл. Попытает счастье в другой раз, – пояснил дедушка, снова опершись на трость. – Поди тоже последняя попытка.
Сглотнув я почувствовала, что сердце сжалось в плохом предчувствии.
– А кто такой Кощей?
– Кощей то? Так старший инспектор. Почитай главный здесь. Он иногда для порядка сам соискателей принимает. Его уговорить и разжалобить нельзя. Ледяная глыба. Всё в соответствии с законом. Не человек – параграф.
– А вы откуда знаете?
– Так я дочка через границу считай раз в месяц хожу, внуки у меня там.
– Не забирают вас?
– Да нет. Наоборот уговаривают. Сам не хочу.
Вся сидящие в коридоре соискатели удивлённо посмотрели на странного деда.
– Ну а чего? – развёл руками старик, как бы оправдываясь перед людьми. – У меня здесь хозяйство, дом, собака. Но самое главное, родители мои и жена тут похоронены. Ну куда я поеду если они здесь?
Думаю, что немногие из десятков сидящих в коридоре измождённых, голодных мужчин и женщин, разделяли доводы пожилого человека. Я так точно нет. Мёртвым уже ничего не надо, а мне детей растить и на ноги ставить. Одни мы с детишками были на белом свете. Родители мои умерли три года назад от оспы – болезни, которую вроде бы давным-давно победили. Как оказалось вакцинация полезная штука. Но как можно жить в государстве, которое не может заботиться о своих гражданах? И это ещё ничего. Чем дальше от границ Империи, тем было страшнее.
– А что такое «золотой билет», дедушка?
По привычке крякнув в усы тот пояснил:
– Не знаю миф это или реальность дочка, но говорят, что некоторые имперцы имеющие особые заслуги перед родиной, получают право поручится за одного из иностранцев, который становится, ну после проверки органами безопасности конечно, полноценным гражданином государства со всеми вытекающими.
– А вы хоть раз видели этот «билет»?
Рассмеявшись, старик раскашлялся.
– Нет, не видел. И даже не встречал никого, кто бы такой билет получил.
– НОМЕР 4283! ПРИГОТОВИТЬСЯ, – звонким девичьим голосом пророкотал динамик, прервав нашу беседу.
– Мам я кушать хочу, – сказал Янек, уткнувшись лицом в мои колени. – Дай что-нибудь покушать.
– Милый мой, потерпи. Вы три часа назад всё доели, больше ничего нет. Всего четыре номерочка осталось, – сказала я, сыну поцеловав его в макушку.
Но Янек будто взрослый взглянул на меня и сказал:
– А если дядя нам откажет, что будем делать? Опять вернёмся домой? Я не хочу домой там холодно, света нет. И … страшно. Мне не нравится когда ночью на улице стреляют.
На это вопрос у меня не было ответа, и слёзы сами собой полились из глаз. Тем более что дома у нас теперь и не было – выселили нас за долги по квартплате. И о чём я только думала припёршись сюда? На что надеялась? Ведь заявление не одобрят. С чего бы? Обстоятельства не изменились, всё по-старому. Но куда бы мы пошли? А тут всё же шанс, хоть и призрачный.
– Может ты расскажешь дяде, что деда, когда был живой, ну во время войны, спас их военного, – залопотал Янек, сжав своими ладошками мои щёки. – Дядя нас пожалеет и впустит к себе.
Эх, дети, дети. Если бы всё было так просто, – подумала я, прижав сына к груди.
Рыбка моя совсем умаялась и, отодвинув в сторону брата, вскарабкалась мне на коленки где и благополучно заснула спустя полминуты. Сынуля тоже было собрался последовать примеру своей сестры и начал устраиваться прямо на полу в моих ногах, но сидящий справа от уже знакомого мне старика мужчина, с синяками под глазами и в допотопных роговых очках, соскочил со скамейки уступив Янеку место. Сняв с плеч старенький пиджак с вытертыми локтями, он свернул его в рулон и подложил сыну под голову. Тот, поблагодарив, свернулся калачиком и уснул.
