БОРТ 556
ДОЧЬ ПОСЕЙДОНА
Серия 3.Пираты ХХ века
— Что там, Димочка — произнесла мне Френсис, подскочив к каютной двери.
Она прижалась ко мне и обняла меня.
— Сам не знаю, любимая – я произнес ей – Мне, возможно, показалось или чудится, что-то. Возможно, что-то я вижу.
Френсис Варшавски была в домашнем атласном коротком халатике.
— Не бросай меня, любимый — она пропищала жалобно мне, трясясь вся от страха.
Френсис была уже не той стервозной ученой, какой была вначале. Она поддалась моей любви и ласковому перевоспитанию. Под видом отъявленной феминистки ученой и стервой скрывалась совсем иная женщина. За что я и полюбил ее. Это был этакий нежный и ласковый хоть и до жути сексапильно неудержимый котенок. Я как дурной полюбил эту молодую еще сорокалетнюю с активной жизненной позицией американку. Я даже был уже готов ради нее на все жизненные лишения.
— Я не брошу тебя, моя любимая. Не брошу, ни за что — произнес я ей, а сам смотрел на ту приоткрытую в каюте Владимира Ивашова дверь, которая быстро и шумно захлопнулась. Ее тот кто-то, кто к нему вошел с силой плотно и резко затворил. Но замки на двери были не заперты, и можно было войти.
— Френ подожди. Ивашов – я ей произнес, отстраняя мою любимую ученую от себя – Сиди тут тихо. Я к себе в каюту. Мне нужен пистолет.
Я, оставив свою любимую Френсис. Велев той запереться, выскользнул на цыпочках из ее жилой корабельной каюты и, пробежавшись по коридору и перепрыгивая через липкую зеленоватую мокрую по пластиковому темному полу длинную полосу и странные похожие на длинные акваланга ласты следы, ворвался в свою каюту, открыв ключами замок и подлетел к прикроватному столику. Открыв его, мгновенно схватил свой 9мм ПМ «МАКАРОВ».
Я засунул его за спину за пояс своих штанов и тугой ремень, выскочил обратно. Также на цыпочках, подбежал осторожно и крадучись к закрытой двери каюты Ивашова Владимира.
В это время случилось следующее. Наш научный корабль «АТТИКА» внезапно сбросил ход и остановился, лишь сильно раскачиваясь всем своим большим белоснежным и красивым в идеальных обводах корпуса на бурных предштормовых волнах.
Что-то там наверху случилось или произошло. Но у меня не было время выяснять что? Так как, приложив правое ухо своей головы к закрытой двери Ивашова корабельной жилой каюты, я услышал голоса. Сначала непонятные какие-то даже не человеческие. Некий неизвестный мне вообще загадочный даже язык, и какие-то булькающие звуки. Но потом, голос слился в единый, целостный язык. Он стал женским. Мягким и звучным. Говорили на американизированном английском. Там была женщина. Один голос принадлежал самому Владимиру Ивашову, второй неизвестной, в его жилой личной корабельной каюте.
Я взялся за рукоятку двери и вытащил из-за пояса и ремня свой пистолет.
В это время наверху на верхних палубах судна, что-то происходило. До моих ушей донеслись звуки громких выстрелов, автоматов и даже пулеметные длинные очереди. Стук где-то вверху, по-видимому, по корпусу нашего корабля вонзающихся пуль и звон разбитых стекол оконных иллюминаторов. Потом сильный бортовой в корабль толчок. От которого меня с силой отбросило к противоположной стороне узкого трюмного коридора.
Я ударился о стену и полетел обратно и прямо в дверь каюты Ивашова, влетая прямо, без стука и звука бесцеремонно туда. Влетел прямо в полную темноту. Так как не был включен в этой каюте сам свет и были завешаны шторками окна иллюминаторы. И потому не все сразу увидел. Но когда увидел, был просто ошарашен увиденным.
Там в своей каюте и на своей постели сидел сам Владимир. И на его руках и коленях сидела, невероятно молодая и невероятно красивая черноволосая женщина. С обворожительными чертами миловидного смуглого личика. С черными, почти не моргающими широко открытыми глазами. Под изогнутыми дугой тонкими черными бровями красавицы мулатки. В коротком домашнем белом легком халатике. С идеальными красивыми полненькими загорелыми до угольной черноты ногами. В домашних мягких тапочках. И она обнимала и, видимо целовала Владимира, лаская его как своего любовника и любимого.
Девица, лет где-то двадцатидевяти, мгновенно соскочила с его колен и отошла к стене и прикроватному столику у постели Ивашова. А тот, сделав круглые возмущенные и растерянные глаза, уставился, молча на меня. Такого же растерянного и удивленного.
Я первым произнес, помню тогда — Кто это, Владимир? Кто она, эта незнакомая женщина и откуда? Что происходит, отвечай мне сейчас же?
— Как ты ворвался сюда?! — он громко и возмущено мне, произнес и соскочил с постели – Какого, ты права это сделал?! Кто тебе разрешил?!
— Извини, дверь была не заперта. Вот и решил войти, знаешь, проведать друга – я произнес, как-то произвольно и правой рукой вцепился за рукоятку пистолет за своей спиной.
— Друга?! — произнес Владимир Ивашов, и, сжав свои кулаки и играя своими подкачанными хорошими русского моряка и в прошлом военного мускулами, было двинулся на меня, но его остановила сама его неизвестная мне и не весть, откуда, взявшаяся в его каюте любовница и пассия. Она, подскочив Владимиру, правой рукой, схватилась за его правое плечо, и он мгновенно остановился, злобно глядя мне в мои глаза.
— Знаешь – он произнес мне – раньше ты вел себя иначе. И был куда культурнее, чем сейчас.
— Володя — произнесла за его спиной молодая черноволосая красавица незнакомка — Они уже здесь.
Она произнесла невероятно нежным и звонким, мелодичным голосом ему. Молодая девица действительно была необычайной красоты. Чертами смахивающая на некую латиноамериканку молодая девица незнакомка.
– Они пришли за мной, мой любимый Володя – произнесла, не отрывая от меня своего взора колдовской красоты глаз.
В этом полумраке каюты ее практически черная в плотном ровном загаре на руках и чуть ли не полностью голых полненьких стройных ногах кожа и молодое милое девичье личико была притягательно красивы. А взгляд карих и практически черных, гипнотических, притягательных как бездна океана девичьих глаз, просто приковывал к себе.
— Теодор Джексон – она произнесла негромко — Он уже здесь. Он пришел за мной и за моим миром.
— Джейн – произнес Ивашов Владимир, видимо ей. Ее так звали. И я тут же понял, кто она. Это и была та самая Нагиса. Но именем Джейн, ее так звал сам Владимир, как свою любимую и любовницу. Нимфу Тихого океана и дриаду Посейдона.
Она обошла его и прижалась к нему, обхватив русского моряка своими девичьими руками.
— Володя — она произнесла ему нежно и негромко — Наши дети. Они ждут нас. Они не видели уже столько времени своего родителя и отца.
— Кто ты? — вырвалось у меня, и я выставил свой стволом пистолет в направлении этих двоих – Говори, кто ты? И что тебе нужно от моего подопечного?
Девица, оставив Владимира стоять на одном месте, как вкопанного, подошла ко мне. Я направил 9мм ПМ «МАКАРОВ» стволом прямо в ее загорелый смуглый миленький девичий лоб среди целой копны извивающихся полуживых распущенных по полуоткрытой полненькой загорелой до угольной черноты груди ее и плечам волос.
Но не смог. Не смог нажать почему-то на сам курок пистолета. И она, спокойно, взяв его своей правой рукой, забрала пистолет у меня и бросила его на пол. Проводив его падение неким отрешенным взглядом с загадочной и застенчивой такой улыбкой.
— Ой, я его уронила – она произнесла негромко, и, затем, эта смуглянка и красавица с латинскими корнями, положила мне свои обе руки на плечи и прижалась ко мне вплотную своим телом и той в белом халатике полуголой грудью.
Она смотрела мне прямо в мои глаза. Не отрываясь и не моргая. А что в этот момент происходило со мной, я и сейчас не могу описать.
В это время, там, наверху на верхних палубах зависшего в штормовой воде над океанской бездной корабля по-прежнему велась, какая-то дикая шумная возня и перестрелка. Там что-то происходило. И это пугало меня. Там за моей спиной. За этими каютными дверями, что я затворил и через несколько пустых жилых кают, меня ждала моя оставленная в своей жилой каюте любимая женщина и нуждалась теперь в моей помощи и защите.
***
За моей спиной щелкнул затвор еще одного пистолета, когда смуглянка и латиноамериканская обворожительная своей неземной красотой незнакомка, потянулась ко мне своими полненькими девичьими губками.
Пристально смотрящие и насыщенные неистовой развращенной дикой любовью карие, почти черные глаза прильнувшей ко мне молодой двадцатидевятилетней девицы, соскользнули в сторону. Они оторвались мгновенно, от моих остекленевших от волшебного мистического гипноза морской русалки глаз и уставились на кого-то за моей спиной.
— Отойди от него, сука! – раздалось сзади – Быстро! Назад! Убери свои мерзкой твари хищные руки и отойди назад!
