Планета №771/56 (местное название – Болхиа).
Военно-производственный объект СССР «Заря-21». 26 апреля 2339 г.
В кабинете командующего советским постоянным контингентом на планете Дэвида Иоффе было прохладно. Молодой полковник всегда устанавливал климат-контроль на +17, не больше. Жару он терпеть не мог. Подчиненные жаловались, что будь его воля, он бы в кабинете дождь и туман смоделировал. Иоффе на это отшучивался, что скучает по родному Питеру, вот и забрал его кусочек с собой.
Сейчас за рабочим столом проводилось совещание с командующим округа, генерал-майором Васильевым. Тот не любил современные системы коммуникаций, предпочитая старую добрую квантовую камеру. На столе, кроме рабочего компьютера были исписанные листы бумаги (на одном из которых полковник записывал ценные указания и рисовал чертиков на полях), лазерный портрет матери и значительных размеров латунная иудейская менора, привезенная ему в свое время двоюродным дядей из Иерусалима. На стене размещалась интерактивная карта местности с надписью «Зона оперативных действий», разлинованная на квадраты, с разноцветными пунсонами, справа от нее – многочисленные дипломы и сертификаты по самым разным дисциплинам. Дипломов было немало, они занимали большую часть стены. За спиной полковника на стене сияло изображение Государственного Герба СССР, слева и справа – красный серпасто-молоткастый советский флаг, и бело-голубое знамя Федерации. Сам полковник, худощавый сорокалетний брюнет в электронных очках, внимательно слушал речи командующего, хотя руки его выдавали скуку смертную.
-… И вот что, Дэвид Аркадьевич, — пробасил генерал-майор. – Сегодня до восемнадцати ноль-ноль по Москве жду отчет в виде сводной таблицы за первый квартал. Форму я рассылал. Туда же внеси данные по выработкам. Пусть у нас тоже будут эти цифры.
— Так точно, товарищ генерал-майор, сегодня будет, — согласился Иоффе. – По выработкам сейчас свяжусь с производственным сектором.
— А что до сих пор не располагаешь данными?
— Извините, Ян Рудольфович, точными — нет. Сегодня будет. Приблизительно могу сказать, что у производственников в этом квартале перевыполнение плана примерно на 15-20 процентов, но это с их слов.
— Ну, работяги и приукрасить могут. Точную цифру дайте, без прикрас, – буркнул Васильев. – Ох уже мне эти перевыполнения, планы… Где планы, там и приписки, а где приписки, там уже и рвачество! Точную цифру, сколько произведено вещества в килограммах и граммах. Ясно? Так, что в этом месяце по активности аборигенов?
— За последние две недели – две полномасштабные атаки на защитную линию, с применением тяжелой техники и авиации, — отвечал Иоффе. – Уничтожено три самолета противника, около десятка единиц техники, сорок две единицы живой силы.
— Весь месяц было спокойно, и к концу месяца – еще два нападения? Итого за весь апрель..?
— Четыре, товарищ генерал-майор.
— Тоже что ли по кварталу отчитываются, прости Господи?! – усмехнулся генерал. – И до них не доходит, что все их мелкие хулиганские потуги – это, прежде всего, урон себе?
— Видимо, не доходит, — сказал Иоффе, творя очередного чертика на бумаге. – У меня, Ян Рудольфович, сложилось впечатление, что им как будто команду присылают сверху, из какого-то командного центра, и они нехотя ползут на наши АСС-ки. Получат на орехи, постреляют для вида, и откатываются.
— Может, так, а, может, и нет. Не расслабляйтесь там, — строго сказал Васильев. – Они хоть и дикие, но тоже не глупцы. Противника, каким бы он не был, недооценивать нельзя.
— Так точно, товарищ генерал-майор. Но их действия абсолютно нелогичные и нерациональные.
— Да уж куда нелогичнее, — спалить собственную планету! После этого чему удивляться?! В случае непосредственной угрозы базы и прорыва оборонительного периметра даю «добро» на применение системы «Подснежник». Но только в непосредственной близости от родных стен.
— Понял вас. Ян Рудольфович, я уже отправлял в материальный отдел заявки на новое оборудование, — спросил полковник. – Мы испытываем дефицит автоматических стрелковых модулей, плазметных генераторов, и не хватает запчастей для техники. Могу я быть уверен, что наша заявка будет рассмотрена?
