Мамино зеркало

У мамы в спальне, сколько я себя помню, всегда стояло красивое старинное трюмо тонкой работы, перед которым она прихорашивалась каждое утро. Вообще, мама всегда очень трепетно относилась к своей внешности и тщательно следила за собой. С детства помню ее кремы с чудными запахами, диковинные пузырьки духов и дорогие лосьоны — все, что способно сохранить свежесть и молодость женщины. Мама работала тогда с иностранцами — через них к ней и приплывало все это заграничное богатство, о котором у нас и слыхом не слыхивали. Когда после перестройки в нашем городе стали один за другим появляться салоны косметологии, мама стала их регулярной и первой посетительницей. Чего она только не делала со своим лицом и руками, чтобы сохранить природой данную красоту. Массажи, чистки, маски, потом уколы… На все это уходило много денег, очень много денег, о чем не забывал напомнить папа — человек сугубо практичный и по-крестьянски прижимистый, но мама лишь мило улыбалась в ответ и продолжала в том же духе: скрабы, маски, лосьоны, тоники перед зеркалом не переводились. Надо сказать, результат стоил затрат. Она была красавицей без возраста, нас часто даже принимали за сестер, чем мама гордилась всерьез.

Однажды она решила испробовать на себе какую-то новую революционную лицевую гимнастику. Эти упражнения однажды показала маме ее подружка. Частенько выезжавшая за рубеж — и не в какой-нибудь египет, а во Францию. Она была дамой состоятельной и могла себе позволить посетить там специалистов-косметологов. Да, не спорю — ей хорошо подтянули потерявшие упругость мышцы. И мама загорелась идеей внедрить ее опыт. По нескольку раз в день она сидела перед зеркалом и корчила смешные рожи. Мы с отцом забавлялись! Эффект, к слову, был потрясающим, мама была довольна.

— Не хочу, чтобы я лежала в гробу страшной старухой, — кокетливо заявила мама, услышав наши насмешки.

— Прекрати чушь молоть! — сердился папа.

— Надеюсь, до ванны из крови девственниц не дойдет? — шутила я.

— Все смеешься, да? — Мама состроила очередную жуткую рожу своему отражению в старинном зеркале. — Училась бы лучше у меня. А то в свои 20 ты выглядишь на 30, а спохватишься, когда будет поздно… Поверь, деточка, это не бабские причуды. Женщина должна, просто обязана хорошо выглядеть. Иначе ей никогда, запомни — никогда, не встретить достойного мужчину. А ты, надеюсь, на забулдыгу в дырявых носках не согласна.

Я всегда удивлялась, как мой папа терпит весь этот мамин выпендреж. Он родом из совсем простой деревенской семьи, что называется, сам себя сделал. Прошел по всем ступенькам карьерной лестницы от простого слесаря до директора завода — теперь крупного машиностроительного холдинга. Несмотря на свой, так сказать, высокий социальный статус, папа никогда не увлекался ново-русскими штучками — нет у него дорогих костюмов от модных кутюрье, умопомрачительных машин, вместо виллы дача: изба стоит посреди огорода, в котором папа обожает ковыряться. Он даже приличного одеколона не имеет. Ни тебе кашемирового пальто, ни лайковых штиблет. Да и зачем они папе: он часто выезжает на стройки, много времени проводит в цехах — какие уж тут штиблеты. Короче говоря, папа — полная противоположность мамы. Нет, носков с дырками на нем я никогда не замечала, но и в светские львы он явно не годится, однако мама все же его выбрала, сочла достойной партией. И она, уверяю вас, не прогадала. Я всегда мечтала (да что сказать, и теперь мечтаю) о муже, хоть немного похожем на моего отца. Умном, внимательном, заботливом, надежном, ироничном и великодушном. Взглянет ли такой человек на меня, не слишком замороченную своей внешности, — вот вопрос. Надеюсь, что взглянет.

Я привыкла, что мама была не слишком высокого мнения о моей внешности. Ей казалось, что чертами грубоватого лица я пошла в отца, ничего не взяла у нее. Помню, как, будучи еще совсем маленькой, часто крутилась перед маминым зеркалом, подражала ей, но уже и тогда мне это становилось скучно через пять минут. Ну не могу я посвящать своей физиономии столько времени! Наверное, надо родиться такой красоткой, как мать, чтобы находить в этом удовольствие. Кстати, и моя бабушка была женщиной редкой красоты. Даже будучи уже совсем старой, она оставалась очаровательной, я всегда любовалась ее благородными чертами. Старинное трюмо, к слову, от нее и перешло к моей маме… И та все время твердила, что завещает его мне.

Зеркало и правда было очень красивым: гнутые ножки из резного дерева. Редкой затейливости инкрустация, такое количество ящичков, что я бы не знала, чем их заполнить… Ну и рама необыкновенной работы. Вещица роскошная, но я с ужасом думала, куда я ее дену, доведись мне и правда стать ее хозяйкой… А довелось скоро. Мама умерла внезапно — в 45 лет. Оторвавшийся тромб не дал ей никаких шансов на спасение. Как она того и желала, мама лежала в гробу красавицей. Мы с отцом смотрели на нее словно завороженные. И оба не могли поверить, что она уже не откроет глаза и не поведет идеальной бровью, выражая недовольство: «Где это я? Что это за мещанский гроб? Фу, какие нелепые оборки…»

Прошло 40 дней, мы с отцом пытались прийти в себя и научиться жить без нашей красавицы. Все мамины вещи лежали на своих местах, будто через неделю или месяц она вернется и сядет к любимому трюмо. Мы не смели к ним прикасаться. Даже мамина шуба в шкафу в прихожей так и висела, хотя весна давно вступила в права.

Однажды мама мне приснилась: попросила забрать трюмо в свою комнату и пользоваться им. Мол, ник чему делать из него памятник умершей… Она так и сказала: «Обязательно пользуйся им, ухаживая за собой, деточка. И смени гардероб, а то на твои джинсы и солдатские ботинки смотреть страшно. Женщина обязана быть очаровательной». И повторила пассаж про достойного избранника — не в дырявых носках…

Я рассказала отцу, тот подал плечами. Хочешь — забирай. «Не хочу! — ответила я. — но мама просила!» Папа в тот же вечер перенес трюмо ко мне в комнату. Теперь настала моя очередь садиться на мягкий пуфик перед ним и трогать старые изящные замочки потайных шкафов… Вглядываться в туманное отражение, наводить красоту.

Однажды, переодеваясь у себя в комнате, я краем глаза заметила, как в зеркале мелькнула мамина фигура. «Вот дожили, — пробормотала я вслух, — призраки мерещатся!» Но мама мелькнула в зазеркалье и на следующий день. И спустя неделю я увидела ее отражение: красивый профиль, уложенные безукоризненно волосы… Я сначала думала, что мне все мерещится из-за переутомления. Как раз была сессия в разгаре. Но потом поняла: просто она меня навещает. И улыбается так, что я не могу испугаться. Хотя, наверное, следовало бы… Заорать, к примеру, выбежать, упасть в обморок…

А я воспринимала все как должное. Совсем не удивилась. Ну а чего тут бояться? Мама продолжала учить меня быть красивой. Наверное, ее и там беспокоило полное отсутствие у меня стремления к совершенству.

3 789

Загрузка...

Понравилось? Поделись с друзьями!