Остров Часть ІV

Часть ІV

 

Дети зависимы. Дети зависят от родителей, но определенная доля свободы у них все же есть. Я, например, уже давно сам выбирал что мне надеть. Но в последнее время, почему-то, даже это решали за меня.

В дорогу я надел комбинезон. Серый комбинезон с короткими штанами, с капюшоном, на змейке и на талии резинка и шнурок. Я никогда не носил комбинезонов, поначалу было вроде бы ничего, но когда захотел пописять, пришлось полностью раздеться. Люда была в таком же, только розовом. Я помню эти комбинезоны в магазине, даже не думал, что придется когда-нибудь одеть что-то похожее.

Конечно, прикольно одеваться одинаково, но ведь это мне проходилось носить девчоночью одежду, а не Люде мальчишечью. Уже в гостинице, поздно вечером, когда выключили свет, я все лежал и думал об этом.

—             Почему не спишь?

—             Люда, я вот думаю, я наверно какой-то неправильный.

—             Ты о чем.

—             Ну как же. Разве может мальчик ходить в девчоночьей одежде.

—             Не говори глупостей.

—             Почему глупости. Вот комбинезон – это ведь для девочек.

—             Почему, там что на спине написано «Для Девочек»

—             Люда, не притворяйся, он точно девчоночий.

—             А вот и нет. Шорты и худи, мальчики носят? Носят. Пока были по-отдельности, были мальчишечьими, а соединили вместе и сразу стали девчоночьими, так что ли?

—             Ты меня запутала?

—             Не запутала. Просто я считаю нет какой-то особенной одежды отдельно для мальчиков и отдельно для девочек.

—             Да? — съязвил я – а юбка?

—             А что юбка? Ты хочешь сказать, что мальчики носят юбки?

—             Конечно. Шотландцы, например.

—             Так-то килт.

—             А чем килт отличается от юбки, чем саронг отличается? Слушай, а тебе что никогда не хотелось одеть юбку? Только честно, ладно?

Сон прошел окончательно. Люда уселась на меня сверху.

—             Не знаю, не думал. Но иногда завидовал девчонкам в конце школы, когда вы в легких юбках, а нам приходится париться в брюках школьных.

— Вот видишь. Кто-то придумал дурацкие правила. Как ты можешь, ты же девочка. Ненавижу. Кто-то когда-то сказал, что девочки в платьях, а мальчики в брюках. Почему? Я где-то читала что раньше все и мальчики и девочки носили платьица, а под платьем кружевные панталончики, там даже фото были, и непонятно, где мальчик а где девочка. Мне кажется, каждый может носить то, что нравится.

Люда ерзала голой попой, по-моему, писюну, отчего тот стал твердеть. Люда заметила.

—             О твоя пися тоже согласна, — рассмеялась она.

Меня сегодня посетил наверно дух противоречия.

— Это у тебя пися, у меня писюн.

—             Фу, какое противное слово «писюн». Писюн это мальчишка, который писяет в постель. А это – пися.

—             Он мальчик, а пися девочка.

—             Был мальчик, а теперь будет девочкой. Теперь я буду звать его «пися» или «писечка».

Люда наклонилась и поцеловала мою писю, я поддержал игру и поцеловал ее.

—             Тихо, — прошептала она, — мамы. Пусть писи сами целуются.

Мы прижались друг к дружке.

А утром … Я не понимал, что случилось, наши мамы не разговаривали, они, казалось, даже не замечали друг друга. Мы с Людой притихли не понимая, как себя вести. А потом и вовсе случилось что-то невероятное, мама собрала наши вещи, и мы уехали на автобусе.

Мы устали, путешествие автобусом не такое комфортное как автомобилем. Она, как когда-то в детстве искупала меня, закутала в полотенце у усадила на диван. Я положил голову ей на колени. Мама грустно улыбнулась.

—             Вспомнил детство?

—             Я просто соскучился по тебе.

—             Соскучился? Мы недели три провели вместе.

—             Мама, вы с тетей Катей любите друг друга, — вдруг выпалил я.

—             Ты меня осуждаешь, — вдруг погрустнела мама.

—             Что ты мама.

Я поднялся, не обращая внимания что полотенце упало, и я сидел перед ней голышом. Мама обняла меня, усадила себе на колени, прижала.

—             Спасибо, сынок. Я последний месяц места себе не находила, все не знала, как тебе сказать, а тут ты сам.

