Гороскоп

Айрат Тимашев

ГОРОСКОП

Пашкa Гурьянов, мой одноклассник и друг, вечно попадал в различные удивительные приключения, да какие! Что и сам, потом, рассказывая, удивлялся сам себе- Неужели это было со мной?

А обо мне и говорить нечего, он то и дело поправлял мою отвисшую челюсть.

Ну, да ладно,продолжим

Помню, мы с ним говорили однажды о гороскопах, даже спорили. Он утверждал, чти гороскопы это чепуха, а я ему доказывал обратное, хотя, что греха таить, я и сам на них не обращал внимания, потому что, я в них ничего путного для себя не находил. Единственный мой аргумент состоял в том, что этим гороскопам ни 10, 50 и не 100 уже лет, а человек возле себя какую-либо чушь века держать не будет. Напрасно я старался, надо просто было подождать. Время ему само все доказало. И как еще доказало! Теперь Пашку от гороскопов за уши не оттащишь, каждый свой шаг сверяет по нему…

Итак, в то утро Паша проснулся и, порадовавшись тому, что сегодня суббота, решил еще понежиться в постели и, взяв с тумбочки журнал, принялся его листать. Читать уже было нечего, он все прочитал, осталось только нетронутой страница о гороскопах. Ну и что здесь?

Ему предсказывалось, что в конце недели его ждут серьезные испытания и неожиданное решение его проблем. Он сразу отбросил газету -муть какая -то. Ну ладно, подумал он, эти гороскопы веками испытаны, но где на миллионов таких как он серьезных испытаний напастись, и куда сразу миллион проблем подеваются? Он забросил руки за голову и решил обдумать планы выходных. План был один -съездить к родителям.

Через полчаса из подъезда новой девятиэтажки вышел высокий стройный парень

, на плече висела спортивная сумка

Паша Гурьянов торопился на вокзал. Быстро шагая по тротуару, он повернул за угол дома и у арки вдруг столкнулся с девушкой, выходящей из скверика. В одной руке она несла довольно объемную сумку, а другой поддерживала у груди какую-то расписную коробку.

От неожиданности она вскрикнула, взмахнула руками и коробка полетела на асфальт. Мгновенно сработала реакция, и Пашка подхватил ее ношу в миллиметрах до удара.

В коробке раздался мягкий звон стекла. — Молодец! — похвалил про себя он и протянул коробку девушке.

— С такой ношей, синеглазая, нужно на цыпочках ходить, а ты как на крыльях летаешь, — с веселой укоризной сказал он.

Ее яркие глаза, необычного синего цвета он успел разглядеть сразу. Они вспыхнули, мгновенно пронзив его сердце, и погасли — зажмурившись, она стояла, в ужасе обхватив голову руками, ожидая прощального звона неврученного подарка. А звона все не было. В недоумении она открыла глаза, посмотрела на целую невредимую коробку, затем перевела взгляд на Пашу и, очнувшись, медленно опустила руки, быстро-быстро заморгала густыми черными ресничками, проглотила испуг и тихо прошептала, удивленно покачав головой.

— Не разбилась, да?

Кудрявые черные волосы нежно колыхнулись, и в этот момент эта синеглазая брюнетка была настолько мила и до потрясения красива, что Павел теперь уже сам оцепенел, очарованный прелестью незнакомки. Такого с ним еще не было. Он стоял как болван, держал в руках коробку и не сводил глаз с девушки. Голову окутал дурман,

а  в  м о з г а х  е щ е   о с т а в ш а я с я е д и н с т в е н н а я   я с н а я  и   т р е з в а я   к л е т о ч к а  у с п е л а  в ы д а т ь

мысль: Оба! Парень! Ты пропал! Это и есть та проблема, о которой предупреждал тебя гороскоп! Будь он неладен!…

Он с трудом выдохнул из себя слова:

— Ну что ты милая! Как можно. Цела твоя коробка…

Она благодарно взяла свою ношу, произнесла:

— Спасибо!

И вдруг, посмотрев на часы, ахнула:

— Я уже на поезд опаздываю!

И потянулась к сумке.

Паша, опередив ее, сказал:

— Я помогу. Я ведь тоже на вокзал тороплюсь, почему и стал участником дамско-тротуарного происшествия…

Она в ответ улыбнулась, и они вместе поспешили к остановке. Тогда выяснилось, что они попутчики, сердце стиснулось от такой приятной перспективы.

В автобусе, куда они вошли и встали у окна, он, наконец, внимательней разглядел свою попутчицу.

Красивые волосы волнистым водопадом спадали на плечи. Голубое платье пленительно облегало гибкий стан, а туфельки на тонких шпильках придавали ее стройной фигуре воздушную невесомость.

Он с восхищением открыто любовался красотой и изяществом своей попутчицы, но спохватившись, увел взгляд в сторону.

Но, черт возьми, она и забыла о его существовании. Положив руки на поручни, девушка стояла в задумчивости, глядя за окно, целиком отдавшись своим мыслям.

— Ох и олух ты, Павлуха! — ударило в голову — а что ей остается делать, если ты стоишь как мимолетное прилагательное ручками ее сумки. От восторга язык проглотил слова, не вымолвишь, идиот!

— Вы видно, так давно не были дома, что в нетерпении, ду ои уже там?
-О,да месяца два уже домой не ездила.потом добавила:-У меня госэкзамены были…
— Ну и как? Диплом в кармане? Можно поздравлять?
— О, да, конечно! Теперь я врач-терапевт. Даже самой не верится!

— Вот это да! Поздравляю! Представляю, сколько радости будет у Ваших родителей!

— Они ждут с нетерпением! К тому же у мамы сегодня день рождения.

— А, теперь, понятно. Это для нее подарок я чуть было не разбил.

Правильно?

— Ага, — и они рассмеялись, — Спасибо Вам. Вы опустили меня с небес на землю. Я ведь, действительно, как на крыльях летела. Могло быть хуже. Там на перекрестке такое движение. О, мы подъезжаем!

