Красавицам – Принцы! Чудовищам — …

Волшебница открыла глаза и сладко потянулась. Рядом на постели зашевелилось одеяло, и послышалось приглушенное ворчание.

— Спи, спи, чудовище ты мое, — погладила она вздыбленный лохматый холм плеча.

Волшебница встала, мельком взглянула в зеркало. Дверцы огромного кривоного шкафа сами собой распахнулись. И Волшебница принялась самозабвенно перебирать развешенные наряды.

— Не это… Это тоже нет… — бормотала она.

— А может это? – послышался голос из недр шкафа, и услужливо выдвинулся вперед ярко-желтый наряд.

Волшебница задумчиво хмыкнула, приложив палец к подбородку, поразмыслила.

— Слишком пышное, — засомневалась она.

— Оно вам пойдет! – настаивал голос.

Волшебница, еще раз хмыкнув, принялась влезать в платье.

— Оно мне жмет… Какой урод придумал этот корсет?!

— Давайте-ка я вам затяну, — дверцы шкафа трансформировались в своеобразные руки и потянули завязки платья.

— Хватит! Хватит! – взмолилась Волшебница. — Мать моя женщина! Дышать-то как?!

— Зато вы просто красавица! – восхищенно заметил… точнее, заметила миссис Шкаф… На деревянном лице засияла довольная улыбка.

— Зачем столько кружев?! – продолжала ворчать Волшебница, разглядывая себя в зеркало, которое заботливо подставляла миссис Шкаф своей дверью-рукой. – Стразы эти… Оно мне не идет!

— Ну что вы, Волшебница! Вы же такая женщина… такая женщина… — миссис Шкаф захихикала, и та ее часть, где располагались щеки, стала цвета красного дерева.

— Что это значит? – подозрительно сощурилась Волшебница. – Что ты хочешь сказать?

— Ну… — миссис Шкаф замялась и еще больше зарделась. – Вы так его… хм… заводите… — вырезанные в дереве глаза указали в сторону спящего на кровати. — Он прямо… хм… прямо зверь!

Волшебница закатила глаза.

— О, эта говорящая мебель! Хотя бы по ночам не подсматривала!..

— Простите… — Шкаф опустила ресницы…

Спящий зашевелился, из-под одеяла показались огромные, мускулистые, сплошь покрытые шерстью лапы, они потянулись вверх, подушечки пальцев выпустили кривые когти. Распахнулась громадная пасть, сверкнули зловещие клыки. Одеяло соскользнуло, обнажив мохнатую выпуклую грудь.

Чудовище сел на кровати, сонно разглядывая Волшебницу в желтом бальном платье.

— Что это ты на себя нацепила? – рассеянно спросил он.

— Тебе нравится, Чу? – Волшебница улыбнулась, расправляя полы платья и поворачиваясь то одним, то другим боком.

— Ну… — Чудовище поскребло косматый подбородок. – Как-то не твое…

— Не мое?! – Волшебница побледнела, поджала губы и недобро сузила глаза.

— Ну была бы ты из этих… — Чудовище задумалось, подбирая слово, — из красавиц…

— Что?! – глаза Волшебницы превратились в узкие сверкающие щелочки. – Так я не красавица?

— Нет… То есть, да… То есть, ты не поняла. Ты не из этих, которые все такие… — Чудовище яростно жестикулировало и гримасничало, изображая пышную прическу, накрашенные губы и подведенные ресницы. – Ну… расфуфыренные… А ты другая.

— Ты считаешь меня не красавицей! – объясняться было поздно, Волшебница уже обиделась. – На себя посмотри!

Она схватила настольное зеркало, которое захихикало и запричитало, что ему щекотно, и сунула под нос Чудовищу.

— На морду свою глянь! Да у тебя же шерсть по всему телу!!! У тебя хвост! А я не такая, как надо?! Кто бы еще тебя полюбил, кроме меня?! Монстр!

— Тебе же нравилась шерсть! Ты же называла меня «мой мохнатик»! – теперь обиделся Чудовище. — А хвост? Хвост ты вообще мой обожала! Так теперь я, значит, «монстр», а не «котеночек»?! Да?!

— Красавицу ему подавай! – кричала Волшебница, стягивая с себя злосчастное платье. Мебель и предметы домашнего обихода, опасливо поглядывая на расшумевшуюся пару, отодвигались к дальней стене. – Хорошо! Пусть тебя теперь и любит красавица!

— Да уж не ты! – рычал Чудовище.

— Уж не такое страшилище, как я!

— Ты не страшилище!

— Поздно! Уже назвал меня страшилищем!

— Я не называл!

— Молчи! – Волшебница сделала пас кистью руки, и рот Чудовища теперь открывался совершенно беззвучно.