—             Мамочка, я тебя люблю, ты такая счастливая ходишь последнее время.

—             Мы с Катей, тетей Катей, всегда любили друг дружку, еще в школе, но тогда мы боялись признаться даже себе, не то что родителям, она рассплакалась.

—             Мама, что случилось? Вы поссорились. Почему?

—             Я и сама не знаю. Извини меня, из-за меня ты с Людой расстался.

—             Ничего мамочка, зато у меня есть ты.

Мама только крепче прижала меня к себе.

Мама перебирала вещи.

—             Ты знаешь, что тетя Катя всю одежду покупала в двойном экземпляре. Я понимаю, я никогда не смогу тебе столько одежды купить, что скажешь?

—             Ну ты сама сказала, что мы не сможем купить, буду носить.

—             Витя, одежда девичья.

—             Мама, кто-то когда-то сказал это женское, а это мужское. Почему, — меня понесло, — чулки раньше и мужчины и женщины носили, и кружева, и ночные рубашки. А теперь кто-то решил, что это нельзя, что это женское.

—             Ты правда так считаешь.

—             Мы с Людой это обсуждали.

—             Витя, ты должен понимать, что с тебя будут смеяться. Ты знаешь какими злыми могут быть дети, особенно если ты не такой. Ты должен быть готов постоять за себя, рядом никого не будет. Ты готов к трудностям?

—             Я не знаю, мама, мне кажется я готов.

—             Смотри сынок, только прошу тебя, не держи ничего в себе. Не старайся преодолеть все самостоятельно, помни что я тебе всегда помогу. А сейчас спать.

Мама поцеловала меня. Шлепнула по попе.

—             Пошли спать, чудо мое голое.

Я спал с мамой, я долго не мог уснуть и чувствовал, что мама тоже не спит. Я сильнее прижался к ней, стараясь показать ей что она не одна.

Утром мы устроили грандиозную стирку. Удивительно сколько я накопил за это время грязных вещей.

—             Витя, смотри. Вот это твои старые трусики. Большинство уже доживает последние дни, я их сразу выбрасываю. Вот эти хоть и старенькие, но их еще можно носить, но у нас целая гора новых трусиков, которые накупила, Катя, тетя Катя, есть совсем новые. Что скажешь? Выбросить твои старые?

Странно, раньше мама никогда со мной не советовалась.

—             Я не знаю? А почему ты спрашиваешь, раньше никогда не спрашивала.

—             Ты взрослеешь, я хочу, чтобы ты мне помогал немножко, ну и потом они твои. Тебе их носить, ты должен понимать, что … мальчики обычно такие не носят. Ты должен помнить и вести себя осторожно.

Я задумался. Мама, конечно, сказала очень дипломатично «мальчики не носят». Да трусики были девчоночьими, но они были удобнее моих боксеров: мягкие, эластичные, нигде не натирают, и просто красивые. Если кто увидит.

—             Я подумал, выбрасывай старые.

—             Хорошо.

Мы поставили стирку и занялись остальными вещами. Да тетя Катя накупила мне много всего. Шорты, футболки, леггинсы, брюки, джинсы.

• Мама, а что это за странные футболки?
• Это не футболки, это ночные рубашки, давай я их спрячу?
• Не надо.
• Хочешь попробовать?
• Да, — я покраснел.
• Ладно. Слушай, а почему ты голышом ходишь.
• А что дома нельзя, — я состроил невинную рожицу. – а сама.
• А что я, я ведь не голая.
• Да, в трусиках и маечке.
• Вить, жарко ведь.
• Мама, я не против.

По правде говоря, я немного смутился, я не специально ходил голышом, так получилось, я как-то не придал значения что на мне нет ничего.

Все же я оделся, точнее надел трусики, когда мы с мамой вышли на балкон развешивать белье. Мы целый день возились по дому. Убирали, чистили. Под маминым руководством я погладил и сложил белье. Потом сходили в гастроном, накупили продуктов, и я с удивлением понял, что уже вечер.

—             Я никогда не думал, что по дому так много работы.

—             Ну если все делать вместе …

Мы сидели на диване, кушали мороженное, глядя на маму в ночнушке, я тоже одел ночную рубашку, мама только улыбнулась. Я не старался выглядеть девчонкой, просто я очень скучал за Людой.