Я узнал этот мгновенно женский голос. Это был голос моей любовницы ученой стервы американки Френсис Варшавски.
Стоявшая передо мной латиноамериканка красавица убрала с плечей моих свои руки. Джейн Морган отошла назад к стоявшему сзади нее напуганному и смотрящему тоже, видимо в ствол еще одного направленного пистолета Ивашову Владимиру. Ивашов поднял вверх свои мускулистые голые руки и замер на одном своем месте.
Его подруга спиной прижалась к нему, закрыв целенаправленно того собой.
Глаза русалки по имени Джейн блеснули злобой и ненавистью, глядя на ту, что была за моей спиной и с голосом Френсис Варшавски. Но она ничего не стала делать в ответ той, кто направил в ее сторону пистолет. Ствол, которого как ни странно уткнулся теперь в мой затылок.
— Джейн – он произнес ей – Не надо, Джейн. Иди ко мне, любимая.
Владимир опустил свои руки и обнял свою любовницу и подругу вокруг ее полненькой нежной загорелой груди своими руками. Ивашов был в черной майке и в одних сейчас плавках. Он, похоже, спал, когда эта любовница русалка и дриада Тихого океана пришла к нему. Короче, как был и в чем был в данный момент. В том сейчас и стоял передо мной и стоящей сзади меня с пистолетом Френсис Варшавски.
Владимир прижал ее к себе как любящий свою любимую и преданный в любви к женщине мужчина.
— А, ты, иди вон туда!- громко произнесла Френсис мне и толкнула сильно левой рукой в спину – Быстро! В сторону от этих двоих к той стене!
— Френ? – я было произнес ей, но та, резко оборвала меня.
— Пошел! Быстро! — она произнесла громко. И я, подняв свои вверх руки, двинулся к одной из стен пассажирской в полумраке жилой каюты.
Я уперся в эту стену и тогда Френсис, произнесла мне, уже тише – Теперь можешь повернуться, чтобы я видела твое лицо.
Я развернулся, неторопливо, ожидая выстрела, но его не последовало. И я уставился на свою возлюбленную, которая была уже не той стервозной ученой и моей любовницей. Нуждающейся, в своей непосредственной защите. И защитнике мужчине. Это был уже совсем иной человек, которому и защита была совсем не нужна теперь. Это был, как видно человек сам способный постоять за себя.
Ведь я мог догадаться, кто она, хотя бы по спортивному ее подтянутому женскому телу. Раньше, я как-то не обращал на то свое внимание. А зря. Для меня Френсис Варшавски была просто хорошо сохранившейся сорокалетней женщиной и не более. Как раз для меня и для постельной любви и секса. С красивой гибкой высокой фигурой американки. Но оказалось не все так просто с ней. И теперь как видно с нашей любовью. Когда в твою сторону смотрит навинченный длинный глушителя ствол 9мм пистолета Beretta 92FS Inox. А твоя любимая в черной военной спецназовской форме. Такой же, в какую, были одеты эти все военные из НАТОвского Пентагона.
Теперь стало все ясно. Или почти ясно.
— Стоять всем и не двигаться – произнесла Френсис Варшавски. И потом произнесла уже конкретно мне – Удивила, да, любимый? Не всегда в любви все так бывает легко и просто. Попробуй теперь так оправдаться, чтобы я не убила тебя.
— Да. Это, что, пиратский захват судна – я произнес Френсис.
— Да, пираты XX века, любимый – произнесла она мне — И я одна из самых главных здесь женщин пираток.
Френсис издевательски мне громко хихикнула.
У Френ была, похоже, отличная вообще спортивная военная подготовка. Я удивился тому, как она быстро успела переодеться из своего домашнего нательного халатика в эту черную форму. И даже военные на шнурках ботинки.
Я продолжал вести такую вот беседу, растягивая время. Сам обдумывал, как теперь быть и что делать.
— А как же, капитан Джек Тернер и твой коллега Лари Браун? – я задал ей вопрос.
— Вот не надо про этих двоих — Френ мне ответила – Эти два урода из рода человеческого. Я никогда этих двоих ублюдков не любила. В отличие от тебя, любимый. Скажу, ночи с тобой были просто замечательные и незабываемые. Будет, что мне вспомнить после этого плавания. А эти двое, как и в прочем все, на этой посудине, были все не с нами. Сами по себе, как и многие здесь из состава ученых. Так, расходный материал, без которого никогда не обойтись.
Я промолчал и только смотрел на нее и ее тот 9мм пистолет. Я был в потрясении и шоке. Я сам военный и сам из русской морской специальной разведки русский офицер ФСБ попался на крючок. Любовный ловко заброшенный этой красивой женщиной обманщицей. Попался я, и попался сам Ивашов Владимир.
Я молчал и был в шоке. А наверху уже прекратилась пальба, шум и грохот. Судно наше стояло на одном месте без работы двигателей и вращения своих пропеллеров. Лишь качалось сильно на океанских штормовых волнах. Слышно было, как о его борт ударялось плотно пристыкованное корпусом еще одно большое судно. Видимо, они были скреплены и притянуты плотно друг к другу, щвартовочными тросами и канатами, чтобы сохранять большую плавучесть в штормовом океане. Я не знаю, что творилось там, наверху. Но тут я был, как и Ивашов в конкретной безвыходной ловушке. Выскочить отсюда, и быть не убитым уже не было возможности. Френсис была не той Френсис, которую я до этого тут знал. Это был опытный и прожженный боец специального военного элитного подразделения « USMC Anglico», которое, чуть ли не в полном своем боевом составе, работало на мистера Теодора Джексона и выполняло специальные его секретные задачи.
Френсис, глядя то на меня, то на Ивашова Владимира с любимой своей красавицей латиноамериканкой, не опуская своего с глушителем пистолета, взяла с военного ремня пристегнутую левой рукой радиорацию и произнесла – Я поймала ее, мистер Джексон. Сама поймала и даже без вашей навороченной суппер установки. Сверхмощной гравиловушки и сетей. Эта Нагиса у меня в руках и скоро вы ее получите.
— Хорошо! Держите ее там и не спускайте с этой русалки ведьмы глаз! – раздалось по обратной связи, громко — Мы идем!
Наверное, сейчас это была борьба двух соперниц женщин. Не знаю. Этакое смертельное противостояние. Мужчины были здесь и сейчас не в счет.
— Ты не понимаешь, что сейчас сделала – вдруг, произнесла молодая любовница Ивашова Владимира с именем Джейн.
— И что же?! – самодовольно и восторженно произнесла Френсис ей.
— Никому из вас не одолеть меня. Дочь самого царя всех океанов Посейдона. Ты только, что проиграла мне и погубила себя — произнесла Френсис Варшавски эта некая смуглянка красотка с именем Джейн.
— Да, что ты! – ехидно, громко ей и издевательски ответила Френсис – Вот, мистер Джексон, то обрадуется вашей долгожданной любовной встрече, что я ему лично сама только, что тут организовала! Встрече морской путешественницы Мэри Стрит Уотсон и дряхлого умирающего влюбленного до дури, в такое кошмарное морское чудовище богатого миллиардера старика!
Френсис Варшавски уставилась издевательским и насмешливым взглядом этакой победительницы. Молча теперь, на стоящую перед ней молодую, лет двадцатидевяти черноглазую смуглянку латиноамериканку. Что не спускала с противника своих карих практически черных, как бездна океана девичьих ее ненавидящих и злобных неподвижных под черными изогнутыми бровями глаз. Закрывшую своей женской спиной и всем девичьим красивым молодым загорелым до угольной черноты телом в белом нательном коротком халатике своего нуждающегося в ее защите любовника. А та, молча, смотрела на нее.
Под ногами Френсис лежал мой на полу 9мм ПМ «МАКАРОВ». И я был беспомощен и ожидал своей гибели в тот момент.
Дальше, я, вообще плохо, что смог уяснить, переварить и понять. Может потому, что был в шоке и диком потрясении. Может потому, что в этой каюте все же было достаточно темно без горящего света и не все можно было четко разобрать. Когда из самой темноты и, похоже, что из самого тела молодой стоящей спиной и прижавшейся к телу Ивашова красавицы смуглянки девицы, извиваясь в самом воздухе, вырвалось в направлении Френсис Варшавски длинное гибкое с присосками как у морского осьминога щупальце. За ним второе. Третье. Еще и еще. Щупальца схватили Френсис и обвили ее, как живые змеи, все ее женское в черной военной форме тело. От шеи до самих ног.
Помню, как она закричала, перепугано и панически в рацию – Урри! Джеймс! Срочно включайте свою сеть гравимагнитную установку и ловушку!
