Глава 2.
Джефф и Браун, закрепившись ремнями, сидели у пульта и всматривались в монитор. «Немезида» приближалась к Фобосу, который теперь закрывал собой больше половины небосвода.
— Шеф, а нас не разнесёт вдребезги, как когда-то советскую автономную станцию при подлёте к астероиду?
— Нет, мы не врежемся. Траектория рассчитана правильно. Гравитация стремится к нулю, что косвенно подтверждает предположение о пустотелости объекта. Попробуй просканировать на наличие полостей.
Браун склонился над панелью и набрал комбинацию.
— Вообще-то, я не в том смысле, насчёт «разнесёт». Шеф, вот изображение, но на нём какая-то бессмыслица. Похоже, что-то внутри экранирует. По плотности, я бы сказал, парафин.
— Сканер исправен? При торможении мог сместиться центр тяжести.
— Я проверил калибровку. Вроде исправен, но сейчас он показывает чушь. Вернее, ничего не показывает.
— Странно.
Маневрируя, корабль завис над Фобосом в тридцати метрах. Горизонт был настолько близким, что казалось, протяни руку, и ладонь скроется за его линией. Унылый ландшафт не впечатлял. Ни гор, ни холмов. Не было даже скал. Лишь единственный ледяной монолит возвышался над мёртвым миром. Ближайший кратер был мал, и Браун подумал, окажись он на дне, голова всё равно бы торчала снаружи.
— Вот оно. Как чётко всё видно. И что здесь необычного? Разве что этот кусок льда, – задумчиво произнёс Джефф, – а так действительно, — мусор и есть мусор.
— Шеф, вот если вы не хотите, чтобы вас обнаружили, то что делаете?
— Убегаю.
— А если возможности нет?
— Прячусь, или камуфлируюсь.
— Вот-вот.
Джефф аккуратно стабилизировал шаттл в одной точке над астероидом. Он вспомнил свою высадку на Луну. Почти такой же однообразный, мёртвый пейзаж. Однако лунный реголит серый, а здесь грунт какой-то коричнево-рыжий. На марсианский он точно не похож. Ледяной монолит Палермо. Пожалуй, действительно чудо. Про него даже упоминал Базз Олдрин. Так близко к нему не приближался ещё никто. Брауну здесь будет сложнее, чем ему на Луне. Там гравитация, есть за что зацепиться. Можно спокойно ходить по поверхности.
— Да он просто огромен, – подал голос Браун, разглядывая поверхность ледяного монолита.
— И он здесь единственный.
— Это и странно. Геометрически правильный. Как если бы чем-то обработан снаружи. Природа таких пропорций не соблюдает.
— А как же кристаллическая решётка, скажем, у атома углерода. Само совершенство.
— Да-а, теория.
— Повтори свои действия.
— Спускаюсь. Беру пробы грунта. Затем двигаю к ледяному столбу. Заполняю контейнеры. Вы корректируете отсюда. Исследуем материал на борту и делаем предварительный анализ. Попадается что-либо интересное, выхожу во второй раз и пытаюсь разобраться на месте. По окончании облёт, снимаем детальное кино и убираемся. Если не пришлют что-нибудь дополнительно. Как-то так.
— Как видишь, задание несложное. От нас и не требуют подвигов. Если всё пройдёт гладко. Мы первые здесь люди, хоть и подневольные.
— Почему подневольные? Я заработаю на этой экспедиции очень неплохо.
— В этом и дело, что заработаешь. Как и я. Но мы выполняем приказ. Нейл Армстронг тоже выполнял приказ, но вошёл в историю, как первый человек, ступивший на Луну. Быть может, ты тоже войдёшь в историю. Первопроходец и покоритель Фобоса Ларс Спенсер Браун. Звучит?
— Шутите. Сравнили Луну с этим огрызком, космическим недоразумением. Даже никто ничего не заметит. Вот шкурку свою хотелось бы не попортить.
