История одного совращения

Любая история предполагает наличие предыстории, причин и повода. Далее, в ней должны быть завязка, кульминация и развязка. Согласитесь, все эти вещи трудно изложить толково, если речь идет о ТАКОМ. То есть о совращении!

Предыстория будет коротенькой и бестолковой, как вся, в общем — то, Люськина жизнь. Люська к началу этой истории успела много где поучиться и много кем поработать. Как все существа женского пола, она когда — то верила, что на свете бывает любовь. Тем более что она много читала, а произведения литературы, как назло, напичканы описаниями различных любовей. Тогда еще Люська не знала, что любви на самом деле не бывает, и что это — лишь действие гормона окситоцина. Сама она не сподобилась по — настоящему влюбиться. Но имела много связей, в каждой из которых мечтала: вот он — то точно меня полюбит! Каждая связь заканчивалась неопределенным многоточием. Все ОНИ исчезали, хотя и не бесследно. Изредка звонили и приходили по ночам в пьяном виде. И Люська думала с недоумением и противной обидой — что же опять я сделала не так? Кажется, и сама хорошенькая, и говорю на умные темы, и кофе утром варю — зашибись!

Короче, Люське накачало под тридцатник, с виду ей можно было дать 18 или же 20, а душой она тянула на все 70. Полное безверие и цинизм. Ужасно, правда?

Люська работала тогда школьным психологом. И вот однажды пригласил ее директор школы и попросил — отвезти трех девочек в областной центр на олимпиаду по химии, кажется (насчет предмета мы можем ошибаться). Ехать надо на два дня, с ночевкой. Учителя все семейные, а вам, наверное, попроще…

На дворе было мокрое и серое начало марта. Как раз накануне Женского Дня. Люська согласилась, потому что все равно дома скучно и делать нечего.

— С вами поедем? — спросила Светка. — Классно!

Светка была в одиннадцатом классе. Почти отличница, но при этом не дура покурить, выпить и перепихнуться с парнишкой. Последнее она на тот момент активно проделывала с Люськиным взрослым племянником. Люська дружила с племянником, поэтому белобрысая Светка была как бы частью тусовочной компании.

— И правда, классно! — искренне воскликнула Люська.

Хоть будет с кем покурить. Люська ужасно опасалась, что ей подсунут двух прыщавых отличниц в очках, с зализанными косичками.

Люське и Светке, конечно, было интересно, кто вторая девочка.

Вторая оказалась деревенская девочка Маша, вообще не из их городской школы, а из какой — то сельской основной.

— И хрен с ней! — сказала Светка. — Нам и без нее не хило будет!

Люська, Светка и Маша поехали в областной центр на рейсовом автобусе. Люська и Светка обе были светловолосые, миниатюрные, в модных тогда пальтишках — свингерах (такие, знаете, коротенькие разлетайки), и в ботинках с модными толстенными и высоченными каблуками. А Маша, самая молодая была высокая, крупная, с наивной стрижкой, в старомодном пальто, и без шапки. Маша ничем не мешалась. Люська привезла своих подопечных, как надо было, на областную турбазу. Турбаза всегда служила гостиницей всем школьникам области. Там всех расселили и объяснили порядок действий. В общем, это неинтересно, и мы это опускаем.
Пока девочки писали олимпиаду, Люська шаталась по магазинам и улицам большого города. Было не слишком интересно, потому что улицы покрывал мокрый серый снег. Снег пропитывал ботинки и создавал дискомфорт.

Гораздо лучше стало, когда Люся забрала девочек с олимпиады. Они пообедали в какой — то школьной столовой, куда им были выданы талоны, а дальше…

— А дальше — весь вечер наш, сказала Люся, — мы можем пойти на концерт джаза. Нам предлагают его бесплатно. А можем не ходить.

— Давайте не ходить! — умоляюще воскликнула Светка. — Я джаз терпеть не могу! Давайте лучше возьмем чего — нить выпить, пойдем на турбазу, там тяпнем, а потом пошляемся по городу!
Люся испытующе посмотрела на деревенскую Машу. Маша робко кивнула головой.

— Я тоже джаз терпеть не могу…

Порешили на том. Взяли красного вина, и пришли в пустую турбазу. К чести турбазы, надо отметить, что там было тепло, и никакого начальства. Одна кастелянша, которой конкретно по барабану было, кто чем занимается.

Девушки долго и безуспешно пытались вытащить пробку из бутылки. Для этого использовалась Светкина пилка для ногтей. В конце концов, пробку продавили внутрь бутылки толстым карандашом. И стали пить из горла по очереди. В основном, пили Люся и Светка. Молодая Маша сделала пять небольших глоточков и неожиданно сильно захмелела. Она стала громко смеяться, рассказывать неприличные анекдоты, и с радостью согласилась идти гулять.

Пошли.

Город был ярко освещен. Рекламы и подсветки создавали атмосферу праздника. Девчонки вызывали ужас у многоопытных городских прохожих.

