( рассказ)
“Только человек из животных на земле имеет сексуальное влечение с раннего детства до старости и почти ежесуточно…”
(Из лекции по биологии)
Глава 1
— Юрий Петрович, может, не станете увольнять Сашу?.. Он говорит, что вовсе не умышленно опоздал: мол, из-за дорожной пробки на мосту задержался, поэтому не приехал в назначенное время… — произнесла взволнованно переводчица Ольга, но последние слова своей просьбы она уже договорила еле слышно. По вспыхнувшим злостью глазам директора Ольга поняла, что совершила непоправимую ошибку.
— Пробка, бутылка… Тебе жалко его? — тихо с хрипотцой в голосе спросил коварно директор. Это был убийственный вопрос для карьеры переводчицы, как она поняла позже.
— Юрий Петрович, конечно, жаль, если вы его уволите ни за что… — продолжая усугублять своё положение, откровенно призналась Ольга, но сама уже ясно почувствовала, что напрасно пошла хлопотать за водителя, и что сейчас что-то случится, и, не выдержав взгляда директора, отвела свои чёрные глаза сначала в сторону, а затем на свои предательски подрагивающие бледные кисти рук, на которых просматривались через белую кожу голубые вены. Ольга понимала, что все в конторе знали о её любовных отношениях с директором, поэтому многие в офисе посоветовали водителю обратиться именно к переводчице, чтобы она уговорила директора не увольнять шофёра за очередное опоздание. Тем более, что водитель Александр часто тайком от директора подвозил Ольгу из дома на работу, и поэтому у неё сложились с водителем дружеские отношения. Ольга и Александр симпатизировали друг другу и являлись ровесниками — им обоим было по двадцать восемь лет.
— Позови кадровика, — проговорил сухо директор, бледнеющий ещё заметнее от злости. Ольга ушла, а через две минуты зашла бухгалтер, которая совмещала должность кадровика со своей основной должностью — главного бухгалтера.
— Вызывали, Юрий Петрович? — еле слышно спросила сорокалетняя неуверенная в себе женщина, которая вечно ходила на работу в одной клетчатой серой юбке и в одном песочного цвета жакете, и всегда казалась подавленной от своих мыслей об очередной отчётности.
— Елена Николаевна, подготовьте приказ об увольнении водителя Александра и переводчицы Ольги за нарушение трудовой дисциплины. Если они добровольно напишут заявления об увольнении по собственному желанию, то приказ об увольнении можно не обосновывать нарушением трудовой дисциплины.
— Поняла, Юрий Петрович… — с запозданием испуганно проговорила бухгалтер и, чуточку приоткрыв дверь директорского кабинета, от которой отошла на расстояние не более полушага, боком, беззвучно вышла обратно, словно ловкая мышь проскользнула в узкую щель.
Дело происходило в начале 1998 года, и Юрий Петрович Тихонов, ещё сравнительно молодой мужчина, сорока трёх лет от роду, почувствовал, что ревность душит его. Он уже год находился в любовной связи с молодой переводчицей, которую принял на работу по необходимости вести переговоры с немцами, которые по более высокой цене согласились покупать у фирмы Тихонова старые свинцовые аккумуляторы в неограниченном количестве. Особенно царапало душу директора то обстоятельство, что за его приличную зарплату и водителю, и переводчице эти молодые люди могли тайком получать взаимное удовольствие от возможных любовных утех, посмеиваясь над ним. Ещё накануне Тихонову «доброжелатели» доложили, что его водитель утром и вечером возит переводчицу из дома, и домой, если свободен от поручений директора. Заступничество переводчицы Ольги за водителя Александра сейчас только больше убеждало Юрия Петровича в том, что факт измены переводчицы, его офисной любовницы, налицо. Как каждый властный мужчина, Юрий Петрович не смог смириться с тем, что его променяли на какого-то заурядного шоферюгу, тем более, что директор оплачивал содержание любовников из собственного кармана за их, по сути, безделье, потому что работы за целый день у обоих почти не было. Тихонов привык к Ольге и успел прикипеть к ней душой и телом, но возможная измена ему со стороны переводчицы с его водителем, даже неподтвержденная, не могла удержать Тихонова от увольнения молодых людей. То, что Ольга пришла просить за водителя, только убеждало директора, что любовница невероятно наглая, раз не постеснялась прийти и просить за более молодого своего любовника к другому своему любовнику, но старшему по возрасту. Этот возможный факт заставлял директора проклинать себя за опрометчивую связь на рабочем месте с молодой соблазнительной женщиной. Она же или обиделась за незаслуженное увольнение, или действительно была виновата и потому не решилась прийти к Юрию Петровичу, и просить его не увольнять хотя бы её. «В женском характере есть такая черта, что если, например, женщина в чем виновата, то скорей она согласится потом, впоследствии, загладить свою вину тысячею ласк, чем в настоящую минуту, во время самой очевидной улики в проступке, сознаться в нем и попросить прощения», — вспомнил Тихонов известного знатока женских душ — Достоевского. Перебирая мысленно историю отношений с только что уволенной любовницей, Тихонов припомнил, что почти каждый раз после близости с ним, Ольга регулярно в задумчивости и с грустью повторяла, что у неё есть предчувствие на непродолжительное время её работы с ним. Так оно и случилось, но почему она высказывала своё предчувствие