Холод проникал все глубже под легкую не по сезону куртку. Сочившаяся кровь стекала теплой струйкой и сворачивалась, образуя грязные потеки.
Водитель отстегнул ремень и вылез в разбитое окно лежащей на боку машины. Белый снег, напитавшись дневным солнцем, серебрился под лучами высокой луны, освещая путь на верх. Хватаясь за обледенелые ветки, он поднялся из утопающего в снегу оврага на просёлочную дорогу и бесцельно брел пока яркий свет нестерпимой болью не разрезал его пополам.
— Братан, ты чего? Я же в метре от тебя остановился. Где тебя так приложило? — Суетился дальнобойщик возле лежащего на скользкой трассе еле дышащего тела.
— Я сюда пришел. – Безэмоционально ответил человек принимая помощь и безропотно садясь в кабину большой машины. Нестерпимо болела голова, тошнило и гипнотизирующая дорога накрывала своим серым полотном.
— Я тебя около больнички высажу. Доведу до крыльца, а дальше ты сам, лады? Я и так по времени, того, не укладываюсь. Начнут и меня мурыжить, а я что скажу? Время потеряю – премии лишат. – Все говорил и говорил суетливый дальнобойщик, слова, которого распадалась на звуки и тонули в ревущем двигателе.
Водитель остановился за пару домов от больницы и натянув капюшон чёрной куртки, помог пассажиру дойти до крыльца травмпункта, приоткрыл двери и крикнул: «Здесь человеку плохо!». Затем повернулся к завалившемуся к стене пассажиру и тихо произнёс: «Ну, бывай» и спешно удалился.
***
Колян, запрыгивая в кабину большегруза, еще раз огляделся по сторонам. Камер нигде не было. Он потом еще долго корил себя за отзывчивость, находя «за и против» своему поступку.
Время сейчас такое: хорошо подумать надо, прежде чем человечность проявлять. Не дай Бог, окочурится мужичек, а кто привел? Коля привел, а раз привел, то и приложил милого. Сбил на дороге и доставил до дверей, а затем труханул и ноги. С другой стороны, а чего ему «ласты клеить», сам, как никак, шел. И так спасибо мне, добросердечному, остановился, подвез. А что взамен? Одни нервы. Вон сидушку мне уляпал. Первым делом стереть бы надо. Вроде и доброе дело сделал, а чувствую себя как разбойник-рецидивист. Не правильно это все, не правильно.
Доехав до места назначения, он погрузился в бумаги, потом долго отсыпался перед следующим рейсом и забыл о ночном приключении как сне, выветривающимся из памяти вместе с первыми лучами солнца.
***
«Кого принесло?» – подумала Марья Ильинична, приподнявшись с кресла и, никого не увидев через регистрационное окно, опять погрузилась в вечерние новости.
— Маш, у вас там человечек к крыльцу примерз, а вы ни сном. – Басил Евгений Александрович, привезя очередного «везунчика» со сломанными конечностями. Гололед добавлял работы к рутинной бытовухе со сломанными носами и неуемными сорванцами, прыгающими в сугробы с любых возвышенностей.
— Где? Ох тыж, не показалось значит. – Выбежала она на улицу в одном халате, коря себя за проявленную ранее пренебрежительность.
Тут же были вызваны санитары, доставившие неизвестного посетителя с пустыми глазами в смотровую. На все стандартные вопросы он не реагировал, лишь смотрел, изредка моргая, в темное окно кабинета.
— Псхический. – Заключила Клавдия Ивановна, натиравшая пол вокруг капающих ботинок неизвестного.
— Выясним. – Ответил ей молодой доктор.
Немного повозившись около пациента, он сделал ряд назначений. Потом позвонил куда следует и отправил его в реанимацию.
— Психический? – Подловила Клавдия Ивановна доктора в коридоре, делая вид, что натирает блестящий пол.
— Извини, Клавдия Ивановна, не до тебя сейчас.
Операция длилась долго. Гематома сдавила соседние ткани и теперь медленно покидала облюбованное место.
Смотря через дверное стекло на Молчуна, так окрестила уборщица ночного пациента, она понимала, что проиграла. Травмированный. Хотя одно другого не исключает, сделала баба Клава вывод и отправилась домой с ночной смены.
***
Молчун быстро шел на поправку, но память не возвращалась. Никто не искал его, и полиция разводила руками, мол будем ждать.
