Уважаемый читатель, вы, наверное, уже успели побывать в Египте и насладиться подводными красотами Красного моря, африканским солнцем и гостиничным сервисом с непременным условием «всё включено», или мечтаете обязательно там побывать.
А вот мы с братом до некоторых пор там не бывали и даже никогда о Египте не мечтали. Но судьба распорядилась по-своему, и нам-таки пришлось в Египте побывать. И не просто побывать, а некоторое время там пожить. Правда, не долго: всего четырнадцать месяцев. Сразу внесу уточнение: мы — два брата-близнеца — до двадцати двух лет были практически неразлучны, ну, разумеется, за исключением тех дней, когда он и я ухаживали за своими будущими жёнами.
А всё началось с того, что по окончании военного училища мы с братом за отличную учёбу и примерное поведение получили назначение для прохождения дальнейшей службы в Днепропетровскую резервную дивизию ПВО. Для тех, кто не в курсе, поясню: дивизия ПВО — это Дивизия Противовоздушной Обороны.
Училище мы закончили с красными дипломами не потому, что регулярно подменяли друг друга на экзаменах и зачётах. Мы этого никогда не практиковали, не было нужды. Просто от родителей нам достались светлые головы, хорошая память и упорство в достижении цели. А цель у нас была одна — получить образование и нормально жить своим трудом. В школе мы учились неплохо. Я получше, брат похуже. Не потому, что я умнее, а он глупее, просто он увлекался авиамоделизмом и к учёбе относился с прохладцей. А мне учиться было интересно. Мы росли без отца. Он умер, когда мы закончили первый класс. Мать до одиннадцатого класса растила нас одна. А по окончании школы она нам сказала: в институте я вас не потяну, дальше решайте сами, как жить. И, поработав год на самарском машиностроительном заводе токарями, мы решили, что работать всю жизнь токарями не очень интересно. А потом, зря, что ли, одиннадцать лет учились! И решили пойти в военное училище и стать офицерами. И не потому, что всю жизнь мечтали о военной карьере, а потому, что в военном училище питание, проживание и одежда за счёт государства, а на всё это самим зарабатывать мы уже попробовали. С непривычки тяжеловато.
А раз мы сами выбрали цель, значит, мы и шли упорно к этой цели. Некоторые после первого полугодия, познав трудности армейской службы, начали писать рапорта: прошу отчислить, ошибся в выборе профессии, и всякое такое. Но у нас с братом выбора не было, нужно продолжать учится. Вернее, выбор-то был, и мы сами его сделали, значит, назад дороги нет.
О годах учёбы, как из безусых пацанов, бывших школьников, делают офицеров, можно написать целую книгу, но сейчас речь не об этом.
Итак, в конце августа, отгуляв положенный нам после окончания училища первый офицерский отпуск, мы прибыли в славный город на Днепре, в штаб дивизии. Там, получив назначение для прохождения дальнейшей службы в город Жданов, ночным поездом уехали дальше на юг, на самый берег Азовского моря.
В армии есть приказ — близнецов не разлучать, так что мы с братом поехали служить в одну часть.
Вы чувствуете, как судьба исподволь, потихоньку приближала нас к Египту? Мы, два пацана, родившиеся и выросшие на Волге в её среднем течении, в Жигулях, оказались на берегу Азовского моря. Дивизион, куда мы попали служить, стоял на холме в полутора километрах от берега. Чтобы дальше видеть, нужно забраться повыше. Вот позицию дивизиона и разместили на самом высоком холме на берегу.
Первым впечатлением о море было то, что это удивительная оптическая иллюзия. Когда стоишь на высоком берегу и смотришь в морскую даль, то кажется, что линия горизонта вдали поднимается до уровня глаз. И ты стоишь на берегу огромного каньона или, по-русски, оврага, который начинается у твоих ног и тянется до самого горизонта.
Было самое начало сентября, на Азовском море в эту пору ещё тепло, и берег был усыпан отдыхающими. Мы с завистью наблюдали за ними в бинокль и мечтали поплавать и попробовать на вкус солёную морскую воду. Волжскую-то воду мы на вкус знали, в детстве не раз приходилось её пить прямо из Волги. Она отдаёт нефтью.
А какова морская вода?
И вот долгожданный выходной, и мы на море!
