Проводник

— Эй, Аид! Открывай, давай!

В дверь настойчиво стучали. Человек снаружи, будто сжав всю свою ненависть в кулак, яростно долбил им по стальной двери подвального морга. Звук, целясь за мебель и шершавые стены, гулко прыгал по комнате, а затем исчезал где-то, на противоположной стороне, внутри холодильной камеры. И новая звуковая волна, повторяя путь предыдущей, устремлялась туда же.

— Поставил же кто-то здесь эту гребаную заслонку, — приглушенный средненькой звукоизоляцией голос не унимался. – Нафига? Для того чтобы покойники не передумали и не свалили отсюда пешкодралом?

Черный юмор вызвал басовитый смех второго пришедшего.

— Але, ку-ку! Мы долго тут будем тебя дожидаться? А то рыбка пованивать уже начала!

Мирно дремавший за столом человек дернулся и, словно вывалившись из другой реальности, начал быстро оглядываться по сторонам, соображая, где он только что был и в каком месте оказался в данный момент. Проморгавшись, признав свое привычное рабочее место, он поднялся и поплелся в сторону двери. Белый халат на его слишком худом теле висел как на вешалке, при каждом шаге разлетаясь в стороны. Безучастное, не выражающее эмоций лицо, смотрело сквозь дверь, а ноги на автопилоте несли тело на призыв.

Послышался скрежет ключа в скважине, и скрипящие петли озвучили открывание тяжелой преграды для двух санитаров.

— О! Король царства мертвых соизволил впустить нас в свою обитель, — ехидно произнес санитар, чей голос вернул «хозяина» морга в реальность. — Ну, что, вот тебе очередной подарочек, — заключил он, параллельно затягивая каталку с телом внутрь. Второй санитар синхронно толкал сзади, внимательно следя за габаритами тележки и предотвращая ее столкновение с дверным косяком.

Каталку довезли до центра помещения, где стоял большой стол.

— Ваше Мертвячество, не соизволите ли поковыряться в очередном куске человечины?

— Не обращай на него внимания, он просто дурит, — второй санитар с сочувствием в голосе пытался оправдать поведение коллеги. —  Его жена бросила на днях. Вот и злится на всех подряд. Издевается, как может.

— Не бухти. Она тварь. И я бы с удовольствием прокатил бы ее на этой каталке под простынкой.

Но человек, будто не замечал ни первого, ни второго. Приехала работа и он стал сосредоточенно глядеть на тело, пока еще покрытое тканью. В этот момент живые его действительно переставали интересовать.

Не добившись ответной агрессии со стороны человека в халате, санитары резво перетащили труп на операционный стол, развернули каталку и, нарочито шаркая подошвами, побрели к выходу.

Дверь с шумом закрылась, и тишина в комнате проглотила последнее эхо. Человек, дождавшись, когда все окончательно стихнет, подошел к операционному столу. Осторожным движением он начал снимать простыню. Под ней оказалось тело девушки.

Человек некоторое время осматривал труп, приглядывался к пятнам, бережно поднимал конечности, определяя на глаз срок разложений. Записав свои наблюдения в лист осмотра, он отложил планшет в сторону. Затем дотянулся до спинки высокого стула и, резко развернув, с шумом подкатил его к столу. Подойдя к изголовью, он медленно положил руку на плечо девушки и, закрыв свои глаза, замер. Сквозь его тело прошла волна, пробирая мышцы мелкой дрожью. Веки затряслись и через мгновение все прошло. Неспешно открыв глаза, человек в халате негромко произнес:

— Здравствуйте. Меня зовут Харитон. Расскажите мне вашу историю.

Над столом стал собираться небольшой слабо светящийся вихрь и тонкой струйкой начал подниматься вверх. Искривляясь, он будто что-то вытягивал из напрягшегося тела, которое тряслось и изгибалось. Свет замигал, послышался нарастающий треск электричества в проводах. Затем все резко прекратилось и труп обмяк. Вихрь исчез в тишине, и освещение вновь наполнило комнату ровным светом.