Молчун часами стоял у окна и смотрел с восьмого этажа на мелькающие внизу машины и неспешных людей, абсолютно не понимая кто он среди них и где его место в этом людском потоке.
Он помнил, что вылез из машины. Помнил, что шел и помнил дальнобойщика, но ничего до.
Сколько не пытался опер подвести его к аварии с большегрузом, Молчун уверенно отрицал последнее: «Он помог!».
Информации об аварии не поступало, в розыск с похожими на Молчуна приметами никто не подавал. Словно появился он из ниоткуда и абсолютно никто не нуждался в этом человеке.
Отсутствие медицинского полиса не позволяло держать Молчуна дольше положенного, но молодой доктор извернулся и все делал записи, задавая Молчуну различные вопросы.
— Я о тебе статью напишу, хорошо? – Постоянно спрашивал он Молчуна.
— Хорошо. – Отвечал последний и вновь впадал в свое пустое состояние.
***
Пустота давила как большой воздушный шар. Она мешала двигаться и чувствовать мир. Молчун водил ладонью по шершавым стенам и ничего не ощущал, определяя лишь твердость и мягкость предмета, но мозг и здесь изредка обманывал его, словно глумился над сломанными датчиками искореженного тела.
Язык не чувствовал вкуса. Все было пресным, но есть все равно хотелось, и он ел, не участвуя в палатных дебатах о прелестях очередной подачи блюд или восхвалениях домашнего против больничного. Он не помнил домашнее, а спросить не мог, не чувствовал, как это сделать.
Однажды он полез в чужой контейнер, но встретившись с недовольным взглядом вездесущей бабы Клавы, оставил это занятие. Тогда ему стало неуютно и как-то мерзковато от пристального внимания этой старой женщины, везде ходившей за ним по пятам.
Молчун слушал обсуждения о прелестях медсестричек и подолгу разглядывал их, ожидая внутренний всплеск, способный выдавить пустоту из бренного тела. Они в ответ мило улыбались и пытались шутить, глядя в его пустые глаза.
Молчун смотрел на свое отражение в темном окне и не верил себе, пытаясь узнать бородатого щуплого мужчину пристально разглядывающего его в ответ.
«Кто же я ?», — задавался он вопросом и спросил об этом молодого доктора Виктора Евгеньевича. Тот долго объяснял о нейронных связях и теории памяти, а затем, глянув на часы, вспомнил о своих профессиональных обязанностях и убежал.
С каждым днем Молчун расширял мир, блуждая между этажами, пока однажды не наткнулся на маленькую часовенку, где люди задавали вопросы человеку в черном.
«Душа», слышал он отрывки разговоров, а затем и сам подошел к этому человеку.
— Я ждал тебя. – Неожиданно ответил священник.
— Вы меня знаете? – Схватился за надежду Молчун.
— Нет, но ты знаешь Его. – Ткнул черный человек в картины. – Точнее твоя душа.
— Душа. – Произнес Молчун. – Я память нейронных клеток, соединенных ныне разорванными связями, поэтому нет связей и нет меня. Надо создавать новые. Так сказал доктор. Была бы у меня душа, она б вытащила меня из тьмы, заполнила собой давящую пустоту.
— А ты молись об этом. – Сказал священник. – Сам посуди, что ты теряешь. Сейчас у тебя ноль, не получится, в долги не уйдешь.
— Не умею я.
— Держи. – Протянул ему священник книжечку и маленькую иконку. – Не понадобиться вернешь, а понадобиться значит и душа у тебя есть и потребность в Боге имеется.
Молчун хранил подарок под подушкой и радовался тому, что у него появилась своя вещь. Это согревало его изнутри, уменьшая натяжение пустоты, словно он отвоевал часть себя и теперь неустанно охранял границы завоеванной территории.
***
— Извини, Молчун, жизни твоей ничего не угрожает. Не могу тебя больше держать. Сказали обоих попрут. – Смотрел в пол Виктор Евгеньевич. – Но я что-нибудь придумаю. Посиди внизу.
— Я его возьму. – Прощебетала звонко медсестра по имени Галя. – Одна живу, не стеснит.
Молчун без пререканий собрал вещи и потом долго сидел на первом этаже в ожидании приютившей медсестры.