Я скучал за Людой, мне не хотелось никого видеть. Все время проводя дома, интересно как мама справлялась работать, готовить кушать, убирать и еще за мной приглядывать.

Сидеть дома было скучно, никого из старых друзей я не хотел видеть кроме велосипеда, который пылился в кладовке. Сколько я помню себя он стоял там. Я долго возился с ним но все равно пришлось тащить в мастерскую Но вскоре я уже крутил педали.

Катался я утром, пока не началась жара. Я надевал лосины и футболку, первый день я надел обыкновенные трусики, но мне не понравилось, что они были видны сквозь лосины, я порылся у себя в ящике и нашел целую пачку совсем новых трусиков-стрингов. Мама положила их в глубине, она думала, что носить я их все равно не буду, да я и сам так думал, но с лосинами было лучше со стрингами. Я надел их. Мой маленький, детский писюн оказался плотно прижатым, а когда я надел лосины то вообще меня сложно было отличить от девочки. Я не пытался стать похожим на девочку, но ладно.

Черные лосины, желтая футболка и желтая бандана. Я никогда не ходил с короткой стрижкой. Обычно я стригся в начале лета. В этом году мама забыла а потом и я уже не хотел и волосы у меня отросли уже ниже плеч, они уже немного мешали, но бандана вроде спасала. Ладно, хватит себя в зеркале рассматривать, я поехал.

Я обгоняю, меня обгоняют, кто-то едет навстречу, мне улыбаются.

Меня обогнала, девчонка. Кажется, я вижу ее не впервые, она даже улыбнулась мне и махнула рукой. Надо будет познакомиться.

Девчонку, которая меня обогнала, теперь я видел каждый день. Она была одета почти как я, только шорты покороче и вместо футболки топ. Волосы были заплетены в косу, которая была просунута в дырку бейсболки. Интересно, может и мне попробовать топ надеть. Какие-то странные мысли лезли в голову. Волосы были заплетены в косу, которая была просунута в дырку бейсболки.

В это утро я выехал пораньше, чтобы не пропустить ее. Мне повезло. Она стояла на обочине и завязывала кроссовки.

—             Привет. Что-то случилось. Помочь?

—             Привет. Все в порядке, шнурок развязался.

—             Я Саша.

—             Очень приятно, Аня.

—             Как-то грустно в одиночестве кататься, может вместе поедем.

—             Ну я вообще-то не просто катаюсь, я тренируюсь.

—             А мне с тобой можно?

—             Давай, вдвоем веселее.

Аня села на велосипед и помчалась. Я еле-еле успевал за ней. Я-то думал, что пацан по любому сильнее девчонки, но не тут-то было. Аня загоняла меня до изнеможения. Конечно, она тоже устала, но по сравнению со мной выглядела просто супер. Остановилась она на небольшой полянке со старым турником и скамейками. Аня посмотрела на меня.

—             Давай, сейчас разминка и небольшая тренировка.

Аня начала разминку. Я еле успевал за ней, неужели я так слаб, последней каплей было то, что она подтянулась больше меня. Мне было стыдно, какая-то девчонка сильнее меня.

• Все, давай последнее упражнение – шпагат.
• Я не знаю. У меня не получится. Никогда не получалось.
• Капец. С этого момента начинаю тебя тренировать. И первым делом растяжка. Смотри, к чему тебе стремиться.

Аня сначала села в продольный шпагат, потом с продольного перешла в поперечный. Встала, одну ногу положила на скамейку вторая осталась на земле, и опять шпагат, только теперь это была не прямая линия, попа опустилась вниз, это напоминало букву V. И остаточно она меня добила, когда встала и подняла одну ногу вверх, теперь шпагат вертикальный.

—             Давай, начинаем упражнения на растяжку. Давай. Левая нога назад, правя согнутая в колене …

Полчаса упражнений.

—             Дома вечером повторишь все упражнения и попробуешь сесть. Не старайся сразу сделать, опустишься сколько сможешь. В самом нижнем положении посидишь 3-5 мин. И осторожно поднимайся, не делай резких движений. Поехали по домам. Дома полежи в теплой ванне, а то не сможешь ходить.

Дома я  все думал, как же так, девчонка сильнее меня. У нас в классе было несколько сильных пацанов, но они были сильными от природы, никто особо не тренировался, но если девчонка смогла, то и я смогу.

На следующий день Аня вместо здравствуй спросила.

