Художник, ежели он действительно художник, по складу души своей непременно романтик, какие бы краски ни преобладали на его творческой палитре: темные или светлые. Один может быть более суров, другой более нежен, один чаще всего погружается в самые бездны человеческих страданий, другой с наивностью младенца, с распахнутым настежь сердцем поет гимны человеческим радостям. Однако разница между первым и вторым нередко кажущаяся, ибо и тот и другой побуждаемы общей для них и одинаково возвышающей целью — указать людям дорогу к свету, к счастью.
Даже во времена мрачнейшие, казалось бы, беспросветные художник-человеколюбец не уставал внушать людям мысль о возможности лучшей доли на земле, о возможности иной жизни, более достойной человека и, внушая, светом своего разума отыскивал в потемках своего времени героя завтрашнего дня.
То были нелегкие поиски, и по причинам, совершенно очевидным. Отыщи-ка свой идеал в массе забитых, почти сплошь безграмотных, искалеченных бесчисленным множеством разных предрассудков людей. Отыщи в то время, когда твои поиски не только не поощряются, но свирепо и безжалостно пресекаются, когда устремления художника не только не сливаются с устремлениями власть предержащих, но идут в направлениях диаметрально противоположных. Ты, художник, хотел бы в «униженном и оскорбленном» рабе разбудить гордого, свободолюбивого человека, а правителю надобно, чтобы раб всегда оставался рабом, ибо лишь в этом как бы застывшем на веки вечные положении он, раб, не сможет поколебать самодержавных устоев.
Проходили столетия, но это противоречие между художником и властителем оставалось, и, что касается нашего Отечества, оно оставалось до Октября 1917 года, то есть до того момента, когда государственную власть в стране взяла созданная Лениным партия, поставившая как одну из главных своих целей создание в рожденном революцией, принципиально новом обществе совершенно нового человека, того самого, о коем и мечтали передовые художники всех веков. Так впервые в истории человечества совершилось историческое по своим последствиям слияние государственных, а в наших условиях это означает еще и партийных, интересов с интересами передового, революционного искусства, которое отныне будет и по названию и, главное, по сути своей социалистическим. Отныне поиски Нового человека и борьба за него будут совместными — и у художника и у партии, выросшей из недр народных масс и отдавшей себя и свои титанические силы целиком служению народу. Что касается литературы, то она стала тем, чем и хотел ее видеть Ленин, — делом общепартийным, государственным. На ее страницы «весомо, грубо, зримо» пришел новый человек, человек — борец и творец, которого можно было уже именовать героем далеко не только в смысле литературном.
И приветствовать песней такого героя, подымать его, делать видимым всем и отовсюду стало не только потребностью, революционной обязанностью, но и величайшей радостью для советского художника. И, конечно же, неправ был Маяковский, когда уверял, что он «себя смирял, становясь на горло собственной песне». Гимны, какие он создавал в честь революции и ее детища — нового человека, — могли быть исторгнуты и исторгались действительно из «артезианских глубин» его радостно-потрясенного и широко растворенного навстречу этому новому сердца. И оттого-то голос певца был так свеж, чист и мощен.
Прошло более полувека от дней Октября, из величайших испытаний с честью вышло наше социалистическое Отечество. И вышло оно из этих испытаний прежде всего потому, что воспитало человека-гражданина, человека-борца, который в нашей Советской стране был, есть и останется навсегда самой высокой ценностью. «Все для человека, все во имя человека!» — с новой силой провозгласила партия на своем историческом XXIV съезде. Какая же цель для советского художника может быть еще более вдохновляющей и окрыляющей!
«Все — о человеке, и все — для человека!» могли бы мы — и это было бы справедливо — поставить эпиграфом ко всему нашему художественному творчеству. Мы — это литераторы, кинематографисты, скульпторы, живописцы, работники театра. Проблема героя, проблема создания художественного образа, который стал бы вровень с его прототипом, реально существующим в неисчислимом множестве индивидуальностей — своеобразных, ярких, с реально действующим советским человеком, остается, таким образом, и, вероятно, останется надолго проблемой номер один, иными словами говоря — главной и очень много требующей сил и вдохновения заботой советского художника.
131
Загрузка...