— Дура ты, девка. Психический он. – Зудела баба Клава.
— Амнезия у него. – Отмахивалась Галя, ловя на себе завистливые взгляды коллег.
— В том то и проблема, что амнезия. – Буркнула Эллочка. — Вспомнит о своей семье, а ты уже с пузом и там семеро по лавкам. Вот потеха будет.
— Я помочь хочу. – Зарделась Галя.
— Ну так бабку безродную из пятой приюти, пока ее в Хоспис не увезли. – Не унималась Эллочка.
Галя промолчала и помахав ручкой, обсуждавших ее товаркам, слетела вниз.
***
Двухкомнатная квартира, доставшаяся Гале от почившей недавно бабушки, требовала ремонта, за который было страшно браться только от одного взгляда на цены в строительном магазине.
«Купить обои мало, тут стены надо ровнять, полы менять, сантехнику на помойку» – Причислял бойкий бригадир, составляя смету. Вторая встреча плавно переросла в свидание и вскоре выходец из бывших союзных республик славянской наружности переехал в ее квартиру.
Ремонт стоял.
«Погодь, Галюнь, денег поднакопить надо. Я здесь нам такой ремонт отгрохаю. А детская, ты знаешь какая будет детская». – Шептал он ей на ушко, перелистывая журнал «Дом & дизайн».
Они копили два года, а потом он исчез. Просто не вернулся с работы домой. Телефон не отвечал. Обращение в полицию не помогло.
— Паспортные данные его знаете. — Спросили при приеме заявления.
— Нет. – Осела она на рядом стоящий стул.
— Может ксерокопия есть? Друзьям звонили? Морги обзванивали, больницы? Пропало что?
Вернувшись домой, она стала судорожно вспоминать имена его друзей, копалась в ящиках в поисках ксерокопий и к утру явилась с новым заявлением «О пропаже денег».
Оперативник смотрел на нее как на идиотку и нудно читал нотации о том, как же можно быть такой безалаберной. Послушав еще пять минут пустую болтовню, она разорвала в клочья лежащий перед ним протокол и бросив их в урну, молча покинула кабинет.
Прошло еще два года и Галя почувствовала себя готовой к новым свершениям, постоянно дуя на воду очередных отношений. Увидя Молчуна, она вдруг подумала о том, что и ее Василий мог оказаться на месте этого потерянного человека. Может он поехал за материалами, сюрприз хотел сделать, а теперь так же мыкается по больницам, не помня себя.
Чем больше она смотрела в пустые глаза, тем больше наполняла их своим смыслом и не могла отказаться от плывущего в руки счастья.
Одно останавливало ее, Эллочка хоть и стерва, но права. Кто его знает, какие скелеты хранятся в его искалеченной голове.
Положив гостя на диване, она полночи крутилась в холодной кровати, а затем не выдержала и юркнула под одеяло к Молчуну. Осыпая его шею и затылок поцелуями. Уже было не важно, прошлое и будущее, был только этот момент, стиравший расходящимися кругами сомнения и страхи грядущего дня.
***
Молчун съежился и замер, вцепившись под подушкой в маленькую книжечку. Тепло ее тела проникло в пустоту вытесняя ее из организма и расправляя зажатые мышцы, он закрыл глаза, словно боясь заразить ее своим состоянием и повернулся к содрогающейся груди и горячим губам.
Рассыпанные по подушке волосы истончали аромат и он чувствовал, как ее кожа отвечала на его прикосновения. Запах был чужой, но он не мешал растекаться ощущениям по словно одеревеневшему телу. Она не ждала, а действовала, словно вырывая его из тьмы последних месяцев. «Ира делала также» — пронеслось в его голове и шарик сдулся. Пустота стремительно заполнялась настоящим. Кровь бурлила, принося головную боль, перемешанную с возбуждением, и растекалась по телу легким блаженством.
Галя быстро уснула на его груди, а он долго лежал и думал о таинственной Ире, которая всегда отворачивалась и лунный свет играл в ее рыжих волосах, нежно проникая через щели в занавесках.
***
«Да катись ты!» – крикнула Ира в след Денису и хлопнула дверью. «Вернется, куда он денется», — думала она, вытирая слезы. Из-за чего возникла ссора она уже не помнила. Ворох былых обид, усердно копившийся за годы совместной жизни опять взорвался и обдал двоих серпантином несбывшихся желаний, лжи и необоснованных надежд.
