Я не Джеймс Кимберли и я не харизматичен как Том Уэйтс, но это эссе я посвящаю хорошему человеку. Да, будет так.
Когда одиночество хлюпает в дырявом сапоге и где-то на взгорье гнусавит волынка, ты шаришь по карманам в поисках сигарет.
Тебе не холодно и не тепло, ты просто идёшь, спотыкаясь о редкие камни.
Тебе сказали, что за третьим поворотом будет ужин, алкоголь и болтовня хозяев. Ты тянешь ноздрями чужой воздух и понимаешь, что тебе солгали. Ни третьего поворота, ни, уж, тем более, гостеприимных хозяев в этот вечер ты не найдёшь.
Ты запахиваешь пальто, поднимаешь воротник и вспоминаешь горячее дыхание пристанища, которое осталось далеко позади. Ты помнишь сладкие губы хозяйской дочки. Кажется, она мазала их мёдом, чертовка!
Остаётся только шагать. Верно, Настоящий Индеец? Ты мерно переставляешь ноги, не забывая о дырявом сапоге. Чёртовы белые нарядили индейцев в европейские платья. Они дали им латинские имена и научили курить просто так, не поклоняясь Великому Духу.
Ты сплёвываешь и падаешь костлявым задом на скользкую траву. Уперев локти в колени, ты вспоминаешь имена, и сожалеешь о телефоне, который обменял на каменный нож. Ты помнишь того придурковатого старика, который подпрыгивая бежал за тобой от придорожного кафе?
— Какой прок от этой штуки, а?
— Отвали.
— Смотри, какой нож!
— ……
— Я его нашёл там, на горе…
— От…бись.
— Вот, гляди. Всё режет. Настоящий, каменный.
Ты хочешь курить. Ты вынул каменный нож, и подумал, как пустить его в ход. Но в сапоге хлюпает роса. Чёртов старик. Где-то на взгорье гнусавит волынка.
Снова падаешь. Где-то на взгорье гнусавит волынка.
Подняв подбородок, ты оглядываешь местность. Холмистая степь, где-то кричит птица, нашедшая свой дом. Где-то к щенкам пробирается барсучиха. Где-то тявкает лиса. Волк, почуяв твой запах, задрал морду.
Ты ещё раз внимательно оглядел каменный нож, и схватил его так, словно хочешь, кого-то ударить. Действительно, какой прок от телефона и нескольких слов, сказанных сонным голосом.
Стянув сапоги, ты свободно задышал. Ты вытянулся на траве и закрыл глаза, зная, что кому-нибудь обязательно понадобишься.
Они шли навстречу друг другу. Они не были врагами, у них не было неоплаченных долгов. Просто один был зверь, а другой – человек.
Ты спал, сжимая в правой ладони каменный нож. Ты слышал: “Смотри, какой нож! Он всё ещё режет!” Ты вспоминал названия городов: Багдад, Пекин, Филадельфия, Париж. Ты видел чудесных женщин, чья плоть разлагалась от разврата. Ты вспоминал мужчин, чья дружба, грозила закончиться трагедией. Ты предчувствовал нерождённых детей.
Зверь и человек, почуяв твой сон, застыли в полёте стрелы друг от друга.
Волк повернул прочь.
195
Загрузка...
