Сын Леса. 1 «Быстроногий» Джек

        1.              «Быстроногий» Джек

 

Меня прозвали «Быстроногий Джек». В насмешку за моё уродство. Уродство, правда, не врождённое, а приобретённое. Если бы я таким родился, вряд ли меня бы оставили в живых.

Родился я… Вот, ещё одна загадка, ещё один вопрос, на который никто не хочет отвечать: что значит: «родился»? Взрослые, в том числе и мама, отвечали, смеясь: «подрастёшь, поймёшь!».

Когда немного подрос, видел, как появляются малыши у домашних животных, но всё равно тайна их появления для меня осталась тайной.

В детстве я был очень любознательным мальчиком, всех доставал своими вопросами, и тогда мою энергию направили на физическое развитие.

Здесь я тоже превосходил всех своих братьев, а было их у меня четверо, все погодки.

Я бегал и прыгал, а также лазил по скалам быстрее и ловчее всех, за что был тайно ненавидим, как братьями, так и отцом…

Отец говорил, ворча в свои усы, что такие способности, обычно достаются первенцу, а я пятый в

помёте. Значит, мама где-то нагуляла меня на стороне, с молодым и сильным мальчишкой…

Смысла отцовских слов я не понимал, и не понимаю до сих пор, но, тем не менее, меня очень обижало его отношение ко мне. Тем более, что в нашей деревне, или «племени», было заведено так: если ребёнок живёт в семье, значит, он родной, даже если его приняли из другой семьи.

Дело в том, что взрослые часто погибали на охоте, и, если бы не такой закон, дети умирали бы от голода.

Назвали меня Сашкой. Почему тогда Джек? Очень просто. Окрылённый своими успехами, я, гордо выпячивая свою маленькую грудь, кричал: «Я! Я лучше всех!».

Много раз мама меня укоряла за «ячество», братья пытались поколотить мня, но я, смеясь, легко от них отбивался.

Тогда они прозвали меня «Яшка».

В нашем Посёлке было два языка: русский и английский, поэтому скоро я превратился в Джека.

Когда мне исполнилось десять лет, я, со всеми десятилетками, проходил испытание, связанное с переходом из детского в подростковый период, и моя гордыня была сурово наказана.

Я сорвался со скалы, на которую взбирался, чтобы принести каменный нож, спрятанный в нише на верхнем уровне, упал, и сломал левую ногу в нескольких местах.

Остальные органы почти не пострадали, так что отделался я довольно легко.

Вот только статус мой упал вместе с моим телом. Несмотря на старания нашей колдуньи Джины, кости срастались плохо и неправильно, так что, когда я встал на ноги, оказалось, что моя левая нога стала короче правой.

Сначала я просто хромал, потому что было больно наступать, потом стал ковылять, потому что нога стала короче аж на целую пядь…

На чью пядь? Здесь опять надо объяснять. В ходу у нас были меры длины: пядь, локоть, фут, шаг, сажень, косая сажень, верста, миля…

Если я буду мерить всё по – своему, получится одно, если взрослый человек – совсем другое.

Конечно, решили все размеры привязать к нашему вождю: Джону Армстронгу… По-русски это означало: Иван Сильная Рука. Рука у него действительно была сильная, и все старались избежать попасть под его горячую руку.

Исключением был мой гордый отец, который тоже претендовал на эту должность, но, в своё время, был побеждён Сильной Рукой, и до сих пор был на него зол. Утверждал, что Джону помог случай, что папа просто поскользнулся на шкурке банана, которую бросила на площадку некая девочка…

Не знаю, не видел. Лучше продолжу свой невесёлый рассказ.

Убедившись, что я уже им не конкурент, мои братья стали открыто издеваться надо мной. За время болезни я исхудал и потерял много сил, тем более, не мог уже догнать своих обидчиков.

Тогда и получил прозвище «быстроногий Джек».

Да, скакал я, в основном, на одной ноге, жалея больную, левую.

За стол меня не пускали, а если мама усаживала, вместе со всеми, братья вставали и уходили.

Отец не противился, не ругался, только сказал, что из-за меня все остаются голодными.