— Уверен-то ты можешь быть, Дэвид Аркадьевич, но только помни, что вы у нас не одни, — нахмурился генерал. – Основные усилия Федерации сейчас направлены на соседний сектор, поэтому первая очередь снабжения работает на них. Да и потом, — ты же знаешь, что в первую очередь обеспечивается флот, десантники, старпехи и силы спецопераций! Таково указание руководства. Поэтому, еще раз напоминаю, — по максимуму производим на месте, самообеспечиваемся, экономим фонды. Чем смогу – помогу. С поставками продовольствия решили?
— В процессе, Ян Рудольфович, — ответил Иоффе.
— Что значит, «в процессе»?
— На цене пока сойтись не можем. Поставщик – частник, может запросить повышение цены от 20 до 40 процентов, правда, готов и объем поставок увеличить.
— Нет, ну на сорок процентов – пусть сразу летит в свой сектор бабочек ловить, — возразил генерал. – А вот на двадцать, ну край, двадцать пять, — это еще можно обсудить. Частник с капиталистической планеты?
— Да, с Гуриасса. Аграрная планета в 16 секторе.
— Ах, ну у них же там инфляция… Ну, решай вопрос, и сообщи в кратчайшие сроки, — сказал генерал. – Этой публике тоже волю давать не надо, а то в следующий раз вообще на шею сядут, в два-три раза задирать начнет. Будет упорствовать и наглеть, пусть идет куда подальше! И без него бойцов прокормим. Понятно? Если ты имеешь дело с буржуем, будь тоже буржуем! Торгуйся, сбивай цену… Ты человек умный, смекалистый. Вот и прояви свою находчивость, и обведи буржуя вокруг пальца! Или, как говорили раньше, сделай ему предложение, от которого трудно отказаться! Чтобы их буржуй нашего полковника объегорил,– в жизнь не поверю! Невозможно обмануть представителя народа, который Маркса породил с его «Капиталом»! – Генерал расхохотался, довольный своей шуткой.
— Да все это стереотипы, товарищ генерал-майор! – усмехнулся Иоффе. – Однако приказ понял, сделаю! Разрешите еще вопрос?
— Да, слушаю. Давай быстрее только, у меня сейчас как раз соседний сектор в эфир просится…
— Товарищ генерал-майор! – Тон командира «Зари-21» сменился, стал серьезным и официальным. – Я прошу санкционировать наступательные действия за пределами двадцати мильной зоны безопасности!
— С чем связана такая просьба?
— Ян Рудольфович! Все чаще и чаще наши люди становятся свидетелями военных преступлений местных вояк против собственного населения. Они жестоко расправляются со своими же людьми: женщинами, детьми, стариками… Я понимаю, у нас здесь иные задачи, но мы же земляне, советские люди, и остаемся равнодушны к происходящему! Товарищи задают вопросы: почему мы не вмешиваемся, почему не пресекаем подобные зверства?! Это очень плохо отражается на психоэмоциональном состоянии бойцов, их боеготовности и может повлиять и на дисциплину. Я прошу разрешить применение тяжелого вооружения за пределами зоны безопасности, или хотя бы расширения зоны безопасности хотя бы до сорока миль.
— Ты что, карательные акции хочешь начать? – удивился Васильев. – Самое время ты выбрал для таких просьбочек! Даже не думай! Мало происшествия на федеральной базе? Там сейчас целая окружная комиссия по расследованию военных преступлений работает.
— Я не в курсе…, — тут же притих Иоффе. – Что там случилось?
— А ты поинтересуйся! Это твоя обязанность, между прочим, — знать, что происходит у соседей, и оперативно бойцов информировать, чтобы не отчебучили что-то похожее! В реабилитационном центре для местных двое аборигенов, бывшие вояки, отмудохали до полусмерти девчонку, за то что она им … не дала, ну ты понял! Один из офицеров-федералов вспылил, вытащил их из здания, поставил к стенке, и … без суда и следствия на месте..! Нервы не выдержали, у мужика… Местные, они же дикие, живут по законам джунглей. У ребят-федералов с них откровенно резьбу срывает, я могу понять! Но вот теперь там прокурорская комиссия работает, проверяет, единственный ли это случай насилия по отношению к реабилитируемым, бедненьким и несчастненьким?! Достаточно ли их там в жопку целуют, или еще надо?! – в голосе генерала слышались раздражение и брезгливость. – Сами разнесли свой мир в пух и прах, оскотинились до предела, а наши парни-земляне теперь должны расхлебывать! Конечно, виновного я полностью не оправдываю, — это ведь самосуд получается! Но и понять его могу. Тоже, наверное, эмоции взяли верх! Эмоции – плохой помощник, полковник.
