23. Осень. Не совсем игра

23. Осень, сентябрь. Не совсем игра

 

Вот и настало воскресенье. Я лежал на диване, в своей комнате, разбуженный будильником, но не двигался. Куда-то бежать, что-то делать? Да ну нафиг…

За прошедшую неделю здорово вымотался, даже Нина Семёновна посоветовала сделать перерыв, иначе перегорим, тренироваться будем из-под палки. После каждодневных, вернее, ежевечерних тренировок, я всерьёз задумался, нужна ли мне спортивная карьера. Когда на стадионе меня уговаривали серьёзно заняться гимнастикой, я отказался лишь из-за того, что притворяюсь девочкой, боялся разоблачения. Теперь я понял, что значит, быть спортсменом. Надо быть просто фанатиком спорта, чтобы так издеваться над собой.

Нет, не ныла у меня каждая мышца и косточка, уже привык к таким нагрузкам, тело даже начинало корёжить по утрам, требуя движений, а вот в этот конкретный день не хотелось ничего. Подумав, решил подчиниться организму. Хочет отдохнуть, пусть отдохнёт, а то завтра опять пробежки, тренировка дома, в школе, потом у Нины Семёновны. А сегодня ещё к отцу надо сходить, та ещё нервотрёпка, лучше зарядку сделать пять раз!

Уже собрался вставать, но зевнул изо всех сил, и упустил момент, потому что вошла мама с Женькой на руках.

— Ты почему не встаёшь? – спросила мама. – Опять будильник забыл завести?

— Нет, не забыл, — буркнул я, — воскресенье сегодня, отдохнуть немного надо, — вставать стеснялся, спал голяком, и я вовсе теперь был не девочка, стоячок присутствовал крепкий, утренний, да и в туалет давно пора. Маму стал стесняться, тем более, всё время ворчит, чтобы не маячил перед ними голышом, то есть, без майки.

Мама не придумала ничего лучше, как сесть на краешек дивана, рядом со мной. Я отодвинулся, повернувшись на бок.

— И правда, забегался весь, — посочувствовала мне мама, — глаза ввалились. Почему дома не появляешься? Для чего мы комнату тебе освободили?

— Мама, я же объяснял! – поморщился я. – Вот пройдут соревнования, будет немного легче, а сейчас поздно тренировки заканчиваются, тётя Таня ближе живёт, нам проще туда доехать, и девчонкам домой по пути со, не надо крюк делать, провожая меня. Одного вечером не хотят отпускать, боятся! – мама вздохнула, наверное, придумала, что мы ещё ночью тренируемся, но ничего не сказала. Честно говоря, желание «тренироваться» у нас на время прошло, после таких нагрузок на подростковые организмы. Если бы всё кончалось часов в пять, нормально было бы, а вот в восемь-девять уже хотелось только спать.

— Да и… — начал я, но прикусил язык.

— Что ещё? – не отстала мама.

— Ещё мне завтракать надо. И обедать, — глядя в потолок, сказал я.

— Я тебя отказываюсь кормить?! – возмутилась мама, а Женька заревела.

— Было уже, — безжалостно сказал я, — и вообще, мне вставать пора!

— Ну и вставай, — обиженно предложила мама.

— Я голый! – нахмурился я. – Отвернись! – Мама удивилась, но промолчала, подхватила орущую Женьку, которая тянула ручки ко мне, и вышла. Я сел, натянул трусы и побежал в ванную.

Настроение опять упало, хоть сначала было неплохим. Сделав все дела в ванной, решил всё-таки выполнить все необходимые упражнения, заданные нам на дом тренером, включая медитацию.

Растяжку я уже делал отрицательную, вертикально мог даже не поддерживать ногу, когда делал вертикальную, и уголок держал не менее пяти минут. Всё это благодаря отставанию от мальчишек в росте, лёгкий ещё, мышечная масса упорно не набиралась, хотя на силу в маленьких мускулах не обижался.

Только вот в спарринге с более массивным противником мне удавалось победить лишь благодаря ловкости и подвижности. Связки укрепил, а то лежать мне было бы с растяжениями после скачек по татами.

Мы не только у себя тренировались, договорившись, ходили к ребятам, к самбистам, боролись с ними, договорившись применять каждый свои приёмы. Тот мальчишка, который как-то напал на меня, Пашкой его звали, попался мне партнёром, пытался подлизаться, но мне было пофиг его заигрывания, бил его всерьёз, и он перестал поддаваться, злился, но ничего ему не помогало, вышибал я его за края татами или укладывал на лопатки.