Я смотрела на своих детей и думала, что мне делать дальше. Конечно, я не верила в то, что моё заявление одобрят. Даже собранная мной папка документов ничего не решит. Сегодня с самого утра ни один из соискателей не получил положительный ответ и синюю печать с двуглавым орлом на бланке. Я пришла сюда только с одной целью – поставить отметку о том, что заявление моё отклонено трижды, а это давало возможность обратиться в социальную имперскую службу, работавшую на территории сопредельных государств. Может быть, мне дадут какую-нибудь работу и не позволят нам с детьми умереть от голода.
Ещё через час подошла моя очередь. Когда рыдающая женщина чьё заявление наверняка было отклонено, проплелась мимо нас, динамик кашлянул и произнёс всё тем же девичьим голосом:
– НОМЕР 4287! ПРИГОТОВИТСЯ.
Устроив ещё спящую Софию на лавочке неподалёку от брата, я зажала под мышкой папку с документами и бросила через плечо добродушному старику:
– Посмотрите за детьми, пожалуйста, я скоро.
Набрав в лёгкие побольше воздуха я решительно направилась к белой двери в конце коридора. Вслед мне печально смотрели десятки пар глаз, и только сейчас я поняла, чем они все похожи. Во всех теплилась надежда вытесняемая отчаянием.
* * *
Дверь, хлопнув, закрылась, и я осталась наедине с этим человеком. Старший инспектор был мужчиной сорока-сорока пяти лет, худощавого телосложения, широким лбом с залысинами и тонкими маленькими губками. Мама всегда мне говорила, что люди с тонкими губами очень злые. Наверное, она была права. Безукоризненно выглаженный форменный костюм с узкими золотыми погонами, идеально завязанный галстук и прямая осанка только дополняли его облик.
Я не могла не обратить внимание, что окна из кабинета старшего инспектора выходили на разные стороны, ведь длинное здание Миграционного управления делило эту местность на территорию Империи и приграничную область остатков Польского государства. Слева от меня было окно которое вело во внутренний двор, считавшийся уже владениями русских, а справа место которое я называла родиной. Империя заглядывало в кабинет солнечным светом, хвасталась ярко-зелёными газонами и разгулявшими по двору с иголочки одетыми пограничниками. А вот с моей стороны было пасмурно, грязно и люди за окном напоминали тени.
– Говорите на имперском?
– Да, у меня имеется справка о русских корнях. Мой прадед …
– Я вас не об этом спросил, – резко прервал меня инспектор.
Я вытянулась перед ним словно солдат перед командиром, не решаясь сесть на стул находящийся в паре шагов передо мной.
– Извините. Да я хорошо говорю на имперском. Так же как и мои дети.
Полистав мои бумаги, мужчина достал с полки папку на которой было моё имя.
– Третий раз?
– Совершенно верно.
– Родственники ещё имеются?
– Нет, родители умерли от оспы во время эпидемии, а брат и муж погибли четыре года назад во время беспорядков.
– Рута Войтековна Незабудка. Какая интересная фамилия. Не польская.
– Да папа рассказывал мне, что его прабабушка работала…
– Вы опять? Отвечайте только на поставленные вопросы. И сядьте, наконец.
Некоторое время инспектор листал моё дело и хмурил нос, а затем спросил:
– Ваш отец родился в Легнице?
– Да, – закивала я присаживаясь на краешек стула. – Мы там жили некоторое время, но когда мне исполнилось восемь переехали в Забже. У нас там была ферма. Правда всё сгорело когда начались бои между польскими рейнджерами и русскими десантниками мой отец даже спас …
На улице что-то громко лопнуло, а затем раздался взрыв. Стекло в оконном проёме выдержало и пламя и град осколков, но покрылась паутинкой трещин. Инспектор невозмутимо поднялся из-за стола, и одновременно дверь в кабинет открылась от мощного удара. В помещение влетел молодой человек с остренькой бородкой которого я видела в коридоре вместе с невысокого роста крепышом в самом конце очереди. В руке его был большой пистолет.
