Волчья шкура.
Пятидесятый этаж, на котором собрался совет директоров, был самым наглядным примером «принципа курятника». Выше чем эти люди, мало кто забирался по шаткой карьерной лестнице. А в корпорации «Silver eye» точно никто. И сейчас среди этих обличенных немалой властью людей намечалась грандиозная драка. Впрочем, схлестнулись только трое. Варвара Марковна Шлицова, главный экономист. Юрий Львович Костюк, глава инвестиционного сектора. Третьим был Артем Сергеевич Полоха, собственно генеральный директор корпорации.
Остальные шестнадцать директоров и начальников отделов были статистами и выжидали, кто возьмет верх. Начал, как самый главный, Артем Сергеевич:
— Господа, — он сделал вид что забылся, ведь единственной женщиной в совете была Варвара Марковна, мелкая шпилька не заставила Шлицову даже поморщиться – и дамы. Первое что хочу вынести на повестку дня, это завод в Красавино. Сами понимаете, санкции сильно ударили по корпорации. – все согласно закивали головами, хотя единственное что ощутила компания от санкций это что лопата, которой они гребли деньги, стала на тысячную долю грамма легче. А все дело было в том, что под шумок санкций можно было сделать то, за что в обычное время можно загреметь в тюрьму. Как ни будет называться причина, при которой можно будет увеличить прибыль или уменьшить расходы, они будут с таким же умным видом кивать головами. Даже если причиной станет объявление войны Санта Клаусу антарктическими пингвинами.
Теперь Артему Сергеевичу надо было показать перед всей аудиторией, что он мощный руководитель, не боящийся трудных решений. Показать зубы.
— Предлагаю сократить тысячу работников. – с тщательно выверенной интонацией отчеканил он. Впечатление он произвел. Тысяча работяг, в сорокатысячном городишке, могут большого шороху навести.
Поднялся пухленький и с виду добродушный Юрий Львович. Он оторвал взгляд от бумаг, что до последней секунды перебирал в руках и обвел всех колючим холодным взглядом, совершенно бессердечного человека:
— Не поможет, — глубокий бас, не соответствовал внешности, но был так же отработан, как и взгляд. В свое время он даже нанимал репетиторов из театрального – если уволить столько, то заводу все равно хана, только придется еще какое-то время кормить остальных работяг. Надо объявлять предприятие банкротом.
По столу прокатился шепот. Банкротство работающего завода уже не шутки. Таким делом может и ФСБ заинтересоваться. Но Костюк никогда не рискует напрасно. Значит его позиции сильнее, чем у генерального. Примерно такие мысли приходили остальным в совете директоров. Артем Сергеевич скрипнул зубами.
Тут же вскочила Шлицова. Она не хотела, чтобы ее затерли. Ведь все знают, как легко можно скатиться по карьерной лестнице. Надо было срочно что-то решать. И она пошла «ва-банк»:
— Если нанять адвокатов из «Муревич и сыновья», думаю, удастся сократить выплаты по компенсациям наполовину. А если заставить их перезаключить договора под угрозой увольнения, то процентов на восемьдесят.
Генеральный директор Полоха почувствовал, как под ним зашатался трон. Он выпил воды, чтобы за стаканом скрыть гримасу. Ладно, еще не вечер. Пусть небольшое отступление, но бой еще не окончен. А вот заседание надо закрыть и с каждым из совета поговорить лично. Так просто Полоху не свалишь, дорогие мои, думал он. С полчаса они обсуждали более мелкие дела, а потом разъехались по своим делам.
Почти сразу уехал Костюк. Но поехал не в свой особняк и даже не в ресторан. Нет, он отправился в маленькую квартирку, где бывал только он один. Перед этим заехал в торговый центр. Ежесекундно оглядываясь, как шпион в плохом фильме, он заскочил в отдел детских товаров. Покупки он сложил в специально заготовленный непрозрачный пакет и почти бегом отправился в свое тайное логово.
Там, закрыв дверь на три замка, он облегченно вздохнул. Скинул в коридоре волчью шкуру и пошел в единственную комнату. Из мебели здесь был только дешевый письменный стол, табурет и матрас в углу. Впрочем, матрасом он никогда не пользовался. Эта комната служила для другого.
Из пакета он достал детские книжки-раскраски, а из ящика стола набор хороших цветных карандашей. Протирая лысину платком, Юрий Львович раскрашивал диснеевских принцесс и цветы, белочек из советских мультфильмов и совсем нестрашных, мультяшных драконов.