Второе впечатление, а точнее, полное разочарование — вода в Азовском море почти не солёная. Вначале, когда вода попадает в рот, ещё чувствуется привкус соли, а потом привыкаешь и перестаёшь его замечать.
И третьим впечатлением об Азовском море стало то, что оно очень мелкое. Когда мы решили понырять, как бывало на Волге, то попытались дойти до глубины хотя бы по грудь. Мы ушли от берега, наверное, на километр, а глубины всё не было. Уже и лодки, и катера все ходили ближе нас к берегу, а мы всё шли, и глубина была чуть выше пояса.
Ещё в штабе бригады, где нас, вновь прибывших лейтенантов, распределяли по дивизионам, мы узнали, что таких ракетных комплексов, которые мы изучали в училище, здесь нет. И нам придётся переучиваться. Я был назначен на должность офицера наведения, а брат — старшим техником приёмо-передающих устройств. Мы попали служить вместе на один дивизион. Приказ — близнецов не разлучать — оставался в силе.
Сразу четверо молодых лейтенантов, как и я, были назначены офицерами наведения. Командир бригады, построив нас четверых, объявил: «Даю месяц сроку на овладение навыками боевой работы. Через месяц проведём между вами состязание и определим, кто чего достиг. Лучший будет поощрён, худший — наказан».
И началось наше освоение новой техники. А у меня ещё, кроме изучения техники, практические тренировки за пультом офицера наведения и слаживание боевого расчёта дивизионного командного пункта. Жили мы на позиции в караульном помещении, на довольствии стояли в солдатской столовой, бытовых забот никаких. Спасибо командирам, что нас старались поменьше отвлекать на различные посторонние работы, и мы целыми днями сидели на дивизионном командном пункте, уткнувшись в описания и разложив по столу схемы. То, что мы в училище изучали полтора года на пяти специальных курсах, нам предстояло освоить самостоятельно за несколько месяцев. А меня комбат минимум час в день тренировал на рабочем месте офицера наведения, а через неделю и совместно с оператрами ручного сопровождения в составе расчёта.
Месяц пролетел незаметно. Как комбриг и обещал, через месяц к нам на дивизион съехались четыре боевых расчета дивизионных командных пунктов с молодыми офицерами наведения в их составе. И мы показывали полученные навыки в способности отражать массированные налёты воздушных целей. И, к моему удивлению, из четырёх новичков, моих бывших однокурсников, я был признан лучшим. Перед строем комбриг похвалил меня за отличную подготовку и спросил, что бы я хотел получить в награду. Я, недолго думая, заявил: прошу предоставить мне краткосрочный отпуск, я не успел жениться.
Брат-то женился во время отпуска, но его жена была студенткой и осталась доучиваться. А мы с моей будущей женой немного затянули с решением этого вопроса, а потом в самарском ЗАГСе упёрлись: не положено, нужно выждать месяц испытательного срока, инструкция. Раньше с этим было строго и неукоснительно.
Начальники немного посовещались, и комбриг сказал: «Хорошо, поедешь, женитьба — причина уважительная. Но учти, вернёшься без жены — пойдёшь на гауптвахту за прогул». И я поехал за женой. Расписываться пришлось в поселковом совете по месту жительства матери. Там на инструкцию смотрели под правильным углом и расписали без лишних проволочек в тот же день. Сыграв скромную свадьбу, мы поехали в Жданов. Так мне пришлось сразу после женитьбы привозить жену к месту службы.
А на дивизионе без жены нельзя: есть опасность спиться. Когда мы только приехали в часть, командование устроило День младшего офицера. Есть такое мероприятие в арсенале воспитания младшего офицерского состава. Младшим офицерским составом считаются все офицеры до капитана включительно. В этот день, наряду с занятиями по строевой, физической подготовке и ОМП, на примерах отдельных офицеров учат молодых лейтенантов, как нужно и как нельзя жить в армейских условиях. И мне врезался в память этот первый урок. Рассказывали про службу одного холостяка-капитана. Выступающий так прямо и говорил: не знаем, что с ним делать, спивается человек. Один раз отправляли на лечение — не помогло, второй раз — и снова запил. Выход один. Придётся увольнять. А какую причину увольнения указывать? Профессиональное заболевание, что ли!? Так что, ребята, женитесь по возможности скорее. Ну вот я, следуя этому совету, и привёз жену сразу после женитьбы к месту службы. А на дивизионе, где нам предстояло жить, ещё не были достроены дома для офицеров. И жене пришлось пожить некоторое время в гостинице в городе. Но вскоре дома достроили, и мы одни из первых вселились в новую квартиру.