– Сдохни! – выкрикнул парень и направил оружие на инспектора.
В этот момент я свалилась с краешка стула прямо ему под ноги. Убийца на минуту отвлёкся и хозяин кабинета выхватив из стола пистолет, и одновременно сделав пару шагов в сторону, дважды выстрелил в грудь названного гостя. Тот будто не веря тёмным пятнам расплывающимся по груди некоторое время смотрел на сочившуюся кровь, а затем, захрипев, рухнул на колени, уронив оружие на пол. В этот момент в коридоре кто-то пронзительно закричал и по полу, рядом со мной хлестнула автоматная очередь. Уж чего-чего, а этого добра я насмотрелась ещё в детстве. Попытавшись отползти в сторону, я почувствовало, что инспектор резко схватил меня за ногу и бесцеремонно дёрнул к себе за стол. Застёжка на моей туфле не выдержала такого обращения, отлетев в сторону, а обувь спала с ноги.
Кощей тем временем, не тратя не секунды, нажал кнопку под столом и сверху разрубая столешницу и корзину для мусора пополам, рухнула металлическая ставня. Точно такие же стальные листы спустились с боков и позади нас. Мы оказались в бронированном ящике. Под потолком загорелась красная лампочка. Где-то вопила сирена, во дворе слышались приглушённые звуки выстрелов.
Я слышала, как по поверхности ставни ударила новая длинная очередь, но инспектор был абсолютно спокоен, и его состояние передалось и мне, правда ненадолго.
– Там мои дети! В коридоре мои дети! – закричала я, соскакивая с пола на котором растянулась. – Боже что с ними! Выпустите меня!
Проигнорировав мою истерику, хозяин кабинета протянул мне порванный туфель.
– Извините Рута Войтековна, так вышло. Сделал это не специально.
Выхватив из его рук обувь, я попыталась одеть непослушную туфлю на ногу лихорадочно повторяя:
– Пожалуйста, пожалуйста, на секунду приоткройте ставень. Я выскочу в коридор. Там мои дети!
– Не сходите с ума, – так же спокойно произнёс мужчина, собирая среди обломков стола мои документы и складывая их в папку. – Сейчас всё закончится и ставни поднимутся автоматически. Я их поднять сам не могу.
Взгляд его тёмно-серых глаз поразительно быстро успокоил меня.
– Вы-то как? – скорее из вежливости, чем искренне спросила я, в очередной раз пряча непослушную прядь волос, выбившуюся из-под берета.
– Нормально. Я же Кощей чего мне будет, – чуть улыбнувшись, непонятно ответил инспектор.
* * *
Он оказался прав. Спустя пять минут красная лампочка под потолком сменилась синей и, лязгнув, ставни, медленно начали ползти вверх. Это были самые долгие пять минут в моей жизни. Не дождавшись пока защита поднимется полностью, я поднырнула под неё и, переступив через труп убийцы, бросилась в коридор.
Здесь пахло дымом и кровью. Детей в переходе не было так же как и других соискателей. Зато на полу с закованными за спиной руками замерло два мужчины окружённых русскими солдатами с оружием наперевес. Один из лежащих – невысокий крепыш, был мне знаком, именно его я приметила с убитым, второго видела впервые. Рядом с первым расплывалось отвратительного вида тёмно-красное пятно.
– Так и что тут у нас?
– Господин старший инспектор, – вытянулся перед начальником широкоплечий малый в маске, шлеме и бронежилете, с нашивками ротмистра. – Нападавших четверо. Они взорвали автомобиль с польской стороны, чтобы выманить охрану из здания.