— А по-моему, правильно сделал, — ответил Иоффе. – Пресечение насилия и мародерства должно осуществляться жесткими методами.
— Это если официальное военное время, а у нас разве война тут? У нас тут мир, бабочки летают, сплошное благоухание, если послушать «большие звезды» в Министерстве. Но это еще полбеды! Общественное, мать его так, мнение! Была в свое время хорошая идея сделать оба объекта закрытыми, но гражданские из Совета округа заартачились, вот Министерство и пошло у них на поводу. А ты же наш менталитет знаешь? У нас несчастненьких любят, сострадають им! Для всяких пацифистов и либералов мы тут – колонизаторы и захватчики, обижаем бедненькое местное население, нарушаем права человеков! Всякие частные корреспонденты, блогеры, которые живут в чистеньких стратоскребах, в неге, бл..дь, и изобилии, сидят и занимаются гуманизьмом вприсядку, ни разу не зная истинного положения вещей! И не дай бог подобный случай – тут же раздуют до смертного греха — ах, бедных местных дикарей обижают! Ах, не дают им развиваться! И х.. ты им чего докажешь! Они не видят того, что здесь эти «бедненькие» вытворяют! Они не работают с ними в непосредственной близости. Их бы сюда, в пустыню, пусть косточки пораскапывают и мусор поубирают! Хрен там плавал, сюда не загонишь никого, а судить да рядить, – это всегда пожалуйста! И никому ты, если что, ни хрена не докажешь! Не дай бог станешь фигурантом скандала, — мало не покажется! Наши же сограждане будут камнями кидаться и орать: «Распни его!». А прокуратуре только этого и надо!
Иоффе не стал возражать, он понимал, о чем говорит Васильев. Гуманное, изнеженное, далекое от ужасов войн, население Земли нередко критиковало действия армии на внешних рубежах. Гражданское общество считало военных зазнавшимися колонизаторами, применяющими силу по поводу и без повода. Военные считают гуманистов зажравшимися чистоплюями. Действия армии и флота нередко подвергались критике на всех уровнях.
— Но что же делать? Просто никак не реагировать? Они же наглеют, видя, что мы не вмешиваемся, и атакуют нас еще смелее!
— Что делать?! Бацилле хвост приделать, полковник! Эмоции – в узду, и основные приказы тебе в помощь! Ничего не меняется, сейчас, по крайней мере! Ваш категорический императив – обеспечение безопасности разработок стратегического ресурса! Почти по Канту. В двадцатимильной зоне вокруг объекта, ты – царь, бог и воинский начальник, там тебе все карты в руки, — разумеется кроме применения оружия против нонкомбатантов! Случаи, при которых разрешается применять тяжелое и сверхтяжелое вооружение, подробно обозначены в Приказе Министерства Обороны от шестнадцатого – ноль девятого – тридцать восьмого. Защита жизни военных и гражданских членов персонала базы, временно находящихся лиц, пресечение подготовки или планирования нападений или диверсий на вверенный объект, не вызывающее сомнений. Все! Будет у тебя совещание – обяжи командиров подразделений еще раз провести внеплановый инструктаж среди подчиненного состава о порядке действий солдат и офицеров за пределами базы, и по министерскому приказу тоже. Лишним не будет!
— Понял, товарищ генерал-майор, – подтвердил Иоффе. – Завтра у меня совещание, завтра же доведу.
— Добро! Ну а, между нами, — если уж неймет душа, и чувствуешь, что просто необходимо вмешаться, — делай это так, чтобы никакая собака укусить тебя не смогла! В принципе, Уставом не запрещено советскому воину вмешаться в местные разборки для спасения гражданского населения от смерти, от геноцида, — сообразно ситуации, конечно. Все понимаю, бывают разные случаи… Но! Если что-то делаешь, — будь готов, что за это действие тебе придется отвечать перед Комиссией, поэтому делать все аккуратно и чисто, чтоб комар носа не подточил! О документальном подтверждении и фиксации своих действий даже не говорю, — это само собой разумеется! Короче, что-то делаешь – дважды подумай! Ферштейн?! Еще вопросы есть? У меня время уже поджимает.