А вот с более крупными самбистами приходилось повозиться и даже полежать под ними, пока противник не применял болевой, сопротивлялся изо всех сил, выгибаясь дугой. Он же думал, что перед ним девчонка, даже оскорбительные позы принимал, двигая бёдрами, с улыбкой предлагая сдаться, но планка у меня перед глазами падала, и тогда парень меня просто душил.

Невесело шмыгая носом, сидел потом на скамейке, не представляя, как набрать мышечную массу, чтобы отомстить самодовольным пацанам.

— Да не переживай ты так! – плюхнулся на скамейку рядом со мной рыжий Борис, килограмм на двадцать тяжелее меня. – Для девчонки ты дерёшься очень даже здорово! – я даже отодвинулся в сторону, осерчав. Борис снова подвинулся ближе:

— Если хочешь, научу самбо. У вас некоторые приёмы слишком открывают тело, поэтому могу подловить тебя, схватить за ногу или руку, толкнуть. Да, ты очень быстрая, но мне стоит только шагнуть тебе навстречу, устоять на месте от твоего удара, и ты в моих руках. Хочешь, покажу? Только бей медленно, а то не поймёшь, почему падаешь.

— Хочу! – кивнул я. Понимал, что в Суворовском против нас не будут выставлять таких бугаёв как Борис, тренеры договорились бороться с равными по весу и росту, но там мальчишки именно самбо изучают, причём, боевое, как я слышал, поэтому разучить некоторые секретные приёмы было совсем неплохо. Тем более, наши вечные соперники из секции самбо напросились на такое необычное соревнование, девочки против мальчиков, поболеть за нас.

А потом, может, удастся договориться на встречные соревнования уже у нас, между самбистами. Обмен опытом, большое дело! Не удивлюсь, если ребята в училище сейчас тоже тренируются допоздна, только им проще, они живут там. Приняли душ, и спать, не надо ехать по ночному городу домой.

Так что, придавив самомнение и гордыню, пошёл тренироваться с Борисом. Если бы он знал, что я пацан, вряд ли открыл мне несколько секретов истинно мальчишеской борьбы, пацанских уязвимых мест, разительно отличающихся от девичьих, показал блоки, связки, элементы джиу-джитсу, карате и дзюдо, шёпотом пояснив, что из этих видов борьбы, собственно, создано настоящее самбо, а обычное, гражданское, сильно упрощено. Полное, боевое самбо, гораздо мощнее, в него включены даже элементы из тхэквондо и тайского бокса, то есть, удары ногами. Так что, если пацаны из Суворовского, проигрывая, применят что-либо из этого арсенала, не удивляйся! Мочи их вот так!

Что говорить, поломал он меня знатно, пока нас не разогнала Нина Семёновна. Потом, подумав, включила кое-что новенькое в наши «домашние» тренировки.

Наверное, из-за этого, выжав нас, как лимон, предложила отдохнуть в воскресенье, заняться чем-нибудь более приятным, освободить во время медитации голову от всех мыслей, успокоить тело, чтобы не напрягалось, а наоборот, расслабилось.

Однако тело, окончательно проснувшись, заставило выполнить обязательную утреннюю программу. Без фанатизма, конечно, но, тем не менее, испытал мышечную радость! Хотелось напрягать маленькие мускулы всё сильнее и сильнее, вспоминая раздетого Бориса или того же Пашку, моего ровесника, у которого уже бугрились мышцы на руках, не говоря про Бориса. Он уже побывал в армии, в морской пехоте, решил не забрасывать спорт, занимался здесь, под руководством опытного тренера и сам учил пацанов в соседней школе в секции самбо.

Странно, что ему это разрешили, но, думаю, директор решил, что ребятам лучше заниматься в спортзале борьбой, чем слоняться по подворотням и подъездам в поисках приключений.

Все эти мысли болтались в моей голове, пока занимался физическими упражнениями в своей комнате.

Вспотел так, что пот побежал ручьем, опять побежал в душ.

— Сашка! – крикнула мама, услышав мой топот. – Иди кушать! Сварила я твою любимую овсянку с клубникой! – услышав про овсянку, невольно поморщился. Достала меня уже эта полезная еда! Конечно, в обед можно было есть мясо, но не с утра. А я бы сейчас пирожков жареных умял, несколько штук! Но вредно, Нина Семёновна рассчитала для меня диету такую же, как для девчонок. Когда я возмутился, добавила мне говядину в обед и курицу в ужин.

Переодевшись, явился перед очи родительницы и её молодого мужа, поедающего яичницу с сосисками и горкой пюрешки.