¬- Сколько пострадавших? – деловым тоном осведомился инспектор, пытаясь застегнуть пуговицу на манжете мундира.
– Убитых нет, трое легко ранены осколками, – продолжил доклад офицер. – Ворвались в коридор, ударили соискателя-мужчину прикладом автомата по голове. Жизнь его не в опасности. Сотрясение, наверное, будет, не более. Думаю, целью были вы, не иначе.
Заглянув в кабинет, ротмистр продемонстрировал редкий дар – улыбнулся глазами.
– Я смотрю, Григорий Иванович с одним стрелком вы без нас справились.
Отмахнувшись, Кощей задал новый вопрос:
– Кроме моего все нападавшие задержаны живыми?
– К сожалению нет. Один из боевиков во дворе начал стрелять по гражданским, пришлось ликвидировать. Да дело ясное, опять националисты балуются. Кабинет же нас предупреждал.
Поймав мой молящий взгляд, Кощей указал на пустые лавочки в коридоре.
– А где гражданские?
– Так всех вывели во двор, на нашу сторону. Зачем смотреть на всё это. Там же двое детей.
Последние слова я услышала уже выбегая во двор, где прямо на зелёном газончике группками сидели соискатели.
– Мама, мама смотри какая травка! – закричала София, нежась на ровно подстриженной лужайке. – Она настоящая! Я даже не думала, что травка может быть такая яркая.
Щёки и губы моей рыбки были чем-то густо измазаны.
– А что это у тебя на лице? Чем это ты перемазалась? – заворчала я, извлекая из кармана платок.
– Так дядя нам с Янеком шоколадку дал, такую огро-о-о-мную! – засмеялась дочка, разводя руки в стороны.
– Какой дядя? А Янек где? – ничего не поняв, я смочила платок слюной и начала вытирать щёки Софии.
– Да я здесь мам, – рядом со мной чавкая стоял сын, усиленно двигая челюстями. – Вот этот дядя.
Мой взгляд упёрся в грудь двухметрового парня в бронежилете, с автоматом за плечом и сержантскими галочками на правом плече. Симпатичное обветренное лицо, умные серые глаза, да ещё и подмигнул мне.
– Не обижайтесь девушка. Я не знал, что им нельзя сладкое.
– Да можно, можно, почему же нельзя, просто …
– ОТПРАВЛЯЮЩИЕСЯ В ИМПЕРИЮ К РОДСТВЕННИКАМ ИЛИ ПО «ГОСТЕВОЙ ВИЗЕ» СМОГУТ ПЕРЕСЕЧЬ ГРАНИЦУ В ТЕЧЕНИЕ ЧАСА. ВНИМАНИЕ ВСЕМ СОИСКАТЕЛЯМ! НА СЕГОДНЯ ПРИЁМ ЗАКОНЧЕН. СОХРАНИТЕ СВОИ НОМЕРА, ЗАВТРА ПРИЁМ НАЧНЁТСЯ С НОМЕРА 4288. В СВЯЗИ С ИЗВЕСТНЫМИ ВАМ СОБЫТИЯМИ, ЧТОБЫ ПОКИНУТЬ ТЕРРИТОРИЮ МИГРАЦИОННОГО УПРАВЛЕНИЯ ВАМ ПРИДЁТСЯ ПРОЙТИ ОСМОТР. СПАСИБО ЗА ВАШЕ ПОНИМАНИЕ! – провещал динамик на этот раз мужским безэмоциональным голосом.
Вот и всё. Завтрашний приём начнётся со следующего за мной номера. Значит со мной вопрос решённый, – грустно подумала я. Впрочем, это и к лучшему, надежды побоку, пора двигаться вперёд. Если надо устроюсь на третью работу.