задолго до сегодняшнего увольнения — осталось загадкой для директора. Ольга закончила в институте иностранных языков факультет переводчиков и представляла из себя способного (по своей уверенной и раскрепощённой разговорной манере) специалиста по общению не только с немцами, но и со всеми людьми. Тихонов понимал, что уволил привлекательную и хорошо образованную молодую женщину, которая в Москве могла бы найти работу с высокой зарплатой. Но самое забавное было в том, что он, Тихонов, был женат и в браке имел сына, а уволенная Ольга была замужем и тоже имела ребёнка. Юрий Петрович начал понимать, что влюбился в переводчицу, как прыщавый юнец, и через два часа попытался дозвониться до уволенной сгоряча женщины, и исправить положение, но та заблокировала номер его телефона и телефоны фирмы. Стало понятно, что возврата уволенной переводчицы не случится. Юрий Петрович вспомнил, как ездил с ней в Москву в Центр международной торговли к немцам на переговоры, и что на одну ночь они останавливались в гостинице «Россия», где и произошла их первая близость. Юрий Петрович, опьянённый тогда шампанским, просил Ольгу говорить с ним во время близости только по-немецки, потому что это придавало его удовольствию особую окраску, и переводчица послушно картавила ему в ухо какие-то непонятные немецкие фразы, подобно тем, что он когда-то в молодости слышал в избитых порнофильмах. Все это казалось так остро сладостным по ощущению, что он тогда невольно быстро забыл о существовании родной семьи… Вспомнилось, что когда он с переводчицей возвращался из Москвы на поезде, то на вокзале её встречал муж. Тихонов тайком из далека наблюдал, как Ольга радостно обнимала и целовала мужа на перроне, словно она ездила по его заданию соблазнять начальника. Тихонов никогда не спрашивал у Ольги, что она рассказывала мужу о поездке в Москву, но та непринуждённость и искренняя радость встречи с обманутым мужем, поразила Юрия Петровича. Этому невероятному перевоплощению могла позавидовать любая великая актриса и даже Мата Хари. Этот давний факт дополнительно сегодня убеждал директора, что эта женщина с лёгкостью может пойти на измену мужу, любовнику или любому другому мужчине в её жизни, если от этого ей выгода и удовольствие. «Но чем я отличаюсь от неё? Я также после поездки в Москву с любовницей пришёл домой и с неподдельной радостью целовал супругу, как мужчина очень соскучившийся по любимой жене, обнимал уже большого сына, которого родила мне впервые обманутая жена? Это все вещи одного порядка… Всё-таки нужно было уволить только водителя, — с сожалением подумал Тихонов, — а её заставить признаться в измене и покаяться, намекая, что её связь с водителем доказана слежкой за ними… Но зачем мне придумывать то, чего не было?.. Почему она не пришла и не сказала мне, что у неё с водителем не было близости? Значит, она опасалась лгать мне в глаза… Она, возможно, предположила, что водитель Саша мог проболтаться о их интимной связи своему дружку в фирме, а тот мог ещё кому-нибудь сказать, и тогда её приход ко мне на разговор не имел смысла, кроме разоблачения и позора. Переводчица не знала, что именно доподлинно мне известно… А могла ли она не прийти из-за обиды на меня после самых крепких и страстных любовных отношений в течение целого года её работы у меня? Как это определить точно? А может, нужно было сделать вид, что мне её любовные отношения на стороне безразличны?.. Однако, как мне скрыть сумасшедшую злобу от ревности, что я испытал сегодня днём во время её прихода ко мне и испытываю до сих пор? Нет — это невозможно!.. Я как Пушкинский цыган: мне можно, а ей — ни-ни!.. Дикарь!.. Молодая баба меня влюбила в себя, и я не могу найти себе места от того, что лишился ежедневной невероятно трепетной и доступной близости с ней в своём кабинете, в туалете ресторана, в СВ купе поезда, и вообще, где придётся, да ещё под аккомпанемент тихих немецких реплик по моему настоянию… Главное, что она была инициатором всех наших контактов, и это никогда меня не отталкивало от неё… Что-то было в ней такое, чего нет в простоватой и всегда влюблённой в меня жене… От моей жены при близости не исходило никаких неприятных запахов, а от этой чертовки, шепчущей возбуждающим немецким языком мне в ухо какую-то тарабарщину, всегда ощущался какой-то слабый запах недомытости интимных мест её тела… но почему это не убивало интереса к ней?!. Я схожу с ума… Я извращенец, как… как Наполеон, который в письмах просил Жозефину перед его приездом не мыться несколько дней… Кроме разрыва болезненной привязанности к Ольге, я дополнительно безжалостно добавил и ей жизненных проблем из-за потери работы в это непростое время, и теперь не на месте моя совесть… Мне помнится, что первое время в особенно холодные зимние дни она из-за нужды приходила на работу в каком-то стареньком чёрном приталенном пальто на вате с цигейковым чёрным стоячим воротником, который закрывал половину её бледного лица в морозную погоду, и только её большие ресницы белые от инея говорили, что эта женщина невероятной привлекательности и ценности, несмотря на бедненькое пальто…»
Ещё час Тихонов сидел в кабинете расстроенный от потери любовницы, но он понимал, что изменить ничего нельзя и нужно принимать жизнь такой, какая она есть. Он вызвал по телефону опять кадровика, и та через минуту постучала.