Потом были громкие выстрелы. Это Френсис уже пыталась остановить то, что уже никак нельзя было остановить. Она пыталась спасти себя, стреляя в это страшное, сверкающее золотистой рыбьей чешуей живое жуткое нечто, похожее на некую женщину. Женщину демоницу из самой преисподней и глубин морского Ада. А я, чтобы не попасть под выстрелы и 9мм пистолетные пули, летящие в стены каюты, просто шлепнулся на пол и замер, как убитый, в кошмарном ужасе увидев, что было дальше. Как сломалась с громким глухим хрустом шея Френсис Варшавски. Смялось все в одно целое с треском ребер и всех остальных костей молодое моей изменщицы, предательницы и любовницы тело. Лопнули все жилы и плоть сорокалетней женщины военной. Брызнула во все стороны ее алая горячая кровь. Ее женские руки и ноги, вывернутые, буквально из своих суставов и раздавленные невероятной физической силой множества извивающихся и схвативших ее змееподобных щупалец, неведомого морского существа и Божества по имени Нагиса. Что схватило своими руками и перепончатыми пальцами с острыми когтями самого Ивашова Владимира, превратившись в женоподобное с головой женщины существо, с рыбьим хвостом и плавниками. Просто растворилось в самом спертом, и душном, ставшем вдруг зловонным воздухе пассажирской небольшой жилой каюты. Просто пройдя сквозь все палубы, стены нашего корабля и его переборки, исчезло в черных штормовых волнах Тихого океана.
***
В каюту ворвались люди Теодора Джексона. Она была открытой, и они мгновенно влетели в нее с оружием наперевес. Во главе всей команды были оба Пентагоновских полковника Стефан Керби и Тобиас Старки. Я не успел даже встать на свои ноги, когда меня схватили по их команде за руки и всего целиком и, оттащив к бортовой стенке жилой каюты Ивашова, пригвоздили и прижали, намертво обездвижив полностью. Да я и не сопротивлялся сейчас, хотя мог бы дать отпору этим НАТОвским бравым воякам как русский и в прошлом Советский офицер разведки и Тихоокеанского флота.
Я был в таком сейчас потрясении и ужасе, что казалось, я уже был мертвым. Не знаю вообще, что я мог бы в тот момент сделать с целью своей жизни и спасения. Но я потерял над собой после увиденного кошмарного ужаса любой контроль. Да и как простой обычный даже человек. Я просто был в кошмарном смертном шоке. Как парализованный и беспомощный. Я просто позволил им меня сцапать и схватить, приперев и прижав к, каютной бортовой возле полуоткрытого оконного иллюминатора стенки.
На полу под ногами, влетевших сюда, лежало исковерканное силой морского женщины и Божества, ужасного по силе существа тело моей предательницы и любовницы Френсис Варшавски. В луже, растекшейся по сторонам и под ногами ворвавшихся людей Джексона алой липкой крови. Там же в той крови лежал и мой 9мм ПМ «МАКАРОВ». Его в сторону отпнул ногой, войдя в каюту и через расступившихся перед ним людей, сам Теодор Джексон.
Я первый раз увидел лицо своего теперь чуть ли не личного врага. Белое лицо натурального американского янки. С длинным крючковатым носом, с отвисающей вниз большой нижней челюстью, сильно худое. Самый настоящий стопроцентный американец по прозвищу дядя Сэм. Как на антиамериканских Советских карикатурах.
Я смотрел на него, не отрываясь и не моргая. Тот также своими совершенно какими-то серыми и бесцветными глазами. Этот мистер Теодор Джексон подошел ко мне, опираясь на блинную тонкую черную с красивой рукояткой из слоновой кости и в золотой отделке трость. Чуть прихрамывая.
Теодор Джексон осмотрел меня с головы до ног и ухмыльнулся.
— Лицо заклятого давнишнего заокеанского врага. И так вот близко – произнес он мне — Уникальный просто и идеальный случай в моей жизни.
Он немного отошел назад и продолжил — Вьетнам, Чили, Лаос, Африка, Никарагуа, Гватемала. Где вас только не было, русские. Но, нужно вас поблагодарить за то, что сделали меня таким богатым. За цели в жизни и все свои успехи в бизнесе. Особенно военном. Где были вы, там было и мое оружие. Деньги семьей Рокфеллера, Джонса и Ротшильда. Если бы не вы русские, не было бы Гитлера, Полпота и Пиночета. Второй Мировой, Всех этих госпереворотов и Афганистана. Мы сломали все-таки вам хребет. Вашему СССР. Все эти 90-е. Для меня просто блаженная музыка. Предатель СССР и своего народа, Горбачев сбежал в Германию. А ваш президент рухнувшей страны Советом Борис Ельцин поет гимн Америке.
Он громко засмеялся мне прямо в лицо. Во мне все закипело. И если бы не руки, схватившие намертво меня этих военных профи спецов и его шавок Джексона, то я бы врезал этой зарвавшейся русофобской твари. Я в принципе подозревал и представлял его таким, каким этот мистер Джексон оказался. Наверное, другого, и быть просто не могло. Чистейшей воды самый настоящий американский капиталист. Без совести, жалости и вообще чего-либо человеческого.
Все, что я смог сейчас, лишь смачно, плюнуть ему в эту американскую отвратительную стрика морду. Это противное с болезненной старческой дряхлой кожей рыло реального теперь своего врага. Из-за которого погибли уже здесь люди. Хоть и не свои, но все же люди. Который был врагом даже своим. И который, людей вообще не считал людьми. Так расходным материалом в своих интересах и целях.
Меня хотели ударить, но Теодор Джексон подал левой не занятой тростью рукой сигнал, что не стоит этого делать. Ему подали со стороны платок и тот утерся.
— Я другого и не ожидал, как вас там, мистер кажется Ликандров Дмитрий Ефимович — произнес мистер Джексон – Майор ФСБ и морской русской разведки. Как видите, я старик, и больной старик, Но память у меня на имена и фамилии, да и вообще на все еще отличная. И о вас я уже кое-что знаю.
Он развернулся ко мне спиной и пошел, хромая и опираясь на свою дорогую с костяной рукояткой трость к выходу из пассажирской трюмной каюты Ивашова и махнув левой опять же в черной кожаной перчатке рукой, произнес – Тащите его наверх из трюма. Его так просто тут не бросят. Он единственный, кто у нас теперь остался как спасительная соломинка в пасти этого безумия. Русские своих, не бросают.
Ведьма Тихого океана
10.09.2008 года. 11:15 утра.
Прошли сутки. «АТТICА» все еще куда-то двигалась. Куда, я понятия не имел. Я сидел связанным на металлическом стуле. В большом, теперь уже пустом с разбросанной мебелью и стульями конференц-зале. Перед невысокой трибуной, где любили себя показать и выступать, по очереди друг перед другом, все члены ученой команды этого судна.
Летал вокруг корабля палубный поднятый в воздух вертолет. Он, то удалялся, то приближался к судну. Возможно, этот бортовой наш палубный с военными вертолет Еurocopter EC130, искал выход из пелены стоящего до самого теперь неба лилового плотного окутавшего все вокруг пространство мистического живого тумана.
Американцы и люди мистера Теодора Джексона искали выход отсюда, но видимо тщетно.
Это была хорошая ловушка для нас всех.
Корабль был давно уже в плену, и он двигался куда-то с еще одним захватившим его через абордаж военным скоростным на подводных крыльях кораблем ВМС США. Из совершенно новых, напичканных всем необходимым военным оборудованием и вооружением. Из кораблей Тихоокеанской американской эскадры. Военный современный скоростной на подводных крыльях ракетный корвет морских сил ВМС США UZZ – 095 «ORION».
Как он тут оказался, я не знаю. Но я видел этот «ОРИОН» вплотную пришвартованный правым бортом к левому борту «АТТИКИ», когда меня протащили в наручниках по верхней палубе и силой, уволокли в конференц-зал нашего научного плененного этими пиратами XX века судна.
Я поинтересовался у связанного тоже и сидящего тут же и недалеко от меня обезоруженного и пленного, избитого в кровь при штурме и захвате судна, полковника Тобиаса Старки, где все члены судна. На что тот ответил, что уже нигде. И, что лучше теперь мне быть, куда более заинтересованным своей личной судьбой и жизнью. Ибо моя участь куда более незавидная, чем у всех здесь на этом корабле. Что эта гребаная, гравимагнитная установка и сеть уже роли никакой не играет, раз не смогли поймать это морское некое Божество Нагису. Да и Владимир Ивашов растворился в самом воздухе или воде Тихого океана бесследно. Сам мистер Теодор Джексон применит нечто иное, чтобы спасти себя и всех из своих подчиненных. Но для этого нужен был ему именно я.
— Значит, ее не поймали все же – произнес я Тобиасу Старки.
— Не поймали — ответил он мне.
— И что дальше? — я спросил у него.
— Ничего – ответил тот мне – Они применят иной способ. И куда именно для нас двоих малоприятный.
— Ритуал? Жертвоприношение? — я произнес полковнику ВМС США Тобиасу Старки.
— Сами увидите – произнес в ответ он мне, когда нас заперли и все удалились из этой огромной корабельной каюты. Запирая на кодовый электронный замок и под ключ дверь, которая никогда еще в процессе плавания не запиралась вообще. Ее просто не от кого было тут тогда запирать. Но теперь уже было.
Оказалось со слов пленного полковника Тобиаса Старки, что он единственный из офицерского состава, кто еще остался живым здесь на этом корабле. Его коллега полковник ВМФ США Стефан Керби, был убит как ряд других чинов пониже. И выброшены, просто за борт корабля в океан. Почему его не убили, он и сам не знает. Но понял, что был расходным тоже материалом, как и все на этом корабле. От ученых до военных.