Проглотив слюну, сел за стол, на своё место, начал давиться овсянкой на воде, почти без соли. Потом чай с двумя кусочками рафинада. Тренер не хотела, чтобы мы поправлялись, хотя, куда мы денемся? Мы же растём!

— Напрасно ты, Сашка, ограничиваешь себя в еде! – сказал Сергей. – Сейчас у тебя самый рост! Посмотри, твои ровесники уже какие парни стали! А ты кнопка. Если ты на самом деле девочка, тогда, конечно, диета правильная, держи себя в тонусе. А если мужик, то должен есть, как мужик! А то, откуда сила возьмётся? Ветром будет валить, а ты говоришь, скоро соревнования у вас! – я задумался. Надо поговорить с Ниной Семёновной. Конечно, лишний вес и жир мне ни к чему, но мускулы я бы хотел нарастить, а то стыдно уже с такими тонкими ногами и руками ходить на физру.

Вот бы за зиму всё изменилось! Весной разденусь, когда станет совсем тепло, и всех удивлю не только прессом, но и рельефом мышц на руках и ногах!

— Долго с отцом гулять будешь? – спросила мама. – Не поиграешь сегодня с Женечкой? Смотри, как соскучилась по тебе! – я не стал спорить, взял малышку на руки.

— Мне ещё домашку делать, — сказал я, тетешкая радостную сестрёнку, — надо год с отличием окончить, это же выпускной год. Аттестат дадут.

— Хочешь в 140-ю всё-таки переводиться? – спросил Сергей.

— Нет, — помотал я головой.

— А что? – Сергей знал, с таким задумчивым выражением лица, как у меня, не всё так просто.

— В ПТУ пойду! – мама чуть не выронила чашку с чаем.

— В ПТУ?! – оцепенела она. – С такими успехами в школе? Ты даже в Столице можешь поступить в любой институт! Особенно с медалью! Сашенька, не бросай школу! А если без подружек не можешь, пусть приходят, помогают!

— От радиозавода у нас прекрасное ПТУ! – сообщил я. – Туда даже конкурс, я узнавал, и учат там интересным специальностям: программирование и обслуживание ЧПУ, токарному делу, электромехаников готовят. В общем, учат как раз тому, что мне нравится. А в институте что? Только время потеряю, семь лет, считая школу! Да и потом можно на заочное или вечернее пойти, в нашем городе, в политехническом институте.

А тут, и среднее образование, и специальность получу. Кроме того, с математикой мне девчонки помогут, и в 140-й школе есть факультативы, меня там хорошо знают, не откажут.

— Ну, не знаю! – огорчённая мама опустилась на стул, посмотрела на Сергея.

— А что? – пожал плечами Сергей. – Неплохая мысль. У нас даже молодые рабочие уходят в ПТУ, учиться. Там стипендия 85 рублей, предприятие доплачивает, и учат отлично. Мастера квалифицированные, Сашка после окончания сразу четвёртый разряд получит. Ты же видела, Нин, какие фигурки он уже сейчас вытачивает на обычном станке? Причём, сам, руками!

— Видела, — вздохнула мама, — а если в армию заберут?

— Ну что ты мам? Какая армия? – помял я грудки. – Тем более, у меня справка есть…

— Вот эту справку не засвечивай! – строго сказал мне Сергей. – С этой справкой тебя никогда не возьмут на руководящую должность! Хотя, конечно, армия хорошая вещь, мужчиной станешь, но многое там забываешь, приходишь с армии и заново надо учить школьную программу. А ты однозначно, окончишь наше училище на «отлично» и с красным дипломом! С твоим-то упорством и подружками! – ухмыльнулся он. Я слегка покраснел, спрятав лицо за Женькой, которая уже влезла в мою тарелку с овсянкой своими шаловливыми ручками.

Отдав сестрёнку маме, отмывать, пошёл переодеваться, готовиться к встрече с отцом.

Открыв шкаф, долго выбирал, во что одеться, морщил нос. Всё уже надевал, многое казалось истрёпанным, а школьные шорты уже несколько надоели, хотя они мне нравились больше всех.

Наконец решил одеться в подарок Ники, шорты и рубашку «поло», всё болотного цвета. Примерил.

Как ни странно, нормально подошло, хотя прошёл год. На поясе легко сошлось, только стали короткими, зато рубашка ещё скрывалась под шортами, потому что они были с высокой посадкой, на талии застёгивались.

Я вздохнул огорчённо: почему я не расту? Уже четырнадцать лет, а одежда подходит та, в которой бегал в двенадцать!