Мне при переселения выделили бортовую машину для перевозки вещей. А вещей-то было — всего один чемодан. Так я и привёз свою Наташу в нашу первую квартиру. А сколько их было потом! В последствии, когда мы задерживались на одном месте дольше четырёх лет, то начинали шутить между собой: что-то мы засиделись тут, пора менять квартиру! А эта была первая. И потекли армейские будни. Я на службе, жена на хозяйстве. Армейский семейный быт немного показан в фильме «Берегите женщину». У нас было примерно то же, правда, на современном уровне. Не печь, а газовая плита, правда газ баллонный. Не печное отопление, а водяное централизованное. Но уж лучше бы было печное. Квартира мне досталась угловая, самая дальняя от ввода труб отопления. Её первой сдали в эксплуатацию. И поскольку у остальных офицеров в городе были квартиры, и переезжать на дивизион они не торопились, а у меня жена жила в гостинице, то меня первого и заселили.
Зимой в квартире было очень холодно. Утром вода в кране на кухне замерзала, и чтобы умыться, приходилось разбивать корку льда в ведре с запасной водой.
На мою жалобу ответ был простой: потерпишь, у тебя детей нет, вы люди молодые, не замёрзнете. Правда, когда у меня родилась дочь, нас переселили в самую тёплую квартиру.
А служба шла своим чередом. В ноябре в дивизион прибыло молодое пополнение, и мне дали двух молодых операторов ручного сопровождения. Комбат на построении батареи вывел из строя двух молодых солдат из пяти вновь прибывших и, обращаясь ко мне, сказал: «Твои новые операторы ручного сопровождения. Тебе с ними воевать. Бери их, учи. Как научишь, так и воевать будешь».
И началась наша учёба. Я учился сам и одновременно учил их. Так наступил месяц декабрь. В декабре в армии начинается новый учебный год. И меня назначили руководителем группы политзанятий с рядовым составом первой батареи. Раз коммунист, значит, должен нести коммунистическую идеологию в массы.
Коммунистом я стал ещё в училище. К концу второго курса всех отличников боевой и политической подготовки по списку, начиная с буквы «А», начали принимать в партию. Анненков, Антонов, Афонченко были по списку первыми и первыми стали коммунистами. К концу третьего курса почти все курсанты были приняты в партию. А перед новым годом прошли отчётно-выборные собрания в партийных организациях, и меня избрали секретарём партийной группы первой батареи. Словом, загрузили молодого лейтенанта по полной!
А Египет тем временем неотвратимо приближался. Уже Израиль начал вторжение на Синайский полуостров. Уже президент Египта запросил помощи у Советского Союза. Уже пошли в сторону Египта сухогрузы с военной техникой на борту, и полетели в Каир самолёты с военными советниками. А когда израильская авиация начала наносить массированные удары с воздуха по Александрийскому порту, по строящемуся при участии советских специалистов Хилуанскому металлургическому комбинату и угрожать Асуанской плотине, в ответ на просьбу о помощи нашим руководством было принято решение направить в Египет наши зенитно-ракетные комплексы с советскими боевыми расчётами.
Вот тогда-то и сказалось то, что у нашей дивизии была приставка резервная. Началось укомплектование отправляемых боевых расчётов за счёт личного состава имеющихся подразделений. На местах постоянной дислокации иногда оставалась всего лишь половина от штатного количества солдат и офицеров. Офицеры наведения, которых на дивизионе всего двое, были на особом счету. Меня начали забирать в спецкомандировку спустя всего полгода после окончания училища.