***
Я вверх поднял свою голову и покрутил ей по сторонам. Глаза остановились на настенных в этом корабельном зале собраний часах. Было 12:40. Стояла тишина, и только слышно было, как наш корабль все еще куда-то плыл по штормовым бурным волнам Тихого океана. Куда, я понятия не имел. Но было такое ощущение, что совершенно не в ту сторону, в какую плыл раньше.
Погода была никакой. Шторм, казалось, усиливался. Я сейчас понятия не имел, что там творилось снаружи.
Скажу сразу, меня не били и не пытали. А зачем? С какими целями? Я нужен был совершенно здоровый и для чего-то особенного, как пленник. Как некая жертва для каких-то, вероятно колдовских манипуляций. Раз их эта система ловли, напичканная сложной всякой хитрой электроникой и прочей херней, не сработала в нужном направлении и была бесполезной.
Как я понял, вырваться из этой потусторонней западни было делом сейчас бесполезным. Мы по-прежнему были в межпространственном аномальном неком мешке или кармане между реальными мирами. Без надежды на выход отсюда и спасение. Заперты были тут наглухо.
Вдруг щелкнули электронные замки и ключ от корабельного зала собраний и заседаний. В большой конференц-зал вошел сам мистер Теодор Джексон с двумя в черной форме вооруженными автоматами солдатами из спецгруппы « USMC Anglico». Они были в черных длинных с капюшонами дождевиках плащах из плотной болоньевой ткани. И были все мокрые от дождя и летящей в штормовом ветре воды.
Корабль сильно раскачивало на волнах и по гладкому из черного полового пластика полу скользя, катались разбросанные повсюду стулья.
Мистер Джексон поддерживаемый двумя солдатами прошелся по корабельному конференц-залу и встал напротив меня и возле невысокой трибуны на некотором отдалении.
С его черного болоньевого длинного плаща стекала вниз ручейками холодная штормовая соленая вода. Прямо ему под ноги и на пол.
Я смотрел на него, он на меня своими бесцветными, совершенно какими-то бездушными холодными уже в солидных годах больного дряхлого американца глазами.
Он молчал, и лишь смотрел, стоя недалеко от входной закрытой за его спиной двери, опираясь на свою в правой руке длинную черную в золоте с костяной рукояткой трость.
— Что вам от меня нужно? — я произнес, спрашивая мистера Теодора Джексона.
— Поговорить — он мне ответил и, опираясь на свою ту длинную трость, подошел ближе ко мне.
— Поговорить? О чем? – я задал ему свой вопрос.
— О, Джейн Морган – он произнес мне – Ведь ее имя и фамилия, именно такое вам известно от самого мистера или товарища Ивашова Владимира.
— Допустим – произнес я ему – И что с того? Я ее лично сам не знаю. Видел только вот недавно и то недолго в той его каюте.
— Ладно. Хорошо, Ликандров Дмитрий Ефимович, офицер русской морской разведки – он произнес мне, и таким образом еще раз показывая, что знает меня, и кто я – Я вам верю.
— Тогда, зачем, вы пришли сюда и спрашиваете меня об этом? — я снова его спросил.
— Чтобы еще раз убедиться, что вы в здравом рассудке и сознании – произнес он мне – Мне сумасшедшие в моем деле здесь не нужны. Все сумасшедшие уже давно плавают в океане.
— Убедились? – я произнес вопросительно ему.
— Думаю, да – он ответил мне и посмотрел на невдалеке сидящего пленного и связанного веревками воедино со стулом полковника ВМС США Тобиаса Старки. Тот смотрел на него не отрываясь, словно ожидал того о себе приговора и решения.
Он подошел еще ближе ко мне, и произнес – Вы хорошо знаете самого Ивашова Владимира Семеновича?
— Познакомился только тут на самом этом корабле – я, не скрывая, ему ответил. Так как тут нечего было скрывать. Это не было военной государственной тайной.
— Хорошо — он произнес и добавил – Значит, недолго тоже.
— А что? — произнес я ему — Он был моим подопечным. Я обязан был за ним следить и охранять его. Это была моя непосредственная боевая задача, порученная моим военным морским мне штабом. И больше ничего. И вообще, какое отношение это все имеет ко мне?
— Самое непосредственное, сударь – произнес мистер Теодор Джексон — Значит, вас так и не коснулось, это любовное проклятье русалки и дриады Нагисы. Как меня и Ивашова.
— Хорошо, тогда, что вы хотите от меня? – спросил я его снова.
— Мне нужно вернуть этого Ивашова Владимира Семеновича. И мне нужна эта Джейн Морган. Эта чертова морская ведьма, русалка и шлюха — продолжил мистер Теодор Джексон — Она опутала меня своими колдовскими чарами, как и вашего подопечного Ивашова Владимира. Я влюбился как идиот конченный в нее. В ее все эти выкрутасы любви. Если б, вы видели как она, эта красивая загорелая черноволосая смуглянка сучка, морская змея и ведьма, танцует свой Божественный танец любви и живота. То поняли бы сразу, вообще я о чем.
— Можно, чуть подробней, как вас там, мистер Джексон – произнес я ему.
— Можно – он в ответ произнес мне и продолжил — Так вот, ту, что вам удалось лицезреть в каюте Ивашова, это и есть Джейн Морган. Она для Ивашова, Джейн Морган. Эта морская красавица русалка, нимфа и дриада, ведьма. А для меня она была Мэри Стрит Уотсон. Я встретил ее, как и ваш подопечный русский друг в Тихом океане. В жалкой какой-то утлой и не особо приспособленной к плаванию по океанам лодчонке. На своей яхте с названием «Arabellа». Со мной была моя супруга Камилла Джексон. Царство ей Небесное. Эта Мэри Стрит Уотсон, была этакой исследовательницей и морской путешественницей из Австралии. Надо же было так купиться на такую лживую наглую чушь. Я просто сошел с ума от ее красоты и вот попался на крючок этой твари с настоящим именем Нагиса. Но она подарила мне незабываемое время любви в самом океане. А потом, меня нашли вот как того же вашего Ивашова в самой воде в лиловом тумане под крик дельфинов, альбатросов и чаек. Ни тебе, ни моей яхты, ни моей супруги Камиллы Джексон, ни этой самой любовницы русалки. Вся эта любовь и эта морская моя с этой погибельной тварью встреча, это просто визуальный гипнотический обман. Я лишь помню, дикий кошмарный шторм. И я тону в холодной практически ледяной воде и все.
Подобрал меня военный корабль ВМС США. В одном мокром тряпье и в состоянии бредового полусонного обморока. Всего перемазанного зеленой какой-то зловонной слизью.
И вот сейчас эта раковая опухоль в моей голове. И я теперь вот так мучаюсь всю оставшуюся жизнь головными кошмарными болями. Постепенно стремительно умирая. Точно так же как ваш русский моряк и товарищ Ивашов Владимир.
— А как же, погибельные те острова со слов Ивашова и тот самолет с золотом? – произнес я ему — Я сам его видел.
— Оставьте этот бред сумасшедшего самому Ивашову – произнес он мне – То, что вы видели, это все больное сознание умирающего вашего подопечного Ивашова. Это губительный гипноз этой русалки и дриады Нагисы. Я видел нечто подобное тоже. Но все смог понять и разобраться с этими кошмарными болезненными бредовыми наваждениями. Больше того, я смог проникнуть сюда, в сами эти наваждения и этот гребаный колдовской мир. Я сейчас инквизитор и должен изгнать дьявольщину из нашего реального мира. Это моя сейчас цель.
Он, еще раз посмотрел на сидящего и связанного Тобиаса Старки. И потом мне в глаза.
— Верите мне? — спросил Теодор Джексон.
— Охотно, верю — произнес я, несколько издевательски, как потенциальному своему врагу — Только у Ивашова, его история была, куда интересней вашей. Да и куда, богаче на события и приключения. Наверное, Нагисе он больше нравился, чем вы. Любовь, штука обманчивая и коварная. Верно?
Я произнес это этому Джексону, сам, вспоминая не такие давние отношения с предательницей и любовницей ныне покойной военной стервой, но до жути красивой тварью Френсис Варшавски.
Тот подскочил, хромая ко мне и схватил своей левой рукой в кожаной черной перчатке меня за лицо. Его эти серого цвета и почти бесцветные, лет больше пятидесяти американца глаза, просто были звериными. В них, вообще не было сейчас ничего человеческого. А стоящие сзади у входа и дверей военные передернули затворы своих штурмовых спецназа автоматов 9мм Heckler & Koch SP89. И направили в мою сторону.
— Да, что ты знаешь о любви?! Ты! — он выкрикнул мне, не зная, что еще произнести, с перекошенным от злости лицом. И все же, произнес еще – Что, ты можешь знать?! Когда теряешь все самое ценное ради этого! Саму жизнь! Ты из-за любви убивал кого-либо?! А?! А я убил свою благоверную супругу! Утопил в Тихом океане! Сам! Своими руками! И ради этой твари из океанской бездны Нагисы! Я повредил Камилле ее акваланг, когда мы ныряли на одном из коралловых рифовых барьеров на Филиппинских островах, и она просто захлебнулась и пошла ко дну на радость этой морской хищной твари и змее! Именно тогда я подхватил эту гребаную раковую болезнь мозга. Именно тогда, я получил это Божье за мои грехи смертные проклятие!
Мистер Теодор Джексон отпустил мое лицо и отошел от меня, глядя мне в мои глаза русского разведчика и морского офицера.