— Мам! – пошёл я на кухню, где мама мыла посуду, избавившись от дочки. – Нормально так? – мама повернулась на секунду ко мне, сказала:

— Снимай, поглажу. И причешись, лицо в порядок приведи, нос шелушится, возьми в ванной крем для лица, дневной только! – я тут же разделся, положил одежду на стул и поскакал в ванную. Здесь нашёл нужный крем в стеклянной баночке. Французский, кажется. Прихватив его с собой, скрылся в своей комнате.

Показав язык своему отражению, начал рисовать лицо Сашеньки. Улыбнувшись ей, рассказал, как у меня дела, пожаловался на чрезмерные нагрузки, которыми меня мучила Нина Семёновна, потом перешёл на главную тему.

— Сашенька, я сегодня решил сходить на свидание к твоему папе…, — поняв, что сказал, смутился. Покраснела и Сашенька.

— Попробую поговорить с ним. Нет, ругаться не буду, ты же сказала, что это твоё собственное решение… Что? Учись хорошо, перестань тосковать! Я тоже тоскую, но учусь почти на «отлично». Знаешь, я решил…, — рассказать, что решил, не успел, вошла мама, принесла отглаженную одежду, подошла ко мне сзади, критически осмотрела лицо, взялась немного поправить, добавила крема на шею, пригладила невидимые неровности на лице, осмотрела пальчики.

— Почему не красишь ресницы? – спросила она. Я фыркнул:

— Вот ещё! Я же не девчонка! – мама весело рассмеялась, стукнула ладошкой по макушке, и тут же поправила причёску:

— Ты мне такой очень нравишься! Следишь за собой, всегда аккуратен, вкусно пахнешь! – я даже отодвинулся немного в сторону, опасливо глянув на маму. Та рассмеялась, крепко прижав меня к себе за плечи.

— Одевайся! – я натянул через голову рубашку, надел шорты, вопросительно посмотрел на маму.

— Кепку не забудь надеть, не лето, — напутствовала она меня. – И колготки надень, застудишься.

Я согласился с мамой, будет жарко, кепку в рюкзачок положу, а с голыми ногами ходить уже прохладно, вторая половина сентября, всё-таки!

Взял с собой денег, если пойдём с папой гулять, зайду в кафе, порадую себя вкусняшками, нарушу диету сегодня, и мороженого поем.

Надев гольфы и новые белые полукеды, попрощался с мамой, даже в щёчку чмокнул, и поскакал вниз по ступенькам. Сегодня решил пройтись пешком, без велика. Если ничего не получится с папой, зайду к тёте Тане, поговорить. Работать в мастерской пока не хочется, разве что потом придёт желание. Там можно будет переодеться в комбинезон и заняться чем-нибудь интересным.

Солнышко поднималось всё выше, становилось теплее, уже ребята начали появляться во дворах, усыпанных опавшей листвой. Листья ещё не со всех деревьях опали, некоторые стояли совсем ещё зелёные, другие играли разнообразными цветами, от красного, багряного, до золотого. Рябина радовала красными гроздьями ягод, боярышник тоже, клён освобождался от разлапистых листьев. Клён мне нравился как живое дерево, особенно летом, любил наблюдать за его «вертолётиками», и как дерево для поделок. А ещё у него был сладкий сок, слаще, чем берёзовый.

Так, радуясь утреннему свежему воздуху и ласковому солнышку, дошёл до дома, где недавно жила моя любимая сестра, даже сердце сжалось и застучало быстрее. Казалось, сейчас девочка выбежит мне навстречу или закроет сзади глаза маленькими ладошками. Сашенька тоже меня очень любила, я не совсем понимал, насколько счастливым был. А теперь… Недаром говорят: что имеем, не храним, потерявши, плачем.

Сглотнув комок, решительно вошёл в подъезд, и в тот же миг кто-то прижал мне к лицу вонючую тряпку.

Я трепыхнулся, поняв вдруг, как легко справиться с любым человеком, и погрузился во тьму.

 

Очнулся я ещё в машине, но на голове было что-то надето, вроде небольшого мешка, ничего не видел, а руки связаны были за спиной почему-то. Боялись меня, что ли? Сквозь туман в голове услышал невнятный разговор:

— Давай её трахнем? Всё равно…

— Заткнись уже, трахатель! Хочешь рядом с ней лечь?

— А они узнают, что ли? – не успокаивался первый, видимо сильно озабоченный. – Красивая девчонка, жалко…

— Жалко у пчёлки!  Найдём второго, или вторую… Я уже в них запутался, кто пацан, кто девчонка, предъявим заказчику, тогда…

— Да их сразу заберут у нас! Да откуда он узнает? Наверняка она уже не девочка!