Несмотря на то, что мама очень любила меня, ей пришлось выделить мне особое место в углу хижины. Доставались теперь мне только объедки. Братья развлекались, швыряя в меня обглоданными костями. Мне приходилось их догрызать. Хорошо иметь крепкие и острые зубы. Все завидовали моим зубам, особенно клыкам, похожим на клыки Кошки. Если надо было разрезать крепкие жилы, которыми мама шила нам одежду, просили меня их перекусить, потому что каменный нож их не брал.

Мама просила меня поберечь свои зубы, не кусать кости, а не то останусь к старости, годам к тридцати, без зубов, тогда могу помереть или от голода, или от несварения желудка…

Чтобы не отстать в развитии от остальных мальчишек, я занялся развитием рук, ползая по хижине и пещере, лазил по скалам на одних руках, тренировался с копьём, бросая его из положения сидя.

Старался тренировать и свои ноги. Но, чем больше нагружал здоровую, тем более отставала левая нога. Пришлось вырезать костыль.

Помощником в семье я стал неважным, меня стали привлекать к женским работам, отправляя с девчонками добывать съедобные корешки, или пропалывать поле.

Я не рассказал, где мы живём? Живём мы на небольшом плато, окружённым с трёх сторон Лесом, с четвёртой стороны, до самого горизонта, тянулись горы, очень редко на горах росли деревца, в основном это были дикие голые скалы.

Лес был наполнен диким злым зверьём, не терпящим конкурентов в виде людей. Кушать хотелось всем, и мы нередко отправлялись на охоту, с которой возвращались с богатой добычей и поредевшей группой охотников. Лес постоянно кого-то забирал. Ни разу охотники не возвращались в полном составе. Так что взрослых становилось всё меньше.

Мальчишек тоже брали с собой, учить охотиться. Мальчишки возвращались все. Я тоже бегал, пока был здоров, на охоту, удивляясь, почему взрослые так боятся Леса. Там было так светло, легко дышалось, можно было не только бегать, но и лазить и прыгать по лианам. Когда никто не видел, я сбрасывал всю свою одежду, оставляя только пояс, на который вешал кремневый нож, и наслаждался просторами Леса. Заслышав шорох, я взлетал на вершину огромных деревьев, и оттуда следил за зверями. Часто это были огромные Кошки.

Мне всегда казалось, а может быть, это было правдой, что Кошки обладали разумом, настолько они всё делали осмысленно. Проводив их взглядом, я спускался с дерева и продолжал свои исследования Леса. Лес был моим другом. Добегал я и до Реки. В Реке жили жуткие чудовища, способные проглотить Быка. Но я тогда был очень ловок, и никого не боялся… кроме мелких рыбок и червячков, которые могли залезть в отверстия в моём теле.

Взрослые постоянно напоминали нам об этом, потому что от больших зверей мы с лёгкостью убегали, а от маленьких убежать невозможно. Поэтому все отверстия на теле нужно было затыкать затычками. Мы их вырезали из коры Пробкового дуба. Получались свечки мягкие и скользкие, если их намочить. Они легко вставлялись в ноздри, уши, в… понятно, куда.

Мальчишкам было проще, мы завязывали кожицу тонкой ниткой, сделанной из жил животных, и привязывали к поясу. Теперь никакой червяк не мог к нам забраться, а вот девочкам приходилось непросто. Они говорили, что им больно, поэтому приходилось делать тугой бандаж.

У меня есть подружка… вернее, она ко мне неравнодушна, зовут её Милана, Лана.

Я, про себя, называю её Ланью, до того она быстро и бесшумно бегает.

Как-то раз она попросила развязать ей бандаж, потому что шнурок разбух и не поддавался, а резать было нельзя. Пришлось, преодолевая брезгливость, развязывать зубами…

Лана, наверно, прочитала всё на моём лице, и больше не просила помочь, мучилась сама.

Тогда я был маленький и глупый.

Впрочем, я таким теперь и останусь, потому что не прошёл инициацию. Мне уже тринадцатый год, и я остаюсь подростком, в то время, как уже все мои братья считаются взрослыми, и уже могут выбирать себе девочек в невесты.

Мой старший брат, Ждан, положил глаз на Лану, но, чтобы объявить девочку своей, надо было её догнать, но попробуй догнать Быстроногую Лань!