Всю ночь шел обильный снегопад и к утру полностью закрыл все следы вчерашней деятельности, как бы предложив начать все с белого листа.
Она не звонила и даже радовалась отсутствию звонков от него. Иногда полезно побыть одному и насладиться собственным обществом.
Когда же пришло письмо от отдела кадров об увольнении Дениса, она не на шутку рассердилась: «Подлец, от алиментов решил побегать!», на которые она грозилась подать каждую ссору, но так и не решалась на этот отчаянный шаг.
Так прошло три недели и Ира забеспокоилась. Телефон был недоступен. Обзвон родственников тоже ничего не дал и переругавшись со всеми она пошла в полицию.
Заявление приняли неохотно, намекнув на другую женщину и прочие шуры-муры, но Иру просто так не пробьешь. «И машину угнали» добавила она еще один аргумент. Машину и мужа объявили в розыск. Так прошло еще две недели.
«Тетя Ира! – Долбили в двери соседские мальчишки. – Там ваша машина в овраге».
Она накинула куртку и бросилась за ними. Приехавший вызванный наряд полиции, а следом за ними и группа оперативного реагирования обыскали все вокруг, но тела так и не нашли.
Надежда обрушилась на Ирины хрупкие плечи.
— Не нашли тело — это хорошо. – Уговаривала она сама себя.
— Хорошо присыпало – Слышался мерзкий голосок внутреннего чудовища.
Она плакала и корила себя за чёрствость, несбывшиеся желания и излишнюю требовательность. Часы тикали, а ситуация не менялась. Как тяжело ждать и верить. Не легче ли уже похоронить и ждать, когда заживет рана потери, а не расковыривать ее вновь и вновь бессмысленными поисками чуда.
***
Расследование закипело. Были опрошены все больницы в округе и даже по-местному телевиденью показали пару сюжетов, от чего у Коляна сжалось сердце, и он набрал номер Ирины Сергеевны.
Без него бы они точно долго искали Дениса. Практически на границы двух областей, местная больница хоть и стояла на земле одной, приписана была к другой, отчего каждый год случались разные казусы.
— Был у нас такой. – Ответила Марья Ильинична следователю, разглядывая фотографию Молчуна.
— Он это. – Подтвердил молодой доктор и предупредил полицейских об амнезии.
— Мы его на домашний режим, под присмотр медсестры определили. – Прикрыл свою задницу главврач, воспользовавшись ходившими по отделению слухами.
— А я тебе говорила. – Не могла удержаться Эллочка, пересказывая произошедшие события, взявшей отпуск Гале.
— Он женат? – Затаив дыхание спросила она.
— Этого не говорили, женщину не видела. Только полицейские были. Надеюсь вы предохранялись. – Хихикнула она и отключалась.
***
Молчун видел, как побледнела Галя, а затем тихо произнесла:
— Они нашли тебя.
— Кто нашел? – Не понял Молчун.
— Полицейские. Тебя Денис зовут. Денис Романович Мыльдыжин. – Всхлипывала она.
Опять раздался телефонный звонок, и Галя молча слушала изредка, поддакивая собеседнику.
Молчун смотрел на себя в зеркало и не верил услышанному. Может это ошибка.
— Собирайся. Через пару часов приедут твоя жена и мать. – Сухо произнесла Галя.
— Я не поеду. – Твердо ответил он. – Вдруг это обман.
— Глупости у них все документы на руках. Довезу тебя до клиники, а дальше не пойду, не смогу. – Всхлипывала она.
***
Ира, Антонина Григорьевна и даже Колян вкупе с местным телевиденьем ждали его в переговорной. Чуть поодаль сидели следователь и его помощница.
Молчун робко вошел в комнату и поздоровался с Коляном. Только тот отозвался в обновленной память. Другие связи никак не хотели восстанавливаться. Он кивнул всем присутствующим, задержав взгляд на рыжих волосах.
Ира не выдержала и бросилась к Молчуну постоянно повторяя: «Прости меня, миленький, прости!»
Плакала седая женщина и обнимала его нашептывая: «Сыночек, нашелся, родной мой!».
«Снимай!», — скомандовала оператору журналистка и затараторила о счастливом воссоединении семьи, только Молчун не верил происходящему, но боялся обидеть счастливых женщин.