— Заткнись, говорю! – скрипнул зубами второй, после чего машина остановилась. – Вылазь, поможешь занести девчонку.

— Да я сам её отнесу, на руках! – радостно ответил первый. Судя по голосу, парень лет двадцати.

И правда, покряхтев, взял меня на руки, куда-то понёс. Я притворился мёртвым.

Мой воздыхатель нёс меня не так уж долго, к моему огорчению, куда-то вниз, наверное, в подвал. Шансов выбраться самому оставалось маловато. В данный момент был совершенно беспомощным, с мешком на голове и со связанными за спиной руками.

Наконец принесли, положили на кровать.

— Кеды сними, кровать замараешь, — сказал кто-то, — и руки развяжи, нам она целой нужна, за любую царапину придётся ответить.

— За любую, говоришь…, — сглатывая слюну, сказал первый, влюбившийся в меня или в мои предполагаемые прелести. Я понял, что с ним будет легче справиться, если останемся одни. Хорошо бы его оставили меня охранять.

Но такого чуда не случилось. Руки развязали, мешок с головы сняли, но светлей стало ненамного, помещение, куда меня принесли, оказалось без окон, и парни старались не светить своих лиц. Только голос одного из них показался мне знакомым, хоть и приглушенным маской. Так, бубня вполголоса, сняли с меня кеды, уложили аккуратно и ещё одеялом прикрыли, чтобы не замёрз. Потом вышли и закрыли дверь на замок.

Я сразу открыл глаза и осмотрелся, насколько позволял свет маленького зелёного ночника над дверью.

Лампочка наводила на мысль, что за мной могут подглядывать через глазок в двери. Поэтому постарался пока не шевелиться. Посмотрят, надоест и уйдут, на полчаса хотя бы. Наверняка что-нибудь будут спрашивать, когда очнусь. А если не будут спрашивать, уже плохо.

В прошлый раз похищали, Кир выручил, а сейчас никто не знает, что меня украли. Мама думает, что я с отцом гуляю. Отец… Вот насчёт отца я не уверен. Дурачок, так и не спросил у мамы, его почерк на письме или нет! Хотя, если к отцу заманили, могли подделать почерк, видимо, давно готовились, чтобы бесследно и незаметно исчез.

Я подумал, что меня могли похитить в любое время, но с такой подставой не сразу хватятся пропажи.

Мама и Сергей думают, их вредный сынок у папы, папа, если не соучастник, во что я слабо верю, вообще ни о чём не подозревает. Хватятся вечером, когда буду уже в руках у неведомого заказчика.

А что, если… Меня парализовало от страха, когда подумал о секте сатанистов. Вдруг не всех поймали? Преступники разбежались, а теперь, когда всё утихло, решили совершить свой обряд. Что у нас в сентябре?

Равноденствие! Значит, 22 сентября возможно жертвоприношение и ритуальное поедание жертвы.

А что говорил парень с знакомым голосом? Обеих найти надо? Им ещё Сашенька нужна? Близнецы? Сейчас по знаку Зодиака вроде Весы? Блин, в голове от страха всё перепуталось.

Я постарался выбросить панические мысли из головы, войти в транс. Долго мучился, пока не вошёл в состояние сатори, что немного помогло унять панику. Отдохнул, и уже с холодной головой стал обдумывать своё положение.

Прикидывая так и эдак, понимал, положение моё незавидное. Пока обнаружат пропажу, пока начнут искать… Хорошо, если Кир узнает, тогда проще будет, прижмёт кого-нибудь, на след нападёт. Тогда кисло похитителям будет. К сожалению, похитили меня не ради выкупа, совсем для другой цели. Вот только если они у меня будут спрашивать, где Сашенька, тогда есть шанс подать Киру весточку.

А если обойдутся мною одним, дело худо. Приедет заказчик, упакует меня в любую коробку, и вывезет куда надо. Там мой след затеряется.

Тут в замке повернулся ключ, в помещении, где я находился, вспыхнул верхний свет. Убедившись, что я не спрятался, а продолжаю ковырять в носу, лёжа на кровати, ко мне вошёл человек, толкая перед собой сервировочный столик.

Как бы вошедший ни маскировался, я узнал его. Не знаю его настоящего имени, мне он представился Стёпой.

— Обедать будешь, узник? – насмешливо спросил он. – Пока свет горит, запоминай: вон в том углу умывальник, под кроватью горшок. Унитаза и душа, увы, нет. Иди, мой руки и садись кушать. Ты нам нужна живая и здоровая, — я хотел пошутить, типа «откармливать будете?», но прикусил язык, а то ещё догадается, что я догадался, куда и зачем меня хотят продать.