— Да! — крикнул Тихонов. Кадровик вошла, внимательно и преданно глядя в глаза директору.
— Елена Николаевна, дайте рекламу на вакансию переводчицы с немецкого языка.
— Хорошо, Юрий Петрович.
— Переводчица и водитель написали заявления по собственному желанию?
— Да… Я им сделала окончательный расчёт и выдала деньги с трудовыми книжками.
— Хорошо. Вы свободны.
Ещё час Юрий Петрович просидел на работе и потом ушёл домой, не переставая ни на минуту думать о худенькой и стройной Ольге, которая несомненно мешала его работе, но он не в силах был отказаться от её услуг. «Нужно исключить в будущем любое сближение с женщинами на работе… Зачем мне сплетни в офисе? Это только разрушает дисциплину в конторе…» — подумал Юрий Петрович и вошёл в подъезд своего дома.
Глава 2
Через неделю в офис пришли три кандидатки на должность переводчицы. Юрий Петрович решил принять по очереди всех женщин, а на следующий день пригласить на оформление документов ту, которая будет лучше подходить для работы, по его разумению.
С третьей девушкой Юрий Петрович разговаривал дольше всех. Он ловил себя на мысли, что вновь склоняется к тому, чтобы выбрать на освободившуюся должность переводчицы более высокую, более привлекательную и более молодую девушку. Она предстала перед ним с химической завивкой своих тёмных и длинных волос, в тонком свитере с высоким воротом до подбородка, в юбке короче обычного, которая открывала и без того её длинные бедра в тёмно-коричневых колготках до неприличного уровня, и ему стало понятно, что девица хочет устроиться во что бы то ни стало. «Ну почему они все выпячивают свои прелести прежде всего? Почему все они настроены прежде всего на это?..» — с досадой от беспомощности подумал директор, но решил, что больше он ни за какие прелести не свяжется на работе с женщиной.
— Здравствуйте, — произнесла робко девушка и по её бегающим глазам стало понятно, что она волнуется, несмотря на свой прекрасный вид. Юрий Петрович про себя подумал, что наверняка в данную минуту у неё вспотевшие ладони, как у прежней переводчицы при устройстве на работу, и чтобы убедиться в этом, он поднялся из кресла и через стол протянул свою руку девушке для приветствия. Первым руку мужчина не протягивает женщине, но раз уж он возможный её начальник, то обоснованно решил, что может позволить себе это с уверенностью. Действительно ладонь у девушки оказалась влажной от волнения, и Юрий Петрович испытал удовлетворение от своего точного предчувствия. «Все они одинаковые…» — подумал директор.
— Здравствуйте, — ответил Тихонов и на секунду дольше обычного задержал вспотевшую ладонь девушки в своей сухой крупной руке. — Присаживайтесь, — сказал Юрий Петрович и указал на ряд мягких стульев вдоль левой стены от своего стола. Девушка уселась не рядом со столом, а чуть поодаль, и Тихонову невольно с боку ещё выше открылись длинные бедра переводчицы. — Могу я взглянуть на ваш диплом? — проговорил Тихонов, и девушка достала из небольшой сумочки диплом, паспорт и трудовую книжку. Из документов было ясно, что переводчица закончила институт иностранных языков в прошлом году, а лет ей исполнилось только двадцать пять, и стажа в трудовой книжке по специальности не имелось. В трудовой книжке у неё была одна запись о том, что она поработала в торговой фирме секретарём пять месяцев.