— Но, я знаю, как все исправить – произнес он мне – Спасибо старой знакомой моей еврейке Эсме Халь Гашаиль, моему личному медиуму, ворожее и знахарке нашего черного ордена — Я сделаю все в точности, как она меня научила. Я поставлю на уши весь Тихий океан и самого царя Посейдона, Дагона или как его там еще звать? Со всеми его дочерьми ведьмами русалками, нимфами, дриадами. Со всеми тварями морскими. Я сейчас в самом сердце этого проклятого и забытого всеми Богами мира. Я Теодор Джексон. И я не я, но я сотру тут все в порошок. За себя и за мою погибшую супругу Камиллу Джексон.
Он повернулся к своим военным и произнес им – Тащите этих обоих идиотов в ту медицинскую корабельную лабораторию. И готовьте там, в биолаборатории тот металлический стол. Все необходимое, инструменты для ритуала я принесу сам.
***
Я ожидал для себя уже самого худшего сценария. Но, вдруг услышал какой-то шорох в одном из углов зала, где была сваленная куча стульев. Просто горой. И эти стулья, вдруг все зашевелились и поехали в мою сторону, раздвигаясь и расползаясь по темному пластиковому полу в разные стороны. Это было тоже страшное зрелище. С учетом мною всего пережитого уже и связанного, сидящего на этом одном стоящем здесь посреди конференц-зала стуле.
Меня и полковника Тобиаса Старки не потащили сразу же в ту биолабораторию на этом корабле. А оставили, пока на некоторое время здесь. Видимо, готовя там все ко всему предстоящему. Тобиас Старки затих и опустив голову себе на измазанный военный НАТОвского полковника кровью китель, похоже отключился и заснул под легкий стрекот настенных больших часов на задней за трибуной стене. Так, по крайней мере, мне показалось. Он был избит и в довесок еще и ранен. Вероятно, потерял порядочно крови. У Тобиаса Старки была прострелена пулей левая нога почти в колене. Случись бежать. Он бы уже никуда не смог бы даже пары метров проползти на одной здоровой ноге. Ему перевязали левую ногу наскоро, и кровь сочилась через плохо наложенный, поверх штанины форменных с лампасами брюк бинтов.
Вообще неизвестно, сколько ему уже осталось жить на этом свете. Он был сильно ослабленным и бесполезным к сопротивлению.
И полковник ВМС США Тобиас Старки просто отключился из сознания. Либо уснул крепко, что разбудить его было бы делом сейчас нелегким. Разве, что жесткими сильными подзатыльниками.
И именно, только я сейчас один тут бодрствовал. Да и как можно было спать, когда впереди меня ожидало самое худшее. Такое, что я бы и себе даже представить не мог никогда. Речь шла о неком жертвенном ритуале. О каком? Я и понятия не имел. Но в любом случае, ничего хорошего в этом не было. Надо было, причем, срочно, что-то предпринимать в целях своего спасения. Но сначала отвязаться требовалось от этого чертового металлического стула. Я стал дергаться из стороны в сторону, чтобы для начала хоть, где-то ослабить стягивающие меня на этом стуле тугие тонкие веревки. Потом эти еще как-то с рук снять железные наручники.
Я хотел соскочить, но как оказалось, этот чертов стул был привинчен к полу. Он был исключительно для пленника. То есть меня. И я был намертво к нему привязан нейлоновыми тонкими веревками и пристегнут наручниками. И ничего не вышло. Так, что я лишь дернулся вверх и все.
Стоял шторм и «АТТИКУ» раскачивало так, что валяющиеся и разбросанные в этом большом корабельном зале стулья катались из одного угла в другой. Что там творилось снаружи, мне было неизвестно, но качка была сильной. Правда, это судно хорошо было приспособлено к подобным погодным условиям и справлялось исправно с этим.
За бортом стояла сплошная непроглядная черной завесой темнота. И слышно было, как грохотал где-то даже гром. А в больших здесь, выходящих на сам Тихий океан окнах иллюминаторах этого зала было видно, как сверкали молнии.
Я задергался на этом металлическом привинченном к полу стуле из стороны в сторону, надеясь оторвать его от пола. И в то время, в одном из углов, где была просто гора сваленных стульев. Там что-то стало происходить. Куча высоко приподнялась и зашевелилась. А потом, эта куча стульев разъехалась в стороны и из пола и прямо из пластикового покрытия вверх, поднялась некая полупрозрачная, человеческая фигура. Фигура из соленой океанской самой воды. Непонятным вообще каким-то волшебным образом способная, сохранять и формировать такую человекоподобную форму.
Я задергался как в лихорадке и сумасшедший от паники и ужаса во все стороны. Связанный и напуганный, пытаясь сорвать стул свой с того места, куда его привинтили ножками. А фигура из самой соленой океанской воды, вдруг стала приобретать свои более реалистичные формы, и стала похожей на Ивашова Владимира. Это, в сущности, он и был. Только слепленный из живой подвижной воды. В свой полный рост. И один в один.
Фигура Ивашова Владимира приобретала свои более узнаваемые очертания в верхней части и материализовалась, как живой человек до самого пояса. Это был точно, Ивашов Владимир, только ниже по-прежнему была прозрачная живая подвижная вода.
— Владимир! — я произнес потрясенный увиденным невероятным сказочным этаким явлением – Ивашов! Это ты?!
— Я — он мне ответил. И голос его был какой-то не совсем естественный. Как будто булькающий. Со мной разговаривала сама живая вода из Тихого океана.
— Но как?! — я произнес, потрясенный и удивленный не спуская своих напуганных глаз с этого нечто созданного из самой океанской живой воды.
— Это новая моя живая форма, способная существовать только в этом мире – произнес он или, возможно теперь, оно мне – Это то, что подарил мне сам Бог океанов Посейдон и моя любимая Джейн Морган, русалка, нимфа и дриада Нагиса – он произнес мне, и его голос приобрел более узнаваемые очертания и звучание. Стал, более человеческим.
— Но, твое живое человеческое тело? – я спросил его снова — Где оно?
— Это оно и есть, Дмитрий — произнес Владимир – Только оно приобрело иную несколько форму, вид и внешность. Мы люди все по своей сути и природе состоим из воды наполовину. Просто сейчас, во мне воды больше, чем в тебе.
Это было делом, в сущности, не сложным, стать тем, кем я в итоге окончательно стал.
— Мне нужно, срочно, отзвониться в свой морской штаб разведки — я произнес Ивашову или тому, кем он теперь был – Все стало, не таким, как вообще планировалось и приобрело плохие последствия. Для меня, для тебя и вообще для всех.
— А может, все так и должно было в итоге получиться и сложиться — он произнес мне.
— В любом случае, я обязан доложить наверх и своим — я произнес ему — Я должен доложить о критической и теперь опасной сложившейся ситуации. Мне необходимо в свою проникнуть каюту и взять сотовый свой специальный телефон связи с Дальневосточным морским русским штабом разведки ВМФ.
— Бессмысленно – он мне ответил — Люди Джексона уже прошерстили всю твою личную жилую каюту, как и мою каюту. Там все перевернули и телефон у них, как и твой пистолет.
Веревки с меня вдруг внезапно сами спали, как и сами расстегнулись стальные наручники. Как некая неведомая сила это незаметно для меня сделала. Освободила меня от связывавших мое тело пленного арестанта пут.
Я встал со стула и осмотрелся вокруг. «АТТИКУ» сильно качало, и я ели держался на своих ногах. Полковник Тобиас Старки по-прежнему был в бессознательной отключке.
Я снова обратился к Ивашову Владимиру.
— Я так и не понял, почему мой телефон в таком аномальном потустороннем месте исправно работал и ловил сигналы с реального нашего мира — произнес я ему.
— Сейчас, ты этого все равно не поймешь – произнес мне Ивашов Владимир – Все, что ты все-таки поймешь, случится потом и будет позднее, когда вернешься домой. Что я и собираюсь с тобой сделать.
— Домой? — произнес я ему – Да. Хочу уже домой. Хватит с меня всего этого жуткого кошмара. Это все уже не для меня.
— Я думаю, ты выполнил свою полноценно работу — произнес мне Владимир, или некое морское теперь состоящее из самой воды существо с его именем – Ты выполнил то, что смог. А что не смог, это не твоя вина, да и не было в твоей власти, Дмитрий.
— Интересно – я произнес ему — Что они хотят сейчас сделать?
— Они готовятся тебя принести в жертву — произнес мне он, или это нечто в облике Ивашова Владимира.
— Меня в жертву?! — я произнес вопросительно и возмущенно – Это же средневековье какое-то и дикость!
— Ты так ничего и не понял, Дмитрий — произнесло мне это нечто из соленой океанской воды в облике Ивашова Владимира — Теодор Джексон приказал развернуть оба корабля. И они в самом центре временных искажений и событий. В самой середине Тихого призрачного океана. Она послала меня за тобой. Чтобы эти твари не смогли совершить непоправимое. И я, спас тебя.
— Ты, и она – я произнес ему, недоговаривая – Но, как?