На высоком стуле сидела девушка. Обнаженное тело едва пульсировало голубым свечением, будто тысячи мелких искорок решили поиграть в догонялки на ее коже. Темные волосы медленно струились по ее испуганному лицу. В тревожном замешательстве она озиралась по сторонам, осматривая место в котором очутилась. Карие глаза перемещались от предмета к предмету и, отыскав в нем какие-то знакомые черты, двигались дальше. Шкаф, тяжелая дверь, стол с аккуратно сложенными стопками бумаг. Белые стены и ни одного окна, ни капли солнечного света снаружи.

Блуждающий взгляд остановился на Харитоне, который неслышно отошел к своему столу и присел на его край. Девушка разглядывала мужчину. Ее брови периодически вскидывались, будто на какие-то мгновения она обнаруживала для себя нечто необыкновенное и удивительное. Ей, видимо, не давала покоя сама комната, похожая на медицинский кабинет и странный худой мужчина в халате с вытянутым лицом и безжизненным взглядом.

Харитон терпеливо молчал. Он знал, что момент прихода в себя у каждого был разным. Главное — не спешить и спокойно дождаться, когда боль, страх и ощущения улягутся и Душа почувствует, что наступил покой. И тогда они все начинают говорить.

— Вы…Вы… Кто? —  с удивлением, осторожно спросила она через несколько минут. Голос ее был тихим, и, несмотря на медленно исчезающую тревогу, очень нежным. Она продолжала оглядываться по сторонам, но ее взгляд все чаще цеплялся за Харитона. — Вы тоже… В смысле мертвый?

— Нет, — спокойно ответил Харитон. — Я пока еще живой. Я здесь работаю.

— Но… — она на секунду потерялась в замешательстве. — Вы меня видите, даже как-то разговариваете со мной… Тогда я не умерла? Значит, меня, все-таки, спасли? – едва заметная нотка надежды промелькнула в голосе девушки.

— Увы, нет, — покачал головой Харитон, развернулся к столу и взял папку, привезенную вместе с трупом.  Пошелестев бумагами, Харитон начал выборочно читать вслух.

— Смерть наступила  примерно неделю назад. Ваше тело, завернутое в простыню,  нашли в лесу, недалеко от поселка Медник. На вас не было одежды и, соответственно, никаких документов рядом с вами не казалось. Поэтому, пока никто не знает, как вас звали и откуда вы. Только возраст определили где-то между двадцати двумя и двадцатью шесть годами.

— Мне двадцать четыре, — тихо ответила девушка. — И зовут меня Ефимова Катя. Точнее звали.

Нотки обреченности сделали голос еще тише. Она замолчала и снова начала озираться по сторонам, будто выискивая, что-то конкретное. Встав со стула, она обернулась и увидела операционный стол. Перед ней лежало ее собственное тело. Девушка в испуге вскрикнула, вскинула руку и прикрыла ей рот. Широко раскрытые глаза беспорядочно метали взгляды на мертвую плоть. Вид бледного, помятого и местами почерневшего тела вызвал у нее оторопь.

Отойдя от шока, девушка с новой волной удивления обнаружила, что лежит совершенного голая, да и еще в комнате с посторонним мужчиной. Женское стеснение инстинктивно взмахнуло ее рукой в сторону простыни, которой раньше тело было закрыто. Но та прошла сквозь материю и была резко отдернута обратно. Девушка испуганно посмотрела на произошедшее, затем опустила голову и увидела, что также обнажена. Развернувшись к Харитону, она по-женски, нелепо, стала прикрывать свои прелести и невнятно мямлить:

— Вы, это… не могли бы… накрыть мое тело… я стесняюсь. — Она с неуверенностью смотрела на Харитона.

— Поверьте, — ответил он все также мягко и спокойно. — Меня это совершенно не интересует. Но если вам будет от этого легче…

Он поднялся со стола и прошел мимо девушки, которая все также дергаными движениями прикрывала себя. Накрыв труп простыней, он развернулся к ней и махнул в ее сторону рукой. — Вероятно, вам так будет комфортнее.