— Куда, такие маленькие, и одни?!

Маленькими выглядели Люська и Светка. Люська смотрелась по старой поговорке: «Маленькая собачка до старости щенок». А на Светке было достаточно много косметики. В итоге, крупная Маша выглядела старше своих спутниц. Девки шли и гоготали на всю улицу. И приставали к прохожим. Содержание шуток нам неизвестно, да и не важно — не все ли равно, над чем пьяные ржут? Светка на всю улицу рассказывала Люсе, сколько парней она поимела, и в каких условиях. Особенно ей понравилось на заднем сиденье автомобиля. Молодая Маша слушала и тоже смеялась, хотя, наверняка, слушала такое впервые в жизни.

На углу центральной улицы к девчонкам пристал старый извращенец лет 50 с лихом.

— Девочки, как бы мне на вас сдрочить? Сколько возьмете?

— Пятьсот, — нахально сказала Люська.

— Чего ж так дорого? У нас в городе за пятьдесят.

— А мы с Москвы, у нас дороже.

Извращенец остался стоять под фонарем, а девчонки вернулись на турбазу. Становилось холодно, мокрая мерзость под ногами месилась и брызгалась. И животы уже болели от смеха.

На турбазе девочки и тетеньки дружно укладывались спать. Мылись, наряжались в ночнушки и накручивали волосы на бигуди. Люське полагалось жить в номере с семью другими взрослыми. Но она еще не хотела спать, как, впрочем, и Светка. Они сидели на кровати у Светки и болтали. Маша уже ложилась.

И вдруг распахнулась дверь. И гулко ударилась об косяк. Вошел парень.

Парню было лет 18. Ослепительная красота молодости. Блондин с голубыми глазами. И в красной шапочке — петушок. И с красными щеками. Явно от употребления чего — нить горячительного.

— Бабы! — нахально сказал малый. — А кто из вас курит?

Девушки — отличницы — химички (а их было в номере тоже не меньше восьми) заахали:

— Какой нахааал!!!

А Люся сказала медленно:

— Ну, допустим, я!

— Пойдем, покурим! — предложил блондин в петушке.

Люся вышла вслед за ним в коридор. На ней, надо сказать, был коротенький сарафанчик цвета бордо в стиле «бэк ту скул» (такой, в клеточку и с нагрудничком. ну, вы в курсе). И она смотрелась рядом с юношей в петушке очень естественно. Как одноклассница юноши в петушке.

— А че я тебя днем не видел? — спросил парень.

— А я забила на эту олимпиаду, — сказала Люська, шустро определив, что поддатый блондинчик принимает ее за школьницу.

— А чего поехала?

— Школу прогулять!

Блондин засмеялся:

— Я тоже! А вы с руководителем?

Минутой или двумя раньше подгребла Светка. Тоже закурила. И тоже смекнула, что малый потерялся во времени и пространстве. Помалкивала. Хихикала.

— Нет, мы одни, — сказала Люся.

— И мы одни! Мы вон в том номере вдвоем сидим! — возбужденно заговорил парень. Все складывалось по его плану. Он так думал.

— А пошли к нам, девчонки, а? Посидим, чаю попьем… Можно за бухлом сгонять…

— Да вы, видать, уже сгоняли, — усмехнулась Люся. И спросила Светку:

— Пойдешь?

— Какие вопросы! — отозвалась верная Светка. И тут же добавила:

— Машку не будем звать! Пусть спит. Мелкая еще.

Храни боже Машку!

Из описанного выше отлично видны предыстория, причины и поводы. Смотрите, сколько причин: одиночество, сексуальный голод, тяга к приключениям, неожиданное ощущение свободы и т. д. Повод один — пойти выпить. Общероссийский повод. На все случаи жизни.

И добавлю словами из «Покровских ворот»:

— Заметьте! Не я это предложил!

То есть не Люська, блин. Хотя она и была единственная взрослая.

Второй парень оказался, как это ни банально, брюнетом. Вот во всех рассказах так. Если один — блондин, то, слов нет, второй — брюнет… Девушки сели на кровати. Светка — к брюнету. Люська — к блондину. А другой мебели, кроме кроватей, в номере не было!

Потекла беседа. Из беседы выяснилось, что мальчики — оба будущие медалисты. Блондин — серебряный, а брюнет — золотой. По этой причине они и были посланы на областную олимпиаду. Брюнет заканчивал одиннадцатый класс. А блондин был только в десятом.

— Я тоже в одиннадцатом, — сказала Светка чистую правду.

Люська промолчала. То есть, не сказала никакой лжи.

Мальчики оказались из Удайска, довольно большого города. Девчонки были из города Деревцы, маленького такого города, которого нет ни на одной карте.

— Раз вы из Удайска, — сказала Люська, хитро прищурившись, — значит, у вас должно кое — что с собой быть!