В первый раз это было для меня как снег на голову. Я с одним офицером-«народником» был в недельной командировке на одном из отдалённых дивизионов нашей бригады для проведения полугодовых регламентных работ. Был февраль месяц, в приазовье — самый противный месяц в году в смысле погоды. И у них на дивизионе случилась эпидемия гриппа. Полугодовые регламентные работы — это вещь серьёзная, они проводятся строго по плану, и отменить или перенести их никак нельзя. При их проведении дивизион на неделю выводится из боеготового состояния. Вся техника разбирается почти до основания, очищается от пыли, грязи и прошлогодней смазки. Отдельные узлы и механизмы промываются или протираются спиртом. Потом всё это заново смазывается, собирается и настраивается по полной программе. Отдельные настройки выполняются раз в полгода и все эти полгода потом влияют на работу механизмов и электронной аппаратуры. Словом, работа серьёзная и ответственная, а тут грипп! И чтобы восполнить потери в рассчётах, нанесённые гриппом, меня и ёщё одного офицера-«народника» откомандировали на неделю в город Бердянск за 90 километров от Жданова.
«Народниками» мы называли не кадровых военных, а призванных для прохождения службы на офицерских должностях на два года из народного хозяйства. Когда-то, обучаясь в ВУЗе с военной кафедрой, они по окончании учёбы получили воинское звание младшего лейтенанта запаса. И в связи с катастрофической нехваткой офицеров из-за возникшей «демографической ямы» было принято решение всех не служивших на действительной службе возрастом до 30 лет призвать в армию. Дело доходило до абсурда. У нас на дивизионе на должностях старшего лейтенанта служили зам. начальника ТЭЦ города Краматорска и начальник отдела конструкторского бюро крупного Киевского приборостроительного завода.
Вот с одним из таких офицеров, отработав пять дней на «чужом» дивизионе, мы под вечер возвращались домой. Уже виднелись огни на трубах металлургического завода «Ильича». Нам предстояло проехать мимо штаба бригады на другой край города, миновать домны «Азовстали» и ещё восемь километров за окраину города. Это минимум ещё полтора часа в пути.
Мы ехали в кузове грузового автомобиля, предназначенного для перевозки солдат. И хотя кузов был накрыт брезентом, какая-то защита от ветра, мы продрогли до костей. Февраль месяц всё-таки, не лето! Мы с нетерпением ждали, когда наконец доедем, отогреемся, помоемся, поедим домашней еды. Солдатская еда была хоть и калорийная, но не очень вкусная и быстро приедалась.
Когда проезжали мимо штаба части, машина вдруг остановилась, и капитан, сидевший в кабине рядом с водителем, приказал мне: «Вылезай и иди в штаб, там тебя уже давно ждут».
— Кто ждёт и зачем? — оторопел я.
— Я ничего толком не знаю, мне приказано тебя доставить, — ответил он, и машина уехала.
— Ну всё, плакали мой ужин и отдых, — мелькнуло у меня в голове.
Дежурный по части проводил меня в штаб прямо в кабинет командира. Там действительно уже сидели командир, начальник штаба, начальник политотдела, начальник особого отдела, начальник оперативного отдела и ещё несколько незнакомых офицеров. Они что-то оживлённо обсуждали до моего прихода. Увидев меня, сразу замолчали и уставились на меня, как бы оценивая, нужен ли я им такой.
Я, как положено, обращаясь к старшему по должности, то есть к командиру бригады, доложил: «Товарищ полковник, лейтенант Антонов по вашему приказанию прибыл».
— Прибыл, молодец, сейчас тебе объяснят, зачем ты нам понадобился, — ответил он.
— Так вот, лейтенант Антонов, ты, наверное, в курсе военно-политической обстановки в мире? На политзанятиях вам довели об угрожающей ситуации в Египте? — первым начал начальник политотдела.
— Я сам являюсь руководителем группы политзанятий у рядового состава радиотехнической батареи, — ответил я.
— Ну тем более, должен быть в курсе, — вступил в разговор начальник штаба. — Ты, наверное, также в курсе, что наши дивизионы с советскими солдатами и офицерами уезжают в Египет оказывать египтянам военную помощь. Это выполнение нашего интернационального долга.
— Короче, на одном из отправляемых в Египет дивизионов не хватает офицера наведения. Мы хотим рекомендовать тебя как лучшего из молодых офицеров. Что ты на это скажешь? — коротко закончил вступление командир бригады.
Что я, простой лейтенант, мог сказать этим троим полковникам и четверым подполковникам, глядящим на меня и ждущим ответа?
Я был коммунистом и отлично понимал: если партия сказала надо — значит надо. Уж тут не отвертеться.
— А у меня жена должна летом родить, — ничего более значительного в качестве отговорки я не смог придумать.