— Наталья Николаевна, почему вы уволились с прежнего места работы? — спросил Юрий Петрович и пристально посмотрел в глаза кандидатке.
— Потому что платили меньше, чем обещали… — ответила из под пышных мелких кудрей на лбу девушка и непроизвольно щёлкнула замком своей сумочки лежащей на бёдрах.
— Можно узнать, сколько именно вам платили на прежнем месте?
— Двести долларов…
— А какая сумма вас удержала бы от увольнения? — спросил Тихонов, рассматривая представленные документы.
— Хотя бы выплачивали обещанные триста долларов, то я бы осталась, — нервно произнесла Наталья и опять непроизвольно от волнения открыла замок на сумочке, и тут же закрыла.
— Наталья Николаевна, вы уверены, что по-немецки сможете бегло говорить по телефону?
— Да, — ответила уверенно и протяжно от неожиданного вопроса девушка и вдруг добавила, — мне один знакомый в Москве предлагал работу в штаб-квартире НАТО, — при этом Наталья смело посмотрела в глаза Тихонову, и было понятно, что девушка, вполне возможно, получала такое предложение от кого-то, но было ли это предложение серьёзным и реальным, а не обманом, — чтобы вытащить высокую молодую девицу в Европу для работы на панели, к чему склонялся Тихонов, — было трудно понять.
— Почему вы не согласились на это предложение?
— Во-первых, нужно было переезжать в Брюссель, а родители мои побоялись меня отпускать одну.
— А во-вторых?
— Во-вторых, мой приятель из Москвы мне что-то не перезванивает…
— Ну, ладно… — легко скрывая желание улыбнуться, произнёс Тихонов. — Вы готовы забыть про НАТО, если я вас приму переводчицей в свою небольшую организацию? Вы не сбежите от меня в Брюссель? — спросил Юрий Петрович, произнося город со штаб-квартирой НАТО комично, словно с тремя «с».
— Лучше работать по специальности в родном городе, — ответила Наталья, улыбнувшись на шуточный вопрос директора.
— Ну, спасибо… Тогда я дам вам сейчас шанс показать свои способности по знанию разговорного немецкого языка по телефону. Согласны поговорить с нашими партнёрами в Германии?
— Да, — негромко произнесла Наталья и, кажется, чуточку ссутулилась от неожиданного предложения.
— Наталья Николаевна, можно я вас буду звать только по имени?
— Конечно…
— Наталья, садитесь на моё место и вот с этого телефона сделайте звонок по этому номеру, — директор указал на бумажку на столе. — Мы продаём немцам старые свинцовые аккумуляторы. Вчера мы отправили им с таможни две фуры по двадцать тонн. Сообщите им об этом по телефону. Наберите вот этот номер и представьтесь, скажите что вы новая переводчица из фирмы Silvermost и по поручению директора Тихонова Юрия Петровича сообщаете им, что в их сторону ушли вчера с таможни две фуры по двадцать тонн свинцовых пластин.
— Хорошо, — тихо проговорила Наталья и неспешно пересела в освободившееся нагретое кресло директора, который встал позади. От тепла кресла девушке на секунду почудилось, что директор как будто успел подложить ей под зад свои большие тёплые ладони. Наталья несмело набрала номер на телефонном аппарате, а Тихонов перешёл на её прежнее место, чтобы смотреть в лицо переводчице. Через пять секунд Наталья, краснея лицом под взглядом директора, по-немецки сказала кому-то, о чем её попросил Тихонов. На том конце провода немец ей что-то сказал, и она улыбнулась. Через две минуты разговора, положив трубку на аппарат, Наталья довольная посмотрела на Юрия Петровича, а он невольно вспомнил о прежней переводчице и о том, что сейчас его так же возбуждала новая переводчица своей немецкой речью, вылетающей из её быстро шевелящихся губ.
— Что тебе ответили?
— Они сказали, что приняли информацию к сведению, а в конце этот немец спросил про какую-то Ольгу. Я сказала, что не знаю о ней ничего. Он передал вам большой привет и попрощался.
— Хорошо. Первый экзамен ты выдержала, — сказал Юрий Петрович, умышленно повторно переходя на «ты». — Завтра придёшь к десяти утра. Первый испытательный месяц я буду тебе платить триста пятьдесят долларов, а если за месяц твоя работа понравится, то переоформим тебя с месячного контракта на постоянную работу по трудовой книжке с зарплатой четыреста долларов, а может, и больше… Работы почти никакой нет — два-четыре звонка в неделю и только. Сидеть будешь в зале с двумя бухгалтерами. Там есть свободный стол. Можешь брать с собой интересную книжку. Я иногда буду просить тебя принести чай, так как бухгалтера у нас вечно заняты, а секретаршу только для этого я нанимать не хочу. Лучше я тебе буду больше платить.