— Ты, Дмитрий, видно плохо все время слушал меня – произнес Ивашов снова мне – Джейн Морган и я теперь одно целое. Мы единый океан. Меня уже давно нет в этом мире. Это лишь, наши копии. Все, что твориться тут это в моей голове. В моем больном воображении и сознании умирающего измученного страданиями человека. И ты в моем мире. Как все здесь.
— А Теодор этот Джексон? Он как тут и каким боком? – я снова произнес ему – Я тут тоже не до конца догоняю все.
— Он тоже такой же, как и я — произнес Владимир мне — Наши миры пересекаются. Только, он сопротивляется своей судьбе, и не хочет принять все, что должным образом обязан. Джексон хочет убить мою любимую Джейн Морган, когда она была той Мэри Стрит Уотсон. Он был просто очарован своей женщиной, но никогда не любил ее, как она ни старалась привлечь его к себе. Он не способен любить как я. И не способен ради этого всего на жертвы. Ему не суждено слиться с океаном в одно целое и стать вечностью.
Моя Джейн и она царица океанов и Богиня Нагиса не смогла его одарить тем, чем одарила меня. Целым миром. Вечной бесценной любовью. Новой жизнью. Теодор Джексон обречен. Он не покинет никогда этот мир. Не освободиться, и умрет так и, ничего не поняв. И он останется вечно в этом мире. И умрет с этим, как и все, кто с ним. Но ты не умрешь. Ты должен жить. И я пришел вытащить тебя из этого. Ибо скоро все кончиться. Осталось совсем немного.
— Они хотят вырваться отсюда — я, произнес Владимиру — Судно на полном ходу снова идет к линии горизонта событий. Они хотят вырваться из западни. Они собираются врубить на полную катушку свою гравимагнитную силовую установку.
Владимир усмехнулся лишь на это и ответил мне – Они, как и ты, пока так ничего и не поняли. Они как малые дети. Но на все воля Божья — и добавил — Идем.
Он протянул мне свою руку. Я ему, свою. И тут увидел, что нет на мне ни наручников, ни веревок. Ничего вообще подобного. Даже этого металлического стула. Я свободен. Я и был не связан и не скован ничем. Просто все происходило и происходит в моей голове. Я как бы спал и сплю. Это все длинный невероятно реалистичный сон. Все, что происходило со мной, это был сон. И я только сейчас все понял. Я в глубоком неком гипнотическом полуобморочном практически смертном сне.
— «Но как?!» — я был потрясен – «Как?! Ты заразил меня своими снами?!».
— Нет времени все подробно и глубоко объяснять. И нет времени ждать — произнес мне Владимир Ивашов — Идем.
Он протянул мне свои руки и просто схватил меня ими. А затем, корабль весь затрясло как в дикой бешеной лихорадке. Кругом раздался какой-то нарастающий и приближающийся гул. Это автоматически и без какого-либо управления включилась на ядерном питании электронная гравимагнитная силовая установка.
Где-то внизу в самом корабле и в его грузовом трюме.
Затем я услышал где-то на самой палубе громкий топот бегающих ног, обутых в военные шнурованные ботинки и дикие пугливые крики.
Распахнулась, настежь и молниеносно, открываясь, сама дверь в корабельный конференц-зал и вбежали с пистолетами и автоматами вооруженные незнакомые мне люди в черном камуфляже. Они, просто, увидев меня и водяное жуткое для их глаз фантастическое существо, окаменев, замерли на одном месте. Я лишь увидел их вытаращенные на меня и Ивашова Владимира перепуганные в отчаянии и панике глаза, когда Ивашов превратился в огромное морское чешуйчатое существо с множеством плавников, щупалец и шипов. Началась стрельба, но пули пролетали сквозь нас и летели мимо. Вокруг стал видоизменяться весь сам мир. Часы на задней стене за трибуной в главном конференц-зале корабля стали вертеться как бешенные, стрелками, наматывая само время. А потом, я уже ничего не помнил. Я, видимо отключился из своего сознания. Или стал, чем-то или кем-то тоже, что позволило мне просто раствориться в самом воздухе и пройти бессознательно и незримо сквозь все палубы и корпус гибнущего в гидравлическом взрывном коллапсе научного исследовательского судна с бортовым красивым названием «AТТICA» вместе с еще одним кораблем, стоящим рядом с ним по самому центру Тихого океана скоростным на подводных крыльях новейшим ракетным корветом морских сил ВМС США UZZ – 095 «ORION».
***
Я, внезапно очнулся и открыл свои глаза. Оказалось, я лежал в больничной палате больницы.
Рядом стояла медсестра в белой медицинской маске и белом халате.
Подошел мужчина врач, также в белом халате и маске на своем лице. Он встал тоже с удивленным видом возле моей постели.
— Он только, что пришел в себя, доктор – произнесла медсестра – Все в норме.
— Срочно переводите из реанимации в обычный стационар — произнес, видимо главный над всем здесь медперсоналом доктор – Стал старше на несколько лет, но жить будет.
Медсестра качнула в знак согласия ему своей в белой медицинской шапочке головой.
Я покрутил по сторонам головой и осмотрел свою медицинскую реанимационную палату. С меня тут же сняли все датчики от каких-то электронных приборов и отключили ИВЛ.
Открылась в палату дверь, и вошли трое наших военных в погонах полковников. Точнее моряков в чинах капитанов второго и первого ранга.
Они подошли ко мне и один из них, что был по центру двоих, произнес мне — Вы отлично поработали, капитан третьего ранга Ликандров Дмитрий Ефимович. Если бы не вы и не ваша работа и приобретенный опыт, все могло бы закончиться иначе.
Я ничего не понимал из сказанного этим военным пока.
— Готовьте свои новые погоны и награды – он произнес мне, широко улыбаясь своей белозубой русского военного офицера улыбкой, лежащему на своей медицинской постели — Скоро прибудете в штаб ВМФ РОССИИ, где будете представлены международной аудитории, как военных специалистов всех ведущих стран, так и ученым всего мира, изучающим паранормальные необычные явления.
— Я ни понимаю, а что я вообще такого сделал то? – я спросил военных из штаба ВМФ и видимо нашей морской разведки.
Тот, что был по центру других двоих офицеров, подошел вплотную к моей больничной кровати и взял меня за правую руку, сжав крепко в кисти своей правой мужской сильной рукой. Офицер в звании капитана первого ранга ВМФ России, залез другой левой рукой в левый свой карман военных с широкими лампасами на мундире брюк. И достал оттуда сотовый телефон. Это был мой утерянный тот самый для специальной разведсвязи телефон. Я сразу же узнал его и, тут же все окончательно понял. Все, что мне говорил Ивашов Владимир.
Офицер морской штабной разведки произнес мне – Вы, Ликандров Дмитрий Ефимович, пока еще не знаете, но вы, только что спасли нас всех и весь этот мир.
Эпилог: Дочь Посейдона
Тридцатилетний Ивашов Владимир не мог понять, как снова оказался здесь. Он, лежал на сыром прибрежном белом песке и лишь видел над собой островитян. Этих шустрых маленьких смеющихся голопузых ребятишек, что окружали его лежащего на песчаном берегу глубокой коралловой островной рыбацкой лагуны. Эти черномазенькие миленькие детские веселые личики и громкий ребячий оглушающий наперебой гомон.
Он ничего не помнил вообще, что с ним было, и как он тут оказался.
Все исчезло. Само синее небо волны и даже сам сменился воздух, став совершено иным и другим. Затем исчезли все эти каменные черные безлюдные острова и подводное обширное плато смерти.
Все снова окутал лиловый непроглядный густой пеленой, стелющийся над самой поверхностью воды живой наполненный сейчас какими-то неразборчивыми голосами туман.
Он вдруг оказался в волнах и увидел объятое огнем свое торговое судно «КАTHARINE DUPONT».
Он был снова там, откуда все началось. Судно тонуло, уходя на дно. Но он сейчас видел своими глазами это. Он выпрыгнул за борт судна и теперь плавал среди его обломков, глотая стелющийся над самой водой черный едкий угарный дым. Из заполненных до самого верха танков судна вытекало горящее в воду прямо из разрушающихся от высокой температуры бортов горящее ярким пламенем дизельное двигательное топливо.
Затем, он и сам начал тонуть. Его словно кто-то стал тащить под воду.
Владимир лишь помнил, как уходил на дно и захлебывался соленой океанской водой. И все. Он подумал это конец, когда увидел яркий впереди искрящийся свет. Свет откуда-то из неизвестности и глубины самой воды. И его понесло, подхватившим все его моряка еще живое тело водяным бурным, но сильным потоком, словно затягивая куда-то. Увлекая за собой. Как в круговом бурном водовороте.
Владимир отключился. Совсем и потерял свое сознание. А когда пришел в себя. Вокруг уже не было совершенно никакой воды. Он лежал на песчаном берегу в своей рабочей моряка торгового флота одежде.
Он каким-то неизвестным чудом вернулся опять сюда. Словно, вынырнув из неоткуда. Из некой безжизненной и туманной невесомой пустоты. И был выброшен как какая-либо обессиленная и умирающая медуза или морское животное на берег.
Его голые без обуви русского моряка ноги, окатывали в береговой линии прибоя волны.