Вокруг силуэта девушки появилась легкая кружевная дымка. Теперь Катя была в легком светлом платье. Она осмотрела себя, потрогала платье, легонько потянув его за подол.

— Как… как вы это делаете? И кто вы такой на самом деле?

— Ну, скажем, у меня есть некоторые способности. — Еле заметно улыбнулся Харитон. Он вернулся к столу, выкатил из своего рабочего места стул и, поставив его перед столом, сел.

—  Я обычный патологоанатом. Это городской морг, где я провожу вскрытия и устанавливаю причину смерти. Увы, но все это правда и вы на самом деле мертвы.  Я с вами говорю, потому что обладаю особым даром общаться с мертвыми. Я не медиум, не ясновидец, это все шарлатанство. С мертвыми разговаривать может только тот, кто сам однажды был мертвым. Хотя бы некоторое время. Я когда-то был «там», но был возвращен с условием, что буду провожать души из этого мира в следующий.

— Вы ангел? И вы провожаете души умерших в Рай? — спросила Катя, не веря в свои слова.  – И вы здесь работаете? И никто об этом даже не догадывается?

— Я не ангел. — Харитон немного смутился. — Да и Рая как такового нет. Все эти истории про Ад, Рай, небеса и ангелов – почти все выдумка. Ничего этого нет в том виде, в каком вы читали или слышали. Это все красивые сказки.

Катя, вернулась на высокий стул и задумалась.

— А что тогда есть на самом деле? Куда я тогда должна попасть? Мне же следует после смерти где-то оказаться. Вы же всех куда-то отправляете?

— Ну не всех. — Харитон отрицательно мотнул головой. — Если хотите, я вам расскажу. Вам уже можно знать правду. Это живым пока не стоит.

Харитон сделал паузу, внимательно посмотрел на Катю, чем вызвал некоторое смущение. Она опустила глаза, до этого сосредоточенно разглядывавшие мужчину.

— Рая в виде сада или еще чего-то там просто нет. – Харитон негромко продолжал. — На самом деле Душа самостоятельно умершего просто перемещается в другой мир, в котором обретает новое тело и существует там. Души бессчетное количество раз перемещаются между мирами и телами. В новом мире и теле память о предыдущей жизни стирается. Неплохие условия, как мне кажется, особенно если здешняя жизнь была несчастливой.

А вот то, что придумали звать Адом — это здесь. Понимаете, Катя, — Харитон сложил руки в замок — человеческое тело — это и есть Ад. Когда человек умирает своей смертью, то его Душа, спокойно отрывается от тела и воплощается в  другом мире. Но Душа человека, погибшего насильственной смертью, остается запертой в теле, потому что просто не успела разорвать свои эмоциональные и энергетические связи с ним. Управлять телом становится невозможно, так как вся физиология прекратила работать. Органы прекратили функционировать. Все остановилось.

Но чувства и ощущения остаются. Боль никуда не девается. Страх усиливается. И пока такой Проводник как я не извлечет Душу, она будет мучиться и осознавать все, что производит вокруг. Но при этом ничего сделать не сможет. И будет, как это проще назвать — сходить с ума, пока тело тлеет. Но даже после погребения или кремации Душа не освобождается, а всего лишь превращается в обезумевшего Духа, полного ненависти и злости, который ничего не сможет сделать, и вынужден продолжать страдать до скончания веков. Это и есть настоящий Ад, который красочно изображен в религиях. Он здесь, словно клетка, в которой Душа застревает в одном мире. Имея тело, я еще могу освободить Душу от заточения, но если тело закопать или его сжечь, что, увы, даже я ничего поделать не смогу и Душа так и останется метаться в том мире, где застряла.

— И вас таких много? — спросила Катя. — Ну, проводников, ангелов, в общем помогающих?

— Все патологоанатомы. — пожал плечами Харитон. — В нашу профессию обыкновенные люди не приходят. Это единственное место работы, где мы можем заниматься свои предназначением, и при этом, за наши способности никто нас не сочтет сумасшедшими и не отправит в соответствующее заведение. Даже если кто-то и заметит нечто особенное в нашей работе, проще сказать, что это просто безобидная профессиональная деформация. Якобы ничего страшного, если врач с покойниками болтает. Лишь бы оставался хорошим врачом.