— Ну и что, пускай рожает. Уж тут ты ей не помощник. Ты своё дело сделал, — пошутил начальник штаба.
— Поедет рожать к матери, или мать к ней приедет помочь на первое время. Все так делают. Не она первая, — серьёзно добавил начальник политотдела.
— А ещё у меня в квартире холодно, и с ребёнком там жить нельзя, — уже осмелев, добавил я.
— Да, мы это знаем и принимаем меры, чтобы исправить ситуацию, — заговорил начальник тыла, потому что все посмотрели на него. — А кроме того, летом увольняется офицер-«народник», который сейчас проживает в тёплой квартире с маленьким ребёнком, и мы тебя с семьёй переселяем туда.
— Ну, кажется, все проблемы решены. Завтра убываешь в Днепропетровск в штаб дивизии на военный совет. Там скажут, когда отправка в Египет, — подвёл итог командир бригады. — До дома сам доберёшься, или машину выделить?
— Уже поздно, последний пригородный автобус уже ушёл, — быстро ответил я, сообразив, что на автобусах, да ещё с пересадкой, я буду добираться часа два.
— Замполит, выдели ему свою машину, а сам поедешь со мной, разговор есть, — распорядился командир бригады, и, обращаясь ко мне, сообщил, — свободен, машина начальника политотдела тебя отвезёт на дивизион. Завтра к двенадцати часам прибыть в штаб для получения проездных документов и инструктажа.
«Мой статус резко повысился, — подумал я, — начальник тыла решает мои жилищные проблемы, начальник политотдела выделяет машину. Мягко стелят, наверное, жёстко спать предстоит. Конечно, на войну ведь отправляют».
Доехал я быстро. Жена уже ждала и волновалась, не зная, что и думать. Товарищ, с которым я ездил в командировку, давно вернулся и ничего вразумительного о моей задержке сказать не мог.
Я решил, что сразу с порога сообщать жене о том, что меня отправляют на войну, не стану. Мы спокойно поужинали. За ужином я рассказал, как прошла командировка, потом сообщил, почему меня задержали в штабе и что завтра убываю в Днепропетровск. Жена, к моему удивлению, отнеслась к моему сообщению довольно спокойно. Позже я узнал, что пока я был в командировке, мой непосредственный начальник — старший офицер наведения — уже съездил на военный совет в Днепропетровск и привёз оттуда информацию, что в Египет придётся съездить по очереди всем, и что за Египет хорошо платят. Я и моя жена росли без отцов и достатком были не избалованы. И совместную офицерскую жизнь мы начинали с того, что взяли кредит в кассе взаимопомощи, чтобы как-то обставить квартиру. Так что возможность подзаработать и финансово встать на ноги была заманчивой.
На следующий день я, как и было приказано, к двенадцати часам прибыл в штаб и получил командировочные и проездные документы. Оказалось, что я еду не один, а в сопровождении какого-то майора. Он ехал по своим делам, а заодно должен был представить меня военному совету.
Поезд местного сообщения шёл медленно, останавливаясь на каждой станции. В купе в начале пути нас было трое: я, майор и третий пассажир, оказавшийся преподавателем Ждановского сельскохозяйственного совхоза-техникума. Мой сопровождающий после ужина забрался на верхнюю полку и проспал там всю дорогу. Уже вечером в Донецке к нам подсела студентка, возвращавшаяся в Днепропетровск после каникул. Сняв пальто и переодевшись в спортивный костюм, она оказалась весьма миловидной девушкой с великолепной фигуркой. То, что ей предстояло ехать всю ночь одной в купе с тремя мужчинами, казалось, её ничуть не смущало. Она представилась Оксаной и тут же предложила нам всем поужинать, выложив на столик домашние пироги, которыми мать снабдила её в дорогу. Мы попили чаю с пирогами и весь вечер по очереди травили анекдоты. Но после того, как сосед рассказал анекдот про девушку в поезде и грузина, загадывавшего ей загадку про чай, она надула губки, забралась на верхнюю полку, отвернулась к стене и притворилась спящей. Но по тому, как порой тряслись её плечи, было заметно, что она продолжает слушать и иногда беззвучно хохочет в подушку.
Поезд с прибытием в Днепропетровск, как обычно, опоздал. Но оно и к лучшему. Вместо того, чтобы прибыть в шесть утра и до десяти часов болтаться неведомо где, мы приехали в половине девятого, позавтракали в офицерской столовой и без четверти десять были уже в штабе.
