Психиатрическая больница доктора Макморана была совсем не похожа на тот кошмар, под которым обыватель представлял себе заведения такого типа: бродящие по коридорам тени в серых пижамах, гипертрофированные охранники с садистскими ухмылками и отчаянные вопли жертв электрошока.
Существующая на средства благотворительного фонда, она была скорее не лечебницей, а приютом для скорбных душей людей, причем довольно показательным. Даже в качестве санитаров тут трудились добровольцы из разных христианских обществ. Кроме того, в больнице традиционно проходили практику начинающие психиатры.
Пациентов тут просто содержали, создав им минимум комфорта и следя лишь, чтобы они не «шалили». Их было немного — всего около полусотни, расселенные в уютные палаты, они мирно коротали время за настольными играми или гуляли в маленьком саду.
Поэтому доктор Макморан был крайне удивлен и даже недоволен, когда к нему привезли больного, охарактеризованного как человека с очень тяжелой депрессией. И очень странной.
Исайя Кроувен — так звали нового пациента — очень боялся смерти. В этом не было бы ничего необычного, ведь абсолютное большинство людей испытывают то же чувство, если бы оно не было доведено у Исайи до паранойи.
Родственники, по чьей просьбе он был помещен в больницу доктора Макморана, рассказали, что помешательство у Исайи началось сразу после того, как он попал в автокатастрофу. Из госпиталя вышел уже не веселый балагур, любивший после работы в столярной мастерской посидеть в баре. Он стал замкнутым и задумчивым, перестал посещать бар и вообще отказался от спиртного и сигарет.
С каждым днем его состояние ухудшалось. Он начал панически бояться несчастных случаев и простуды. Пугливо озираясь по сторонам, он осторожно переходил улицы, держа под мышкой зонт — который носил на случай внезапного дождя. Затем он уволился с работы, так как его начали пугать дисковые пилы, электрорубанки и даже просто висящие на стене стамески. Он перестал бриться и стричься.
В конце концов, он потерял рассудок, и заперся в своем доме, где закрыл ставни, отключил электричество и спрятался в груде матрасов и одеял. К моменту приезда санитаров Исайя уже не мог нормально реагировать на реальность. Свернувшись клубком и закрыв голову руками, он плакал и бормотал какой-то бред.
Через несколько дней, увидев, что пациент отнюдь не склонен вести себя буйно, а сам стремится к покою и уединению, доктор Макморан изменил к нему свое отношение и даже пошел навстречу, разрешив не покидать палату, где он и проводил все время. Хорошее обращение и атмосфера безопасности сразу же благоприятно отразились на больном — он вышел из прострации, у него появился аппетит.
Но попытки выяснить, что именно стало причиной его помешательства, не увенчались успехом. Исайя Кроувен нес непонятную обрывистую чушь — по мнению доктора Макморана — о какой-то поляне, храме и тенях. Поэтому он отложил их на потом…
В один из обычных рабочих дней доктор Макморан привычно восседал у себя в кабинете, предаваясь любимому удовольствия — крепкому кофе и курению трубки. Он понимал, что это отнюдь не идет на пользу здоровью. Однако считал, что отказ от них ради перспективы прожить немного больше отведенного срока в качестве ветхого старца, на койке в приюте, является далеко не лучшей альтернативой.
В это время к нему явился посетитель — высокий мужчина средних лет, со строгим, проницательным взглядом, представившийся как доктор Хеллбрук из Ирвинского медицинского центра.
— Я, собственно, к вам по поводу одного из ваших пациентов, — пояснил Хеллбрук, — Исайи Кроувена. Мне бы хотелось увидеть его, если это возможно.
— Это затруднительно, — поспешил отрезал Макморан, сразу давая понять, что в этих стенах все зависит только его доброй воли.
— Вам известно, что Кроувен несколько недель назад попал в автокатастрофу? — Гость начал заходить с другой стороны. Получив в ответ кивок, он продолжил, — А что он несколько минут находился в состоянии клинической смерти?
— Гм, нет, — ответил Макморан и, уже несколько заинтересовавшись делом, начал искать карточку Кроувена, чтобы занести туда эту новую информацию. — Странно, что нам не сообщили об этом. А ведь это многое объясняет… И все же, зачем он вам?
— Я бы хотел с ним поговорить как раз об этом случае.
— Это невозможно, — Макморан занял в кресле крайне вызывающую позу. Чего он никогда не терпел — это когда к его пациентам протягиваются чужие руки.
— В мире нет ничего невозможного, коллега, — вздохнул доктор Хеллбрук и вытянул из кармана удостоверение. — Я представляю Агентство Национальной Безопасности.
Макморан в изумлении вскинул брови и тут же скис, сменив свою надменность на вынужденную любезность. Он не любил наживать себе неприятности с властями и уж тем более столь пикантной федеральной службой.
Немного помявшись, Макморан отдал распоряжение и спустя несколько минут в кабинет привели бледного и испуганного Кроувена.
— Здравствуй, Исайя! — как и всякий психиатр, Макморан не столько здоровался, сколько успокаивал пациента приветствием.