Эта дивчина — просто чудо! При своей потрясающей внешности, она ведет себя просто и искренне, без тени жеманства и кокетства, чего Пашка терпеть в девушках не мог.

Когда они вошли в вагон и расположились, Паша сказал:

— Минутку. Я мигом, — и выбежал на перрон.

Поезд уже тронулся, когда он, влетел с букетом алых роз.

А               это           Вам.    В                честь              победы  над              докторами             наук.

Она растерялась.

Ну, зачем? Ведь вы же могли опоздать? Спасибо большое. Улыбнувшись, она поставила букет в вазу и, любуясь им, произнесла:

— Потрясающие розы. Мои любимые. А запах просто волшебный. Она закрыла глаза, наслаждаясь ароматом, потом добавила:

А Вы стремительный, словно метеор. Уже второй раз убеждаюсь. Павел смутился:

Да уж стремительный. Очень. Вот уж скоро час будет после ДТП, а я ничего о Вас не знаю, кроме любимых цветов. Даже познакомиться не успел.

И, протянув руку, назвался. Ее ладошка робко легла на его огромную ладонь. — Рената.

Они сели друг против друга у окна и говорили о всякой чепухе. Мерно стучали колеса вагона, за окном пробегали придорожные пейзажи, в раскрытое окно дул ветерок. Разговор как-то не клеился. Пашке казалось, что обычнее истории и темы, которые он с успехом применял прежде, сейчас, перед этой необыкновенной девушкой казались ему просто штамповкой. Нужно было, как он думал, говорить о чем-то более интересном. Но, опьяненная встречей голова, вообще отказывалась работать.

И как он не старался завладеть инициативой, он ее безнадежно терял и сам терялся все больше и больше, не зная, что рассказать и чем заинтересовать девушку с удивительным именем — Рената.

Да и она, это чувствовалось в подсознании, поддерживает разговор только из чувства такта, выдерживая при этом какую-то дистанцию, не проявляя к нему особого интереса. Настроение катастрофически падало.

Да ты, батенька, тупеешь потихоньку. Деградируешь, приятель, проносилось в голове, — с девушками разговаривать разучился, тюфяк.               И
тут, оправдывая его, заговорило второе «Я»:

Да ее парень дома ждет, два месяца они не виделись, ей до тебя и дела нет.

Да пусть ее там хоть черт лысый ожидает, ты должен ее покорить и убедить, что ты лучше всех и точка.

Ну как же, непременно! Ты тогда разговор заведи с ней об израильско-палестинском конфликте на правом берегу реки Иордан. Ошарашь ее своей политической эрудицией, вчера ж только журнал перед сном читал. Давай, действуй. Тема злободневная. Или «Евгения Онегина» заправь наизусть. Обалдеет враз и парня своего забудет.

Нет, парень, ты горячку не пори, а возьми себя в руки. Остудись маленько. Что ж ты думал, она через час к тебе на шею бросится. Ишь ты, Ален Делон какой!

А Рената, поглядывая в окно, рассказывала о своих волнениях на прошедших экзаменах.

Поезд сбавил ход, приближаясь к очередной станции. Вскоре по вагону засновали новые пассажиры. Вдруг Рената радостно встрепенулась:

— Аня! Анютка! Сюда!

Ой, Ренатушка! Это ж надо, где увиделись! Ты домой? А я только вчера оттуда, а сейчас вот к свекрови собралась, сынишку забрать. А ты знаешь, я же Таньку Сарафанову видела! Ты что! Такая дама!…

И слова посыпались, как горох с дырявого мешка.

-Ох, и трандычиха, откуда ж черт тебя принес на мою голову! С трудом сдерживаясь от нахлынувшей злости на балаболку, Пашка встал и пошел в тамбур покурить. Шел и чертыхался:

Ну что тебе было в другой вагон не пойти! Сорока без хвоста… В тамбуре стоял парень и задумчиво разминал сигарету:

— Вот и огонек пришел! Разреши прикурить, браток?

— Пожалуйста.

Закурили. Парень улыбнулся и сказал:

— Волнуюсь что-то. Решил закурить. Полгода не курил. О, дажезакачало.

Парню хотелось пообщаться. И хотя Пашка не расположен был для беседы, он все-таки поддержал разговор:

— Зря, приятель. Тут не знаешь, как бросить. Что ж на тебя так

повлияло?

— Да все девчонка моя, браток, Надюшка! Боюсь, что потеряю ее. И все

из-за пьянки. Через нее я встретил ее, и теряю из-за нее же. Но, поверь, я не раб стакана, просто такое стечение обстоятельств, и я оказываюсь в глупейшей ситуации.

Он замолк, затягиваясь сигаретой.

— А хочешь, я тебе с начала все расскажу. Умрешь со смеху. Впоруфильм снимать.

Пашка что-то и о своих проблемах забыл, оживился:

— Рассказывай, конечно. Дорога длинная.

Ну, в общем было так. Одноклассник наш приехал в отпуск, Серега Митюшин, вот такой парень! Собрал нас четверых компашку с детства, и мы пошли в сауну. А мне, как на грех, в командировку ехать нужно. Но время до поезда было. Я все собрал и подключился к моим ребятам. О, это была славная пирушка! Мы от души парились, купались, а в промежутках спирт пили, медицинский. Ну ты знаешь, какой это термоядерный напиток, и представляешь какими мы поехали на вокзал — меня провожать. А там на пути два поезда стояли. До дальнего моего, мы не дошли, и меня запихнули в ближний, который шел совсем в другую сторону.

Никак не могу понять — куда смотрела проводница. Спасибо ей за это. Короче, я рухнул на полку и заснул. Не помню что и как, но очнулся я уже в автобусе, водитель которого назвал следующую остановку: «Улица Ленина». А я помнил, что на этой улице была гостиница (была еще раньше командировка, год назад). Ну вот. Выхожу кое-как, еще совсем пьяный, но на улице ожил — бр-р-р, холодно, дело было в феврале. Ну, ладно, иду. Вроде знакомо все, а что знакомо!? Я ведь и не ума — что в другом городе!