Это было по силам только мне… когда-то.

Сейчас Лана поддалась бы мне, я чувствую, но кто позволит выбирать невесту ребёнку?!

Так и останусь ребёнком, не пройдя инициации. Скорее всего, меня не пригласят на состязания, считая калекой, недостойным продолжать свой род. Главе семейства положено кормить свою семью. А я смогу? Пока что я не уверен, хотя рыбу и мелких грызунов сейчас я добываю вдоволь.

Не хватает мне только хлеба. Мама иногда приносит мне.

Я не сказал, что ушёл из дома, поселился в пещере, вход в которую сможет отыскать не всякий, а забраться, и подавно не все решатся, потому что вход в мою пещеру находится в отвесной скале, под узкой тропинкой, шириной в локоть. В мой локоть.

Сейчас я сижу на этой тропинке, прислонившись спиной к скале, свесив ноги в пропасть, и думаю свои думы. Внизу, зелёной мохнатой шкурой зверя, простирается бескрайний Лес. В него мне ходу нет, я боюсь. Не смогу убежать со своей ногой от хищников, а самому стать добычей, пока не хочется.

Чем я питаюсь? Здесь много насекомых, жирных личинок, также орехи растут и зреют круглый год.

Как я уже говорил, ловлю рыбу в холодном ручье, который течёт с высокой заснеженной горы, ловлю мелких грызунов, которых взрослые называют мышами.

Тепло круглый год, только иногда идут дожди: то ливни, то мелкий моросящий дождь. Наш вождь говорит, что это Сезоны.

Обучиться я не успел, пришлось покинуть Посёлок, иначе меня бы убили. Почему? Не знаю я!

Теперь я пробираюсь иногда на площадку на склоне горы, откуда хорошо видно, как упражняются ребята, потом стараюсь повторить все приёмы боя с копьём, палицей, даже сделал себе лук и стрелы.

Правда, всё это получилось корявым, стрелы летели, куда хотели. Обучить меня было некому.

Ко мне иногда приходит мама, приносит лепёшки и сладкие коренья, гладит по щетине на голове, и вздыхает. Новости неутешительные, никто не желает моего возвращения, хотя и моей смерти, тоже, пока я живу изгнанником.

Хоть это радует, а то, живя в посёлке, я всё время чувствовал к себе ненависть и злорадство.

Надо было быть скромнее, говорила мне мама. Теперь я её понимал, но вернуть прошлое, увы, никому ещё не удавалось.

Почему у меня на голове щетина, а не длинные волосы? Я просил маму срезать волосы покороче, они мне мешали, да и мелкие животные досаждали. Мама коротко обрезала мне волосы, смеялась над моим видом, говорила, что теперь все девочки разбегутся от меня.

Ну и пусть бегут, хмуро думал я. Всё равно мне не быть уже взрослым.

— Джек! – вдруг услышал я. Звала меня девочка. Я оглянулся на голос, и увидел Лану, Лань…

У меня даже сердце забилось. Я и не представлял, насколько соскучился!

— Иди сюда! – махнул я рукой.

— Я боюсь! – ответила мне Лана. Я удивился. Лана всегда бегала по кручам, как горная козочка.

— Ты же никогда не боялась высоты! – крикнул я.

— По таким тропкам я никогда не бегала, — призналась Лана.

Я вскочил на ноги, и, сильно хромая, пробежал с десяток локтей по каменной тропке.

— Ты бы осторожнее! – сказала девочка, хватая меня за руку. Одета она была в хорошо выделанную из шкуры лани тунику, украшенную узором её Рода. На голове красовался венок из некрупных алых цветов. И вообще Лана показалась мне очень красивой. Почему я этого раньше не замечал? Я, наверно, слишком откровенно её разглядывал, потому что девочка смутилась:

— Что ты так смотришь?

— Ты очень красива, — честно признался я. Лана покраснела:

— Болтаешь всякую ерунду… Ты тут просто совсем одичал.

— Это верно, — согласился я, — Людей вижу только издалека.

— Мама приходит к тебе?

— Конечно приходит, только редко.

— Сегодня не придёт, сегодня я принесла тебе поесть.

— А что случилось?

— Нику жестоко побил муж, он выследил её, когда она возвращалась от тебя.