— Никак нет, товарищ генерал-майор! Все сделаем! До свидания.
— Давай, Дэвид Аркадьевич, не кашляй! И помни! Чтоб комар носа не подточил!
— Так точно!
Экран отключился. Молодой полковник вытер ладонью лоб, подвинул перед собой лист бумаги, на котором втайне от генерал-майора состоялись четыре партии Иоффе с Иоффе в крестики-нолики, жались к левому краю наброски восьми тезисов для завтрашнего совещания, а на полях плясали и бесчинствовали десять смешных хвостатых чертиков.
Внимание хозяина кабинета привлек какой-то шум в приемной. Там наперебой спорили и ругались женские голоса. Иоффе хотел выйти и посмотреть в чем дело, но внезапно дверь-затвор поднялась сама, и в кабинет начальника ворвались, проигнорировав возражения робота-секретаря, две разъяренные тигрицы.
Ну конечно же майор Сайто и графиня Жю Сет!
Гордые дамы чуть не столкнулись в дверном проеме, попытались оттолкнуть одна другую, и чуть не вспыхнула рукопашная схватка. Прорвавшись на оперативный простор, тигрицы заняли позиции у стола полковника, по левую и по правую руку. Иоффе, не говоря ни слова, вопросительно смотрел то на одну, то на другую даму, ожидая объяснений. Свидетелем таких баталий он уже бывал.
Он мельком заметил, что противницы невольно копировали друг друга, — левая рука на талии, правая указывала на соперницу. Обе чуть выставили ногу вперед, обе смотрели друг на друга с ненавистью, с выражением лиц двух королев, призывающих к крестовому походу против неверных.
— Я очень извиняюсь, дамы, что опять происходит? – нарушил молчание Иоффе, имея выражение христианского мученика за веру, которого сейчас поведут на казнь язычники. — Ничего, что у меня тут совещание с командующим округа?
— Господин полковник, я, графиня Жю Сет, подданная Королевы Хилликийской Беатти Второй, имею честь подать вам официальную жалобу! Довожу до Вашего превосходительства, что данная … данный офицер занимается травлей моей персоны, чего даже не скрывает! Уже несколько часов подряд я выслушиваю от нее придирки, оскорбления и угрозы! Это только сегодняшний день, извольте заметить! Я прошу командование в вашем лице заступиться за меня, одинокую женщину, и пресечь ее разбойничьи нападки! Или уж подтвердить, что она действует с вашего благословения , и официально указать мне на дверь! – Закончив пламенную речь, Жю Сет принялась энергично приводить в порядок растрепавшиеся волосы.
— Вся база уже тридцать два раза слышала, что вы – графиня и чья-то там подданная! – произнесла японка, не скрывая эмоций. – Отметая беспочвенные обвинения этой персоны в мой адрес, я в свою очередь, хочу заявить, что она отрицательно влияет на работу коллектива, демонстративно нарушает все нормы и правила организации, что военные, что гражданские! Она позволяет себе хамить и грубить командному составу при подчиненных, оспаривать приказы и не подчиняться им. Я уже не говорю, что субординация для нее – пустой звук! Вы знаете, для меня все равны, но вызывающее поведение этого, мягко выражаясь, сотрудника, и пренебрежение, которое она демонстрирует, вывело меня из равновесия! Такие люди разлагаю коллектив и непродуктивны в работе. Она даже с нами говорит, будто делает одолжение!
— Высокомерие, — это ваша стезя, сударыня! – парировала Стелла. – Я, изволите заметить, не лезу в чужие дела, не указываю людям, как им одеваться, потому что это, как минимум, невежливо и бестактно! Вы же даже в данном высоком кабинете позволили себе оскорбить меня! Вы даже не способны внятно объяснить Его Превосходительству причины вашей личной неприязни ко мне! А все началось со вполне невинного комплимента мне от господина Титова. Не так ли?! И всякий раз, когда мне случается контактировать с этим достойным воином, начинаются ваши придирки! Или я ошибаюсь?! Это наводит на определенные мысли, сударыня!
