В 1986 году на далёкой метеостанции «Полярная-17», затерянной среди арктических льдов, зимовал всего один человек — Виктор Седов. Останавливаться там было необязательно: спутники давно заменили людей в прогнозировании погоды. Но Седов настоял, что проведёт зиму в одиночку.
Все думали, что он просто чудак, привыкший к тишине и холоду. Однако была одна странность: Виктор категорически запрещал присылать вертолёты раньше весны.
Зима выдалась суровой, а когда наступил март, неожиданно пришёл сигнал бедствия. Вертолёт спасательной службы вылетел немедленно.
Когда пилоты высадились на станции, их ждал кошмарный пейзаж: дверь лаборатории была выбита изнутри, а внутри царил хаос. Самого Седова не было, только на столе лежал дневник.
На последней странице было написано:
«Я ошибся. Это не просто аномалия. Это живое. Оно изучало меня так же, как я — его. Теперь я понимаю: я не первый, кто здесь зимовал. И не первый, кто исчез.»
Рядом с дневником лежал старый потрёпанный лист бумаги. На нём значилось:
«Полярная-17, зима 1932 года. Исследователь Лебедев. Запись последняя. Оно возвращается.»
Пилоты переглянулись. Вертолётный двигатель работал на пределе — им хотелось поскорее улететь отсюда, но долг требовал разобраться.
— Что за чёрт? — пробормотал бортмеханик, поднимая лист с записями. — 1932 год? Здесь никто не зимовал почти полвека!
Командир спасательной группы, капитан Орлов, открыл дневник Седова и начал читать вслух:
«Сначала я слышал только скрежет. Будто лёд трещал под ветром. Но потом я понял: этот звук повторялся каждую ночь. Одинаковыми интервалами.»
«Я проследил источник. В ангаре за станцией… Там что-то внутри льда. Оно движется.»
Орлов замер, услышав этот отрывок. Он посмотрел на ангар — двери были покрыты слоем инея, но приоткрыты.
— Ты же не собираешься… — начал механик.
— Нам нужно знать, что здесь произошло, — твёрдо сказал Орлов.
Они медленно подошли к ангару.
Когда фонари осветили помещение, они увидели, что в углу под толстым слоем льда действительно что-то было. Это не просто лёд — он переливался синими и зелёными оттенками, словно внутри него был спрятан живой организм.
А затем лёд… зашевелился.
Орлов попятился, а механик тихо выругался. Изнутри льда раздался тихий скрип, похожий на человеческий голос.
— Надо убираться… — прошептал механик.
Но было уже поздно. Лёд начал трескаться.
Лёд с треском разошёлся, и из него выступило нечто. Оно выглядело как обледеневшая фигура человека, но двигалось слишком неестественно.
— Это Седов? — прошептал механик.
Орлов медленно шагнул вперёд, освещая существо фонарём. Лицо внутри льда едва угадывалось, но глазницы… Они были пустыми.
И тогда оно заговорило.
Голос был глухим, с хрипотцой, будто исходил из глубины векового холода:
— Вы… тоже… останетесь…
Орлов выхватил рацию:
— Немедленно заводите вертолёт!
Но механик не двигался. Он стоял, как заворожённый, глядя в пустые глазницы ледяного существа.
— Это не… Седов, — пробормотал он. — Оно старше. Намного старше.
Существо сделало шаг вперёд, лёд вокруг него треснул, и с потолка посыпались кристаллы инея.
Орлов не стал ждать. Он схватил механика за плечо, развернул и поволок к выходу.
За спиной послышался глухой треск — нечто двигалось быстрее, чем они ожидали.
Добежав до вертолёта, Орлов закричал:
— Взлетаем! Сейчас же!
Пилот не спрашивал лишнего. Лопасти заревели, машина начала подниматься…
Но нечто уже выбралось из ангара.
Оно не бежало. Оно плыло сквозь снег, будто подчиняя себе сам воздух.
Орлов сорвал со стены сигнальный пистолет и выстрелил в существо. Красный огненный шар ударил в грудь ледяному монстру, и в ту же секунду оно завыло — не от боли, а от ярости.
Когда вертолёт поднялся в воздух, они увидели, как станция начала замерзать. Не просто покрываться льдом — она затягивалась чёрным инеем, превращаясь в нечто чужеродное.
— Мы должны… Мы должны уничтожить её! — закричал механик.
Но было поздно.
Внизу, в центре замерзающей станции, нечто подняло голову и посмотрело прямо на них.
И Орлов понял:
Оно не останется здесь. Оно уже знает, куда им лететь.