Все вокруг задвигались, натянув на лица озабоченное выражение. Уборщики жужжали своими машинками, отмывая коридор и кабинет старшего инспектора от крови и грязи, треснутое окно сноровисто заменили, дверь пробитую пулями просто сняли с петель, взамен установив новую. Где-то за зданием жужжал эвакуатор, наверняка оттаскивающий от строения взорванный автомобиль. Тётеньки в синих халатах с тяпками и грабельками уже тащили туда свёрнутый в рулон газончик и цветочки в горшочках, чтобы ликвидировать последствия взрыва. Имперская система в действии. Как там их лозунг? — «ПОРЯДОК В НАШИХ РУКАХ».
Добродушный старичок, с которым мы разговорились ранее, виновато развёл руками, грустно улыбнулся мне и, опираясь на тросточку, поднялся в здание.
– Кхм, кхм.
Рядом со мной оказывается всё это время стоял старший инспектор спрятав руки за спину. Всё такой же безукоризненный и прямой как жердь.
– Рута Войтековна вот ваши документы. Хочу извиниться за произошедшее. Наша недоработка. Все виновные будут наказаны.
– Да чего уж там. Я всё поняла.
Взяв ребятишек за руки, я направилась в здание, стараясь не потерять туфлю, еле державшуюся на ноге.
– Одну минутку, – донеслось мне в след.
Я остановилась, а Янек и София начали подниматься по ступенькам.
– Да, я слушаю.
– Может быть вам покажется странным мой вопрос, – замялся инспектор. – Тогда можете не отвечать. Но … я наблюдал за коридором в через камеру и видел, что вы заснули.
– Устала. Выехали к вам сюда ещё затемно. Сами знаете, автобусы к вам давно уже не ездят.
– Да, да, – снова замялся Кощей и словно в холодную воду с головой, боясь передумать, протараторил. – А что вам снилось?
Я даже не могу сказать, что со мной произошло. Слёзы второй раз за день брызнули у меня из глаз. Именно брызнули и я зарыдала. Он что специально издевается?
– Снилось то, что никогда не сбудется, – пытаясь взять себя в руки произнесла я. – Большой город, прогулка, чистые и довольные дети, белое платье, шляпа в отражении витрин.
Спрятав лицо в ладонях, чтобы меня никто не видел, когда я рыдаю то похожа на Бабу-Ягу, я скрылась в здании.
* * *
Наконец-то очередь дошла и до нас. Ворота во двор Миграционного управления были надёжно закрыты и соискателей после осмотра пропускали в узкую калиточку. Снаружи, ощетинившись стволами пулемётов и пушек, замерли два бронетранспортёра и цепочка имперских солдат в полном боевом облачении. На вышках (я даже раньше не думала что они служат именно для этого) дежурили пулемётчики. В воздухе попискивая, шныряла парочка дронов, которая то замирала в воздухе, то исчезала в небе.
Не став ничего заранее подготавливать (обойдутся! ), я просто протянула офицер папку со своими документами. Тот, хмыкнув, быстро пролистал бумажки и …
– Вот это да! Девушка так вы зря в очереди стояли.
– Что значит зря! – взвилась я. – Вы не имеете меня право задерживать. Я ничего не натворила, моё заявление отклонили третий раз и больше вы меня здесь не …
– Да тише, тише девушка …
– Я вам не девушка я ЖЕНЩИНА!
Не знаю, что на меня нашло, но последнее слово я выкрикнула громко и так, что все вокруг замерли.
Сняв шлем с головы, офицер вытер тыльной стороной капельки пота со лба и спокойно продолжил:
– Повторяю ещё раз. Вы зря стояли в этой очереди. Ваше заявление на соискание действительно не удовлетворено …
– Вот! Выпускайте меня!
– Вы получили право внеочередного гражданства.
Я не сразу поняла слова имперца. И только когда позади меня люди в очереди загомонили, а кто-то даже начал поздравлять, взглянула офицеру в глаза. К моему удивлению я их узнала, именно этот солдат докладывал старшему инспектору о произошедшем, когда мы вышли из кабинета в коридор.