А улицы, скворечники пятиэтажные, они ж в каждом городе однотипные. Ну ты знаешь. Ладно. Прошел дом, сворачиваю во двор, там должна быть гостиница. А гостиницы нет! Все, заблудился. А уже темно совсем, время часов 9-10. А пить охота, ноги чуть держат. Поворачиваю обратно. И, вдруг, слышу:

— Стой! Сволочь! Шапку отдай!

Глядь, навстречу мне с улицы, со всех ног мужик несется с шапкой в руках. И как я среагировал, не пойму — я ж чуть живой был. Кулак в морду ему раз. Оба упали, но он тут же вскочил, шапку бросил и бежать. А я встать не могу. Ногу подвернул. Боль адская. Эта дивчина подбежала и бросилась мне помогать. Ну и, в благодарность за спасенную шапку, оказала мне помощь у себя дома. Это и есть моя Надюшка!

Далее я рассказал, что заблудился и как вообще сюда попал. Вот она-то то мне сказала — где я и в каком городе очутился. Потом я увидел сумку, с которой пришел. Она оказалась не моей. И тут, браток, начинается вся хохма. Я открываю ее и вынимаю — угадай, что? Веник! Это тебе ничего не напоминает?

Пашка расхохотался:

— Ирония судьбы!

Да! Но это еще не все. Сумка эта была Жорина, знаешь как его фамилия? Бурков! Он полный тезка артиста, герой которого по фильму никогда не пьянеет. Так вот Жора этот меня и под руку тащил и затолкал в этот в а г о н.

Но ведь и это еще не все.

Но то, что девчонку мою звать Надя тоже, ты это уже знаешь. Теперь угадай, как меня звать?

Неужели Женька? -хохотал Павел.

Да! Только фамилия другая, хотя по матери очень похожа — ни Лукашин, а Лукашев.

Он, довольный произведенным эффектом, весело смеялся. Пашка уже задыхался от хохота.

Ну, еще, последний штрих! — продолжал Женька, вынимая новую сигарету. Пашка, вытирая слезы, поднес ему огонек зажигалки.

Ногу сильно подвернул. Ходить не мог. Надюшка ухаживала за мной как за ребенком. И где-то на второй день появляется у нее один хлюст, который бегал за ней, добиваясь ее расположения. Он позвонил. Надюшка впустила его, чтобы моя физиономия, лежащая на диване, остудила его. Но он, дурак, стал разыгрывать, что-то вроде ревности. Но Надюшка быстро его выправила и, закрыв дверь, расхохоталась до икоты. Угадай почему?

Пашка недоверчиво (не может быть -столько совпадений):

— Ипполит?

Женька обиделся:

-Ты думаешь, я сочиняю. Да, только не Ипполит, а Ипполитов,

фамилия у него такая. Вот из-за этого гада у меня и пошло все наперекосяк.
Он затянулся и, со злостью, раздавил бычок в пепельнице.

-Я был у нее три дня, — тихо продолжал он, — пока начал мало-мальски

ходить. Потом каждую субботу к ней летел. Жить не мог, пока не увижу ее. Выходных ждал и жил ими. Я ей сделал предложение. Она обещала подумать, неделю до очередной встречи. Это месяц назад было. Вот, а тогда на работе такой аврал закрутился. Я. программистом работаю. Программочка выпала — мозги свернешь. А необходимо и срочно.

Так вот, чтобы справиться с заданием и ехать к любимочке моей, я всю ночь работал и только на утро поставил точку. Довольный бегу на вокзал. Приезжаю, она меня ждет, и мы идем к ее друзьям на день рождения. Знатная была гулянка! А я и

не заметил как вырубился. Откинулся на спинку дивана и заснул, а выпил всего ничего. Сказалась вся напряженка эта. Но вот и появляется этот Ипполит, и стал докапываться до Нади. Видит в каком я, неприглядном для кавалера виде, эх, разбудил 6ы меня кто тогда! А Надюшка взяла и отхлестала того по щекам и ушла с вечера. Я, дурак, ведь ей ничего не рассказал, что работал всю ночь. А она алкашей боится, пуще смерти. Как я потом ее не убеждал, как не доказывал — все напрасно. Уже раза три, после того приезжал.

Он замолк и вынул третью сигарету, стал ее разминать. Потом посмотрел в глаза Пашке и сказал:

— Я с работы уволился. Приеду, работу найду. Все равно она будет моей! Вот увидишь. Вернемся мы вместе с веником обратно, — закончил он уверенно и весело.

Пашка был восхищен его решительностью в борьбе за любовь. И, пожелав друг другу удачи, они пошли в вагон.

Очень хотелось пить. Он прошел в вагон-ресторан и купил пару бутылок «Колы» и прошел к своим попутчицам. Подходя, он услышал тихий голос Ренаты:

— Я у ж е  ч е г о  т о л ь к о  н е  п е р е д у м а л а  з а    э т о   в р е м я ,   а   т у т   в о т   о н о   ч т о   выходит.

С его появлением подруги замолчали. Рената сидела, отрешенно глядя в окно. Аня сидела рядом, сочувственно глядя на нее.

Пашка поставил бутылки на стол и пошел к проводнице за стаканами. Возвращаясь, он вновь уловил слова Ренаты:

— Да, чепуха это все, в принципе, к лучшему. Вот только, что дома творится, я не представляю, особенно с мамой. Скорей 6ы приехать. Пашка насторожился: «Что случилось, что за беда?»

Открыв бутылку, он разлил напиток по стаканам и передал подругам.

— Что-то, подруги, не узнаю вас. Уходил, вроде, радостные такие были. Случилось чего?

Рената благодарно улыбнулась:

— Да, в общем, ничего страшного. Спасибо большое, очень кстати, так пить хотелось.

Паша выпил «Колу» и, не желая мешать подругам, сел у другого окна. Приближалась очередная остановка. Аня встала, поправила юбку и тихо сказала:

— Ну, вот я и приехала. До свидания. Даже не знаю, что и сказать. Перетерпи, все будет хорошо.