— То есть вы не проводите никакие вскрытия и все что вам нужно узнаете от мертвых? И ничего больше не делаете, только освобождаете Души?

— Бумаги приходится заполнять для отчетности, поэтому да, с телами приходится поработать. Но это уже после того, как Душа переправлена. Оставшееся тело — это просто набор мертвых минералов и аминокислот. А самое главное мы узнаем от души — да. Хотя, это просто своеобразный ритуал подготовки к переходу, но отчетность тоже приходится вести. Поэтому, вы можете рассказать мне свою историю. Последний разговор, если он требуется усопшему, всегда помогает ему выговориться, успокоить ум и приготовиться к спокойному переходу в новый мир. Своего рода последняя исповедь, если хотите.

Катя поерзала на столе, пытаясь принять то, что сейчас услышала от этого довольно странного, но не внушающего страха мужчины. Осознавая, что она уже мертва, но при этом страхи и боль куда-то исчезли, она начала говорить:

— Я учусь, гм, училась в институте. Мечтала стать юристом. Решила для себя когда-то, что хочу быть справедливой и неподкупной судьей. — она горько усмехнулась. — Со мной в группе был мальчик, которому я понравилась. Он мне тоже нравился, но не настолько, чтобы заводить студенческие романы. Но Костя оказался настойчивым и мы через какое-то время стали встречаться. Вроде даже влюбились. И все у нас было хорошо, пока Костя не привез меня на родительскую дачу и не познакомил со своими  родителями. Его мама Нина Сергеевна, мягкая и добродушная женщина, была со мной очень обходительна и приветлива. А папа, Алексей Михайлович, был каким-то большим местным чиновником.  Суровый такой мужчина, представительный. Я поначалу очень стеснялась, но приятная обстановка и хорошее вино помогли мне расслабиться и мы болтали весь вечер на разные темы. Костя был рядом и мне было хорошо с ним.  Встреча прошла спокойно и я думала, что дальше все пойдет обычно.

Но затем, Костин отец решил начать за мной ухаживать. Узнал, где я живу, и начал в тайне присылать домой цветы. Стал периодически звонить и приглашать то в рестораны, то к себе домой. Я отказывала и хотела рассказать обо всем Косте, но Алексей Михайлович требовал молчать и вскоре стал шантажировать. Если я, типа, хоть что-нибудь расскажу его сыну, он клянется разрушить жизнь мою и моих близких. А если я приму его предложение, то меня ждет хорошая карьера и безбедная жизнь. Со своим сопляком, как он выразился, он сам как-нибудь разберется.

Мне было страшно, и я отказывала, как могла. Через некоторое время, мне показалось, что он смирился, его ухаживания стали реже, а потом прекратились вовсе.  Я успокоилась и думала, что все кончилось.

Однажды, он снова позвонил мне и сказал, что Костя вывихнул ногу на даче и я должна была приехать туда срочно. Костя на свой телефон не ответил, и я поверила. Дура. — сквозь зубы прошипела Катя. Харитон молчал, снова сидел на краю стола и смотрел на нее холодным взглядом.

— В общем, вызвала такси и примчалась на их дачу. Вот только никого кроме Алексея Михайловича, я там не увидела. Он стал горячо извиняться за вранье, уверял, что просто пригласил меня на обед с ним. И немного выпить. Я решительно отказалась, обозлившись на него, на его обман и собралась ехать домой. Но он резко закрыл двери передо мной, и я оказалась в ловушке. Кричать было бесполезно, а моя попытка вызвать помощь по телефону была прервана. Он выхватил из моих рук трубку, отшвырнул ее с такой силой и злостью, что та просто разлетелась на куски в углу. Бежать было некуда. Стало очень страшно, но я осознала, что сопротивляться бесполезно.