Его это разозлило, глаза налились кровью, шерсть стала дыбом, он резко вскочил на ноги, ударившись при этом рогами о потолок, и выпустил когти.

– Колдовать буду! – спокойно заявила Волшебница, не обращая внимания на реакцию Чудовища на лишение его права голоса.

Разъяренный зверь бросился было на нее, но еще один небрежный жест кистью руки — и он застыл, недвижимой статуей стоя посреди широкого ложа.

Волшебница не спеша принялась творить нечто сияющее-сверкающее, постепенно обретающее очертания цветка.

— Если в день, — торжественно провозгласила колдунья, — когда с этой розы упадет последний лепесток, Чудовище все еще не будет любимо никакой красавицей. То тогда!.. Тогда!.. – тон изменился с торжественного на ехидный: — Ты признаешь, что был не прав! И что самая красивая красавица это я!

Чудовище в ответ лишь бешено вращал глазами.

***

— Когда уже это кончится! – ворчал мистер Трюмо. – Целый день! Целый день она на меня пялится!

— Тебе хорошо, — вздохнула миссис Шкаф, — на тебя просто пялится. А я целыми днями с душой нараспашку – всё она платья себе выбирает. Я так скоро простуду подхвачу!

— Ты – фкаф! Кафая профтуда?! – невнятно заговорила мисс Шкатулка, широко раскрывая набитый всякими косметическими средствами рот. – Вот я сково трефну по фвам от ее пудф и помад!

— Что есть ваша боль по сравнению с моей?! – трагичным густым басом заговорил мистер Книжный Шкаф. – Вы только взгляните, чем я наполнен! – Деревянное интеллигентное лицо Шкафа брезгливо поморщилось, его стеклянные руки-двери, взяли с полки томик в суперобложке, на которой под надписью «Огненное желание» мускулистый красавец-брюнет страстно целовал выгибающуюся блондинку с шикарной грудью. – Где Гомер? Где Шекспир? Где труды Аристотеля и Канта? Где «Война и мир», «Божественная комедия»? Что вместо них? – Одну за другой он доставал новые и новые книги с полок, зачитывая: — «Поцелуй в танце страсти»! «Сорок сахарных ночей под звездами»! «Секреты покорения принцев»! «Диета для идеальной груди»! «Страсть и мармелад»! Вот что читают настоящие красавицы! – закончив свой печальный монолог, Шкаф тихо зарыдал.

В комнату вошла, точнее влетела, Красавица: девяносто-шестьдесят-девяносто, идеально завитые светлые локоны, безупречная кожа, прекрасный макияж, воздушное платье, бриллианты на шее.

— О ужас! – восклицала девушка, прижимая ладошки к щекам. – Какой кошмар! Сегодня у нас совместный ужин с Чудовищем, а у меня… у меня нет педикюра!

— Я же вчера сделала вам педикюр… — процедила сквозь зубы мисс Метелка.

— Разве это работа? – отмахнулась от нее Красавица. – Это никуда не годится. Я не пойду на ужин с таким педикюром.

Метелка фыркнула и занялась пылью.

— Он же Чудовище! – осторожно заметила миссис Шкаф. – Ему нет дела до таких тонкостей.

— Нет, нет! – возразила Красавица. – Я знаю, ему есть дело! Ему это важно! Ведь на самом деле он вовсе не Чудовище, а заколдованный принц!

— Что? – удивился Трюмо. – С чего это вы взяли?..

— Сама догадалась! – гордо заявила блондинка. – Я прочитала столько книжек!..

— Любовные романы… — мистер Книжный Шкаф закатил глаза.

— Во всех этих историях, чудовища и монстры всегда были заколдованными принцами! Я точно это знаю, иначе откуда у него этот замок, все это богатство?.. Я знаю, что Чудовище – принц, на которого рассердилась злая колдунья и зачаровала его. Разве я не права?

— Ну… — Трюмо пожал позолоченными плечами. – В чем-то права…

— Я его полюбила, поэтому расколдую, а когда расколдую, он станет нежным и воспитанным. Подарит мне тысячу и одну розу, и еще сто бриллиантовых ожерельев…

— Ожерелий, — поправил мистер Орфографический Словарь, высунувшись из-под дивана, он прятался там с того дня, как Красавица выгнала все книги из комнаты и заменила их своими бездушными любимцами.

— И мы будем жить долго и счастливо!

— А если он не принц никакой? – бросила Метелка, не отрываясь от вытирания пыли.

— Что ты! – Красавица захлопала ресницами. – Я ведь полюбила! А кого я полюбила? Принца! Я не могла влюбиться в какое-то чудище! А вы все, — добавила она, — его заколдованные слуги, которые на самом деле люди!