— Хорошо, что я тебя встретила, Аня. Просто здорово! До свидания. Передавай привет своим. Давай я тебя провожу.

Аня пожелала Паше счастливого пути, и подруги вышли.

Вскоре вагон плавно тронулся, и Рената вернулась. Печально улыбнувшись Паше, она села на свое место и отвернулась к окну. Видно было, ей хотелось побыть одной и осмыслить все новости заново.

Пашка вынул сигарету и пошел в тамбур.

Удивительные приключения, о которых поведал ему Женька, развеселили его и отвели от неприятных мыслей. Теперь же они вновь заполнили голову.

«Что ж такого могла рассказать ей эта Аня, что румянец сошел с ее лица, а в глазах появилась печаль? Почему она так тревожится за родителей? Может, что случилось с ее другом или еще с кем? Вот задача».

Пашка перебрал всякие варианты и домыслы, но так и не мог ничего понять.

Но ясно было одно: ей сейчас очень трудно и ей нужна помощь. Хоть словом, хоть чем подбодрить ее, чтобы вновь увидеть ее радостные, сияющие глаза. Скоро подходила и ее остановка.

Вернувшись, он увидел, что Рената, уронив голову на руки, тихо плачет, склонившись над столиком.

— Вот тебе раз! хоть вообще никуда не выходи! Что случилось, Рената? Кто тебя обидел?

Девушка, не поднимая головы, покачала ею. Плечи задрожали от рыданий.

Пашка растерялся, не зная что делать. Осторожно положив ладонь на ее плечо, он склонился над ней.

— Не плачь, Рената. Не надо. Не плачь. Все образуется.

«Идиот, не то говоришь, не то! Куда ж слова все подевались, проклятие! Ну что за день сегодня!»

— Ренатушка, синеглазая моя, что произошло? Может я смогу тебе помочь? Ты только скажи, милая?

Девушка, снова покачала головой, продолжая плакать. Паша налил «Колы» в стакан, подвинул его к Ренате.

— Ну, будет, Ренатушка, успокойся. Выпей водички, девочка моя, легче станет. Все будет хорошо, поверь мне.

Искреннее желание помочь девушке, успокоить ее, сделали, казалось, невозможное: голос его зазвучал проникновенно, нежно и ласково.

Но так или иначе, это возымело действие: девушка стала успокаиваться, всхлипы прекратились, она помалу затихла. Тогда он вынул белоснежный платочек и положил ей на руку.

— Ренатушка, вот платочек, вытри слезы, попей водички, я отойду. Скоро тебе выходить.

Он отошел к противоположному окну и посмотрел на часы:

«18- — отметил он, — с ума сойти! С момента встречи прошло всего три часа, но каждый час года стоит. Ну и дела!»

За спиной послышалось движение. Девушка пошла в туалет.

Паша сел на свое место и обхватил голову руками — что будет дальше? «А что ^будет? Еще 15 минут и будет ее остановка, она сойдет с поезда и уйдет из твоей жизни. Навсегда! И никогда ты ее не увидишь. Никогда!

Вскоре Рената вернулась. Притихшая, со смущенной улыбкой. Тихо сказала: — Спасибо вам. Извините меня.

И села, закрыв лицо ладошками. «Ну, сделай что-нибудь, болван, не молчи! Ведь скоро ей выходить».

— Рената, — тихо сказал он — сейчас ты выйдешь на своей остановке, такая грустная и расстроенная, а я буду казнить себя за то, что не смог помочь, ничего не сделал ради того, чтобы вновь увидеть твои радостные глаза и милую твою улыбку.

Она молчала. Только ее пальчики сильнее прижались к лицу. Вдруг она резко убрала ладони, и на него пронзительно глянули ее ярко-синие глаза:

— Я ничего не могу сказать Вам сейчас. Точнее не смогу. Простите меня. И опустила глаза.

Поезд сбавил ход.

«Ну все, она подъезжает и сейчас уйдет. Адрес хоть, телефон!». Он взял ее за руку, нежно обхватил. Ладошка была горячей.

Вдруг она посмотрела ему прямо в глаза, взгляд ее был напряжен, она как будто хотела что-то увидеть в глазах Павла, очень нужное ей. заговорили а, взволнованно и быстро.

— Вы могли бы сейчас, ни о чем не расспрашивая, выполнить мою просьбу. Только поймите правильно — я не сумасбродка. Потом все узнаете.

Пожалуйста.

В голове застучало «Она еще спрашивает!» крепко пожав ее пальчики, он четко произнес:

— Я сделаю все, что ты скажешь.

— Проводите             меня!

Если 6 не сидел — упал 6ы.

Голова закружилась. Он, не поверив ушам своим, переспросил:

—  П  р   о  в  о  д   и   т   ь ?  На п е р р о н ?

Она покраснела в напряжении:

Нет. Домой!

В ее глазах появился испуг от своих слов. Пашке же показалось, что вагон перевернулся и едет вверх колесами. Он, покачнувшись, встал и сказал:

— Я готов…

Простучали колеса последнего вагона, и полустанок вновь окунулся в утомленную зноем тишину июльского вечера.Обойдя здание вокзала, они вышли на тенистую аллею душистой черемухи.
Они шли молча, и ему казалось, что это идет не он, а совсем другой человек.
А он все это с интересом разглядывает на экране телевизора. «Кино да и только,» —
подумал он. Все внутри пело и ликовало. Те страшные пять минут оказались просто
волшебными и перенесли его в совсем другой мир, в котором с ним рядом она,
Рената! И это главное. А куда они идут, и что там его ждет — это его абсолютно не в о л н о в а л о .

У Ренаты вновь на щеках появился румянец, но ярче обычного, она, пожалуй, была взволнована, не меньше Павла.

Вдруг она остановилась, взглянула на него, в глазах блеснула веселая искорка. Смущенно прикрывшись букетом роз, она сказала:

— Я неправильно выразила свою просьбу, Паша. Я хочу Вас пригласить ко мне в гости. Вы не против?