Был вечер. Но сколько было времени, Владимир не знал. У него не было своих личных часов. Да они ему как бы и не были нужны. Работая на судне до седьмого пота на своей корабельной вахте было не до часов. Да и время можно было узнать на самом судне. Там часы висели везде. Капитан торгового судна «КАTHARINE DUPONT» любил время. Он был просто фанат времени. И понавешал по всему кораблю часы. И в столовой и в коридорах. Даже в гудящем дизелями задымленном парами отработанного топлива и пара трюме. Поэтому многие на корабле рабочие и матросы ходили без своих часов. Да и жили на судне. Так, что им личные часы не были нужны, как и Ивашову Владимиру.
Он уселся на свою задницу в кругу веселых, визгливых и смеющихся голопузых островитян ребятишек. Те, трогали его руками, будто проверяли на ощупь, кто это. Вымысел или реальность, не веря своим детским глазам. Они столпились над ним, и присев на корточки, тыкали его в бока и грудь своими маленькими загорелыми до черноты пальчиками.
Над головой ярко светило тропическое жаркое опять летнее солнце. Летали, громко крича над самыми волнами океана чайки и альбатросы. Где-то вдали резвились, играя в волнах, громко кричали дельфины.
— Вставай! — они кричали Владимиру – Вставай! Она ждет тебя!
— Кто? – он спросил их – Кто, ждет меня?
— Твоя любимая! Она давно ждет твоего возвращения! – они произнесли ему – Вставай же, и иди к своей Джейн!
Он поднялся и пошел окруженный визгливыми голопузыми смешными и веселыми туземцами ребятишками вдоль берега. Там была впереди деревня рыбаков и их домики, стоящие на столбах прямо в самой воде. Показались на берегу взрослые. Их было много возле песчаной пристани. Там был сам вождь и старейшина племени рыбаков и ловцов жемчуга.
Они все встречали радостно его Ивашова Владимира, русского моряка потерявшегося и заблудшего в безграничных просторах самого пространства и времени. И казалось, снова замедлилось само это самое время и остановилось. Все вокруг просто замерло. Даже прибрежные бурные с пенными барашками волны. Сам остановился воздух и в небе альбатросы и чайки. Все замерло в вечном безмолвии, как словно преклонившись в низком поклоне возле стоящей у самого берега большой красивой одномачтовой парусной крейсерской круизной яхты с бортовым названием «Arabella».
На берег был опущен с борта яхты деревянный трап сходни. И наверху их и на палубе у леерных бортовых перил левого борта стоял живой Дэниел Морган. Он был в одних джинсовых синих шортах. И был с той молодой девицей любовницей и островитянкой. И она тоже широко и приветливо улыбалась Владимиру Ивашову. А Дэни прижимал к своему голому загорелому латиноамериканца молодому двадцатисемилетнему мускулистому телу, практически совершенно, обнаженную, загорелую до угольной черноты лет не старше девятнадцати девицу. В одном только телесного цвета мини-бикини купальнике.
Дэниел широко улыбался белозубой своей молодого живого веселого кучерявого и черноволосого парня приветливой улыбкой. Все выглядело так, как будто ничего не произошло и не случилось. Как словно все еще только начиналось и все заново.
Ивашов Владимир поднялся не спеша на борт яхты и подал руку своему умершему, но здесь живому другу. И они поздоровались и обнялись друг с другом. Они теперь были навечно вместе и снова были неразлучны как раньше.
— Дэни — произнес Владимир ему — Прости меня.
— Забудь — Дэниел произнес ему — Иди к ней. Она здесь и ждет тебя. Запилила просто меня. Когда, да когда, мы встретимся снова и я его увижу. Мы приплыли сюда ради тебя. Иначе она бы не дала мне никакого покоя. Ты знаешь ее, мою сестренку Джейн. Она только и говорит о тебе и о любви к тебе. Джейн все также любит тебя. Она все приготовила для твоей встречи.
Он ощутил пристальный взор черных как сама бездна океана цыганских гипнотических глаз и обернулся. Владимир увидел свою любимую красавицу Джейн Морган. Джейн стояла сзади него, выйдя из жилого каютного трюма «Арабеллы» и, когда он обернулся, сразу с радостным криком и слезами, кинулась к Владимиру. Добежав до него, она обхватила его мужскую шею своими загорелыми латиноамериканки панамки, мулатки и брюнетки руками. И, буквально, запрыгнула на Владимира. Джейн повисла на нем. Обхватив его своими полненькими голыми загорелыми босоногими девичьими любовницы черноволосой красавицы ногами. Он тоже обхватил ее в домашнем коротком белом халатике девичье тело за гибкую талию. Прижал к себе, целуя черноволосую двадцатидевятилетнюю красавицу и свою вернувшуюся с того света любовницу.
Он и сам не понимал, откуда вернулся сам. Но был снова здесь. Среди своих друзей и своей любимой. Он соскучился даже по самой этой белоснежной с парусами красивой шикарной и быстроходной яхте, что спасла его от смерти в Тихом океане и стала такой же любимой, как и его латиноамериканка из Панамы Джейн Морган.
Он был дома. И среди своих друзей в объятьях своей любимой.
Они целовались как безумные от долгого расставания и дикой неистовой любви, а Дэниел громко хохотал и был полон жизни и радости.
Он со своей молодой новой островитянкой подружкой, тот час же, бросился быстро убирать все ненужное и устанавливать, все, что было сейчас необходимо в их далеком походе через весь Тихий океан в прыжке к новой жизни за сам призрачный горизонт.
Были убраны дощатые сходни. И «Арабелла», провожаемая криками ребятишек и шумными рыбаками островитянами, вышла в открытый океан. Набирая под своими большими белыми треугольными наполненными ветром парусами крейсерскую скорость. Рассекая шумные бурные океанские волны, она летела куда-то вдаль в самом мареве вечернего заката, и в синеву убегающих куда-то очень далеко шумных бурлящих синих волн. Туда, куда заходит каждый вечер яркое тропическое солнце. Пока не растворилась в самой синей той дали. Под крик парящих над самыми волнами чаек и альбатросов. И в самой воде дельфинов. За пеленой густого лилового стелющегося по самой идеальной глади океана тумана.
***
Тридцативосьмилетний Владимир Ивашов, находился под дыхательным аппаратом и весь в капельницах. Он так лежал уже много лет. Его тело, как и сам разум, отказывалось от него самого. Владимир не различал перед собой сейчас ничего. Его глаза видели лишь лиловую какую-то призрачную туманную пелену и в этой пелене какие-то слабо различимые двигающиеся темные тени. Он умирал.
— Сколько ему осталось, доктор? — спросила в слезах Татьяна, подбежав к врачу реаниматологу Виктору Казанцеву.
— Совсем немного, Таня – тот ей ответил — Мы сделали все возможное. Но…- он замолчал, глядя сочувственно в синие глаза молодой тридцатилетней женщины.
— Неужели не спасти Володю? — та спросила его.
— Мы перепробовали все, чтобы вывести его из глубокой комы. Он, то впадает в нее, то приходит в себя – произнес врач и давний друг еще со школы, реанимационной клиники Виктор Казанцев – Твой муж Владимир уже несколько лет в состоянии между жизнью и смертью. В медицинской практике это не единичный такой случай. Сердце еще бьется, но мозг уже не реагирует на внешние медикаментозные и прочие способы воздействия. Он постепенно разрушается. Мы лишь можем поддерживать какое-то время состояние самого живого организма больного, но он обречен. Его не вытащить уже никак оттуда, куда его душа стремиться.
Он подошел к залитому потоками дождевой воды большому застеленному окну на втором этаже реанимации клиники и посмотрел на бурный в штормовую погоду океан. Там за этим окном его больницы в черном небе сверкали яркие длинными зигзагами молнии, и громыхал раскатами, оглушая все вокруг гром. Там над Охотским морем и самим Тихим океаном, творилось настоящее ужасающее штормовое светопреставление. Сильный ветер гнал штормовые черные холодные волны прямо на сам каменистый Дальневосточный берег, разбивая их о крутые торчащие черные каменные прибрежные утесы и торчащие из воды отдельные скалы. О бетонные прибрежные пустые без судов пирсы. Все стоящие у пристани корабли на случай урагана и шторма были переведены внутрь самой глубокой защищенной от бурь и ветров высокими сопками и горами бухты Золотой Рог.
Был час ночи. Уже кончалась его дежурная очередная врача реаниматолога смена. Пора было домой. Он и так порядком здесь задержался сегодня сверх положенного. Дома жена и двое детей.
— Да, в такую погоду в Тихий океан ни кому не выйти — произнес он негромко, будто сам себе под нос. Вспоминая, как спасал двоих моряков рыбаков с рыбацкого разбившегося вот в такой же шторм о скалы рыболовного сейнера.
Он обернулся к стоящей за его спиной заплаканной Татьяне Звягинцевой. Подойдя, взял обеими руками за женские молодые тридцатилетней женщины плечи, произнес ей – Иди домой Таня. Не мучай себя. Ты устала тут возле него безвылазно находиться.
— Неужели нельзя ничего сделать, Виктор? — произнесла опять Татьяна.
— Если будут, хоть какие-то положительные изменения – произнес он ей – Это будет просто чудо. Но, пока все безрезультатно. Он умирает. И нам его оттуда не вытащить.