Сходил, вымыл руки, сел за столик, на кровать. Стёпа встал возле двери, наблюдая за мной.

— Даже не спросишь, зачем тебя похитили? – с удивлением спросил мой страж, когда я расправился с супом. Я пожал плечами:

— Наверное, сами расскажете, — взялся за второе, гречку с мясом.

— Расскажем. Из-за вас погиб мой братишка, так что, не жалко будет с тобой расстаться, — с грустью в голосе сказал Стёпа.

— Сожалею, не слышали о твоём горе, — кивнул я, — но почему из-за нас?

— Вы же подослали бандитов к нам. Вынюхали, где мы живём, натравили ублюдков!

— Не надо было на нас нападать! Сильно обидели девочку! – дёрнул я плечом.

— Вас обидишь! – сердито ответил Стёпа, всё ещё скрывающий своё лицо. – Избили пацана до неузнаваемости, а потом ещё кишки выпустили.

— Заслужил, — кивнул я.

— Мы же не мстили вам, проглотили обиду! – возмутился парень. – А вы прислали настоящих отморозков! Они не разбирались, кто перед ними, даже не спрашивали, виновен или нет!

— Не надо было твоему братишке ввязываться в это дело! – поднял я пальчик. – Ты сам виноват во всём, а на нас злишься!

— Разорвал бы тебя, за брата! – не на шутку рассердился Стёпа. – Если бы не приказ. Там тебя точно разорвут, — хмыкнул он, — скажешь, где твой братишка? – я пожал плечами:

— Понятия не имею. Уехал куда-то, адреса не оставил. Может, узнал что-то? Вам же он нужен, а не я?

— Решили обоих взять. Вообще, можешь подать весточку, — подумав, сказал Стёпа, — ты права, против тебя я ничего не имею. Пусть твой брат узнает, где ты отдыхаешь.

— Ага, и сам к вам придёт, сдаваться! – покивал головой. – Не, брата не сдам! – ответил я, боясь упустить шанс подать весточку. Но и сразу соглашаться было опасно.

— Ну, как знаешь, — усмехнулся Стёпа, наблюдая за моим лицом, — допивай компот, посуду отнесу. Если хочешь, спать ложись, делать всё равно нечего. Постель чистая, раздевайся, да ложись, я свет выключу.

«Ага, подумал я, а потом насильника пришлёт, и сам прибежит спасать, а я, рыдая от счастья, ему всё расскажу!».

Подумав, согласился. Допил компот, кивнул.

— Пожалуй, так и сделаю. А то устала за неделю! – я зевнул. Накормили хорошо, на самом деле глазки стали закрываться. – Только не подглядывайте!

— Да ладно! До гола не раздевайся, да и всё!

— А на горшок? Я сяду, а вы подкрадётесь…

— Да ладно тебе! – хохотнул Стёпа. – От тебя не убудет, если кто увидит! А входить к тебе я запретил.

«Так я тебе и поверил! – подумал я. – Кто тебя спрашивать будет? А то и сам посмотришь, в глазок.»

Когда Стёпа вышел, я походил по маленькой комнатке, четыре шага в одну сторону, три в другую, повернулся лицом к кровати и демонстративно разделся, повесив верхнюю одежду на спинку кровати, а колготки повесил так, чтобы до них легко можно было добраться. Крепкие колготки, могут пригодиться. В случае чего.

Оставшись в майке, под которой был ещё топик, и в трусиках, потянулся, готовясь ко сну, потом решил проверить горшок.

Оттащив его к умывальнику, сел на него, сняв плавки. Если кто ворвётся ко мне, лучше драться с голым задом, чем запутаться в трусах. Но никто не потревожил меня, я даже, не прячась, подмылся, набирая в ладошку воду. Сполоснул горшок, и только после этого оделся и, зевая, побрёл к кровати. Лёг, укрылся, и тут же отключился, успев только подумать: «компот!». Видимо, в компот что-то подсыпали.

Спал я всегда чутко, но на этот раз проснулся, с трудом открыв глаза, когда с меня сдёрнули одеяло вместе с простынёй. Противно хихикая, на меня смотрел влюблённый парень. Увидев, что я открыл глаза, чмокнул губами, будто поцеловал, и полез на кровать, сняв штаны. Я равнодушно смотрел на него, ещё не успел окончательно проснуться.