— Хорошо, — сказала Наталья, кивая согласием.
— Возьми свои документы и принесёшь их завтра утром снова. Я кадровика поставлю в известность. Если захочешь, то юбку можешь надевать подлиннее, — сказал Юрий Петрович и улыбнулся покрасневшей девушке. Тихонов явно смущал и приятно тревожил новую переводчицу своей уверенностью и естественным переходом на доверительное общение.
Глава 3
Спустя три дня переводчица Наталья опять пришла на работу в очень короткой юбке, хотя до этого два дня приходила в длинных, обтягивающих её изящную фигуру, платьях. Когда Тихонов Юрий Петрович по телефону вызвал её из бухгалтерии, чтобы она заварила ему чашку чая и принесла в кабинет, то он при её входе с чаем выпрямился в кресле и комично округлил от удивления глаза.
— Душа моя, ты окончательно сведёшь меня с ума… От вида твоих ног у меня кружится голова. Ей-богу, пожалей меня, девочка… — театрально произнёс Юрий Петрович и обаятельно улыбнулся Наталье. Она вспыхнула румянцем, заулыбалась и поставила чашку перед директором, не решаясь тотчас повернуться к нему задом и уйти. — Подожди, не уходи… Подойди ко мне сюда, — тихо проговорил Юрий Петрович и указал Наталье на место подле себя. Она, не переставая улыбаться, послушно обошла стол и приблизилась вплотную к креслу директора. Он сидя взял кисть руки девушки и чуть приподнял её над бедром, разглядывая ровные длинные ноги переводчицы. — Дай хоть посмотреть на эту красоту… Гляжу — не нагляжусь! — добавил Юрий Петрович почти шёпотом, но возбужденно, а Наталья, гуще краснея, улыбалась, не смея помешать директору рассматривать свои длинные ровные ноги, словно позволяла ему смотреть не на ноги, а на безобидные ладошки рук. Затем Юрий Петрович встал во весть рост и, обхватив рукой талию девушки, нежно чуть притянул её ближе к себе, и, пристально глядя ей в глаза, как гипнотизёр, поцеловал в губы. Поцелуй затянулся на целую минуту. — Всё! Теперь иди, любовь моя… Не то я не ручаюсь за себя… За чашкой зайдёшь, когда бухгалтера уйдут домой… Ой! Нет! Не заходи, — как бы опомнившись, проговорил Юрий Петрович. — Я сам занесу чашку в бухгалтерию. Сегодня мне нужно съездить на склады с инспекцией.
— Хорошо… — беззвучно произнесла Наталья, чуть чаше обычного дыша от длительного поцелуя. Уходя, она у двери оглянулась на директора, улыбнулась и исчезла. Что-то в ней было такое, что интуитивно давало Тихонову смелость распоряжаться ею. Он за прожитую жизнь научился угадывать это. Он совершенно был уверен, что она выполнит любую его просьбу. Сказал бы он ей сейчас раздеться до гола в его кабинете, и она бы ни на секунду не задумалась. В этом она от прежней переводчицы Ольги отличалась. Ольга бы сказала, что сначала нужно закрыться, а то вдруг кто-нибудь зайдёт. Словом, Ольга была постарше Натальи и не теряла голову напрочь. «Господи, что я опять делаю?.. Я вновь сам себе создаю проблему на работе. Мне нужно зарабатывать деньги, а я амурничаю, будто мне, как и ей, двадцать пять лет. Как можно это совмещать без потерь?.. Мне необходимо открывать дополнительные приёмные пункты… Я сам выбрал красивую девку в помощницы, а теперь стою вновь перед выбором… Ведь чувствовал же, что не её нужно было принимать на работу, а другую из трёх женщин. Горбатого могила исправит… Почему я не могу воздерживаться, как это могут легко делать многие мужчины? Почему?.. — спрашивал себя Юрий Петрович. — Почему мне не хочется принимать на работу таких, как бухгалтер Елена Николаевна, глядя на которую, мне хочется быть убеждённым толстовцем…»
Через две минуты Наталья опять постучалась в кабинет и уже решительнее вошла, нежели в первый раз.
— Юрий Петрович, можно мне на два часа отлучиться?.. Мне нужно получить бандероль. После работы я никак не успеваю.
— Милая моя, конечно, иди… Сегодня можешь не возвращаться, а завтра у нас с тобой переговоры с немцами после обеда.