Он, обняв за плечи Татьяну Звягинцеву, повел по длинному больничному этажу своей приморской стоящей недалеко в одном городском квартале от берега больницы. Помог той одеться. Ведь на улице шел сильный дождь и предложил свою машину, чтобы довезти, убитую болью и страданиями молодую женщину до ее дома. Чисто как знакомый и друг семьи. Там женщину тоже ожидали ее двое детей. Мальчик и девочка. Так сильно похожие, на ее любимого мужа Ивашова Владимира.
Татьяна Звягинцева и Виктор Казанцев вышли из больницы и под зонтиками сели в легковой автомобиль, выехав за решетчатую высокую ограду самой больницы. Они направились под проливным дождем через половину города к дому Татьяны.
Вскоре последовав их личному примеру, из больницы ушли почти все. Весь медперсонал, оставив больных на попечение дежуривших здесь до самого утра медсестер и санитарок.
В клинике наступила ночная тишина. Большая часть больницы была отключена от света. Был лишь оставлен горящим только дежурный не яркий свет по ее четырем этажам.
В реанимационной больничной полузатемненной палате работала машина ИВЛ и прочие реанимационные подключенные к умирающему пациенту и больному обреченного смертника приборы. В обоих его руках торчали иглы и трубки капельниц. На худом побелевшем лице была прозрачная маска с дыхательной трубкой, по которой из стоящих здесь же баллонов закачивался компрессором в его легкие воздух, снабжая весь организм кислородом.
Все это напоминало выход с бездонной черной глубины к свету. Яркому свету. Возможно, так все и происходило сейчас, когда сильный ветер, ударившись всей своей силой сорвав замки, запоры со всех окон и выбив стекла в оконных рамах ворвался внутрь больничной палаты. Продувая свежим холодным ураганным ветром все это полутемное помещение. Сдувая со стоящего здесь же небольшого стола все журналы и записи врачей на пол больничной палаты, разбрасывая врачебные рукописные медицинские заключения по полу и, подымая листки бумаги в воздух. Вихрем, закручивая их посреди самой этой комнаты лежащего на постели обреченного больного смертника.
В воздухе над постелью больного из самого воздуха обрисовалось живое, похожее на человеческое лицо женщины. Красивое лицо с прямым носом и полненькими чувственными губами. С потрясающей красоты широко открытыми и практически не моргающими под изогнутыми черными тонкими бровями с черными зрачками глазами. Сверкая золотой венценосной короной и развивая зеленые длинные вьющиеся в вихре воздуха волосы, оно, не отрываясь пристально смотрело на лежащее полумертвое мужское под белой простынею больничной постели худое, измученное долгой болезнью тело.
— Володенька – прозвучал в воздухе негромкий женский мелодичный, словно песня голос — Любимый.
Он, вдруг пришел в себя, дернувшись, услышав ее, открыл свои полуживые синие глаза.
— Нагиса – произнес умирающий Владимир Ивашов –Это ты?
— Я, любимый мой — произнесла морская нимфа, дриада и Богиня океана Нагиса — Я пришла за тобой. Я, дочь Посейдона Нагиса, твоя любимая Джейн.
Лицо в воздухе и в вихре приобрело иные очертания. И вот уже на больного смотрела реальная земная женщина. Латиноамериканка красавица брюнетка смуглянка с загорелым миловидным лицом и развивающимися по воздуху черными вьющимися длинными волосами.
— Джейн — произнес, еле выговаривая парализованным полуонемевшим больным ртом Ивашов Владимир – Джейн. Я рад тебе. Я хотел тебя увидеть. Только одну тебя.
Он, дернулся на постели и попытался привстать, чтобы дотянуться до лица любимой. Он хотел поцеловать ее, но обессиленный снова упал головой на подушки. И тяжело прерывисто задышал, ощущая приближение своей смерти.
— Ты умираешь, любовь моя. Эта человеческая оболочка и больное раком тело убивает тебя — произнесла дочь Посейдона Нагиса — Но со мной ты будешь бессмертен, как и я. Мы будем жить вечно в мире моего отца Посейдона. Среди моих братьев и сестер.
– Я видел Дэниела — произнес Владимир и ухмыльнулся – Он обзавелся подружкой. Я повинился перед ним и Дэни простил меня. Я был снова на нашем том острове и в той нашей пальмовой хижине рыбаков – произнес ей Владимир — Я вспомнил, как мы любили друг друга и занимались любовью там, любимая моя. Моя Джейн. Кто ты, Джейн, кто? Кто ты, что берегла меня для самой себя столько долгих лет? Я не буду сопротивляться раз, ты пришла сама за мной. Ты так долго ждала этого. И вот, я твой весь и без остатка. Я готов ко всему, что меня ждет в твоем подводном мире, моя царица морей и океанов Нагиса.
Женщина в вихре ветра и воздуха приблизилась к постели больного и зависла над ним, раскачивая стоящие с бутылями лекарств и трубками на высоких металлических стойках капельницы. Подымая вверх белые постельные сверху лежащие на теле Ивашова Владимира покрывала.
— Любимый — произнесла русалка, морская нимфа и дриада ему и наклонилась ниже к его мужскому увядающему побелевшему лицу больного.
Лицо приняло прежнюю истинную форму и внешность морской русалки и диковинной призрачной в этом живом людском мире инфернальной сущности.
Дриада и Богиня океана Нагиса, любовница Джейн Морган сейчас смотрела ему прямо своими черными, как сами глубины океана женскими не моргающими глазами в помутненные уже смертью синие еле шевелящиеся человеческие глаза. Ее женская в золотом венце и сверкающей короне с развевающимися по ветру зелеными, переплетенными морской тиной и водорослями волосами голова склонилась к его болезненному лицу.
— Твои глаза. Как я всегда любила их — произнесла она ему — Они очаровали меня. Я не могла жить без этих красивых синих как океан глаз. Я полюбила их. И полюбила тебя из-за этих синих глаз. Ты мой океан. Ты мой теперь Царь и Бог. А я, твоя Царица и Богиня.
— Джейн. Нагиса – произнес ей, еле выговаривая слабыми шевелящимися губами Владимир — Забери меня с собой. Освободи меня от всего.
Он выплюнул изо рта дыхательную трубку ИВЛ и стал как аквалангист точно под водой, задыхаться от недостатка кислорода в почти не работающих слабых легких. Но в тот же момент и миг, их губы соединились в горячем едином крепком поцелуе. И он задышал уже другим воздухом и другой возрождающейся в его теле жизнью, без которой, он уже не смог бы жить, да и не мыслил уже иной жизни.
Внезапно из открытых настежь всех больничных в его ночной палате разбитых окон, налетевший с океана мощный штормовой ветер, подхватил его легкое мужское тело, высохшее до одних костей высосанное неизлечимой смертоносной болезнью. Подняв в воздух с самой постели. В тот же момент и миг, поглотив и растворив его в себе всего. И кружа, понес из больничной палаты наружу к Тихому океану. Оставляя пустой больничную постель. И разметав по сторонам сами вверх взметнувшиеся белые простыни. Роняя стоящие у постели с длинными трубками иглами капельницы, опрокидывая их и разбивая их большие бутыли с лекарствами о кафельный пол самой реанимационной выстуженной ледяным штормовым сырым ветром палаты.
А там за окном бушевала гроза, сверкали молнии, и гремел гром. Штормило в бешеных порывах дикого ветра Охотское море и сам Тихий океан.
Огромные черные валы волн перекатывались одна через другую, разбиваясь о скалистые береговые каменные черные утесы. Омывая каменистый берег и пустые корабельные пристани.
Там, где-то за линией самого просыпающегося от темной штормовой ночи горизонта уже подымалось утреннее солнце. И в этом ярком горящем огнем утреннем зареве, где-то над самими еще бурными штормовыми волнами, прозвучало громко и звучно — Нагиса! — и потом еще — Любимая, моя!
Словно играя самими порывами штормового бушующего ветра, этот голос эхом пронесся, куда-то вдаль к самой линии пылающим утренним огнем горизонта.
— Любимый мой! — прозвучал в ответ мелодичный, как самая красивая песня женский голос.
Он летел вслед тому голосу, догоняя его в яростных и бешеных порывах штормового бушующего ветра.
— Я свободен! Я свободен! Ты обещала мне ее! — снова прозвучал мужской громкий над штормовыми волнами голос диковинного морского существа, что был когда-то человеком — Любимая моя Нагиса! Я свободен! Как долго я этого ждал!
И потом следом — Где же ты, любовь моя?! Я хочу видеть тебя!
— Я здесь! — в ответ ему прозвучал в ветре над самыми волнами женский такой же оглушительный как сам гром голос — Я всегда буду с тобой! Я всегда буду любить тебя! И не оставлю одного тебя никогда!
— Никогда! — он прокричал той, что летела, догоняя его.
— Никогда!– ответила вторая, такая же ему, как и он среди волн и воздуха незримая догоняющая его в самом ветреном дождливом воздухе сущность.
Он громко ей рассмеялся. А она ему. И их общий громоподобный смех, слившись воедино, улетел в сам сверкающий яркими всполохами молний штормовой пылающий ярким утренним заревом горизонт и утонул в бездонных черных глубинах мирового Тихого океана.
КОНЕЦ ФИЛЬМА
Киселев А.А.
01.02. – 04.04. 2022г.
(97 страниц)
21
Загрузка...