— Это хорошая мысль. Я давно тебя знаю. Ты только и горазд шлёпать наобум по минному полю. Но теперь ты должен действовать в рамках программы. Никакой самодеятельности. Иначе подставишь нас обоих, и вся миссия полетит к чертям собачьим. Здесь помощи ждать неоткуда. Вспоминай всякий раз, как только закрутится в твоей башке какая-нибудь очередная авантюра: мы должны доставить на Землю данные. Неважно какие. Какие добудем, но в рамках задания. В любом случае они окажутся бесценными. Фобос давно привлекает учёные умы, в нём много загадок. Так или иначе, без пристального внимания прессы ты не останешься. Если всё правильно сделаешь, получишь внеочередное звание и сверху ещё премиальные. Ты будешь сверкать на всех глянцевых обложках. Те колонисты, которые прилетят на Марс, останутся здесь навсегда. Они не зарабатывают, а только теряют. Теряют здоровье, быть может, и жизнь. Это их выбор. Они будут на Марсе все до единого похоронены. Для них это билет в один конец. Здесь «скорую» не вызовешь. Даже банальный аппендицит неминуемо приведёт к смерти. Но они и не планируют возвращаться. Здесь, на красной планете, они возведут себе дом. Во всяком случае, попытаются. В силу своих убеждений, они навсегда покидают Землю. Это добровольцы, вложившие в свой проект посильные средства. Он финансируется не из НАСА, а в рамках свободной конфедерации. Но мы-то должны вернуться. Мы подневольные на зарплате, и в этом принципиальное отличие между нами и колонистами. Смотри, вот рождественская ёлка, мы до неё добрались, а на ней куча подарков для дядей в больших погонах. Эти подарки им надо не просто показать, а доставить в праздничной упаковке.
— Да-а, политика. Даже здесь. Как бы нам эти подарочки не встали поперёк горла.
— Сплюнь через левое плечо и постучи по дереву.
— Да где-ж его, дерева, тут взять.
Астронавты всматривались в экран. Перед ними возвышалась полукруглая стена льда, уходя основанием в грунт.
— Шеф, получаю данные. Как и предполагалось, снаружи это лёд, по составу напоминающий кометный. Сканирую. Внутри извилистые полости, похожие на пещеры. Наверное, там можно пройти.
— Готовься к высадке. Ниже опускать «Немезиду» не позволяет регламент по безопасности. Сработает защита, и мы подпрыгнем. Потом снова трахайся со стабилизацией.
Створки люка раздвинулись, и из шлюза выплыл астронавт, облачённый в громоздкий скафандр. Он медленно спускался на тросе, закреплённом карабинами на плечах прямо к подножию ледяной горы, казавшейся небоскрёбом на фоне унылого тёмного ландшафта. Было замогильно тихо, лишь слабое потрескивание общего фона раздавалось в наушниках. В сознании гуляло ощущение неземной тайны, сокрытой в глубинах астероида. Того, чего ему, Брауну, знать не полагалось. Но он упрямо продвигался к поверхности, до которой теперь оставались считаные метры. Сейчас он коснётся грунта башмаками, и непременно что-то произойдёт. Что делают с незваными гостями? Выдворяют. Иногда в них даже стреляют. Потому, что они запросто могут оказаться грабителями. Вот и Браун здесь был незваным гостем, вероломно нарушившим чей-то покой и независимость. И пришёл украсть. То, что принадлежит Фобосу. Хотя бы те же куски грунта и льда. Можно было вернуться, сославшись на психическое расстройство или плохое самочувствие. Придумать какую-нибудь причину про неисправность в скафандре. Сказать командиру, что он не готов. Это означало заставить спуститься вместо него Джеффа. Понятное дело, что командир пойдёт без колебаний, и выполнит задание за него. Тогда что подумают про Брауна там, на Земле? Трус, саботажник, слабак с неустойчивой психикой и девиантным поведением? Его навсегда отстранят от полётов и спишут с позором в обслуживающий персонал, способный размахивать шваброй и нажимать на кнопки пылесоса. Да полно себя накручивать! Отважные люди, в том числе женщины, летят на холодный безжизненный Марс навсегда, а он, подготовленный астронавт дрейфит ступить на поверхность невзрачного булыжника и поковыряться на нём каких-нибудь пару часов. Он преодолел межпланетный перелёт и теперь повернуть назад, когда до цели всего пару метров.
Он подневольный по словам командира, но он заработает кучу денег. Он обретёт всемирную славу и будет купаться в её лучах всю оставшуюся жизнь. Перед ним откроются все двери и все возможности, и его портрет навсегда займёт достойное место в учебниках. Он станет символом нации, как Джордж Вашингтон. Как Армстронг и Олдрин. Как Юрий Гагарин у русских. А после, на склоне лет, пребывая в богатстве, он будет пописывать мемуары и читать лекции в престижных университетах. Ну же, вперёд!