— Спасибо, — сказала Ольга и уже ничуть не краснея улыбнулась. «Слава богу, что сегодня я ничего не натворил с этой девицей, не взвесив всё хорошенько», — подумал Юрий Петрович и собрался в соседнее кафе на обед. Бухгалтеры часто обедали в офисе, разогревая взятую из дома готовую еду, и Юрий Петрович зашёл к ним перед уходом.
— Девушки, я на обед, а потом на склад уеду, поэтому прощаюсь до завтра.
— До свидания, Юрий Петрович, — ответили женщины, и директор ушёл.
На следующий день переводчица Наталья смеялась в зале с бухгалтерами, что-то обсуждая. Чувствовалось, что она обжилась на новой работе, которая ей нравилась из-за полной праздности и отсутствия побочных нагрузок. Переводчица даже сама вызвалась чем-то помочь бухгалтерам в выполнении их работы по заполнению каких-то бланков, табелей, карточек. Приехавшие в офис за наличными деньгами приёмщики металлолома от населения толпились в бухгалтерии и шутили с офисными женщинами и особенно с новой переводчицей, которая несомненно всем нравилась, и мужчины угощали новую молодую работницу, кто яблочком, кто шоколадкой, а кто-то сбегал в соседний магазин и принёс торт для чая.
Юрий Петрович Тихонов весь вечер накануне допоздна дома размышлял, лёжа на диване перед телевизором, над тем, а стоит ли ему склонять новую переводчицу к сожительству, которая несомненно уступит ему в его кабинете, если он этого пожелает. Но что даст ему эта очередная связь на работе, кроме потрясающего тела молодой девушки. Бывшая переводчица Ольга имела не только прекрасное тело, но и своеобразное содержание своей прекрасной головки. Она любила рассказывать о своей практике в Лейпциге и забавную историю о том, что там она имела мимолётный роман с огромным немцем, который сделал ей предложение, но она ему отказала, потому что он не очень внешне ей нравился. С ней Юрий Петрович мог подолгу разговаривать, и она имела схожую с его оценкой некоторых людей, событий и предпочтений. С новой молодой переводчицей он не представлял, о чём можно говорить. Её голова по содержанию казалась ему несравнимой с головой бывшей переводчицы Ольги. Новую переводчицу Юрий Петрович не приревновал бы к своему водителю, а, напротив, порекомендовал бы ему её, вдруг показалось ему. Опять и опять уволенная переводчица Ольга вспоминалась Тихонову, и он не переставал непроизвольно, против воли, сравнивать обеих женщин. В Наталье ему нравилось только тело, а в уволившейся Ольге он тело видел только приложением к весёлому времяпровождению с ней. С ней он иногда мог смеяться до слез, и также искренне до коликов могла смеяться и она с ним над каким-нибудь забавным персонажем в жизни, в анекдоте или в кинофильме. У Юрия Петровича до сих пор стоял в ушах её заразительный смех. «Сколько я ещё буду думать о ней?..» — спрашивал он и проклинал себя, как за большой грех перед ушедшей из его жизни, возможно, невинной и прекрасной женщины. Если даже допустить, что его предположение о её связи с водителем действительно имело место, то какое право он имел увольнять её и отказывать ей в выборе любовных партнёров. Дикость своего поступка по отношению к Ольге сейчас казалась Тихонову настолько очевидной, что ему становилось стыдно — стыдно потому, что один человек на белом свете сейчас справедливо думает о нём, как о варваре.
На столе зазвонил телефон внутренней связи и директор поднял трубку.
— Да!
— Юрий Петрович, это Наташа! Нам подарили торт, и мы заварили чай. Вам принести?
— Принеси, мой друг, — ответил Тихонов и почувствовал прилив сил во всём теле. Он представил, как сейчас бухгалтеры подбадривают её и говорят, что бери дело в свои руки, потому что после уволенной переводчицы он стал злым и нелюдимым, и что ты ему понравилась, раз он принял тебя на работу. Тихонов вышел навстречу и присел на край стола с другой стороны, ожидая кудрявую красавицу, как он про себя называл переводчицу Наталью. Она осторожно зашла с чашкой, глядя то на полную чашку и блюдце с кусочком торта, то на него, и вновь на ней была кроткая юбка. Юрий Петрович подбежал к переводчице и принял из её рук чашку с чаем. Поставив все на стол, директор привычным движением притянул Наталью к себе и поцеловал в губы.
— Ты опять в короткой юбке?
— Это… из-за вас, Юрий Петрович… — честно призналась девушка.
— Там много людей. Иди и придёшь ко мне вечером, когда уйдут бухгалтеры домой… Нам нужно сделать важный звонок немцам. У нас не хватает денег на закупки. Нужно попросить их сделать предоплату под будущие поставки. Они иногда мне помогают.