Я заскрипел своими крепкими зубами, но ничего не сказал: муж хозяин своей жены, что хочет, то и делает с ней, как и со своими детьми. Тем более, меня он считает чужим. Когда я был сильным и ловким, он терпел меня, теперь же такую обузу терпеть не собирался, он, вместе с сыновьями, выжили меня из своей хижины, даже из Посёлка пришлось убраться…

— Садись, поешь, — пригласила меня Лана, показывая на корзинку, сама присаживаясь на плоский камень. Я уселся, напротив. Взявшись за корзинку, заметил смущённый взгляд, брошенный девочкой на мою набедренную повязку, и смутился сам.

Дело в том, что моя одежда давно пришла в негодность, и всё, что от неё осталось, это очень короткая повязка на бёдрах. Когда я стоял, казался одетым, когда садился, оказывался, практически, голым. Всё было видно. Я удивился сам себе. Ведь совсем недавно мы с девочками друг друга совсем не стеснялись, бегая и купаясь голышом.

Тем не менее, я пересел поближе к Лане… И не видно, и приятнее.

Пока я ел, Лана гладила мою голову, чему-то улыбаясь.

— Какая у тебя смешная голова, — засмеялась она.

— Бур-бур, — сказал я, с набитым ртом.

— Что ты сказал? – ещё громче засмеялась Лана.

— С такой головой легче, и не зацепишься за что-нибудь! – прожевав, ответил я. Мне было приятно внимание Ланы, я соскучился по людям, а может, и по этой девочке.

— Ты ещё не ходишь в Лес? – спросила Лана, и я помрачнел:

— Я боюсь. На одной ноге не ускачешь от Котов.

— Я тут подумала, Джек, а что если нарастить ногу?

— Как это? – удивился я.

— Вырезать из коры Пробкового дуба толстую сандалию… — Я хлопнул себя по лбу:

— Можно было догадаться самому!

— Конечно, ты такой умный, читать умеешь!

— Да! Ты можешь принести мне книги?

— Не смогу, наверно. Девочек не учат грамоте, нас учат совсем другому: как вести хозяйство, — Лана помрачнела: — Скоро снова будут выбирать невест, твой брат уже хвастался, что догонит меня.

Я вдруг почувствовал злость: мало того, что меня выгнали, отобрали право повзрослеть, так ещё и хотят отобрать последнего друга! Ведь, когда Лану объявят невестой, ей запретят выходить одной из посёлка, а если узнают, что она встречается со мной… Нет, навряд ли её побьют камнями, как взрослую, но могут сделать женой раньше совершеннолетия. И тогда-всё. Не видеть мне её больше!

Немного успокоившись, я трезво обдумал всё, и в голову пришла мысль, что мне всё равно не видать Лану своей. Во-первых, я останусь ребёнком, без права жениться, во-вторых, если Лана продолжит смотреть на всех ребят свысока, она может или на всю жизнь остаться одной или, что самое вероятное, её отдадут какому-нибудь неудачнику, у которого всё валится из рук, которые и растут-то не оттуда. А есть у нас ещё и дурачок, Ван, мой ровесник…

От мысли, что Лану могут отдать этому слюнявому и грязному дурачку, меня передёрнуло.

— Что с тобой? – заглянула мне в глаза Лана, и я понял, что она мне дорога. Может, и я ей небезразличен?

— Я подумал… — хрипло начал я, и закашлялся.

— О чём же ты подумал? – хитро спросила девочка.

— Не знаю… Я бы хотел с тобой дружить! – решился я.

— Я тоже! – обрадовалась Лана.

— Но нам не позволят, — с болью в голосе сказал я.

— Не позволят, — согласилась Лана, — но ты же что-нибудь придумаешь? Ты же умный! – она придвинулась ко мне поближе, и опять начала перебирать мои короткие волосы. Я застыл, до того мне стало приятно. И вместе с тем я разозлился на своего брата.

Этот Ждан! Уже взрослый человек, а до сих пор не женат! Из-за него не женятся и остальные братья.