В такие моменты он не хотел помнить о злости, расчетливости и, главное, о волчьей шкуре, что лежала в коридоре и ждала своего часа.
Через два часа офис покинула госпожа Шлицова. Ее квартира находилась недалеко, тут же в центре, в изолированном от посторонних, роскошном доме для особо богатых людей. Можно было бы пройтись пешком, но это для плебеев. Для настоящих бизнесвумен есть спортзалы и загородные клубы. Водитель, что помогал ей сесть в бронированный мерседес, едва не насупил ей на ногу.
— Еще раз так сделаешь, уволю к черту! – зашипела она на него.
Водитель промолчал, он знал, что с этой бездушной стервой лучше промолчать, авось забудет. Он не ошибся, всю дорогу Варвара Марковна думала об Андрее. Еще поднимаясь на лифте она уже предвкушала общение с парнем.
Андрей работал на ниве продажного порока уже семь лет, и более странной клиентки у него не было. Но платила Варвара Марковна столько, что можно было вытерпеть все, включая необходимость пить дешевую водку из граненого стакана.
Ключ провернулся в замке. Андрей тряхнул головой, вживаясь в роль и, только она вошла, сказал:
— Где тебя носит, мать твою?
У Варвары Марковны ослабли ноги от такого обращения. Волчья шкура сама сползла с поникших плеч, и от этого стало невыразимо легко, как будто бы она была сделана из свинца.
— Пожрать приготовь, овца! – приказал Андрей.
Шлицова покорно побрела на кухню. Андрей уселся на табурете в потертых дешевых тренировочных штанах и майке. Налил водку в граненый стакан. Не так как любил, аккуратно и немного, нет, платили именно за бульканье и брызги по столу. Он давно знал, что у богатых своих «загибы» в голове. Зачем ему понимать, что только так, Варвара Марковна может избавиться от проклятия собственных амбиций и власти. Он просто делал свою работу, даже если она включала в себя поедание подгоревшей яичницы и матерных слов по этому поводу. Потом будет грубый, как его называла сама Шлицова «колхозный» секс и она уснет со счастливой улыбкой на лице.
Артем Сергеевич Полоха снимал свою волчью шкуру только перед одним единственным человеком. Не перед женой, которую считал трофеем, ни тем более перед любовницами. В них он и вовсе не нуждался, но положение обязывало иметь хотя бы двух. Нет, единственным живым существом, что видело его настоящим, была его дочь Анна.
Для него она была целым миром. Даже когда возвращался поздно, Артем заходил в комнату дочери и стоял там несколько минут, ощущая непривычную легкость и радость.
Сегодня Аня не спала. Он пришел к ней, бросил на пороге старую вонючую волчью шкуру и обнял родного человека. Тут не стоило бояться. Не было никого, кто хотел бы загрызть его. Или просто сделать подлость. Его маленькая девочка, чистая и безгрешная.
Она рассказывала о своих радостях, победах и маленьких, а какие они еще бывают в четырнадцать лет, горестях. Они смеялись, и Артем чувствовал себя счастливым. Дочка попросила на карманные расходы. Он как любящий отец полез в карман за бумажником. Как не дать ребенку на конфеты? В этот момент зашла жена и сказала:
— Не давай!
— Не понял? – Артем Сергеевич ни от кого не терпел приказного тона.
— Не давай. – повторила ровным, деревянным голосом жена и бросила ему какой-то пакетик с белым порошком – Это я нашла у нее в рюкзаке.
Артем Сергеевич никогда не употреблял наркотики, но мгновенно понял, что дочурка таскала с собой… и зачем. Его ангелочек была наркоманкой. Грязной, вонючей наркоманкой. От осознания этого факта в груди шевелился ком из гвоздей.
Волчья шкура зашевелилась на пороге детской и сама поползла к Артему. Остановиться бы, но куда там. Вот уже свалявшийся серый мех снова на плечах. Коротко размахнувшись, он хлестнул дочь по лицу. Аня вскрикнула. Не от боли, от удивления. Отец никогда не бил ее. Никогда не повышал голос. Он никогда не смотрел на нее такими желтыми звериными глазами. За первым ударом последовал второй, третий…
Артем Сергеевич стоял над рыдающим ребенком и честно пытался скинуть волчью шкуру. Ту маску, что одевают власть имущие, чтобы не слышать совесть. Но вот беда: если надевать волчью шкуру слишком часто, она прирастет навсегда.
Да, я псих! А у вас какое оправдание?
691
Загрузка...
