Художника обидеть может каждый.
В.Баранов.
Ох уж эти талантливые шалопаи-фальшивомонетчики прошлых времён! Это сейчас есть интернет, цветные принтеры, компьютерные программы, и прочие прибамбасы. Позволяющие, однако, напечатать лишь ворох купюр банка приколов. А тогда. Тогда это было настоящим искусством. Ах, как же жестоко карала стальная длань фемиды страны строителей коммунизма за рисование дензнаков, коих в утопическом рае по герру Марксу не планировалось вовсе.
Сергей Сергеич Телятников являлся гражданином страны советов, и он же являлся художником абсолютно наивысшей пробы. Не замшелым авангардистом, импрессионистом и модернистом, кои марали одному господу понятные кренделя со звёздочками и завитушками, чёрные квадраты, красные кружки, зелёненькие кляксочки, и кичились этими, с позволения сказать, шедевральными произведениями. Да простят меня поклонники таковых направлений! В те годины чиновники от министерства культуры весьма справедливо именовали оное творчество бездарной антисоветской мазнёй.
Но Телятников! Его дар обнаружился в школе. Учитель рисования возложил на стол поцарапанный муляж спелого яблока, дав задание классу изобразить его с натуры, и преспокойно на сорок минут задремал. Когда же пришла пора проверять работы, учитель спросонья взглянул на то, что двоечник Серёжа наваял своей обкусанной кисточкой, остатки сна испарились с его лица, он ахнул, и полетел со стула.
Ну да что там! Учитель показал рисунок Серёжи на педсовете. Никто не поверил, что это простой ученик создал, и Серёжу позвали на педсовет, возложив пред детские очи персики с виноградом. Серёжа быстро справился с заданием и взору педагогов открылись мягкие тона-полутона, тени, идеальная перспектива, просто загляденье. Директор всматривался в изображённые на альбомном листе фрукты, смачно чавкал, пуская слюни и приговаривал.
— Ух, надо же, а? Это надо же, а?
Последние сомнения отпали. Перед строгой аудиторией сидел и ковырялся в носу настоящий самородок.
По совету учителей родители определили Серёжу в школу искусств, где он успешно грыз гранит рисовальных наук и с лёгкостью брал на всех конкурсах призовые места.
Когда Сергей заканчивал худграф университета, в стране неожиданно случился поворот. Считавшаяся нерушимой советская система вдруг в одночасье пала вместе с заоблачной мечтой о коммунистическом счастье. Заводы, фабрики, колхозы, всё провалилось в тартарары, и население перекочевало на стихийно образовавшиеся блошиные развалы. Сергей на этих развалах чего только не рисовал, но продавались его творения плохо и задёшево. Все гонялись за колбасой с ножками Буша, потому как на прилавках магазинов окромя морской капусты стало шаром покати, а духовной пищей-то сыт не особо будешь. Всё появилось, однако с ценниками со множеством ноликов, и на рисунки Телятникова вовсе смотреть перестали.
Вот тогда Серёге-негоднику пришла в голову идея рисовать непосредственно деньги. А что, чай не из задницы руки растут. Нет, конечно же, продолжай страна идти намеченным великими вождями мирового пролетариата курсом, то Телятников и так бы прилично зарабатывал. Ух эти подлые капиталисты, всё изменили, поставив во главу угла золотого тельца.
Но. Изготовление собственных денег оказалось практически неподъёмным делом даже для Телятникова. Просто так взять и нарисовать настоящий дензнак было решительно невозможно. Ни тушью, ни гуашью, ни карандашами. Серёга, конечно, из университетского курса кое-что знал о гравировке, какие техники в ней применяются, однако это поставленных целей не решало. Чтобы хоть как-то соперничать с государственным печатным станком, требовались знания эксперта во множестве областей. Для начала хотя бы стоило изучить купюру под микроскопом. Каково же было изумление художника, когда ему удалось разобрать по частям четвертной, который на самом деле оказался сложной конструкцией из множества составляющих. Как делать бумажные деньги, Сергей не знал, информации в этой области в свободном доступе не имелось. Гознак технологии засекретил. Однако имелись справочники по физике, химии, металловедению, из которых нужную информацию при правильном подходе извлечь было можно. Сергей как одержимый занялся экспериментами. Жена крутила пальцем у виска.
— Придурок, чем ночи просиживать, шёл бы лучше на вокзал вагоны разгружать.
— Молчи, женщина, — шипел в ответку Телятников, — рождённый летать ползать не может. Тем более по вокзалам. Фу.