И отец не ругает… Как же, желанный, первенец! Вон, Светлана. Вся по Ждану высохла, так и смотрит тому в рот, а брат мой даже и не глядит в её сторону, на Лану, совсем ещё девочку, заглядывается! Тьфу! Ладно бы ещё, Живчик, четвёртый брат, старше меня на полтора года, а то Ждан! Сколько ему лет? Семнадцать! А то и больше…Мне захотелось схватить Лану, и заточить в своей пещере.

Но тут же остыл. Во-первых, кто я такой? Во-вторых, я ещё ребёнок. Откуда только такие глупости в голову приходят? И тут же понял, откуда – от одиночества. Не может человек жить совсем один.

Если бы я был немного слабее, плакал бы каждую ночь, но я считал себя сильным мальчиком, и потихоньку выл в своей пещере, переговариваясь с Волками, которые отвечали мне из Леса.

Волки говорили мне, что не так всё плохо, и звали к себе. Возможно, когда привыкну бегать на разных ногах, убегу к ним, и пусть будет, что будет. Может, съедят, а может, примут в стаю…

Я успокоился. Вот бы ещё и Лану уговорить сбежать!

— Мне пора, — нарушила молчание Лана, — О чём ты думаешь?

— Мне не позволят долго здесь оставаться, — признался я, — Думаю, уйти к Волкам.

Девочку передёрнуло: — Не вздумай! Они разорвут тебя!

— А что делать? Ждать, когда меня разорвут родичи?

— Не будут они тебя рвать… — нерешительно проговорила девочка, — Саша… — назвала она меня почти забытым именем, — Не уходи. Если ты решишь уйти, позови меня. Но я боюсь Леса. А кто его боится, сам знаешь, долго не живёт.

— Тогда давай, будем понемногу привыкать? Ты будешь приходить, и мы вдвоём… — Лана рассмеялась: — Кто же мне позволит к тебе ходить? Меня, наверно, и так уже ищут! Попадёт мне! Прощай, Саша! – девочка вдруг чмокнула меня в не совсем чистую щёку, подхватила корзинку, и убежала. А я сидел, будто прибитый к камню, и смотрел на кусты, в которых скрылась Быстроногая Лань.

Недолго просидел я так. Сытый, почти довольный, не мог я бездельничать. В первую очередь надо сделать себе новые сандалии!

Вскочив, сильно припадая на левую ногу, побежал я в ближайший лесок, растущий на нашем плато.

Все подходы, конечно, охранялись, но охрану с моей стороны доверяли мальчишкам, поскольку с этой стороны была отвесная скала, хорошо защищавшая от диких зверей, а от меня не надо было защищаться, я никого не обижал. Мальчишек же обмануть мне ничего не стоило, я бесшумно обходил их засады, хотя никто из них не дремал. За сон на посту можно было жестоко поплатиться.

Проникнув в рощу, я срезал толстый пласт коры, и тут же начал вырезать толстую подошву на левую ногу. Затем, подумав, сделал и правый сандаль. Оставалось приладить ремешки.

Занявшись этим нехитрым делом, я подумал, как буду в сандалиях взбираться на дерево.

Неудобно будет. Значит, надо очень быстро избавляться от них. Как это сделать? Чтобы подошвы не спадали, их, обычно, прикрепляли ремешками к стопе, для надёжности обвязывая длинными ремешками вокруг икр. При определённом навыке, развязать и сбросить обувь можно было за минуту, однако этой минуты может не хватить для спасения жизни.

Вздохнув, я понял, что в Лесу можно будет оставить только пояс с ножом, и надо привыкать к своим ногам, надо учиться бегать и лазить по скалам и деревьям. Завтра же побегу вниз, в Лес! Свой страх оставлю в пещере!

Сидел я очень тихо, кора был мягкая и, вырезая из неё сандалии, совсем не шумел, так что шорох, издаваемый ползущей змеёй, я услышал задолго до того, как она появилась.

Змея была большая и, судя по окраске, ядовитая. Своей жертвой она выбрала не меня, а караульного, который, ничего не зная, прохаживался недалеко от меня, поглядывая в сторону обрыва, не подозревая о приближающейся опасности.

Раздумывал я недолго: во-первых, этот мальчик не сделал мне ничего плохого, во-вторых, мяса в моей пещере давненько не водилось, а тут такая толстая добыча!