Он грубо схватил меня и кинул на обеденный стол. Сорвал всю одежду. Трахал меня сильно, но недолго. Я делала то, что он требовала и молилась, чтобы все это закончилось. Но в какой-то момент он закричал, что я не испытываю к нему чувств, что я не люблю его и начал меня бить. Он бил меня руками, хватал за шею и душил. Я кричала от боли и просила пощадить меня. А потом он снова стал насиловать, заламывая мне руки. Когда он устал, я смогла вырваться и схватила вилку со стола. Я со всей силы воткнула ее в ногу этого гада, но он резко развернулся ко мне и толкнул меня в сторону. Я налетела на что-то крепкое из мебели. В глазах резко потемнело, и через мгновение я увидела, что лежу на полу. Смотрю в потолок и на удивленное и смешанное с ужасом выражение лица, склонившегося надо мной. Я почему-то перестала двигаться. Боль была сильная, я ее чувствовала всюду. Казалось, что каждая клетка горит и вот-вот взорвется. И я орала во всю глотку, но звуков своего голоса я не слышала. Я пыталась перевернуться, но все еще не могла пошевелиться. Мне казалось, что меня страшно избили, сломали все кости и бросили на пол. Или замуровали, оставив лицо снаружи. Я не знаю, на что еще это было похоже.

«Что со мной?» — я кричала, спрашивая этого урода.  Костин отец, с выпученными от ужаса глазами лупил по моему лицу и нервно тряс, крича, что-то вроде «не умирай сука! Ты не можешь этого сделать!». Возможно, тогда я и умерла. — Катя остановилась, подернула плечами, и в сомнении посмотрела в сторону Харитона. — Хотя сейчас мне спокойно и боли не стало. Даже легко как-то.

— Да, скорее всего это тогда и произошло. — кивнул Харитон. — А потом, все, что происходило, вы видели?

— Да. — оживилась Катя. — И это было странно. Я видела, как он, стоя надо мной, звонил кому-то, слышала, как приехало несколько других людей, видимо охрана. Меня завернули в тряпку, тащили, потом везли. А потом я слышала пение птиц и грубое шуршание рядом. Наверное, я лежала в лесу. Я была в ужасе от того, что все еще не понимаю происходящего, почему я не могу пошевелиться. Лежала и смотрела на свет, который проникал сквозь неплотно замотанную тряпку. А дальше было темно и вновь свет. И я лежала. Была сильная боль, и она никак не могла успокоиться. Я не понимала сколько уже лежу. Осознавая все, что происходит вокруг и внутри меня, я ничего сделать не могла. И это было страшно. Настолько страшно, что я начинала снова кричать от боли и ужаса. Я звала на помощь. Несколько раз, заслышав недалеко человеческую речь, я истошно вопила в надежде, что меня услышат и найдут меня. Но никто так и не отозвался на мой зов. Все вокруг казалось фильмом ужаса, звуки, пелена перед глазами, и все проходило с моим участием. Я чувствовала все. Я была одним комком нервов, который носился скакал, прыгал, раздираемый болью разваливался на части и снова собирался в причудливую форму, не способный вырваться за пределы. И это сводило меня с ума.

Потом меня снова тащили и голосов вокруг было много. Но мне, по-прежнему, никто не отвечал. Опять голоса, движение. А потом вы… И вот я, сижу тут на стуле, в платье — она еще раз осмотрела свое дымчатое одеяние, — я себя снова вижу и мне не больно. Совсем.

Катя замолчала, перевела на Харитона свой, словно ожидающий одобрения от мудрого учителя, взгляд. Он вернул свой  стул обратно и сидел за рабочим столом, тихо и задумчиво шелестел бумагами. Услышав наступившую в комнате тишину, Харитон вздрогнул и выпрямился.

— Нам пора. — Харитон взглянул на часы, висевшие на стене. — Пора отправляться.

Он встал и подошел к стулу, на котором сидела Катя.

— Так быстро? И мы не поболтаем еще? — она спросила, заглянув в его глаза.