Кладовка художника постепенно обращалась в лабораторию с колбами, ретортами, вонючими реактивами, паяльниками, микроскопами. Всё приходилось додумывать самому. Сергей изобрёл свою краску, бумагу, научился делать водные знаки. Запчасти для клише он заказывал у ювелиров, станочки же собирал сам втайне от всех.
К моменту, когда Телятников приступил к изготовлению собственных денег, страну сжимало в тисках тяжелейшего кризиса. Менялись деньги, менялись ценности, менялся государственный уклад, и гознаковский станок работал безостановочно. В обращении ходила самая настоящая мешанина купюр с ещё портретами вождя мирового пролетариата, и новых уже, с царскими орлами и трёхцветными колорами. Запустить в оборот фальшивки в то время являлось задачей несложной. Вряд ли кто всерьёз занимался учётом выпущенных купюр. Инфляция всё пожирала в считаные месяцы.
Изготовив первую партию фальшивок, Серёга долго мялся, чесался, перекладывал пачки новеньких денег с места на место и бормотал под нос какие-то мантры. Однажды решившись, он отправился на ближайший рынок, хватив для смелости рюмашку огненной. Ну в самом деле, на рынках, развалах, всего в изобилии, а дома в холодильнике мышь повесилась. А пачки со свежеоттиснутыми купюрами карманы жмут. Сей непорядок следовало исправить.
По дороге на рынок взгляд упал на витрину магазинчика, уставленную всяческими яркими безделушками. А почему нет? Вперёд, и только вперёд! Войдя в магазин, Телятников ткнул пальцем в витрину.
— Мне – это.
— Что вам показать? — спросила женщина-реализатор.
— Вон тот складной нож.
— Пожалуйста. Здесь несколько лезвий разного размера, а так же открывалка и штопор.
— Сколько?
— Сто рублей.
Извлёкши из кармана новенькую хрустящую купюру, Телятников протянул её продавщице.
И та не заметила подвоха! Потрогав фальшивую ассигнацию кончиками пальцев, она поводила по шероховатостям, проверила на свет водяные знаки и даже понюхала. В этот момент у Телятникова задрожали коленки, задрожали пятки вместе с кончиками волос на макушке, а мочевой пузырь норовил опорожниться прямо под прилавок. По виду опытная продавец, через руки которой ежедневно проходили сотни таковых купюр, преспокойно сунула фальшивку в кассу и пробила чек.
Сработало. Душа Телятникова возликовала. Сунув в карман покупку, он галантно улыбнулся и выпорхнул из магазина.
Он ходил по рынку и делал покупки. Деньги его изготовления принимали решительно везде. Теперь он заживёт. Подумать только! Ему удалось заткнуть за пояс гознак. Не прошли даром бессонные ночи, ожоги на руках от реактивов, килограммы испорченной бумаги. К вечеру с полными авоськами он явился домой.
— Вот, принимай товар, — Телятников протянул сумки жене, — сегодня гуляем.
— Серёжа, откуда всё это? Боже, сервелат, рокфор, армянский коньяк, икра. Ты в банду рэкетиров вступил?
— Какие рэкетиры? Всё куплено. Дорого куплено! За деньги, созданные вот этими руками.
— Господи, тебя же посадят. Твои весёлые картинки приведут тебя прямиком на нары.
— Этого никогда не случится, женщина. Я – гений.
— Дурак.
Телятников не внял голосу разума супруги. Он чувствовал себя чуть ли не божеством, пребывавшим на вершине Олимпа. Тем паче, что маховик инфляции раскручивался со скоростью звука и государство не успевало выпускать новые номиналы уже с шестизначными космическими цифрами на банкнотах. Но принцип изготовления денег Телятников давно раскусил, и от гознаковского станка не отставал. Его деньги принимали повсюду, что указывало на правильность направления в его новой профессии.
Однако, не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Про сей постулат создателя третьего интернационала Телятников в суете позабыл.
В один из дней, когда Серёга увлечённо штамповал очередную партию фальшивок, его позвала жена.
— Иди сюда, благоверный.
— Какого рожна тебе надо!
— Иди, иди, тут про тебя по телеку показывают.
Телятников выскочил из своей кладовки и прильнул к голубому экрану. Из утюга миловидная девушка-диктор строгим голосом вещала.
“Из оборота изъята партия фальшивых купюр достоинством в пятьдесят и сто тысяч рублей. По мнению специалистов, фальшивки изготовлены на высоком техническом уровне. Но преступники используют краску другого состава и номера на фальшивых банкнотах не соответствуют гознаковскому реестру”.
Дальше Телятников не слушал.
— Ну и что? – спросил он жену, — я здесь причём. Мало ли таких картинок в обращении ходит. Не я первый, не я последний.