— Я не против. Только один вопрос: а на правах какого гостя я предстану перед очами твоих родителей?

Рената озадаченно, мило закусила губку:

— Я хочу назвать Вас моим другом. Вы позволите?

Ее глаза вопросительно глянули на него.

Он обнял девушку, горячо прижал к груди, утопил лицо в ее душистых кудрях:

— Позволяю, Ренатушка моя, я ведь даже мечтать боялся об этом, если б ты знала. И перестань выкать, пожалуйста, для родителей это будет н  е   у  б  е  д  и  т  е  л  ь  н о.

Она взволнованная стояла, доверчиво прижавшись к нему. Они стояли посреди дороги, а впереди, расположившись на берегу живописного озера их ждал уютный поселок. В изумрудной зелени садов проглядывались крыши домов, по зеркальной глади озера плавали гуси, у берега шумно плескалась ребятня.

 

Рената мягко отпрянула от него и, нежно взглянув, спросила:

— Пойдем, Паша?

— Идем, Рената!

Он взял из ее руки драгоценную коробку, забросил сумку на плечо, она робко взяла его под руку, бережно прижимая цветы к груди, и они пошли. Когда они прошли две улицы и повернули на третью, до них донеслись веселые трели гармошки и крики шумного гулянья. Рената сразу напряглась и прижалась к его руке. Он удивился и посмотрел на нее. Она бросила на него извиняющий взгляд и вновь вгляделась в пляшущих у дома людей. Кто-то ей нужен был из этих людей, кого-то она очень хотела увидеть. И видать уже увидела, потому что она сразу расслабилась и пошла легко и свободно, гордо подняв голову. Набежавший ветерок всколыхнул ее волосы, и они живой волной развивались за нею. Как она была прекрасна в этот момент!

Подошли поближе, Паша с интересом разглядывал гулянку. Это была свадьба. Вдруг внимание Паши привлек и сам виновник торжества — жених. Он, широко раскрыв глаза, смотрел на его Ренату. Потом резко схватил за руку белокурую невесту, и они скрылись во дворе дома. Странно, и для некоторых гостей их появление вызвало реакцию шока. Они перестали плясать, гармонист прекратил игру. Они смотрели на них с нескрываемым интересом.

В голове промелькнула долгожданная догадка, Пашка начал все понимать и посмотрел на Ренату. А она как ни в чем не бывало, помахала приветливо букетом и весело крикнула:

Наши поздравления жениху и невесте!

Потом взглянула на Пашу, озорно подмигнула и сказала:

— Вот мы и дома! — и они повернули к дому напротив.

Это был очень красивый, ухоженный дом с резными наличниками и высокой мансардой. Перед домом в палисаднике благоухали цветы. Двор, выложенный кирпичом, утопал в тени и прохладе от раскидистых яблонь.

С криком «Ренатушка моя приехала» на крыльце появилась женщина лет 60 и поспешила навстречу.

Рената обняла её, прижалась к ней и осыпая её лицо поцелуями, говорила:

— Мама, мамочка, ну конечно приехала! Ну, куда я денусь. У меня все хорошо. А где папа?

— А-а-а, меня потеряли! Вот он я! Ну-ка, беги ко мне, моя дочунука! Из-за крыльца появился высокий старый мужчина с седой кудрявой головой. Он, видна, работал в огороде и, сняв рукавицы, подхватил Ренату и, легко приподняв, расцеловал свою дочь.

«Силен дед!» — восхищенно отметил Паша.

Он скромно стоял под яблоней и с улыбкой наблюдал, с какой радостью и теплотой встречают родители свою дочь. Тут очередь дошла и до него. Рената встрепенулась и звонко крикнула:

— Ой, я же не одна! — и подбежала к Паше, взяла его за руку, подводя к отцу и матери.

— А это мой Павлик! — улыбаясь, сказала она.

Мать протянула ему руки:

— Здравствуй, сынок! Здравствуй, дорогой!

— День добрый, матушка!

 

 

Ну, здравствуй, Паша! — сдержанно поприветствовал его отец, протянув широкую, как лопата, ладонь. Они пожали друг другу руки, и Паша почувствовал, что дед решил испытать его на прочность — ему показалось, что его рука попала в тиски, и ему пришлось, хоть и с опозданием, нон а п р я ч ь  р а с с л а б л е н н у ю  л а д о н ь  и с  т р у д о м  п е р е б о р о т ь  м о щ ь  ж е л е з н ой  р у к и   д е д а.

У отца потеплели глаза, он другой рукой уважительно похлопал его по плечу и пригласил в дом:

Проходи, пожалуйста, сынок! — и обратился к жене, — давай, мать, накрывай столы, теперь у нас своя свадьба будет, — он радостно захохотал.

Доченька, диплом приготовь. Гордиться буду! Я пошел гостей звать. Пашка, не скучай, я скоро!

Через час дом гудел как улей. Родные, друзья, соседи — все наперебой поздравляли Ренату с окончанием учебы. В огромный фужер, наполненный шампанским, опустили розовый ромбик и пустили по кругу. Чтоб вечно сиял, как новый. Повеселевший отец подмигнул Паше.

— Ты куришь? Пойдем, выкурим трубку мира.

Они прошли в сад и сели под грушей. Дед вынул огромную изогнутую трубку. Засыпал из кисета табачку и прикурил. Ароматный запах защекотал нос. Он затянулся и передал трубку Паше:

— Во, попробуй! А это что — бумага. Толку то, что пачка красивая. А это настоящий джентльменский табак! — весело балагурил дед.

Пашка затянулся. Табачок, действительно, отменный, в меру крепкий, вкусный, но самый главный шик — трубка! Впечатляет.

А дед во всю расхваливал достоинство трубки и своего табака, который сам выращивал, перед «сосками»- так он называл сигареты. Потом сделал паузу и, повернувшись к Павлу, спросил его, совершенно серьезно:

-Ответь мне на один вопрос, сынок, очень мне нужно знать — просто душа

болит?