Вся мебель и весь инвентарь в комнате разом засмеялись, а потом, видя, как смотрит на них Красавица, резко умолкли и притворились неодушевленными предметами.

***

Чудовище сердито глядел на сияющую розу в золотой вазе. Она была прекрасна и свежа – никаких намеков на опадение лепестков. И это Чудовище не устраивало.

— Проклятый цветок! – ворчал он. – Когда уже ты начнешь вянуть?! Три года ничего с тебя не падает! Деревянный ты что ли?

Он вскочил и принялся расхаживать взад-вперед по комнате.

— Видишь? – обратился он к пространству вокруг. — Красавица в меня уже влюбилась! Точно влюбилась – Табурет зря трепать не станет, при всей мебели призналась! Она в меня влюбилась, и я оказался прав. А эта проклятущая роза не желает скидывать лепестки! Это издевательство! Хватит, достаточно уже. Сколько можно? Я терплю эту Красавицу который месяц. Она меня бесит! Розовые бантики, платьичка, блестяшки, вкусняшки… Бррр… Еще и принцем меня считает! Она же просто наивная девочка! Верит в романтику…

Чудовище прекратил мерять комнату огромными шагами, снова остановился напротив розы и тихонько прошептал:

— Если бы ты соизволила сбросить все свои лепестки сегодня вечером, все бы сложилось наилучшим образом – и мучениям конец, и не нужно признавать, что я был неправ!

Он воровато огляделся по сторонам, наклонился к розе и быстрыми резкими движениями оборвал добрую половину лепестков. Затем выпрямился, заложил руки за спину, сделал невинное выражение лица и, насвистывая, вышел прочь.

***

— Ужинает с ней! – Волшебница сидела в той же комнате, где тремя часами раньше побывал Чудовище. – Ты представляешь?

Золотая ваза, державшая розу, тяжело вздохнула в ответ.

— А она еще и платье нацепила, — продолжала Волшебница, — то самое!.. И вот только пусть скажет, что оно ей идет! Пусть только!

Ваза вздохнула еще раз.

— Она же глупая! И наивная! И вообще ничего в жизни не понимает. Она думает, что он – принц! Ты представляешь? Чу – принц!.. – колдунья зашлась смехом. – Принц! А вся мебель, ты только вдумайся в это, заколдованные люди! – она хохотала, вытирая слезы.

Ваза цокала и качала головой, отчего шаталась и роза.

— Скучаю по нему… — смех сменился печалью. – И почему так мало лепестков опало? Наверно с закрепляющим заклинанием переборщила… Быстрей бы уже все кончилось… А то, что она его полюбила, так это неправда, она в нем принца полюбила. Ей же все равно – лишь бы принц!

Руки волшебницы потянулись к розе, она задумчиво, незаметно для себя самой принялась обрывать оставшиеся лепестки.

— Любит… не любит… Любит… Не любит… А все-таки он был неправ! Нельзя этого так оставлять! – категорически заявила она, поднимаясь с места и оставляя последний красный лепесток на общипанном стебле.

***

На фоне белоснежного замка Красавица самозабвенно целовалась с высоким загорелым блондином в сверкающей короне. Оба они были безупречны – одежда и прически, зубы и кожа, обувь и маникюр – все на высшем уровне.

— Я всегда знала, что ты принц! – сказала она с томным придыханием. – А ты верил, что я тебя расколдую?

— Я ничего не помню… — ответил Принц. – Я лишь знаю, как сильно люблю тебя, Красавица.

А затем он подхватил ее на руки и понес по мраморным ступеням к резным золоченым дверям сияющего замка.

Ветер развевал черный плащ Принца и белые волосы Красавицы.

— Красиво идут… — заметила Волшебница, поерзав на мохнатой руке Чудовища, которая служила ей вместо подушки.

— Угу… — подтвердил он, не отводя взгляда от Трюмо напротив кровати, которое показывало в своих трех зеркалах Красавицу и Принца. – Так он не помнит?

— Не помнит. И влюблен. Всего два заклинания – и судьба девушки устроена!

— Ты просто волшебница! Притом, добрая!

— Ну да, ну да… Нужно будет крестницу какую-нибудь завести. – Волшебница довольно улыбнулась, взмахнула рукой, выключая картинку на Трюмо, и теснее прижалась к боку Чудовища. – Ну что, признаешь, что проиграл спор?

— Как же, она ведь меня полюбила! – попробовал возразить Чудовище.

— Ничего не знаю! Вот – мы видим, что она полюбила Принца! Красавицам – Принцы. Чудовищам – Волшебницы! Потому что только с помощью магии, можно справиться с вашим чудовищным характером!
Возражать ей было бесполезно…

© Владислав Скрипач