— Вас ждет новый мир, а меня вскрытие вашего тела и отчетность. А дальше новая Душа и новое отправление. Если хотите, немного времени я могу вам еще дать. Но только немного.  Я на работе, вы должны меня понять.

— И вы вот так изо дня в день в морге? А личная жизнь у вас есть или вы, все-таки, ангел, которому не нужно спать, есть, любить кого-то?

Катя неуверенно улыбнулась. Попытка пошутить показалась ей скомканной и неуместной, с легким оттенком флирта. Она мысленно одернула себя, отругав за дурацкие вопросы.

— Ничего, все в порядке. Не корите себя. — Харитон спокойно ответил, но тут же спохватился. — Простите, я слышал ваши мысли обо мне.

— Вы и это умеете? — удивилась Катя. Ей показалось, что щеки зарделись от смущения. Но лицо оставалось бледно молочным.

Харитон отстранено пожал плечами.

— В этом состоянии Душа открыта для меня полностью. И все что с вами сейчас происходит, ваши переживания, мысли, чувства — это просто движения энергии. Так существует Душа. И я все это вижу. Но я отвечу вам на ваш вопрос. Это был мой выбор. Меня считают изгоем и это даже хорошо. Помогает сосредоточиться на работе.

— Давно вы работаете анг… простите, Проводником?

— Гм, дайте подумать. Да, давно. Полвека скоро будет.

— Что, правда? — Катя оглядела Харитона с ног до головы, не веря услышанному. — Вам больше двадцати пяти и не дашь. Вы хорошо сохранились, дедушка.

Катя впервые улыбнулась, ощутив себя в безмятежном покое. Она почувствовала, что ее больше не тяготит так рано оборванная жизнь. Последние сожаления и боль исчезли. Харитон увидел, как аура ее Души поменяла свой оттенок. Теперь она стала нежно розовой и полностью готовой к переходу. Так быстро, восхитился Харитон. Сильная девушка, жаль, что так рано закончила земную жизнь. Сколько бы могла хорошего сделать.

— Для живых я старею, равно как и остальные. Но Души видят тот возраст, на котором мой земной путь окончился. Мне было двадцать три года, когда это случилось. Для живых я уже старик, которого скоро отправят на пенсию. И моя работа здесь закончится.

— А что потом? — Катя встала со стула, и, продолжая расспрашивать Харитона, пошла вдоль рабочего стола, ведя ладонью по стопкам бумаг, словно пыталась их пригладить. — Какая она, пенсия у Проводников? Неужели, вы будете доживать свой век как обычный человек? Или у вас есть какие-то особые дома для престарелых ангелов?

Харитон поймал ее едва слышимый смешок. Забавная, подумал он. Странно, что он вообще о ней думает. Возможно за долгие годы, она оказалась одной из немногих, кто решил его разговорить. Обычно, он вынимал Душу из бренного тела, давал выговориться напоследок, привести мысли и чувства в порядок, успокоить ошарашенный и сбитый с толку ум и отправить Душу дальше, сопроводив ее в новое место для следующего воплощения. А затем он возвращался обратно, оставаясь наедине с разлагающимся набором аминокислот и минералов, и со своей личной жизнью. Обычной, общечеловеческой жизнью, в которой было практически все. Кроме, разве что, любви.

А эта девушка…

— А вот интересно, вы бы могли меня здесь оставить? — Катя выдернула Харитона из своих размышлений.

— Простите, что?

— Я подумала, что раз вы можете переправлять души, то, наверное, можете и оставить душу в теле. Ну, например, какого-нибудь человека, который, сделал много чего плохого. Скажем, серийного убийцу. Вот так взять и не переправлять в другое место, а оставить его мучиться до скончания времени здесь. Это вы можете? Или вы не вправе это решать?

— А почему вы спрашиваете? — Харитон задал вопрос с недоверием.

— Тогда получается, что бог все-таки, есть. Некое высшее существо, Высший суд, как его все привыкли его называть. Если, конечно, вообще кто-то управляет вами, и вы ему, или им подчиняетесь. Иначе выходит, что существует только кучка патологоанатомов, разбросанных по миру, которые решают судьбу каждой души на свете. Круто, но довольно странно. Вот будет переполох, если кто-то узнает об этом. Религии же просто рухнут. Или быть может появится новая патолого… пато… святая пат… Не могу придумать вам название. Так как, вы всего лишь работник или же вы главный?