А парень, довольный, как слон, уселся мне на ноги, улыбаясь. Потом всё-таки решил меня поцеловать по-настоящему, и встал на четвереньки. Вот идиот! Я тут же заехал коленом по бубенчикам, и влюблённый тут же скорчился от невыносимой боли.

— Вот дура! – прохрипел он, не в силах что-то сделать.

С этим приёмом надо быть осторожным. Если немного промахнёшься, мужчина только озвереет. Так что, убедившись, что насильника парализовало от боли, я приподнялся и свалил его на пол. Тут же сам вскочил, заехал ему ногой в голову.

Парень перекатился, сел на пол, и с довольной улыбкой следил за моими танцами. Получив ещё один удар в голову, растянулся на полу. Я прыгнул сверху и оседлал его. К моему удивлению, парень смотрел на меня снизу вверх и улыбался разбитыми губами. Удивившись его наглости, стянул с себя майку, увидел радостно вспыхнувшие глаза извращенца.

— Раздевайся дальше! – попросил он меня. – Покажи сисечки!

Я сначала опешил, потом положил на его довольную харю майку, а пока он втягивал носом воздух, нюхая мой запах, без труда затянул её на шее насильника, пережимая сонные артерии. Парень немного побрыкался, и затих. Я быстро вскочил, схватил колготки и связал нехорошему человеку руки, заведя их за спину. Пока связывал, парень очухался, пришлось посадить его, привалив к стенке.

— Покажи ещё несколько ударов ногой! – попросил он шёпотом. – Только не по мне! – попытался отодвинуться.

— Ты идиот? – негромко спросил я, парень ответил мне улыбкой. Пришлось пару раз высоко поднять ногу, от чего негодник притворно закатил глаза.

Не зная, что делать, постучал в дверь. Долго пришлось ждать, пока не загремел замок, и заспанный охранник заглянул к нам.

— Чего тебе? – равнодушно глянув на меня, полуголого, спросил он.

— Забери этого! – показал я на пленника. Охранник хмыкнул и снова вышел.

— Ты красивая! – сладким голосом прошептал связанный колготками парень из угла. – Может, снимешь вторую майку? Хоть на сиськи посмотрю!

Я не стал лишать пленника такого удовольствия, снял с себя топик, вытряхнул из него пыль, и хотел уже снова одеться, как загремела дверь и вошёл Стёпа.

— Простите, что помешал! – извинился он, увидев меня топлесс. – Он что, успел тебя раздеть? – мне на самом деле пришла в голову такая мысль: усыпили и раздели, сволочи! Тем более, пусть Стёпа убедится, что у меня настоящая грудь, это собьёт его с мысли, что я переодетый пацан.

Быстро натянув на себя обе майки, потребовал:

— Колготки отдайте!

— Я не брал! – отказался Стёпа.

— Она меня связала колготками! – улыбался радостный насильник. Стёпа только головой покачал. С трудом развязав узел, бросил мне немного пострадавшую одежду.

— Можешь ложиться, — буркнул он, — больше тебя никто не побеспокоит. Этого я посажу под замок.

— Лучше бы оставили меня здесь, связанного! – попросил парень, радостно улыбаясь, несмотря на разбитое в кровь лицо.

— Да ты какой-то садо-мазо! – толкнул его к выходу Стёпа. Выгнав всех за дверь, обратился ко мне:

— Ну как? Дашь теперь весточку своему братцу? – подумав, я кивнул и назвал адрес жилища Кира. Даже если его не будет дома, надеюсь, Соня свяжется с ним по рации.

Больше меня не беспокоили, только приносили еду и выносили горшки за мной. Я ворчал, что стал до того вонючим, что даже насильник от меня сбежит, на что Стёпа только усмехался, обещал помыть, когда за мной придут. Причём лично всего помоет. То есть, всю. И переоденет.

У меня сжималось сердце и волосы дыбом на затылке вставали, когда думал, что меня до этого дня не найдут. Сам себя накручивал, представляя всякие ужасы. Д того себя довёл, что даже снотворное, подсыпаемое в компот, не действовало. Так и мучился, когда ложился спать. Всё остальное время тренировался, раздевшись до белья.

Видел, как за мной подглядывали, но нисколько не смущался. Дать мне гантели или скакалку наотрез отказались, опасаясь получить по голове.

Единственным послаблением явилось выдача мне мыла и зубной пасты. Щётку не дали, пришлось пальцем чистить зубы, хотя я и пальцем мог выбить глаз. Когда придут за мной, попробую подороже продать свою жизнь.