Иоффе стоял между женщинами, как шлагбаум, глядя то на одну, то на другую, продумывал свои возможные действия, и мысленно проклинал тот год, день и час в истории человечества, когда женщины получили доступ в вооруженные силы наравне с мужчинами.
— Вы даже не считаете нужным выучить формы обращения к солдатам и офицерам, принятые в Советском Союзе! – побагровела Сайто. – Что касается капитана Титова, это уже ваши вымыслы. Вы все объясняете с позиции физиологи, таков уж ваш уровень! А я всего лишь сказала, что не стоит так демонстративно заигрывать с офицерами, делая при этом невинные глаза!
— Заигрывать?! Изволите ли вы взять словарь русского языка, чтобы открыть для себя значение данного слова?! Вряд ли! Вы невежа, сударыня, и речь ваша напоминает лай дворовой черни у господского крыльца! Если бы вы мужчиной, я бы дала вам пощечину! И у меня, в отличие от вас, по крайней мере, ноги прикрыты!
— Не ваше дело критиковать официальный военный мундир! – вскрикнула Сайто, машинально пытаясь поправить форменную юбку и опустить ее край ниже.
— Ну почему же?! Ноги у вас, надо признать, очень стройные, очаровательные для дамы вашего возраста! Я думаю, многие мужчины со мной согласились бы! А в мой огород летят камни и обвинения в неприличии! Но ведь реальное положение вещей могло бы развернуть эти камни в полете и отправить их на голову обвинителю! Знаете, кто по традиции является самым ярым поборником морали?! Я бы сказала, но стыдно перед господином командующим произносить слова из лексикона завсегдатаев Цветочной площади!
— Жю Сет, Сайто, вам не надоело?! Вы сейчас обе не правы! – попытался призвать к порядку полковник, но голос его звучал не слишком уверенно. От природы мягкий человек, он понятия не имел, как действовать в таком случае. И он не знал, что находится на Цветочной площади, и где эта самая площадь находится.
Сайто, возмущенная словами графини, не совладала с собой и сделала шаг в ее сторону с намерением прибить нахалку на месте. Жю Сет шагнула навстречу ей, схватив со стола командира семисвечник, чтобы использовать, как оружие. Вспыхнуть японско-хилликийской баталии не дал Иоффе.
— Так, давайте здесь еще драку устроим! – возмущенно вскрикнул мужчина, — Если этот бродячий цирк не прекратится сейчас же, буду вынужден принять к вам меры дисциплинарного характера! Разойдитесь в стороны, иначе вызову патруль! Жю Сет, немедленно поставьте менору на место! Это религиозная святыня, из Палестины! Вы же уважаете чужие верования?! – Он отобрал у Стеллы иерусалимский подарок и отодвинул от греха на дальний край стола. – Стыд и позор вам обеим!
— Хорошо, ваше превосходительство, — согласилась Стелла. – В таком случае я собираюсь писать официальную реляцию на ваше имя, и ожидаю ваших действий. Если вы не изволите отреагировать, буду писать командованию округа, в Министерство Обороны, если надо будет, то и в Верховный Королевский Совет, … то есть в Совет Федерации!
— Да, когда вся служба заключается в демонстрации платьев перед офицерами, можно потратить время и на скандал! – едко заметила Сайто. – Я тоже изволю написать! И командованию в том числе! И прошу вас, Дэвид Аркадьевич, отослать через Лурье заверенную копию моего рапорта в посольство этой нации на Земле!
— Непременно, — с самым серьезным видом пообещал Иоффе. – Вы правы, лучше опишите все на бумаге. Это, по крайней мере, поможет избежать кровопролития.
Он хотел было и отослать их к юристу, но побоялся, что схватка вспыхнет с новой силой за пределами его помещения. По опыту он знал, что через некоторое время дамы банально выдохнутся. Первой выдохнется Жю Сет, она типичный холерик по темпераменту. Такие люди быстро вспыхивают и быстро гаснут, исчерпав запас своей ярости. Сайто по характеру скорее меланхолик, и ее тоже вывести просто. Кстати, если бы Дэвид был бы обыкновенным психологом, он бы скорее обвинил в начале конфликта Сайто. В последнее время она была будто сама не своя, и на это наверняка есть причины. Жю Сет же, при всей ее непредсказуемости, в конфликты ввязывается редко, но уж если ее разозлить… Вся в свою старшую подругу!