Спрашивайте отец.

— Вы с дочунькой моей давно познакомились?

Паша улыбнулся и, посмотрев на часы, сказал:

— Восемь с половиной часов назад.

Дед аж подскочил на скамейке.

— Сколько? Только сегодня?

«Сейчас что-то будет!» — насторожился Павел.

— Не месяц, и даже не два, а только сегодня? Так? — не унимался дед. — Да, только сегодня — твердо ответил Паша.

— Ой, Пашка, дорогой мой, такой бальзам на душу ты наложил. Ты просто еще не знаешь. Понимаешь, я старый, дырявый валенок, посмел усомниться в моей, дочурке, то что она, провожая друга своего в армию, обещает дождаться и изменяет слову, нарушает верность мужчине.

Это же позор! Ан нет- Не могла она такое допустить. Оказывается, этот прыщ сам надругался над моей девочкой: Ох, и падлючий! Ну да бог с ним. Да, слушай, ведь ты пожалуй ничего и не знаешь. Чего это я тебе все это говорю. Ну, конечно! Что можно узнать за пять часов? Только размер сапог. И только. Так вот слушай, я тебе все сейчас расскажу. Ты должен знать. Моя дочка не сможет сейчас. Ей, наверно, еще очень

 

больно и обидно. Но она его забудет через 17 минут. Забудет! В моем роду подлость не прощают. Так и вот. Записывай.

«Юморной дед» — улыбнулся Пашка.

Отец по новой забил трубку, раскурил, затянулся и начал:

Вот этот вот шельмец — он махнул рукой в направлении дома напротив — сегодня женится. Ага. А в прошлом году закончил  сельскохозяйственный ликбез, и его призвали в армию. На год, каши солдатской покушать. Молодец он все-таки, а то бы зятьком стал, они давно уже дружили с Ренатушкой, и чего она в нем нашла тогда, дочка моя, не знаю. А уж как я не хотел его, сил нет, что-то не нравилось и все тут. Родители вроде ничего, трудолюбивые, батя толковый, а этот, наверное, в деда пошел, скользкий какой-то, как карась. Ну да ладно. Ну вот он и уехал, на Дальний Восток куда-то. И вот приезжает с девкой этой белобрысой. А я и н е п о н и м а л ,  ч т о  э т о  с о с е д к а  з а х о д и т ь   п е р е с т а л а ,  г л а з  н е к а з а л а  м е с я ц а  с  два. Только вот и понял, недельку назад. Ну, да Бог им судья. Я даже радовался втихушку. Мать вот только переживала больно за Ренату. Ну уж у баб этого не отнять, дай только повод слезу пустить. Ну вот, пожалуй, и все, с ы н о к.

— Ну, а дочка у меня           молодец!             Не растерялась         — в меня! — он,

довольный, хохотнул, — а тебе скажу, Паша, одно, чтобы ты не подумал чего дурного о ней. Она любого в дом не приведет. А остальное — смотри сам. Мы люди открытые.

— Папа, Паша, где вы? — выбежала в сад Рената, — что это вы раскурились, мы ведь вас потеряли!

Отец встал:

Ну, мы идем, идем уже, дочОнька, трубку мира вот раскурили с Пашей твоим. Хорошо раскурили. Ох, хорошо, — воскликнул он и, обняв дочь, расцеловал ее. — Молодец ты у меня, дочка. Горжусь тобой, — и по-молодецки заскочил в дом, оставив их одних.

Оставшись одни, они глядели друг на друга. Паша бережно обнял ее и наклонился к ее губам. Рената закрыла глаза, и они слились в горячем поцелуе. Страсти и волнения всего дня без остатка растворились в нем.

-Рената, девочка моя, любимая моя!!! — шептал он ей,      я тебя никому

не отдам!

Не отдавай, Паша, не предавай, дорогой! — взволновано отвечала ему Рената.

Пашка чуть не захлебнулся от восторга и вновь припал к ее губам, к таким сладким и горячим!

Потом они зашли в дом, где программа веселья переходила ко второй части праздника — день рождения хозяйки дома.

Рената побежала за своим подарком. Были снова поздравления, подарки, веселые тосты, звон бокалов и рюмок. Потом дед вынес баян, сел и, распустив меха, под озорные возгласы и одобрения, запустил гостей в веселый перепляс. Под азартные крики и смех, грохот перепляса, звонкие переливы баяна, казалось, что и стены с потолком ходят ходуном…

Гати расходились далеко за полночь. Проводив их, Павел и Рената, обнявшись, гуляли по поселку. Столько хотелось сказать друг другу, но слов не было.

Столько было впечатлений и событий за этот день, что они просто наслаждались тишиной и покоем. Они тихо брели и молчали. Но это сейчас их не
угнетало. Паша сорвал у дороги ромашку и вложил ее в руку Ренаты. Так они и несли
эту ромашку, как флажок.

 

Когда они свернули на свою улицу, они увидели, как кто-то перебежал под светом уличного фонаря к дому Ренаты и оттуда донесся стук по окну, до них донесся встревоженный голос:

— Ой, Мария, Мария, Маша соседушка! Помогите! Врача надо!

Рената встрепенулась:

— Это соседка. Тетя Ася. Что-то случилось.

Они побежали.

Когда подбежали к дому к ним навстречу уже вышли встревоженные отец и мать, и насмерть перепуганная соседка вся в слезах. Увидев Ренату, она заголосила:

— Ой, Ренатушка. Вадимчик мой умирает. Спаси сыночка, Христа ради. Ой, беда, ты же доктор, Рената!

— Да что случилось? Тетя Ася, идемте скорее!

Они быстро вошли в дом и прошли в дальнюю комнату, спальню молодоженов. Возле двери стояли несколько человек, которые расступились, освобождая дорогу им. В освещенной спальне стояла растрепанная до ужаса невеста, которая, прижав ладонь к лицу, со страхом смотрела на лежащего на постели жениха. А тот лежал на спине с посиневшем лицом, без признаков жизни.