— А это первый звоночек. Чувствуешь, как на тебя повеяло холодком тюремной камеры?
— Тьфу ты! Не каркай, дура. Это не мои!
— А ты на всякий случай начинай сушить сухари.
Слова жены и дикторши вселили в Серёгину душу страх, посеяли панику и вогнали в полнейшее беспокойство. Художник опасливо огляделся, как будто в квартире присутствовали посторонние глаза и уши, втянув инстинктивно голову в плечи. Ему почудилось, что вот прямо сейчас по лестнице стучат милицейские сапоги по его душу, звенят наручники, а следователь извлекает из папки ордер на его арест. Внезапно захотелось куда-то бежать, бежать без оглядки, просить прощения у прокурора, что никогда он больше так не будет, что он поклянётся на библии, конституции, хоть на чём поклянётся, что он тотчас исправится, что теперь он пойдёт грузить вагоны на вокзал, станет честно мести улицы, убирать мусор и делать любую чёрную работу.
Телятников подошёл к буфету, достал пузатую бутылку заграничного бренди и сделал из горла сразу несколько глотков, выдохнув перегар на жену.
— Алкаш, — скривилась супруга и удалилась досматривать новости.
Тем не менее, алкоголь привёл мысли в порядок, и Телятников призадумался. Чьи, чёрт возьми, фальшивки были обнаружены? А может, не его. Их только ленивый сейчас не штампует. Что делать? Однозначно, залечь на дно. Спокойно разобраться с составом краски, может, ещё какие ляпы исправить. Ничего, скоро всё уляжется. Кого-то схватят, разумеется. Пусть на того и списывают его деятельность. Чуть позже он опять приступит. Теперь это его призвание.
Телятников пересчитал оставшиеся купюры. От них стоило избавиться. Разобрать оборудование и спрятать в какой-нибудь камере хранения. Сложив деньги в бумажник и ничего не сказав жене, он спешно отправился на блошиный рынок. Там безопасно он разменяет все фальшивки. Какой же рынок выбрать. Однозначно, подальше от дома.
Протиснувшись в полный вагон трамвая, Телятников в который раз пощупал карман и отвернулся к окну. На площадке некстати ругались.
— Куда прёшь, козёл, — возмущалась девушка на парня, протискивавшегося в проходе, — ты мне все ноги отдавил.
— А ты чего расставила свои заготовки на три метра! Я что, по воздуху летать должен?
— Это у меня заготовки? На себя посмотри, урод.
Отовсюду толкали. Граждане возмущались, делали замечания то парню, то девушке и призывали вести себя прилично в общественном транспорте. Доехав до нужной остановки, Телятников сошёл и облегчённо перевёл дух. Надо бы хоть какого ржавого москвича прикупить. Свои колёса лучше, чем эта толкотня. Телятников полез в карман, но бумажника в нём не оказалось. Снаружи куртка была аккуратно надрезана, как раз в проекции кармана. Его банально обчистили! Щипачи ещё на улице заприметили, как он всё время проверяет карман и разыграли сцену в вагоне, чтобы отвлечь его внимание. Сволочи проклятые!
Дома Серёга изливал душу жене, приканчивая с горя бутылку.
— Как они смели! Скоты. Сколько труда было вложено в эти деньги.
— И слава богу, — отвечала благоверная, — это лучше, чем на допросах у следователя сидеть.
— А что мы жрать будем.
— Работать пойдём. Как все нормальные люди.
— Ага, много ты заработаешь.
— Зато спокойно станем спать.
Наутро Телятников мучился головной болью от выпитого накануне дрянного бренди. Её усугубили утренние теленовости.
“Вчера вечером в ювелирном магазине задержано трое молодых людей, пытавшихся расплатиться фальшивками. Продавец заметила на купюрах одинаковые номера и нажала на тревожную кнопку. В настоящее время ведётся следствие по поводу изготовления, перевозки и сбыт поддельных банковских билетов и ценных бумаг ”.
Телятников отнял со лба мокрое полотенце и отворил от изумления рот.
Это были те самые парень и девушка, которые ограбили его в трамвае. Бз сомнения они. Так им и надо! Он тоже хорош. Тиснуть один и тот же номер на несколько купюр. Немыслимо. Для профи, как он, просто детский прокол. Значит, пора сделать себе отпуск.
И Телятников стал осторожнее. Он начал вести собственный реестр номеров, научился загрязнять купюры так, если бы они побывали в длительном хождении. Он совершенствовал производство, внося в технологический процесс печатания денег собственные рацпредложения.
Поэтому его поймали и посадили только через три года.
132
Загрузка...