— Хорошо.
— Наташа, скажи мне: у тебя есть сердечный дружок?
— Есть один, но я его не люблю… — тихо ответила девушка, глядя исподлобья через мелкие кудряшки волос на директора. Тихонову стало понятно, что это своеобразное приглашение ему.
— У нас разница с немцами по времени два часа, поэтому сегодня до семи вечера задержимся. Я хочу, чтобы ты сходила за французским шампанским, но возьми с собой какой-нибудь пакет, чтобы бухгалтеры не видели, что именно ты купила. Спрячь пока пакет с шампанским у себе в столе, а ещё купи что-нибудь закусить. Лучше тебе купить курицу гриль. Когда бухгалтеры уйдут домой, то поставь бутылку в холодильник, — Юрий Петрович дал денег Наталье, и та ушла исполнять его поручение.
В пять часов вечера бухгалтеры попрощались с директором и ушли по домам. Юрий Петрович позвал в открытую дверь своего кабинета переводчицу, и она быстро пришла к нему.
— Наташа, ты поставила шампанское в холодильник?
— Да!
— Надо бы курицу разделать на маленькие кусочки, чтобы не давиться большими кусками. А хлеб ты захватила, девочка?
— Купила мягкие и ещё тёплые две больших лепёшки.
— Умница, — сказал Юрий Петрович и подошёл к девушке. Они жадно поцеловались. — Девочка моя, давай сначала сделаем дело, а потом выпьем шампанского.
— Давайте… — тихо согласилась Наталья.
— Скажи им сегодня, что мы вчера отправили с таможни ещё три фуры с аккумуляторами.
— Хорошо, — ответила Наталья и набрала номер покупателей в Германии. Опять переводчица представилась, но её уже узнали по голосу на том конце провода. Наталья над чем-то смеялась и была довольная. Потом она попросила немца подождать минуту и обратилась к директору. — Юрий Петрович, они спрашивают: не могли бы мы побольше закупать отходы из нержавеющей стали с содержанием никеля 9%?
— Скажи им, что у нас не хватает денег на закупку. Если они вышлют предоплату тысяч пятьдесят марок, то мы за два месяца отправим им металлолома нержавеющей стали на эту сумму. Наталья быстро перевела немцам просьбу Юрия Петровича, и те согласились завтра деньги перевести. Довольный Юрий Петрович подал Наталье знак, что разговор можно заканчивать, и попрощавшись с немцами, девушка положила телефонную трубку на аппарат. — Душа моя, вот это дело можно обмыть шампанским. Неси сюда курицу и шампанское из холодильника, — Наталья ушла в бухгалтерию.
— Наташенька, почему ты не приносишь на работу какую-нибудь книгу для чтения?
— Юрий Петрович, как я могу читать художественную литературу на рабочем месте, когда обе бухгалтерши загружены писаниной до предела. Во время сдачи квартального отчёта в налоговую им времени не хватает даже чаю попить. Правда-правда! Я нисколько не преувеличиваю, — заступилась горячо Наталья за новых знакомых по работе. Если бы я сидела отдельно от бухгалтеров, то, возможно, что-нибудь с удовольствием брала с собой почитать.
— У нас есть один кабинет без окна. Если хочешь, то переходи туда.
— Нет. Одной в кабинете мне будет скучно сидеть, а с бухгалтерами мне веселее, к тому же мы успели подружиться. Они весёлые тётки, хотя значительно старше меня. Они первое время с подозрением ко мне относились. Они считали, что я являюсь ваши ушами в бухгалтерии.
— Они, наверное, сплетничают обо мне?
— Ничего подобного! Ещё ни разу они ничего не сказали о вас плохого.
— А ты бы сказала мне, ели бы они меня ругали?
— Не знаю, Юрий Петрович… По-моему, не очень хорошо передавать чужие секреты.
— Ладно, не будем о грустном сегодня, — сказал Юрий Петрович и наполнил два узких бокала. — Я хочу выпить за тебя, моя очаровательная девочка, за твой успех в моей компании. Я хочу, чтобы тебе было комфортно у меня…
— Спасибо вам за работу, Юрий Петрович… — сказала Наталья, а после прикосновения к бокалу директора своим бокалом — отпила два глоточка.
— Закусывай курицей, Натали.
— Я пока не хочу…
— Скажи, а почему ты пошла пять лет изучать именно немецкий язык?
— В школе я лучше всего успевала по немецкому и учительница немецкого во мне души не чаяла. Она меня уговорила после школы поступать в иняз. У неё там старшая сестра преподаёт.
— Но ведь изучение немецкого предполагает твою жизнь переводчика в русской крупной фирме или в немецкой, а ты пошла ко мне, где для немцев собирают металлолом. Это мелковато для твоей квалификации.