Браун решился. Инстинкт самосохранения срабатывал всегда перед тем, как идти напролом. Это пройдёт. Это сразу пройдёт, как только что-то непонятное и до чёртиков загадочное замаячит на его пути. А если нет, то и опасности никакой — тоже нет. Он вернётся назад и вывалит перед командиром груду камней. Потом он произведёт детальную съёмку поверхности Фобоса, составит подробную карту, и задание можно будет считать выполненным. А что же после? А после они совершат манёвр и полетят обратно на матушку Землю, где их встретят уже героями. Повесят на грудь ордена. Повысят в звании, и станут они генералами. И больше уж точно никуда не полетят. Их будут беречь, и хранить как икону. Ими будут хвастаться перед остальным миром. Сюда полетят другие. Однако история всегда помнит первых. Но это же скучно.
Мысли прервал голос Джеффа:
— Браун, ты почти на поверхности, трави как можно медленнее, чтобы ты не отпрыгнул, как мячик.
Наконец башмаки Брауна оказались на твёрдом грунте астероида. И ничего не произошло. Он стоял и вертел головой, осматриваясь, насколько позволял обор поляризующего окна шлема. Страх улетучился. Ни единого движения. «Немезида» поблёскивала над ним серебристыми обтекателями корпуса и как-то по домашнему, земному, помигивала навигационными огоньками. Почти весь небосвод, вплоть до близкого горизонта, закрывала поверхность Марса. Казалось, вот-вот он свалится прямо на голову.
— Теперь я знаменит, а шеф? Мне дадут нобелевскую премию?
— Ага. А ещё медаль гладиатора и подвески шелудивого пса. Теперь заткнись и приступай к работе. На болтовню нет времени. Открывай ранец, доставай оборудование и начинай бурить. Чем глубже, тем лучше. Попытайся стабилизироваться. Согласно показаниям, ты не совсем в невесомости. На Фобосе слабая гравитация всё же имеется, плюс твой тяжёлый скафандр вместе с железками. Давай, соберись. Ты знаешь, что делать. Ты виден отсюда, как на ладони, и если что-то начнёт происходить, я сразу тебя заберу.
— Понял, кэп, начинаю. А насчёт медали и подвесок, так блестящие штучки я люблю.
Достав громоздкий бур, Браун взвесил его в руке. Наверное, на Земле, он едва бы смог его поднять. Здесь же угловатый инструмент был практически невесом. Уперев алмазную кромку в дно небольшого углубления, Браун запустил двигатель. Вверх полетели мелкие камни и крошка, чем-то напоминавшая земной щебень. Пройдя вглубь сантиметров на сорок, жало упёрлось во что-то твёрдое. Браун взглянул на табло. Прочность породы оказалась такова, что едва уступала прочности наконечника. Браун поморщился. С самого начала возникали проблемы.
— Шеф, дальше не идёт. Я рискую сломать жало. Можно попробовать другую насадку, но на замену уйдёт какое-то время.
— Нет, не годится. Сдвинься на несколько метров и попытайся ещё.
Едва касаясь поверхности, Браун просеменил в сторону ледяной стены и примерился наугад. Однако и в этот раз бур упёрся в непреодолимое препятствие.
— Не получится, шеф. Полетит наконечник. Похоже, я на плите из гранита или базальта. Или чего-то другого, такого же твёрдого. Может, отлетим на несколько километров и попробуем в другом месте?
— Попробуем, но не сейчас. В контейнер всё равно что-то попало. Отправляйся к монолиту. Воздуха на пятьдесят минут. Следовательно, через сорок я буду тащить тебя назад.
Браун оттолкнулся, и выставив руки вперёд, полетел к основанию ледяного небоскрёба. Опустившись у кромки, Браун осмотрелся. Вблизи это был обычный лёд грязноватого цвета со сколами и выбоинами на поверхности. Однако стена уходила вверх строго вертикально, и было неясно, на какую глубину распространялась. Чуть сбоку виднелась округлая ниша, в которую Браун и вплыл. Неглубокая, метров на пять, внутри она заканчивалась неровной вогнутостью, как будто кусок льда в человеческий рост был чем-то выбит. Скорее всего, метеором, и очень давно. Приподняв бур на уровень головы, Браун упёрся жалом в невысокий свод, и широко расставив ноги, принялся сверлить. Наверное, на Земле бы раздавался жуткий скрежет, но здесь, в безвоздушном пространстве, царила гнетущая тишина. Телу сквозь рукавицы передавалась вибрация, однако астронавт медленно продвигался вперёд. Внезапно от стены откололся приличный кусок льда, и кувыркаясь, полетел в космос. Ледяная ниша углубилась, и перед Брауном обнажился вход почти в прямоугольный тоннель. Джефф не мог его видеть со своей точки обзора, и Браун действовал на свой страх и риск. Он осторожно двинулся внутрь.
97
Загрузка...