—             Ну как состояние?

—             Как будто меня побили.

—             Привыкнешь. Мы тут будем теперь только силовую тренировку, а растяжкой дома займёшься. На гладком полу лучше, чем на траве.

Через неделю у меня получилось, я даже маму на радостях позвал. И к нашим утренним тренировкам я привык и уже не ввалился с ног придя домой. Аня все равно была сильнее но у меня тоже был прогресс. Аня тоже заметила, а когда я сел в шпагат, улыбнулась, чмокнула меня в щеку и сказала.

—             Молодчинка, я знала что у тебя получится. Теперь главное не останавливаться, продолжаешь продольный и параллельно тренируешь поперечный, а пока пошли искупаемся.

—             Я  не знаю, у меня и купальника нет.

—             И у меня нет. Я знаю укромное местечко, где никто не увидит.

Я немного растерялся. Для меня купание голышом стало в общем то привычным, но Аня так сразу предложила купаться голышом мало знакомому мальчику, но сказать я ничего не успел, так как она села на велик и поехала.

Мы спускались по еле заметной тропинке среди густых зарослей, пока не вышли на меленький галечный пляжик на берегу небольшой бухточки. Попасть туда можно было или с воды или по нашей тропинке. Озеро было большое, точнее не озеро, а старый карьер и с другого берега нас тоже не было видно. Место действительно укромное.

Пока мы спускались Аня непрерывно болтала, я не мог вставить ни единого словечка.

—             Я очень люблю купаться голенькой, только вот редко получается. На пляже не разденешься до гола, только тут могу голышом ходить, только одной не интересно. Ты ведь не боишься купаться голышом, я тебя не очень шокирую.

Казалось Аня болтала, чтобы успокоить себя, она стеснялась раздеться при постороннем но ей очень хотелось, и болтовня немного успокаивала ее. Как только мы поставили велосипеды, она мгновенно разделась, топик, шорты и беленькие трусики. Она стояла передо мной голенькая, немного стесняясь. Она была загорелой, только белые следы от плавок и лифчика портили всю картину. У Ани уже начали набухать груди, но если бы не белые следы купальника, я бы и не обратил на это внимание.

—             Ну что ты давай раздевайся.

Я снял футболку, лосины и свои трусики-стринги. У Ани расширились глаза. Было видно что поначалу у нее был шок, но она сильная девочка и быстро взяла себя в руки. Она не стала прикрываться, наоборот, взяла руки в боки и сказала.

—             Ты мальчик, — не дав мне ответить продолжила, — ты все время меня дурачил, ты просто хотел увидеть  меня голой, вот смотри.

—             Аня, пожалуйста, извини меня, я и не думал тебя дурить, я думал ты знаешь что я мальчик.

—             Да, не думал, а почему не сказал когда я купаться позвала.

—             Я подумал, что ты как и я загораешь голышом всегда, а когда понял то не мог вставить ни слова в твою речь.

—             Так это я виновата что стою голая перед тобой, и откуда я знаю что ты все время купаешься голышом, а не специально придумал чтобы рассматривать меня.

—             Посмотри на меня, у тебя следы незагорелые от купальника, а у меня?

Аня замолчала, разглядывая меня. Было видно что она начинает мне верить.

—             Ты что-же никогда не носил купальник?

—             Нет, я раньше тоже боялся раздеться, это только этим летом так получилось.

—             Расскажи.

Мне пришлось вкратце рассказать историю этого лета. Конечно, не все, рассказал только, что мы целовались.

—             И что же, ты с тех пор так ни разу и не видел Люду.

—             Не-а.

—             Не грусти, еще встретитесь. Ты тоже извини меня, но ты должен понять, ты ведь одет как девчонка, у тебя длинные волосы, сережки, ну кто поймет, что ты мальчик.

—             Ты меня презираешь?

—             За что?

—             Ну что я одет как девчонка, что ты сильнее меня.

—             Не глупи, ты классный, мне здорово с тобой, и я даже почти не стеснялась, когда поняла, что ты мальчик. Наоборот, ты сильный, ты не боишься, что кто-то скажет, что ты неправильно одеваешься. Ладно побежали купаться.

Мы лежали на гальке.

—             Слушай Витя, мне никогда так здорово не было, мне кажется, что мы с тобой знакомы тысячу лет.

Аня расспрашивала и расспрашивала меня, мне не удалось ничего скрыть от нее.