Паша, увидев его лицо, сразу подумал: «Наверняка захлебнулся рвотной массой».

И посмотрел на Ренату. А та, побледневшая вдруг, стояла в растерянности, просто оцепенела, глядя на умирающего. А все вокруг с надеждой смотрели на нее.

— Ну, сделай что-нибудь, Рената. Он же умирает, — воскликнула тетя Ася. Рената посмотрела на Павла. В ее глазах был ужас. Она была в шоке.

Пашка тихо сказал:

— Рената, спокойно! Возьми себя в руки. Всем выйти из комнаты.

Вызвать скорую. Мы приступаем к искусственному дыханию.

Рената пришла в себя. Рукой она подняла веко, посмотрела на зрачок. Зрачок среагировал на свет.

— Мозг живой. Порядок. Дай, теперь я.

Паша быстро и довольно беспардонно перевернул жениха на живот и, стащив с кровати, положил пострадавшего на свое колено животом. Рената быстро открыла ему рот и вынула пальцами запавший язык. Булькая, на пол полилась рвотная масса. Остро запахло перегаром.

— Дыхательные пути свободны, — доложила Рената.

— Отлично. Продолжаем.

Уложили жениха на ковер. Из простыни свернув валик, Пашка подсунул его под шею молодожена и запрокинул его голову. Тем временем Рената вытерла рот и наложила на его губы салфетку.

— Готово.

— Рената, два через пятнадцать. Работаем.

Новоиспеченный врач-терапевт прижалась губами ко рту пострадавшего, сделала первый вдох. Грудная клетка приподнялась. Потом еще. И начал Паша. Положив ладони на грудь человека, он стал производить сильные толчки под счет.

— Раз, два, три… восемь…

Работали четко и слаженно. А Паша благодарил бога и своего преподавателя из лаборатории института, где они на манекенах тренировались в упражнениях по оказанию медпомощи.

 

Процесс оживления пошел. Синюшность с лица сошла. Кожа стала розоветь. Но самостоятельного дыхания не наблюдалось.

— Перепил очень. Довольно трудно будет, — прошептала Рената.

— Работаем, девочка, работаем.

Паша был уже весь в поту и продолжал ритмично производить толчки уже, наверное, по двадцатому кругу.

-… двенадцать, тринадцать, четырнадцать… На улице послышался звук подъезжающего автомобиля.

— Вот и скорая пожаловала. Ничего, будет жить.

В этот момент послышался стон. Вадим дернулся. Открыл глаза. Вошедшему фельдшеру Рената, деловито, со знанием дела пояснила обстановку.

— Произошло удушение рвотными массами. Остановка дыхания

и остановка сердечной деятельности. Произведены реанимационные действия.

Пострадавший пришел в себя. Продолжайте, коллега.

— Спасибо доктор от всей души.

Фельдшер взяла руку Вадима, нащупала пульс, посмотрела на часы, стала считать…

На выходе из комнаты к Ренате бросилась заплаканная тетя Ася.

— Рената, спасибо вам обоим, дорогие мои, век помнить будем. Паше, стоящий в проходе мужчина гармонист, рассказывал:

— Он как ее увидел, так зашел домой и полбутылки залпом выпил, а потом еще и еще. Ну, вот и допился. Надо же. Ну, слава богу вы здесь, а то черт его знает.

Они вышли на улицу. Дикое возбуждение от победы над смертью переполняло душу. Они, не спеша, пошли по дороге. Когда прошли освещенный фонарем участок, Рената остановилась и обняла Пашу.

— Пашенька, можно я тебя поцелую?

— Нужно. И покрепче.

Она крепко поцеловала его, потом посмотрела ему в глаза и сказала: Пашенька, дорогой мой! Я так тебе благодарна! Ты меня второй раз спасаешь! – прижалась к его груди. Он обнял ее и рукой нежно гладил ее в о л о с ы .  И  т у т  о н  в с п о м н и л    г о р о с к о п . Е г о  э т о  о с е н и л о. Н у  и  д е л а!  О д и н  к одному совпало! Он, рассмеявшись, начал ей весело пересказывать свою историю. Они пошли по дороге и говорили, и говорили. Рената с интересом слушала, весело смеялась, задавала вопросы, интересуясь его жизнью. Дорога их привела к озеру, которое было довольно обширным. Поселок остался позади, а здесь начинался лес.

Было душно, и они решили искупаться. На востоке поднималось солнце, и природа просыпалась, приобретая нежные тона. Над озером поднимался пар.

Влюбленные разделись и осторожно входили в воду. Вода в озере, не успевшая остыть за ночь, была теплой, как парное молоко. Рената, поеживаясь, звонко ойкала, не решаясь окунуться. Тогда Паша подошел к ней, взял на руки, как ребенка и пошел, с каждым шагом погружаясь вместе с девушкой на глубину. Рената, обняв его, покорно лежала на его сильных руках. Он, бережно прижимая её нежное упругое тело, восторженно смотрел в её глаза и, тихо-тихо опуская Ренату в ласковую воду, медленно приближался губами к её губам. Это было потрясающез д о р о в о  —  и х   т е л а   л а с к а л а   т е п л а я    о з е р н а я    в о д а ,   н а  п о в е р х н о с т и  о з е р а   о с т а в а л и с ь  только их головы, слившиеся в  страстном поцелуе.

 

 

Тем временем утреннее небо внезапно накрыли тучи. Мелькнула молния, грянул гром, и сыпанул июльский дождь. А они себе целовались, не желая прерывать б л а ж е н с т в о .

Наконец, Пашка отпрянул от ее губ и посмотрел с наигранным недоумением ей в глаза:

По-моему, начался дождь, или мне кажется, ты как думаешь? Она покачала головой, тоже с игривой серьезностью, подтвердила:

— Да, это похоже на атмосферные осадки, о которых предупреждал

Г и д р о м е т е о ц е н т р .

— Ренатушка, миллионы лет назад жизнь перебралась с воды на сушу. Может последуем примеру предков?