Я, не спеша, привязал уже почти готовые сандалии к поясу и похромал вслед за змеёй. Змея моментально услышала мои шаги и замерла, сразу исчезнув в листве. Только я запомнил место, где она затаилась, и, подойдя поближе, потихоньку вынул нож и прыгнул…

Горло змее я перерезал, но она была ещё полна сил, и начала биться у меня в руках, стараясь обвиться вокруг моего тела. Тогда я впился зубами ей в шею и перегрыз позвоночник. Змея затихла, зато мальчишка услышал шум нашей борьбы и обернулся к нам, тут же накладывая стрелу на лук.

Я метнулся в сторону, вместе с добычей, и первая стрела пролетела мимо. Тогда я, на всей возможной скорости побежал в сторону обрыва, волоча длинную змею за собой.

Не знаю, о чём думал постовой, но вторая стрела досталась змее. Следующая стрела угодила в толстую подошву сандалии, слегка поцарапав мне бок. Благодаря судьбу, что ребятам не выдают отравленные стрелы, я скрылся из глаз мальчишки, волоча за собой законную добычу, пробежался по каменной тропинке и прыгнул в пропасть… Так могло показаться со стороны. На самом деле двумя моими ростами ниже находился прочный маленький каменный уступ, на который я и спрыгнул. Прямо напротив уступа был вход в пещерку, устроенную мной под жилище.

Здесь был топчан, сделанный из толстых, в мою руку, веток пробкового дерева. Топчан я выстлал высушенной травой, сверху накрыл шкурой Оленя. Такой же шкурой я занавешивал вход в пещеру.

Где я взял шкуры? Нет, не украл, мама принесла. Это были последние её подарки, больше маме ничего не удавалось принести.

Вбежав в пещеру, я сразу занялся свежеванием змеи. Шкуру аккуратно снял, повесил её на специальные вешала, потом отскребу от остатков мяса и жира, и сделаю из неё новый пояс, и повязку на голову!

Тушку выпотрошил, и порубил на куски. У меня было немного соли, я натёр ею куски змеи, сложил на плоском камне возле очага, и принялся высекать огонь. Кремни у меня были хорошие, присутствовал и железный колчедан, и сухой мох, так что огонь вспыхнул быстро.

В очаге уже были, сложенные шалашиком, сухие дрова, и скоро там весело пылало пламя.

Очаг я разжигал только для приготовления пищи, потому что было всегда тепло, разве что, в Сезон дождей было сыро, тогда можно было протопить мою пещеру, потому что без огня становилось совсем уж тоскливо.

Дым от очага уходил в расщелину в своде пещеры, куда девался потом, не знаю, ни разу не видел дыма, хотя специально выходил наружу, посмотреть.

Когда огонь прогорел, оставив пышущие жаром угли, я положил мясо змеи, нанизанное на прутики, над углями, на края очага, и, периодически переворачивая куски, хорошо запёк их.

Я ещё был не очень голоден, накормленный Ланью…

Вспомнив о Лане, размечтался: как хорошо иметь подружку! Приходишь с охоты, приносишь Оленя… Ну ладно, не Оленя, Козочку. Бросаешь на пол пещеры, или хижины, а подруга целует тебя, и занимается приготовлением пищи, а ты, утомившийся на охоте, лежишь на топчане, и наблюдаешь, как красавица Лана свежует козочку! Я подумал, и решил, что не буду долго валяться, лучше помогу, потому что хочу побыть рядом с Ланой…

Размечтавшись, чуть не спалил последний кусок. Эх, мечты, мечты… Скорее всего, так и останутся мечтами, не завести мне подружки, не только Ланы, но и любой другой: придётся мне уходить с этого насиженного места, и уходить, скорее всего, в Лес.

Я залез в мешок, висевший на вешалах, нашёл там сэкономленный кусок лепёшки, и решил было поужинать, когда услышал, что меня опять кто-то зовёт. Причём зовёт старик.

Сердце у меня тревожно забилось: никогда ко мне не приходили учителя, когда-то я сам бегал к ним. Они научили меня писать и считать, рассказывали много невероятных историй, которые все считали сказками. Посудите сами, как может человек летать?! Или ездить на самобеглых повозках?