—             Ты любишь Люду, — с грустью сказала она, — Послушай Витя, ты только не ругайся, можно я потрогаю.

—             Что, — не понял я.

—             Ну его, ее, ну … твою писю. – как-то тихо, пряча глаза прошептала Аня, и вдруг затараторила, — понимаешь я никогда раньше не видела голого мальчика и мне …

Я улыбнулся, и не пытаясь перебить ее, взял ее ладошку и положил себе на писю. Аня вдруг остановилась на полуслове и благодарно посмотрела на меня. Я положил палец ей на губы и второй рукой накрыл ее писю. Аня покраснела, но не стала отодвигаться и убирать мою руку. Мы сидели так около минуты, не говоря ни слова. Потом Аня встала и вдруг предложила.

—             Хочешь я заплету тебе косичку.

Я кивнул головой, мне не хотелось нарушать то хрупкое доверие, которое складывалось, между нами. Аня достала с велосипедной сумки расческу и принялась за дело.

—             А знаешь, я тебя узнала, ты ведь с А-класса?

—             Да?

—             А я с Е. Мы просто учимся в разных сменах, пока я считала тебя девочкой, ты казался незнакомцем, незнакомкой, а теперь я узнала тебя. Ты только никому про меня не рассказывай, ладно?

—             Конечно, мы ведь друзья.

Я так и остался с косичкой до вечера, пока мама не спросила.

—             Я одноклассницу встретил на велосипеде, мы теперь вместе тренируемся.

—             Это для нее ты шпагат делаешь.

—             Понимаешь, она сильнее и гибче меня, я не хочу отставать.

—             Хорошо, что у тебя появляются новые друзья, тебе тяжело будет в этом году.

Я сблизился с Аней, конечно, мы не были так близки как с Людой, но все же мы были детьми и нам хотелось узнать себя, особенно Ане. Аня напоминала мне себя в начале лета, когда увидеть девочку в трусиках было пределом моих мечтаний.

Мы теперь купались и загорали каждый день, Аня хотела загореть так же как и я , без этих белых пятен. Как-то она притащила крем для загара. После купания она протянула мне крем со словами

—             Витя можешь мне помазать белые следы на спине и попе, а то мне неудобно сзади.

Я ни о чем не подозревая взял крем. Когда спина была намазан Аня повернулась ко мне лицом и невинным голоском сказала.

—             У тебя такие нежные руки, можно и здесь?

Я улыбнулся, и сделал вид что не заметил ее хитрости. Сначала груди, потом животик. Когда пришло время писи, Аня как бы для моего удобства раздвинула ножки. Я улыбнулся и начал нежно намазывать крем вокруг писи, потом выдавил немного крема на указательный пальчик принялся поглаживать каждую губку в отдельности. Аня задышала глубже, ей определенно нравилось. Я поддался искушению, нежно раздвинул ее губки руками и лизнул внутри. Аня вскрикнула, но не отстранилась а только сильнее прижала мою голову к ее писе. Я еще раз лизнул ее и вдруг перед глазами увидел Людино лицо. Я отстранился.

—             Анечка, извини, мне кажется, я изменяю Люде, прошло так мало времени.

—             Не извиняйся, я понимаю, ты такой классный. Я никогда не думала, что это так приятно, когда тебе целуют писю. Витя, а можно я тебе поцелую.

Я не мог отказать, Аня была так искренна. Я лег на спину. Аня наклонилась сначала дотронулась пальчиком, а потом тихонько поцеловала мою писю, подняла глаза на меня и вдруг обхватила губками писю вместе с яичками. Мой писюн начал твердеть что стало для Ани неожиданностью, но только придало ей задора. Было приятно чувствовать, как ее язычок гладит мой писюн.

Мы лежали на спине рядом друг с другом, нам было здорово, только мне было немного стыдно перед Людой. Мне казалось, что я предал ее.

У Ани была еще одна страсть, она любила делать разные прически, не себе, нет она экспериментировала на мне. Я иногда забывал и распускал волосы дома, и когда это был просто высокий хвост, например, мама ничего мне не говорила, но однажды я забыл о французской косе и тут мама не сдержалась.

—             Это ты попросил, или Аня сама сделала.

Я покраснел, и дернулся распустить, но мама остановила.

—             Не надо, тебе идет.

Я покраснел еще больше.