— Да сразу пишите Ее Величеству, королеве Хилликийской! — сморщилась Стелла. – Весь Высочайший двор насладится этим чудным анекдотом!
— Это еще раз демонстрирует общий уровень культуры в вашем обществе!
— А ваш уровень примерно соответствует длине вашей юбки. Так и напишем! И не смейте говорить непочтительно о Высочайшей Особе!
— Вы сейчас обе ведете себя крайне низко, оскорбляя друг друга, и ваши нации! – покачал головой Иоффе. – Вам, дамы, заняться нечем? Вы, графиня? И вы, майор? Вы же взрослые люди! Мы находимся в зоне боевых действий, а вы платья делите!
— Формально нет, увы. Жаль, Дэвид Аркадьевич, что вы в данном случае заняли позицию наблюдателя, – грустно произнесла Сайто. – Это вместо того, чтобы принять меры. Хорошо, я все изложу на бумаге.
— И это я проявляю неуважение к командному составу?! – поморгала ресничками Стелла. – Я бы никогда не посмела так говорить с господином полковником! Во-первых, он мужчина, во-вторых — старший офицер. А не приятель, да простит меня ваше превосходительство!
Соперницы, выпустив пар, сели каждая со своей стороны за стол и принялись писать телеги друг на друга, временами обмениваясь воинственными взглядами. Каждая взяла по листу бумаги, даже не спросив разрешения у командующего, а тот тайком извлек передатчик и отправил сообщение еще одному старшему офицеру: «НА ПОМОЩЬ, ЖЮ СЕТ И САЙТО МОЙ КАБИНЕТ РАЗНОСЯТ!»
Пришел ответ: «ШО, ОПЯТЬ?! ЕСЛИ ЧТО, НАКРЫВАЙ ТЕЛОМ, КАК ГРАНАТУ!))»
Иоффе мысленно поблагодарил своего товарища за поддержку, не ожидая от будущего ничего хорошего Но помощь пришла. Спустя пару минут, когда женщины уже заканчивали заниматься бумагомаранием, на пороге показалось круглое добродушное лицо:
— Здоровеньки булы, соседи! Что за шум, а драки нету!
Это был руководитель отдела безопасности, подполковник Ковун Павел Андреевич. Шестидесяти лет от роду, он всегда был весел, бодр, а его разухабистые шутки могли разрядить любую самую напряженную атмосферу. Полноватый, почти квадратный, наголо бритый уроженец одной из кубанских станиц, вел себя с женщинами-коллегами, как барин-покровитель рядом с молоденькими артистками.
— Это ты опоздал трошки, Пал Андреевич! – заверил друга Иоффе, — Я только что рукопашный бой предотвратил.
— Что такое, с аборигенами войны мало?! – улыбнулся комитетчик. – Так, и кто воюет?! Иностранные царевны наши? Конитива, Изуми Горовна! Стелла, трудовому дворянству привет! Шо делим?
— Здравствуйте, Павел Андреевич, — почти синхронно поздоровались женщины, привставая.
— Девушки, если из-за меня поругались, то не надо! – Ковун, краснолицый, как солнышко, подошел к столу, глядя на женщин, как на маленьких дурочек, – Я вас одинаково люблю!
— Очень смешно, господин инквизитор! – скривилась Стелла.
— Я рада, что вы на позитиве, — строго сказала Сайто, нахмурив брови. – Но я уже сказала господину…тьфу, полковнику Иоффе, и говорю вам, — я положу конец бесчинствам этой дамы!
Она протянула бумагу командующему. То же сделала и Стелла. Обе дамы смотрели друг на друга, мечтая, чтобы земля разверзлась под ногами у противницы.
— Ясненько! – Ковун понимающе покивал головой, – Ну ладно раз такое дело, давайте разбираться, коли уж нам заняться нечем! Стелла Альваровна, я вас попрошу в мой кабинет. Дело есть, на сто рублей! Там все и обсудим. Дава, бумаги принял? Отрабатываем конфликтную ситуацию, как на треннинге. Ты давай с Изуми Горовной, я к себе прелестную графиню уворовываю!
— Пал Андреевич, пришли мне квартальные цифры! – крикнул Иоффе выходящему из кабинета товарищу. – Мне до восемнадцати ноль-ноль Васильеву сводную таблицу отправить надо!
— Окэ, вышлю..!
Солнце трех миров
47
Загрузка...