Харитон внимательно следил за Катей, которая уже обошла рабочий стол, осмотрела книжный стеллаж, заполненный медицинскими сборниками, и вернулась к операционному столу, на котором под простыней покоилось ее тело. Остановившись напротив Харитона, она обвела взглядом изгибы ткани и затем вопросительно уставилась на Проводника.

— Так устроен этот мир — немного помолчав, Харитон ответил. — Да и остальные миры устроены по такому же принципу. Люди, существа, проживают свои жизни, любят, страдают, придумывают себе объяснения разным событиям и случайностям. И постоянно перемещаются между мирами. Говорят, что где-то есть последний мир, за которым ничего нет. И в нем Проводников нет, никто не переправляет души. Тот мир настолько совершенен, что души доживают свою жизнь в покое и счастье. Там нет насилия и зла, поэтому все уходят сами, без страданий.

Но это всего лишь байки, так сказать, среди коллег по работе. Может быть, кто-то из наших давным-давно случайно проговорился нескольким особо доверчивым оборванцам. И люди обрели веру во что-то неизведанное за пределами их жизни. Поверили в совершенный мир, придумали себе Рай. Но на самом деле богов нет. И мы не боги, но мы проводим души в иной мир. Да, я могу не вынимать Душу из тела, но видя ее страдания, видя, как она мечется, окутанная болью и страхом, я не могу отказать ей в следующем перерождении. Даже, если открывшаяся Душа расскажет мне о страшных жизненных поступках, я не имею права лишить ее шанса измениться в другом месте. Иначе, мы бы…

Свет настольной лампы вдруг стал ярче и начал пульсировать.

— Теперь уже вам точно пора, Катя. — голос Харитона вдруг стал мягким  и грустным. Дальше медлить нельзя. Я был рад вам помочь.

Он протянул ей свою руку, и Катя машинально взяла ее. Она почувствовала тепло и плотную материю. Держась за руку, ощущая ее как настоящую и живую, она обошла стол и придвинулась к Харитону.

— Пойдем. — Харитон сделал взмах рукой и перед ними появился широкий коридор. Катя оглянулась по сторонам. Часть кабинета оставалась нетронутой, половина рабочего стола исчезла, а остаток мебели торчал с краю коридора. Катя осторожно заглянула в тоннель. Страха не было. И она сделала шаг внутрь.

 

Харитон закончил работу с трупом Кати. Все необходимые процедуры были завершены, анализы сделаны. Тело отправлено в холодильную камеру. Заполнив нужные бумаги, Харитон выключил настольную лампу и вышел из кабинета.

…

…

…

…

…

…

 

—Нет, ты прикинь, какая чокнутая молодежь пошла, — приглушенный голос за дверью эмоционально взвизгивал. — Наверное, какой-нибудь дрянью обожрался и папашку порешил! Ну-ка, Димон, постучи-ка посильнее — опять наш Аид не слышит нифига!

Дверь как обычно сотряслась от сильных ударов. Харитон встал из-за стола и решительными шагами подошел к последней преграде от мира живых. Скрип ключа в двери, стон петлей и два санитара, закатывающие тележку с очередным трупом в кабинет.

— Что за историю вы обсуждали за дверью? — вдруг спросил Харитон, когда санитары перегрузили тело на операционный стол.

— Ого, Димон! Он разговаривает! — удивленным тоном с ноткой ехидства воскликнул первый санитар. — А я думал, ты с живыми не общаешься. — он прищурился, выжидая, что ответит человек в белом халате.