– Я вас что-то не поняла. Внеочередное гражданство это что такое?
– Да «золотой билет» милая, – произнесла пожилая женщина позади попытавшись меня обнять. – Рада за тебя и твоих детишек.
– Вот здесь ещё какой-то старый бланк в ваших документах. Думаю вам будет понятно, что это, – сказал ротмистр что-то протягивая мне.
Взяв трясущейся рукой потрёпанную бумажечку со следами тёмно-бардовых капель, и пробежавшись по ней глазами, я сразу всё поняла.
* * *
– Ну внучка ты даёшь! Удивила так удивила. Получила «золотой билет» от Кощея. Вот так да! Он же крючкотворец, чернильная душа с чего бы вдруг?
Добродушный дедок, посмеиваясь, пытался поймать кружащихся вокруг него Софию и Янека, а я всё ещё ошарашено пялилась на выданный мне жёлто-золотистый бланк из плотной бумаги, который уведомлял меня, что является временным паспортом личности гражданки империи Незабудки Руты Войтековны 2012 года рождения имеющей двух детей. В этой же руке у меня была зажата толстенькая печечка имперских рублей и на сумму эту, там за стеной, мы могли бы спокойно прожить пару лет. Эти подъёмные будут выдаваться мне в течение года, пока я не устроюсь на работу, а жильём меня было обязано обеспечить государство. Просто сказка какая-то.
– Хотя …, – протянул Афанасий Иванович (так звали старичка), – Кощей то вряд ли бюрократишка. У чиновников то права на «золотой билет» нет. Такое только пролившим кровь разрешено, да и то не всем. Ошибался я в нём, старый пень.
Мы ещё некоторое время постояли, а затем к стоянке подкатил большой автомобиль, из которого высыпали многочисленные родственники Афанасия Ивановича.
– Дочка поехали с нами. За паспортом тебе всё равно ещё только через неделю идти, пока с детишками у моих поживёшь.
Не дождавшись моего ответа, дедушка посадил на заднее сидение Софию и Янека, а затем запихнул и меня.
Только когда автомобиль тронулся, я поняла, что где-то потеряла свою туфлю. Развернув зажатый в кулаке листочек я ещё раз пробежалась глазами по медицинскому бланку где сообщалось что 17 марта 2024 года в Забжевскую больницу № 5 был без сознания, в тяжёлом состоянии доставлен неизвестный русский офицер с огнестрельным ранением и большой потерей крови. Привёз его местный фермер Войтек Незабудка. А чуть ниже чёрной ручкой, убористо, маленькими красивыми буковками была выведена свежая надпись:
«Жаль, что не могу отблагодарить вашего отца лично. Пахоруков Г. И. ».
Автомобиль сделал круг по стоянке и, набрав скорость, вышел на трассу.
– Мама смотри вон тот дядя! – закричал Янек, указывая в окошко автомобиля.
Проследив за рукой сына я увидела на стоянке одинокую фигуру мужчины махавшего нам рукой.
Я хотела попросить дедушку остановить автомобиль, но Кощей быстро повернувшись, направился к зданию. Вздохнув, я крепко прижала к себе ребятишек.
– Ну что дочка, может куда заехать хочешь? Вона я смотрю у тебя и ботиночек куда-то пропал, – повернулся к нам Афанасий Иванович с переднего сидения.
– Да, наверное. Можно в магазин где одежду продают? Чтобы и детскую и взрослую?
– Да конечно, девушка, – рассмеялась сидевшая у окна дочка дедушки – брюнетка в стильном чёрном пиджачке и брючках. – И одежду, и обувь, что пожелаете.
Сглотнув, я ещё крепче сжала клочок бумаги в ладошке и стеснительно добавила:
– А можно чтобы, там были… женские приталенные белые платья, шляпы и шарфики?
295
Загрузка...