Удайск считался наркоманским центром области. За бухлом идти никому не хотелось, а сидеть насухую вчетвером — как — то не того, согласитесь…

— Есть, — немедленно ответил блондин (его звали Сергей), — да мы забивать не умеем…

Из рюкзака был извлечен целый «корабль» травки. Люська травку обнюхала и сказала, что первый сорт!

— Дайте сигарету! Я забью.

Положенного для таких целей «Беломора» не оказалось. Люська ловко забила в синий LM. В своей жизни Люська скурила такое количество травы, что было бы странно, если бы она не умела забивать ее во что бы то ни было.

Дальше раскурили косяк — методом простой тяги, а потом и методом паровоза. От травы стало легко и весело, и блондинчик Сережка уже положил руку Люське на талию. И Люська сама поверила, что она, блин, в одиннадцатом классе, и что вся эта вечеринка — натуральная, и что блондинчик — ее бойфренд…

Все рассказывали анекдоты. И лучше всех получались анекдоты у Люськи. Компания хохотала на всю турбазу (как мы помним, начальства никакого там не было). Блондинчик был в детском восторге от Люськи.

— Какая девчонка! — восклицал он. — У нас в Удайске таких девчонок нет. Я к тебе приеду в выходные! Ты мне адрес дашь?

Люська чуть не подавилась сигаретным дымом. Светка захихикала, как бы от травки.

— Ко мне нельзя! — крикнула Люська. — У меня мамка строгая!

«Приезжай, ёлки! Тогда узнаешь, в каком я одиннадцатом классе!»

Сигарет было скурено немерено. Окурки нагло летели прямо за допотопные казенные шкафы. Ночь летела.

— А оставайтесь с нами спать! — нахально предложил прикосевший от травы блондинчик.

К тому уже все дело шло. Уже он и Люська вовсю целовались. И блондинчик не замечал Люськиных глаз, взрослых, жестких, не имеющих в себе ни одной искры юной наивности.

— Хорошо, — сказала спокойно Люська.

Опять — таки! Не она это предложила!

Девчонки остались в номере, и свет был погашен. Блондинчик Сережка и Люська углубились под одеяло подальше от света уличного фонаря. И Сережа смело и бойко хватал Люську за все эрогенные и совсем не эрогенные зоны. Молодой напор всегда предпочтительнее циничной опытности. Ну, что делать опытной с опытным? Скучно, друзья мои!

— А у тебя уже было? — спросила Люся вполголоса.

— Было. Один раз.

Этого ответа Люся и ждала. Кто же сознается, что впервые. По жарким касаниям было понятно, что Сережка — девственник.

Ну и что? В постель его никто не тащил. Сам придумал.

Скоро пошел стремительный процесс — сначала стандартным «бутербродом», потом на боку, потом — Люська на животе, Сережка сверху…

Гораздо хуже обстояли дела у Светки и брюнетика. Будущий золотой медалист, видимо, дорожил своей девственностью. И повернулся к Светке спиной. Светка обиделась и ушла на подоконник. И, сидя на нем, без смущения наблюдала барахтания Люськи и Сережки под одеялом и даже беседовала с ними.

Но, когда процесс принял особенно страстный характер, Светка сказала «спокойной ночи» и ушла спать.

Спокойной ночи — это можно было сказать только в насмешку. Казенная койка с продавленной пружинной сеткой ходуном ходила под юной парочкой. Вздохи и сдавленные вскрики не давали уснуть и брюнетику. Он честно лежал спиной к влюбляющимся, и изредка вставлял свои замечания. Например:

— В прежнее время вас за это исключили бы из комсомола!

Или:

— Ты, Серега, за призом по олимпиаде через девять месяцев в Деревцы поедешь…

Видимо, было ему завидно. Но побороть свою дурацкую правильность не сумел. Бывают, к сожалению, такие мальчики.

Сережка и Люся издевались над казенной койкой до самого рассвета.

Мартовский рассвет был серенький и какой — то нереальный. После такой ночи! Люся опасалась, что Сережка, отрезвев, допрет, что она совсем не школьница. Поэтому поцеловала его напоследок и сказала:

— Ладно, я пошла к себе… мне с девчонками места не хватило, я с тетками живу. Еще потеряют…

И пошла к себе. Голова побаливала от недосыпа, а ноги побаливали еще сильнее.

Тетки, в самом деле, ее потеряли.

— А мы думали, где наша девочка?

— Я не девочка. Мне тридцать лет.

Она ни с кем из теток не общалась. Некогда было. Едва умылась, пришел Сережка. Абсолютно трезвый. И трезвым, несколько смущенным с утра голосом сказал:

— Люся, пойдем чай пить!

И они пошли пить чай из термоса, принадлежащего брюнетику. Люся, Сережка, брюнет и Светка.

На этом можно было бы и закончить. Но лучше воспроизвести тут риторический вопрос Светки, который она произнесла уже на остановке, когда девчонки ждали обратного автобуса:

— Интересно, когда — нибудь он догадается, сколько лет было его первой женщине?

И было ли это Совращением, до сих пор думает Люська…