Все говорят, что учиться нужно в жизни этой. Поступать в институт, быть студентом… Но сначала закончить школу, как табу, в обязательном порядке, не завывая, не опровергая слово родителя. Вы говорите – «старайся, учись». И я безвольно слушаюсь, не слыша даже и приказа, а просто едва различая намёк на него. Вспомнить ведь стоит о прошлом, ведь радость жила в человеке! (во мне, если требуется такая откровенность). А если суть моя выражена в желании побыть отшельником? Одиночество всегда питало меня, словно лунный свет сладкой тишиной, покоем, и время замирало.
Почему совесть настолько глупа. Она, внутреннее ощущение, приговорила меня к какому-то рабству! Менталитет, нежность, порывы души и смелость – обращается в сутулый скелет, запачканный слезами жалости. Заторможенность движений и обреченность, ничего мне уже не поможет.
Мне 19 лет. (пауза). Мне 19 лет. И я совершенно точно понимаю какое страшное обстоятельство со мной произошло: без разрешения я не могу покинуть дом, без разрешения я не могу не прийти в институт, без разрешения я не могу; я болен, и вся жизнь один большой запрет, сплошная тюряга. Запрет внутри меня.
Однажды с малолетства я изъявил всего одну (Главную!) идею в простой незамысловатой фразе: «Можно погулять?» (обращаясь к маме, бабушке)
Их план сделать из меня ячейку в толпе, рабом. Российское образование – дикий, недостойный обман, осуществляемый с хладнокровием и производным ему расчётом. Мелкие ужасы и испуги, существенные панические промежутки калечат. Насколько бы не был я образованным сейчас, это никоим образом не заменит те года, проведенные (убитые) в кабинетах. Раньше… Иду по дороге, за мной виражами шагает талант и вдохновение: «серыми тучами, осенними листьями, снежными хлопьями, летними каплями». И я в присутствии тех, кому мог хоть сказать. Слово. Слова. Предложения!
Сегодня я не делаю домашних заданий, заданных в институте. Только тоска одолевает и воспоминания. Помню раскраски с разными машинами, марками, как я сидел и занимался ими после детского сада, взял несколько карандашей из банки. А уже в школе получил травму обучения, к классу 6 она обратилась в постоянную головную боль, в связи с домашними заданиями, звонками, порядком, формой, в которой всегда некомфортно.
Находиться в школе мне нравилось ровно 2 дня: первый день случился еще в садике, когда нас привели в довольно уютный спортзал повисеть на турниках. Тогда я не входил в иерархию классов школы, она казалась мне чуждым заведением, с которым я не имею ничего общего и от которого независим.
Второй раз на 1 сентября, впервые созданный 1 «а» класс после линейки медленно собирался. И я зашел вторым человеком и уселся за 3-ю парту в среднем ряду, глядя то на непривычную зелёную доску, то на бабушку за столом. И вот, на 1-ой парте среднего ряде сидел спортивный мальчик, имя не упомяну, и я на 3 парте того же ряда на правом сидении. Парты в голубой краске, на стенке висит плоский ёж с облачками промеж колючкостей. Название нашего класса — «Ромашка». Тогда школа мне показалась чем-то новым, необузданным и, возможно, привлекательным.
Ты, читающий, пойми, что я просто спешу и проглатываю, бросаю многие отступления, объяснения, но помни, что пишу я это и руководствуюсь не внушенной грамотой, а правдой жизни, она требовательная и придирчива. И не потерпит искажения смысла, всё так, как на сердце, без всякого обмана, кривды, заблуждений.
Скажу и о любви. Любовь – бред, сильно влияющий на самочувствие.
Зачем нужно-то было причинять себе боль и страдания, коверкать вектора силы, творчества. Направлять поезд под откос!
Почему надо мной до сих пор главенствует страх, и почему раскаяние преследует меня и преследует, всё не настигнет.
Конец. 9.12.2023
53
Загрузка...
