Языки пламени от стоящих на столе свечей колебались в такт дыханию. Их отблески плясали в драгоценных камнях, что щедро украшали огромный рыцарский кубок с вином. Между свечами и кубком лежала стопка обычной офисной бумаги формата А4. Чуть поодаль стояла чернильница в форме глобуса, и рядом с ней лежало старинное перо с ручкой в виде русалки. Крупный рыжий кот пригубил немного вина, обмакнул перо в чернила и вывел на чистом листе:
«10 июля.
Начал вести дневник. Последние 150 лет помню, а то что раньше было — забывать стал…»
Потом перечитал, подумал и грустно покачал головой.
— Нет, это точно не моё… Пусть другой кот об этом пишет! — вслух проговорил он и машинально почесал сверкающим когтем за ухом. После чего перевернул лист и начал заново:
«Два сверкающих колеса рассекали оставленные ночным дождем лужи, в которых горделиво отражался залитый солнцем город. Девушка соскочила с велосипеда…»
— Нет, и это не моё… — грустно выдохнул кот и с сожалением скомкал лист. Потом прищурил один глаз и метко бросил его в корзину, где уже лежали несколько десятков таких комков.
Кот ещё раз отхлебнул вино, обновил чернила и уверенно вывел вверху листа:
«Каждая дверь не случайна. Каждая дверь — это портал. Портал между мирами…»
В это время в большую деревянную дверь, что находилась прямо напротив его стола, с силой постучали. Кот тяжело вздохнул, отложил перо и, встав на задние лапы, пошёл открывать. Лёгкая грациозная походка и пушистый хвост на отлёте явственно свидетельствовали о том, что такая ходьба для него более чем привычна. От следующих, более сильных ударов, с потолка посыпалась штукатурка, но дверь с достоинством выдержала это надругательство. А кот и вовсе даже ухом не повёл, не спеша шествуя между столами и шкафами со всякой всячиной. Затем из коридора послышался шум удаляющихся шагов, и через некоторое время частый топот. Кот отодвинул засов и предусмотрительно отошёл в сторону. И тут же дверь с грохотом распахнулась, а не ожидавший этого парень лет двадцати кубарем влетел в комнату, снося на своём пути стулья и лавки. И только тяжёлый дубовый стол остановил этот полёт, даже не шелохнувшись от прямого тарана.
Парень встал на четвереньки и потряс головой, ошалело озираясь вокруг. Кот затворил за ним дверь и светским тоном поинтересовался:
— Какая неожиданность! Уважаемый, спешу узнать, ты собираешься и дальше бодать стол или способен к более осмысленным действиям?
Кот наклонился вперёд и принюхался, после чего быстро отошёл на пару шагов назад и, смачно чихнув, ехидно посмотрел на гостя.
— Матерь котов! Ты снова пьян!
— Как последний кошкин сын! — подражая интонации кота, ответил гость и глупо захихикал. — А ты кто?
Кот, воровато оглядываясь по сторонам, наклонился к нему и шёпотом ответил:
— Кот! Только тс! Никому! А кто ты?
— Иван.
— Дурак? Царевич? — Всё так же шёпотом продолжал расспрашивать кот.
— Кто дурак-царевич?
Кот закатил глаза и выставил перед собой обе лапы.
— Всё-всё, вопрос снят! Ты лучше скажи, зачем пожаловал? Я, видишь ли, в баньке не парю, деликатесами заморскими не потчую. Сокровищами, кстати, тоже не одариваю! У меня здесь, вроде как, Музей Ужасных Реликвий и Артефактов при Министерстве Явного Волшебства, а не проходной двор!
Иван тем временем сел на пол, подогнув под себя ноги, и принялся с интересом осматриваться по сторонам. Его взгляд вдруг стал осмысленным, рот закрылся, а губы собрались в ровную линию, как у принявшего тяжёлое решение человека.
— Ау, Ванюша, чё припёрся, говорю? – Кот, жестикулируя передними лапами, наклонился вперёд и похлопал гостя по плечу. И только тут Иван разглядел железные когти зверя.
— Баюн?
— Мы-с! Узнал! Так зачем припёрся-то, болезный?
— Да я это… Смерть Кощееву ищу!
— А почему у меня, а не в магазине напротив? С их просроченной сметаны Кощей быстрее двинет когти, чем с моих черепушек да книг.
— Да где ж ей ещё-то быть, как не у тебя, его старого друга?
— Восхитительная логика! — Кот от умиления прижал уши и сложил лапы перед собой. — Хоть все и ругают женскую, но тут она даже рядом не проходила! Нет, ну действительно, не у Кощея же ей быть! И не у дочери его! И даже не на острове Буяне, в сундуке, под патронажем утки и зайца! К чёрту сказки и их указания, даёшь логику Ивана! Да и вообще, чем тебе в этот-то раз Кощей не потрафил?
— Да он Василису, того! Спёр! Прихожу домой, а её нет! Нутром чую, у него она!
— Ой-ой-ой! Василиса у Кощея! Вот так неожиданность! Так может домой, Ванюша? Пока там никого нет? Баиньки? Я тебе сказочку расскажу. Да такую замурчательную, что любой политический обозреватель обзавидуется!
— Нет! Я должен укокошить эту старую сволочь! Должен! Где сундук с иглой?
Иван вскочил на ноги и, дико озираясь, стал выискивать глазами на стеллажах сундук, ларец, ну или хотя бы шкатулку. Что только не попадалось ему на глаза! И волшебные гусли, и клетка Финиста ясна Сокола, и с десяток мечей-кладенцов разной длины и разного веса. Был даже обтёртый до меди золотой ключик! Не было только сундука. С криком «Убью старую сволочь! Верну Василису! За Верную Дружину Воеводы!» Иван полез на один из стеллажей, едва не свалив его целиком. Не найдя ничего интересного, он решил разжиться хотя бы кладенцом и сбросил его вниз. Баюн с отчаянным мяком еле успел увернуться от меча, едва не распрощавшись со своим пушистым хвостом. Иван уже почти спустился, как вдруг увидел в дальнем углу странную шкатулку. Не сумев открыть её не месте, он решил, что негоже добру пропадать, и прихватил шкатулку с собой. Но как только парень спрыгнул на пол, сзади подошёл Баюн и наотмашь ударил собеседника по затылку рукоятью меча. Иван завалился на бок, а кот ловко выхватил у него из рук артефакт.
— Ты, Ванечка, пьяный свинья свиньёй! Как пить с Кощеем, так тесть, тестюшка, дружбан старинный! Иногда даже папа! А как выгнал тебя из винного погреба, так сразу старая сволочь… Что мы с ним друзья — помнишь, а что и мы с тобой — забыл! Ох, ославлю я тебя в летописях, ох, ославлю!
Кот ловко вскарабкался на стеллаж и вернул Ящик Пандоры на место. Потом взял с тумбочки Журнал учёта нападений и записал ровным каллиграфическим почерком:
«Запись номер 87. Попытка выкрасть и открыть Ящик Пандоры. Совершил Иван.»
Подумав, Баюн мстительно добавил после точки «Дурак» и захлопнул журнал.
Потом вернулся за стол и, макнув перо в чернильницу, уверенно вывел на листе: «Языки пламени от стоящих на столе свечей колебались в такт дыханию. Их отблески плясали…»
© Тимофей Клименко
98
Загрузка...