Ещё Стёпа принёс мне комплект нижнего белья и вафельное полотенце, мне хоть удалось постирать грязное. К сожалению, отстирать кровь на плавках не удалось, зато пахнуть меньше перестал, обтеревшись пару раз мокрой майкой с ног до головы.

Показалось даже, что тот, кто подглядывал, захлебнулся слюной.

Сбежать я не пытался, понимая, что с двоими мне не справиться. Если бы они не знали, на что способна слабая девочка, можно было бы попробовать, но теперь всегда кормили меня вдвоём, причём в дверях стоял мужчина с палкой.

А Стёпа больше не повернётся спиной, и он тоже был непрост. В пылу борьбы вполне может свернуть мне тонкую шейку за своего братика. Я на самом деле не знал, что он погиб. Если выживу, спрошу у Кира, как это получилось.

Когда сидишь в заточении и без окон, непонятно, сколько прошло времени, день сейчас или ночь. На подводной лодке есть специальные часы, с 24-мя делениями. А у меня маленькие часики, даже просто рассмотреть, сколько времени, проблема, при таком освещении. Подсветка на часиках уже тусклая.

Не знаю уже, радоваться или огорчаться, что так долго меня здесь держат, с одной стороны, есть время для поиска, может, найдут раньше, чем меня заберут заказчики, тогда Стёпке и его подельникам грозит немаленький срок, за похищение и удержание в неволе.

Хоть не изнасиловали, усмехнулся я. А что? В темноте не поняли бы, куда пихают, вот и лишили бы девственности!

Когда уже стали мерещиться призраки, дверь распахнулась, в комнату ворвался кто-то огромный, бесцеремонно схватил меня в охапку, прижал к себе, и осыпал лицо поцелуями.

Я сначала испугался, пытался вырваться, но куда там! Наконец узнал, кто меня схватил, растёкся желе:

— Кир!.. – за его плечом увидел встревоженное лицо родного отца. Напрягся было, но снова расслабился: если Кир ничего ему не сломал, значит, папка не виноват в том, что заманил меня в западню.

— Ну, ты Сашка, даёшь! Ни дня без приключений! – ласково упрекал меня названный папа, вынося из душного узилища. Так и донёс, на руках, до машины. У себя дома передал меня в руки Соне:

— Отмывай Сашку! – девчонка сначала было поморщилась, пыталась протестовать, якобы я грязный и вонючий, но Кир напомнил, как её отмывал мальчик, и Соне пришлось согласиться. Я не стал протестовать, посмеиваясь про себя.

— А это кто? – спросила она Кира, наливая в ванну воду. – Брат или сестра? Я запуталась в них.

— Там разберёшься! Я сам не могу понять, – махнул рукой Кир, приглашая моего отца к столу, поговорить.

О чём они говорили, не знаю, меня в это время мучила Соня. Мне и хотелось признаться, что я Серёжка, и стыдно было за своё странное тело. Отказаться от её помощи было нельзя, Кир приказал, за неповиновение мог строго наказать, заставив до устали заниматься силовыми упражнениями. Так что, пришлось отдаться в нежные руки Сони, названной сестры. Да и не очень-то и хотелось, отказываться! И признаваться, тоже. У неё уже Андрей есть, у меня Аня, не будем мучить друг друга, будем, как родные брат и сестра.

Что касается моего похищения, как я и предполагал, хватились меня поздно.

Когда я не пришёл домой, мама подумала, что я остался у тёти Тани, ночевать. На следующий день уже встревожилась, отправила Сергея к папе, и там выяснилось, что сын к нему не приходил, и не писал он письмо.

Вот тут все забили тревогу, нашли моих друзей и подружек, отец узнал адрес Кира, а ему как раз подкинули письмо с угрозами, что, если к ним не придёт мальчик Саша, девочку родители больше не увидят.

Кир сразу понял, что похитители не отпустят живыми никого, тут же принялся за поиски, подключив всех знакомых, кто участвовал в первом моём похищении.

Может, ещё долго бы искал, если бы за мной не отправили машину, которую Кир знал. Ему показалось подозрительным, что служебная машина отправилась в пригород, решил отследить. Можно сказать, совершенно случайно, поехал за ней, только на подозрении. А когда машина свернула в тот район, где когда-то, в прошлом году, Кир с товарищами накрыл торговцев наркотиками, понял, что на верном пути. Мало того, что он узнал, где меня держат, так ещё и посланцев от секты прихватил.

Что он с ними делал, я не спрашивал, не моего ума дело. Кир сказал, меня больше не потревожат, могу спокойно спать. Только сейчас понял, как был напряжён всё это время.

Наевшись, стал засыпать, и меня положили на Сонину кровать.