— Не цепляй его, Саш. — второй повернулся к Харитону и ответил. — Да вот привезли депутата какого-то. Там вообще мутная история была, говорят. Сынишка у него на даче вытащил ружье и всадил ему весь заряд в живот. Менты думают, что парень обкололся и потерялся в реальности, он всю дорогу кричал про какую-то девку, которая ошивалась с ним и потом ее, вроде как, нашли мертвую. Говорили, что наркоманка была, от передоза померла. — Димон пожал плечами. — Да, сейчас вся молодежь —торчки. Вот и жуть всякая и происходит.

На лице Харитона не дрогнул ни один мускул. Холодным взглядом он посмотрел на обоих и больше не проронил ни слова. Санитары, поняв, что диалога дальше не будет, толкнули каталку и укатили прочь.

Харитон подошел к операционному столу. Отдернув простыню, он стал осматривать труп. На столе лежал полноватый мужчина, лет пятидесяти. Бледно-синее тело, давно не знавшее физических нагрузок. Две равные раны на животе с запекшейся кровью по краям. Внутренности, проглядывавшие через дыры,  превратились в запутанный клубок змей застывших в последней схватке.

Харитон что-то искал. Пристально вглядываясь в труп, он будто смотрел сквозь него, выискивая что-то важное. Маленький синий сгусток энергии, крошечная шаровая молния истошно металась внутри покойника, отскакивая от его стенок, спотыкаясь о мешанину внутренностей. Кусочек света скакал и прыгал, не замирая ни на миллисекунду. Отскочив от препятствия, он, разгоняясь, несся вперед и был полон уверенности пробить брешь, чтобы вырваться на свободу. Но новая преграда оказывалась непреодолимой и отбрасывала комок энергии в сторону. И это продолжалось дальше, со следующим препятствием.

Проводник отошел к своему столу, взял папку с документами, и быстро пробежался по строчкам заключительного листа.

«Куренок Алексей Михайлович, 52 года.

Депутат Общественной палаты.

Женат.

Убит сыном Константином из охотничьего ружья день назад».

Харитон отвлекся от чтения. Что-то знакомое проскочило у него в голове. Кажется, была недавно история, в которой был молодой человек и его отец. И девушка.

Катя. Он вспомнил ее и ее рассказ. До последнего слова он вспомнил их разговор. И то, как он смотрел на нее, в последнюю минуту до расставания. Он понравилась ему. За тот миг их встречи Катя, обычная Душа, часть рутинной работы, согрела его человеческим теплом. Бестелесное существо, уходящее в другой мир, подарило ему мимолетную надежду и унесло ее с собой далеко.

И сейчас он был уверен, что смотрит на тело человека, из-за которого оборвалась жизнь той удивительной девушки.

Катя тогда в разговоре его спрашивала, о том, может ли он оставить Душу внутри тела. Всесилен ли он решать, кому воплощаться дальше, а кто за деяния свои должен получить по заслугам.

Харитон задумался. Да, он может это сделать и он вправе решать судьбу Души. И теперь перед ним лежит человек, в котором мечется она, застрявшая внутри. Переживающая сейчас весь сумбур мыслей и чувств, которые стремительным потоком несут ее, швыряя на острые камни страха и бессилия.

Да, он может это сделать. Во имя той девушки. Той, которая ему случайно понравилась и исчезла без следа из этого мира.

Харитон, погрузившись в размышления, неспешно шел мимо рабочего стола и вел рукой поверх бумажных стопок. Ладонь летела над шершавой поверхностью, слабо вибрируя от прикосновения с ней. Он думал о Кате и о шансе для каждой Души. Пройдя вокруг стола, мимо книжного стеллажа, он вернулся назад. Остановившись перед операционным столом, осмотрев еще раз тело, снова увидя маленький синий сгусток энергии, все также неистово метавшийся внутри, он принял решение.

Проводник дотянулся до спинки высокого стула и, резко развернув, с шумом подкатил его к столу. Подойдя к изголовью, он медленно положил руку на плечо мужчины и, закрыв свои глаза, замер. Сквозь его тело прошла волна, пробирая мышцы мелкой дрожью. Веки затряслись и через мгновение все стихло. Неспешно открыв глаза, человек в халате негромко произнес:

— Здравствуйте. Меня зовут Харитон. Расскажите мне вашу историю.