Ещё учителя рассказывали об оружии, которым можно было издалека убивать как хищников, так и травоядных. Они говорили, что всё это было не так уж и давно, сто, может, немного больше лет назад, что некоторые из учителей, наиболее древние, когда сами были детьми, видели стариков, которые не родились здесь, а, якобы, прилетели откуда-то с небес.

Все эти истории, конечно, интересны, но совершенно бесполезны, решили молодые вожди и Совет племени, но разрешали будоражить умы ребят, чтобы те могли помечтать о несбыточном, пока маленькие. Потом постоянные заботы о пропитании, одежде, ворчание жён, напрочь отобьёт охоту мечтать, а пока молод и беззаботен – мечтай.

Захватив два куска мяса и чёрствую лепёшку, я сунул их в мешок, повесив лямку через плечо, и забрался на каменную тропинку. Из-за угла скалы осторожно выглядывал Учитель. Я знал его, его звали Олег, когда-то он рассказывал, что его учили на Штурмана. Учили прокладывать курс среди звёзд. Олег показывал мне созвездия, говорил, как они называются, и заставлял выучить. Показал мне и Полярную звезду, которая всегда находилась на одном месте, а все остальные созвездия всю ночь вращались вокруг этой звезды…

Какие чудесные были ночи, когда мы, всей группой, лежали на плоской крыше Школы, и наблюдали за крупными звёздами! Немного подумав, я вспомнил, что и Лана была там. А я молодой был, глупый. Потому что ещё был здоров.

— Олег! – позвал я.

— Я здесь! – дребезжащим голосом отозвался Олег, который уже сидел на камне, на котором днём сидела Лана.

— Олег, поешь мяса, — выложил я своё богатство на камень, служивший нам столом.

— Боюсь, не с моими зубами, съесть твоё угощение, но всё равно, спасибо! – дед взял кусок змеи, и начал мусолить его своими дёснами.

— Вкусно! – признал он, — но я не затем пришёл, чтобы разделить с тобой ужин, Саша, пришёл я предупредить тебя. Тебе надо уходить.

— Я чувствовал это, — ответил я, без труда откусывая кусочки мяса и с удовольствием их пережёвывая.

— Я кое-что принёс тебе, — Олег отложил недоеденный кусок, вытер руки о подол туники, и взял кожаную сумку, которая лежала рядом с ним. Из неё он вынул лист пергамента и развернул его.

— Смотри, Саша, вот Полярная звезда, значит, там Север, напротив Севера Юг, там, где Горы, Восток, а идти тебе надо на Запад. Вот, видишь, пунктир… Ты ещё помнишь, что такое пунктир? По этому пунктиру тебе надо идти. Это путь наших предков. Где-то далеко на Западе лежит Корабль… Я никогда его не видел, только слышал, что на нём прилетели наши предки. Там у них что-то сломалось, и они были вынуждены покинуть Корабль, и прийти сюда. Много людей погибло, пока пробирались через Лес, потом нашли это плато, и основали поселение. Думали, немного отдохнут, придут в себя, и вернутся на Корабль, починят его… Но, как видишь, чуда не случилось, экспедиция не вернулась, а другую отправлять запретили, потому что мужчин и так было мало.

Потом, несмотря на все старания Учителей, мы скатились в каменный век. Делаем каменные топоры, каменные ножи, каменные наконечники для стрел. Железо мы не можем плавить, для этого надо его ещё найти, а пока стоит перед нами вопрос выживания и размножения, ещё долго не будем его искать, потом забудем способы выплавки, и всё начнётся сначала. Наверно, это закон эволюции.

— Ну, найду я этот Корабль, и что? – спросил я, хотя вовсе не верил в само существование корабля.

— Не знаю, — пожал плечами Олег, — По крайней мере, у тебя будет Цель, а не тупое желание просто выжить, найти себе самку, и жить, чтобы есть.

— Да, а где Лана? – спросил я. Олег вздохнул и ответил:

— Заперли твою Лану. Проследили, что она приходила к тебе, и заперли. Скоро снова будет Выбор невест, и твой брат возьмёт её в жёны.

— Ждан её не догонит!

— Догонит, — невесело сказал Олег.

— Почему ты так уверен? – удивился я.

— Есть много способов умерить прыть козочки, — не стал уточнять мудрый дед.