— Я пошла к вам… из-за вас.
— Из-за меня?! — удивлённо переспросил Тихонов.
— Да…
— Ну, началось… Ты же не видела меня, когда шла по нашему объявлению на собеседование!
— Не видела, но увидела и поняла, что ради вас можно попытаться устроиться.
— Да что во мне такого, чтобы такой красивой и молодой девушке устраиваться в фирму, где три раза в неделю нужно поговорить по телефону с немцами? Тебе не кажется, что это не совсем продуктивное использование своих знаний?
— Юрий Петрович, как вы не понимаете, что женщина в жизни надеется на случайность, на чудо и полагается на свою интуицию! — Тихонову стало заметно, что Наталья захмелела от шампанского и потому разоткровенничалась.
— Но ведь тебе, как и всем женщинам нужно удачно выйти замуж, а здесь из мужчин — я один, и тот женатый!
— У меня в жизни ещё есть время, — многозначительно произнесла девушка и допила остатки шампанского в своём бокале. Тихонов налил Наталье ещё шампанского.
— Скажи мне, пожалуйста, ты знаешь какие-нибудь стихи на немецком языке? Я учил в школе немецкий, но уже не помню ни слова, кроме: Yuri geht an die Tafel. Kinder, Mutter… А ты пять лет изучала язык.
— Я помню до сих пор только одно стихотворение Гёте наизусть. Послушаете?
— Конечно! Я возбуждаюсь под немецкую непонятную мне речь, когда её произносит желанная девушка, хотя знаю, что немецкий язык не является языком любви, по мнению специалистов, — сказал Юрий Петрович.
— Оно коротенькое…
— Не важно! — произнёс Тихонов. Наталья посмотрела на плафон в кабинете и начала тихо декламировать: —
Gefunden
Ich ging im Walde
So für mich hin,
Und nichts zu suchen,
Das war mein Sinn.
Im Schatten sah ich
Ein Blümchen stehn,
Wie Sterne leuchtend,
Wie Äuglein schön.
Ich wollt es brechen,
Da sagt es fein:
Soll ich zum Welken
Gebrochen sein?
Ich grub’s mit allen
Den Würzlein aus.
Zum Garten trug ich’s
Am hübschen Haus.
Und pflanzt es wieder
Am stillen Ort;
Nun zweigt es immer
Und blüht so fort.
— О чем это стихотворение? Есть русский перевод?
— Да. В стихотворении идёт речь о цветке, который найден в лесу. Автор забрал цветок вместе с землёй, корнями и посадил в своём саду.
— Спасибо тебе, девочка… Я хочу, чтобы ты чаше мне его шептала на ухо… — Хорошо… — согласилась Наталья, и Юрий Петрович опять начал нежно целовать девушку.
Ночью Юрий Петрович голый проснулся с Натальей на матрасе, расстеленном в его кабинете. «Ты права, девочка… Время у тебя ещё есть на поиски своего счастья…» — подумал Юрий Петрович, разглядывая молодое и полное сил женское прекрасное тело, и тут же вспомнил с болью в душе о жене, сыне, чего никогда не происходило после близости с прежней переводчицей Ольгой. Внезапно Тихонову почудились звуки фагота из начала шестой симфонии Чайковского, которые, возможно, говорили о зарождении жизни великого композитора в утробе матери. Теперь эти звуки фагота говорили Юрию Петровичу о зарождении у него серьёзного чувства к новой переводчице с немецкого…
Глава 4
Через полгода 14 августа 1998 года президент Ельцин Борис Николаевич, разговаривая с журналистами в Новгороде, сказал, что девальвации не будет ни при каких обстоятельствах, а через три дня 17 августа 1998 года его правительство объявило о дефолте. Тихонов Юрий Петрович накануне получил очередную предоплату от немцев на закупку металлолома сто тысяч марок и обменял их на рубли. За один день его рубли подешевели в три раза, и долг перед немцами стал непосильным, потому что цены в рублях на закупку металлолома в других фирмах выросли тоже в три раза. После этого разорительного события Юрий Петрович без прибыли проработал ещё три месяца и вернул с трудом долг немцам.
Наталья ушла от родителей. За время работы у Тихонова она сняла квартиру около его дома, чтобы встречаться с ним “в нормальных условиях”, как она объясняла себе. Однажды Юрий Петрович нашёл ей работу в Москве, но молодая женщина наотрез отказалась от этого предложения и продолжала работать с Тихоновым за половину обещанной зарплаты, пока он не отдал весь долг немцам.
Нижний Новгород, 2020 год.
194
Загрузка...
Неплохое начало для развития сюжета. Читается легко.