Ты знаешь, в данный момент мне ближе Ихтиандр с его философией: в воде теплей и безопасней.

— Ты права, действительно, на суше промокнуть можно. Здесь нам это не грозит.

Пока они стояли в воде и мирно рассуждали ближайшие перспективы, легкий дождь превратился в лихой ливень — вода в озере просто пузырилась. Они, уже не сговариваясь, разом приняли решение и с хохотом двинулись к берегу, поднимая мириады брызг.

Схватив мокрую одежду, Рената закричала, заглушая шум ливня.

-Там за леском полянка, на ней папин шалаш. Он траву там косит.Бежим!

Шлепая босыми ногами по лужам, они бежали к спасательному шалашу. Действительно, на широкой поляне под густой осиной возле копны сена был устроен шалаш. Визжа от радостного возбуждения, они шмыгнули внутрь. Шалаш был просторный и очень уютный. На земле было сено, и даже имелась дверь из брезента. Паша расправил брезент и закрыл вход. Непогода оставалась снаружи. А внутри хозяйничала Рената:

— У папы здесь все предусмотрено. Вот полотенце, на, вытирайся. О, вот два одеяла, папа здесь в жару отдыхает. Прелесть!

Она расправила на полу широкое одеяло:

— Вот, располагайся. Обалдеть, как здорово. На дворе ливень, а здесь сухо и тепло, как дома, только телевизора не хватает. Правда?

— Правда, синеглазая моя! Так приятно слушать, как ты говоришь, такая домашняя, родная. Ну-ка, давай я тебя вытру, а то скоро замерзнешь, русалочка моя.

Он привлек ее к себе, она послушно положила голову ему на плечо, и Паша осторожно водил полотенцем по влажному телу, высушил стройные ноги, пройдя по линии крутых бедер, спустился впадину осиной талии, вытер спину. Рената возбужденно дышала, принимая необходимую после купания процедуру и ощущая при этом безумный трепет наслаждения.

Она прошептала:

— Так приятно.

Паша положил полотенце, взял одеяло накрыл Ренату и уже рукой стал нежно ласкать девушку, осыпая ее лицо поцелуями. Молодая девушка, полностью доверившись Павлу, жадно принимала его ласки, отзываясь на них гаммой переполнявших ее чувств: она в истоме вытягивалась упругим своим телом, ловила его губы своими пересохшими от возбуждения губами и дарила ему полной страсти поцелуй. Паша упивался прелестью и горячим темпераментом девушки, но не торопил события и постепенно открывал перед своей подругой бескрайний океан искусства любви. И хотя, он уже почувствовал неопытность Ренаты в этих делах, но то что он услышал, застигло его врасплох, он просто обалдел.

— Пашенька, любимый. Это когда-нибудь все равно произойдет. Я хочу, чтобы это было сейчас, понимаешь. Я хочу быть твоей, Паша.

С самого начала, когда Рената положила голову ему на плечо и по сей момент, он боялся пошевельнуться телом, чтобы не потревожить свою любимую и сейчас, шокированный ее словами, расслабил затекшую спину, повалился назад, увлекая за собой девушку.

— Ренатушка, девочка моя, — сдавлено прошептал он, вновь припадая к ее горячим губам… И это ответственное свое испытание Пашка выдержал достойно. Их полет к бесконечным тайнам любви закончился одновременно, о чем возвестил восторженный женский крик, эхом пронесшийся по притихшему после ливня лесу.

Еще долго потом Павел нежно ласкал юную женщину, шепча ей на ушко ласковые слова, пока она не уснула у него на груди расслабленная, притихшая и счастливая. А он не спал, лежал и думал: «Это чертовски приятно и здорово охранять сон любимой женщины.

Рената, сладко почмокивая во сне, погладила его рукой по груди и обняла за шею.

За шалашом послышались шаги. Кто-то приблизился к ним, Павел насторожился. Неизвестный сокрушенно вздохнул, и вполголоса раздалось:

— Ах, бесенята!

«Дед» — узнал Пашка и улыбнулся.

Тот покряхтел, выжал их одежду и, развесив на кустах, удалился. Вскоре послышался шелест скашиваемой травы. Пашке захотелось покурить. Свои-то промокли, надо попросить у деда. А как выйти? Рената, оценив прелесть живой личной подушки — не хотела расставаться с ней. Ласково поглаживая ее по кудрям, Пашка мягко выскользнул из-под нее, заботливо прикрыл одеялом и вышел из шалаша.

Одев мокрую футболку, чтобы скрыть следы любви, он увидел косу и, взяв ее, пошел к деду. Пристроившись следом, он размашисто валил густую траву. Дед, закончив прокос, ждал его, недовольно хмуря брови. Пашка, махнув последний раз косой, положил ее и подошел к нему. Увидев его недовольное лицо, сразу все понял «Без загса и в шалаш, понятно, ах, дед, дед», но вида не подал и бодро сказал:

— Доброе утро, отец! А трубку мира можно выкурить?

Дед молча вынул из кармана сою трубку и сел на пенек, стоящий рядом. Пашка оседлал следующий.

Не говоря ни слова, старик набил трубку табаком и протянул ее Павлу и, глядя на него из-под нахмуренных бровей, глухо произнес:

-Тебя как называть-то, сейчас мил человек: хулиган или донжуан? Паша, не спеша, раскурил трубку, затянувшись, сказал серьезно:

— Нет, батя! Я как был Пашей, так и остался. А еще для вас я зять, просто зять.

Дед хоть и был доволен твердым ответом, но проворчал:

—  Ну Зять! Да кто тебе ее отдаст-то. Вот пусть еще она проснется, я ей задам перцу.

Обидеть мою жену, я вам не позволю. А если не отдадите, я ее просто украду.

— Куда деваться! Не позволю! Украдет!

И поднявшись с пенька, дед пошел к своему рюкзаку:

— Пошли опохмеляться, башка болит, спасу нет.

Озадачено глядя на деда, Пашка почесал затылок и улыбнулся: испытания продолжаются…