— Что же теперь делать?! – с отчаянием в голосе спросил я. Олег пожал плечами:

— Я читал, невест воровали… Но куда ты её приведёшь? В Лес?

— Да хоть и в Лес! – запальчиво крикнул я, — Я устал жить в одиночестве.

— Я понимаю тебя, Саша. Я, хоть и живу в Посёлке, а тоже одинок. Учеников уже перестали присылать, считая, что нужнее их обучать охоте, рыболовству и разведению полезных растений. Мои знания не всегда нужны людям, теперь никто не хочет мне платить за мечты. Ты был хорошим учеником, я всегда надеялся на тебя.

— Скажи, Олег, — решился я, — Мой отец… он что, действительно, мне не родной?

— Откуда мне знать? – удивился Олег, — Я свечку не держал. Хотя твоя мать пропадала, как раз тринадцать лет назад, где-то в Лесу. Потом вернулась, долго не могла прийти в себя, ничего не рассказывала, потом родился ты. Но она жила с мужем! Да и, будь здесь другие люди, мы бы знали об этом. Уж за сто лет, мы не могли не встретить здесь людей. Зачем им прятаться от нас?

Пока дед рассуждал о неведомых мифических людях, я размышлял, что делать с Ланой. Надо её выручать, но как? И что, на самом деле вести её в Лес?

Я начал вспоминать Лес. Когда был здоровым, я любил Лес, и Лес не делал мне ничего плохого, ни разу нас, мальчишек, Лес не наказал, не получили мы ни одной царапины. Девочки, впрочем, не отставали от нас. Лес угощал нас фруктами и ягодами, которые мы, несмотря на запреты взрослых, ели без опаски. Причём знали, какие можно есть, какие надо сорвать и завялить, после чего плод принимал вид и вкус копчёного мяса или рыбы. Мы с ребятами иногда надолго уходили в Лес, пока не попало от взрослых. Крепко попало, и пришлось воздерживаться от таких прогулок. Взрослые стали учить нас жестокому обращению с Лесом, и Лес помрачнел, больше не показывал нам вкусных плодов. Поэтому над нами потом смеялся весь Посёлок, принимая наши рассказы о плодах, принимающих вид вяленного мяса или рыбы, за пустые выдумки.

— Сколько у меня времени? – спросил я.

— Нет у тебя времени. Лучше тебе уйти ночью, или прямо сейчас.

— Что произошло? – спросил я, — Никому не мешаю, никого не трогаю.

— Сегодня Сенька пожаловался. Говорит, что ты напал на него.

— Вот врун! – возмутился я, — Я напал на змею, которая хотела его укусить! Ты, кстати, её ешь.

— Вкусная, — согласился Олег, — но кому больше поверят?

— Конечно ему, — нехотя признал я, — Хотя у меня есть две стрелы, которыми он стрелял в меня.

Одна попала в змею, вторая мне в бок. Вот, смотри, — показал я свой раненый бок.

Дед посмотрел, потрогал царапину, и сказал:

— Вот и доказательство, что ты там был. А спасал его, или нападал, решит суд. И я подозреваю, что решение будет не в твою пользу.

— Сенька же, неплохой мальчик, если ему сказать…

— Сенька уже ничего не сможет сделать, кому-то ты здорово мешаешь.

— Кому может помешать слабый калека? – задумчиво пробормотал я.

— Я пойду. Саша, будь добр, осуществи за меня мою мечту, найди этот чёртов Корабль!

— Где держат Лану?

— Где её могут держать? Дома, они живут не бедно, у Ланы есть своя комната. Прощай, Саша, поздно уже, Солнце садится.

Я взглянул в сторону Солнца. Огромный раскалённый шар уже почти коснулся края Леса. Совсем скоро он закатится, и на некоторое время всё погрузится во тьму. Потом взойдёт Луна, и снова будет светло, почти как днём.

— Давай, я тебя провожу, — предложил я.

— Не стоит, лучше собирайся, — ответил мне Олег.

— Не наступи на змею!

— Мне уже ничего не страшно, Саша, я устал жить… — неторопливые шаги деда я слышал ещё долго.

Потом сбегал в лесок, спустился в пещеру, и стал собираться.