Вертолёт вырвался из ледяного плена и унёсся в серое, снежное небо. Орлов не отрывал взгляда от станции, пока она не исчезла в белой мгле.
Но напряжение не спадало.
— Мы не можем просто улететь, — тяжело выдохнул механик. — Оно… оно знает о нас.
— Я знаю, — Орлов сжал кулаки. — Но что нам делать?
Ответ пришёл неожиданно. Внезапно рация зашипела, хотя она должна была ловить только вблизи базы.
И голос, глубокий и хриплый, раздался в кабине:
— Вы… привезёте меня… домой…
Вертолёт резко тряхнуло.
— Что за чёрт?! — крикнул пилот, отчаянно удерживая управление.
Что-то сжимало корпус машины, будто невидимый лёд сковывал её извне.
— Мы не выберемся, если оно с нами! — закричал механик.
— Надо сбросить вес! — Орлов схватил аварийный топор.
Он уже не думал, он чувствовал. В глубине души он знал: нечто пробралось внутрь.
Орлов направился в грузовой отсек. Тени там сгущались слишком густо.
И тогда он увидел силуэт.
Фигура стояла неподвижно. Высокая, закутанная в старый метеорологический комбинезон.
Орлов поднял фонарь.
Седов.
Или… то, что от него осталось.
Лёд покрывал его лицо, но губы двигались.
— …Они… отпустили меня… — прошептал он. — Но… теперь… ты займёшь… моё место…
Рука Седова дёрнулась. Орлов не дал ему времени на движение — он ударил топором!
Но лезвие прошло сквозь воздух.
Седов исчез.
И в тот же миг кабина вертолёта снова содрогнулась.
— Мы падаем! — закричал пилот.
Орлов бросился обратно. Земля неслась навстречу. Ещё несколько секунд — и всё…
Но тут он увидел красный тумблер аварийного сброса топлива.
— Готовься, — крикнул он механику.
— К чему?!
— К тому, что взорвём всё к чертям!
Он рванул тумблер.
Топливо хлынуло наружу, окутывая вертолёт вонючим туманом.
Они запрыгнули в парашютные рюкзаки и прыгнули.
А позади…
Огромная вспышка осветила небо.
Вертолёт превратился в огненный шар, когда топливо вспыхнуло от искры двигателя.
Орлов и механик приземлились на заснеженный склон. Они лежали без сил, тяжело дыша, глядя на огненный шторм в небе.
— Всё… — пробормотал механик.
Орлов молчал.
Потому что где-то далеко в снегах послышался… шаг.
Снег скрипел. Шаги приближались. Не торопясь. Мерно. Словно у того, кто идёт, нет времени — есть только цель.
Орлов поднялся первым. Он уже не чувствовал ни холода, ни страха — в нём осталось только решение.
— Мы должны закончить это, — сказал он, не оборачиваясь.
Механик с трудом поднялся на ноги, кровь на виске уже смерзлась.
— А если мы не сможем?
— Тогда хотя бы попытаемся.
Они шли сквозь снежную бурю навстречу силуэту, что едва виднелся среди замёрзших деревьев.
И тут… фигура остановилась.
— Вы должны понять, — раздался голос. Он звучал сразу в воздухе и в голове. — Я не враг. Я — память.
Снег вдруг утих. Всё стало невозможно тихо.
— Память чего? — спросил Орлов.
— Тех, кого забыли. Тех, кто был здесь до вас. Мы не из вашего времени. Мы — из глубины.
Орлов шагнул ближе. И тогда он понял: перед ним не человек. Не Седов. Не монстр. А форма, повторяющая человеческую оболочку — чтобы они не сошли с ума.
— Чего ты хочешь?
— Чтобы вы больше не приходили.
Механик поднял брови.
— И всё? Не захватить мир? Не уничтожить цивилизацию?
— Нет. Мы спали. Вы разбудили. Больше не надо.
Орлов молчал. Потом протянул руку.
— Тогда пусть будет так. Мы уйдём. Никто сюда не вернётся.
Существо склонило голову. А потом… начало таять. Исчезать.
Снег снова пошёл. И больше не было ни скрипа, ни голосов.
«Спустя два месяца»
В Москве, в служебном архиве МЧС, появился засекреченный отчёт с грифом: «Не подлежит публикации. Уничтожить при передаче.»
Станцию «Полярная-17» официально признали заброшенной.
Орлов уволился. Механик пропал в Сибири. Говорят, он строил дом в глуши — «подальше от всего».
И только один снимок остался с той миссии.
Снимок, на котором среди снежной пустоты… едва заметна тень.
Форма человеческая. Но не человеческая вовсе.