— Подожди меня здесь, я пойду доложу о прибытии, — сказал майор и ушёл в штаб.
Неожиданно из штаба вышел капитан. Он остановился на крыльце и, ломая спички трясущимися от волнения руками, пытался закурить.
— Ты на совет? — спросил он меня, понемногу успокаиваясь.
— Да, на совет, — ответил я, подходя к нему поближе.
— Ну, удачи тебе.
— Спасибо. А в чём удача-то?
— А чтобы отвертеться от командировки.
— Не надо мне такой удачи. Я и не собираюсь откручиваться.
— Там же война, а на войне убить могут.
— Но ведь мы в армии служим, мы военные. А военные для войны и нужны. Для чего же ещё? И потом умирать всё равно один раз придётся, а там можно неплохо заработать.
— Нет, я деньги таким способом не зарабатываю.
— А кем вы служите?
— Начальником службы ГСМ полка. Служба ГСМ — это Служба Горюче-Смазочных Материалов. Капитан, заведующий бензином и спиртом.
— И кем же вас забирают в командировку?
— Кем-кем, также начальником службы ГСМ.
— Ну так вам нечего бояться, вы ведь в глубоком тылу будете.
— Вот-вот, случись что, тылы в первую очередь бомбить и обстреливать будут. А нам и защититься нечем. У вас хоть ракеты есть, а у нас что?!
Тут наш разговор прервал майор, позвавший меня на совет.
На входе у дежурного по штабу я снял шинель и шапку и, глянув в зеркало, как смог, пригладил вихры. Вошёл в кабинет, куда указал мне майор и, приложив руку к голове, доложил, ни к кому не обращаясь: — Лейтенант Антонов на военный совет прибыл!
Все молча уставились на меня. И я замолчал, разглядывая присутствующих в кабинете. За длинным столом сидело несколько генералов и полковников.
— К пустой голове руку не прикладывают, — сказал полковник, сидящий за столом с краю ближе всех ко мне.
— Ну это он от волнения, наверное, ошибся, не каждый день ведь на войну отправляют, — вступился за меня генерал со звездой Героя Советского Союза на груди. Как я потом узнал, начальник политотдела дивизии и бывший партизан-Краснодонец.
— У тебя как со здоровьем? — спросил другой генерал.
— Нормально, — ответил я.
— Жалобы на здоровье есть? — уточнил вопрос полковник. По змее, смотрящей в рюмку на его петлицах, я определил, что это начмед.
— Я здоров и жалоб на здоровье не имею, — немного осмелев, с улыбкой сказал я.
— Здоров — это хорошо, — подал голос генерал, сидящий в торце стола, видимо, командир дивизии. — А то перед тобой тут был такой больной капитан, хоть сейчас его увольняй из армии по состоянию здоровья.
— А как технику освоил? Ты ведь по другой системе училище заканчивал? — началось собеседование по существу.
— В начале февраля сдал на третий класс, все нормативы по боевой работе выполняю на оценку не ниже «хорошо», — четко отрапортовал я.
— А на полигоне реальными ракетами стрелял?
— Никак нет, на полигоне не стрелял, — признался я.
— Ну что ты, какой полигон, он же в сентябре только из училища приехал!
— Да, боевого опыта маловато, можно сказать, совсем нет, — подытожил командир дивизии. — Пожалуй, рановато тебе воевать. Поучиться тебе нужно ещё хотя бы годик, да пострелять реальными ракетами. Ты-то сам как считаешь?
— Да, пострелять реальными ракетами не мешало бы, а в остальном я готов, — бодро сказал я, поняв, что беседа заканчивается и командировка моя в Египет откладывается.
— Ну что же, возвращайся на свой дивизион, служи, учись, ты нам ещё понадобишься. Свободен, — скомандовал командир дивизии.
— Есть, — ответил я и чётко, как учили, повернувшись через левое плечо, и с облегчением вышел.
— Ну как? — спросил капитан, ожидавший меня в курилке возле штаба.
— Пока не берут, — ответил я, — а тебя собираются уволить из армии по состоянию здоровья, — нарочно припугнул я его и про себя добавил, — тыловая крыса.
Мой Египет
132
Загрузка...