— Похоже, что рассказать он ничего не сможет, — вздохнул Хеллбрук после того, как Исайя отреагировал его вопросы тем, что издал крик и попытался спрятаться под стол. — Коллега, мне бы не хотелось забирать его отсюда в наш центр, тем более что в этом нет нужды. Я предлагаю иной выход из положения — гипноз. Мне необходимо знать, что он видел в момент своей смерти. Вы можете организовать сеанс?
— Могу. Но послушайте, зачем вам это?
— Об этом вы, возможно, узнаете чуть позже.
С величайшей неохотой и нескрываемым недовольством Макморан усадил беднягу Кроувена в кресло и ввел в транс.
— Я вижу себя на столе, — ровным голосом четко отвечал Исайя на вопросы и команды доктора, — Теперь темно, точно длинный склад… вдали открытые ворота… яркий свет…
— Спросите, есть ли кто в этом свете, — шепнул Хеллбрук, который записывал все на видеокамеру. Когда Исайя ответил отрицательно, лицо Хеллбрука помрачнело и он попросил сделать паузу. Макморан набрался храбрости и настойчиво попросил все же пояснить, в чем дело.
— Наверное, вы не станете отрицать, что видения всех переживших временную смерть точно совпадают, — тихим голосом начал Хеллбрук. — Поэтому уже давно рассматривается версия о реальности этого так называемого посмертного Туннеля. Информация такого рода собирается и изучается. Финансирование проекта обеспечивают те люди из правительства, которые заранее интересуются загробной жизнью. Мы уже знаем, что за Тоннелем находится некий Зеленый Луг, в центре которого стоит здание, именуемое Храм. Туда и притягивают умерших.
— Возможно это просто общие ассоциативные… — возразил было Макморан, но Хеллбрук его оборвал.
— Неважно! Это может быть и просто виртуальная проекция, созданная для удобного восприятия человеческого сознания, которое как энергетическая форма жизни продолжает существовать отдельно от органического тела. Важно, что есть три фазы. Первая — Тоннель. Возможно как переходная фаза. Дальше — Луг. И самая загадочная — Храм. Было множество версий о том, что в нем происходит. Например, что там отдельные энергетические формы жизни группируются в одно большое поле. Или же что это вход в иной мир.
— А почему были?
— Потому что недавно начали происходить странные вещи. Они были и раньше. Например, в Туннеле иногда появлялись некие боковые проходы, в которых таилось нечто угрожающее. Словно хотело похитить человека… точнее его сознание… Порою, реаниматологи рассказывали, что вышедший на миг из комы человек бился в конвульсиях, кричал, точно хотел от кого-то вырваться, и через несколько секунд снова умирал. Уже навсегда. Но такое было редко. А сейчас вдруг начались полные изменения. Во-первых, исчезло нечто, или скорее Некто, ранее всегда находившийся на выходе из Туннеля. Как его в шутку называли, Святой Петр. То, что якобы встречает летящее через Туннель сознание. Вот уже три месяца, как его там никто не видел… точнее, не чувствовал… Во-вторых… Нет, потом. Продолжим! Ваш пациент пробыл в коме семь минут — это рекордное время! Он продвинулся дальше всех.
— Исайя, ты прошел через свет, — снова раздался строгий голос Макморана.
— Точно поле для гольфа, — «докладывал» Исайя, — я тут не один… я не вижу их, но они тоже движутся в месте со мной, это люди… тревожно… какая-то беда…
— Вот и второе! — тихо воскликнул Хеллбрук. — Раньше на Зеленом Лугу все испытывали только положительные эмоции.
— … будто греческий храм…Пантеон, я в кино видел такой… влечет к нему… не хочу… я у входа, вижу внутри… О!
Исайя резко дернулся в кресле, точно хотел отшатнутся, весь напрягся.
— Нет! Не надо! — закричал он. Макморан хотел было прекратить сеанс, но Хеллбрук настоял продолжить.
— Что там, Исайя? — кричал доктор.
— Это… это… Оно нас… всех… о, Господи, что Оно делает с людьми!!
Кроувен сорвался на истошный вопль и забился в судорогах, съехав с кресла на пол, и — что напугало докторов еще больше — его волосы седели у них на глазах. Макморан поспешно позвал дежурную медсестру — вкалывать успокоительное.
— Что все это значит? — зло бросил Макморан растерянному Хеллбруку, который с бледным лицом стоял, прислонившись к стене.
— Что значит? — переспросил тот после долгого молчания, уже направляясь к выходу. — Боюсь, коллега, это значит, что рай умер, и стал куда страшнее ада. Потому что в нем поселилось нечто чудовищное. А может быть все гораздо, гораздо хуже… Для всех нас. Вот почему Исайя так страшится умереть…
И он, поникнув, вышел из кабинета.
Доктор Макморан тяжело опустился в кресло и задумался, пытаясь проанализировать происшедшее. Он автоматически взял со стола трубку и начал набивать ее табаком.
И тут же испуганно выбросил ее в мусорную корзину…
121
Загрузка...