— Вы уверены, что я — это он. – Спросил Молчун у следователя, указывая на фото в паспорте.
— Вы даже мать не узнаете? – Спросил в ответ следователь.
Молчун отрицательно помотал головой.
Вызвали психиатра, который долго слушал Молчуна, задавал уточняющие вопросы, показывал фотографии детей, а потом выдал: «Представьте себе, что завтра вы все вспомните, как потом будете в глаза жене смотреть и детям? Вы вцепились в Галю, как в спасательный круг, а что потом? Откинете ее за ненадобностью?»
Молчун не ответил, лишь поискал в кармане подарок священника и вспомнил, что тот остался лежать под Галиной подушкой.
Психиатр был прав. Может Молчун и потерял память, но не логику.
Вечером того же дня Колян уже воссоединенное семейство домой, балагуря по дороге и поглядывая на рыжие волосы Ирины, рассыпавшиеся по спинке заднего сиденья новенького автомобиля, добытого в долгих поездках по стране.
***
Дети бросились на шею к Молчуну, тараторя что-то на своем птичьем языке и слезы радости потекли по его измученному лицу. Где –то глубоко внутри сохранились ниточки, связывающие его с малышами, но женщина казалась чужой и холодной.
Он дни напролет разглядывал фотографии пытаясь вспомнить прошлую жизнь, но ничего не дрогнуло в его душе. С таким же успехом можно было листать чужую инсту, восхищаясь непонятными событиями чужого бытия. Сердце же нестерпимо ныло, вспоминая Галю, под подушкой которой хранились его вещи.
Ира подсуетилась и его восстановили на предприятии, выплатив больничные за время вынужденного отсутствия.
Он был благодарен этой женщине, но не помнил ее. Не отзывалась она внутри, лишь пустота вновь начала обретать свою силу.
Ира глядела на мужа и прекрасно понимала, что его больше нет. Она никогда не знала этого человека и, самое удивительное, не хотела узнать, прекрасно понимая, что там, за опустевшими глазами уже нет ничего родного и прямо высказала это устав от месячного марафона разыгрывания счастливой семьи.
— Уходи. Езжай к маме. Не могу. Понимаешь не могу. Чужой ты.
— Спасибо, ты очень добрая. – Искренне обнял он ее и в глазах засветились радостные огоньки. – Дай номер спасителя. Уточнить надо кое чего.
Ира помнила номер Коляна наизусть. Спаситель ежедневно интересовался здоровьем найденыша, а также всех членов семьи, присылая очередной бородатый мем.
Она твердо знала, что, проснувшись обязательно увидит утренний привет, и еще несколько раз за день получит очередных котиков, баранов и прочую живность, выполняющую забавные трюки на потеху смотрящим.
***
— Привет, Ирунчик! – Услышал Молчун голос Коляна.
— Это Денис. – Еле выдавил из себя он чужое имя.
— Извини, братан, ты этого, того ничего не подумай.
— Мне б в больницу съездить. – Не слушал его Молчун.
— Забыл чего, так ты скажи, я привезу.
— Нет. Самому надо.
— Утром буду. – Отключился Колян, радуясь возможности вновь увидеть Ирину.
— Утром увезет. – Радостно сказал Молчун, обращаясь к жене и принялся кидать свои вещи в сумку, от чего Ирина почувствовала укол ревности, но вовремя одёрнула себя.
***
— Ну ты, братан, даешь! Такую женщину ради недельного знакомства оставить. Хорошо, видать, тебя приложило. Только ты смотри, обратно, то может и не принять. Обратно то и мосты сожгут, и новый хозяин нарисоваться может, пока ты там свои благодарности отсыпаешь.
— Может оно и к лучшему.
— Чудак-человек. Я тебе на полном серьезе говорю, останешься у медсестрички и я к Иринке-то подкачу и назад потом не получишь.
Молчун удивленно посмотрел на Коляна, пытаясь осознать услышанное, а потом выдал.
— Хорошо, но к детям ездить буду. Оклемаюсь немного, обживусь.
— Лады. – Ответил Колян, не понимая шутит Молчун или настолько покалеченный, что готов так просто отказаться от всего.
Они подкатили к больнице.
— Я тебя тут подожду вдруг передумаешь. – Сказал Колян, глуша мотор.
— Хорошо, если что до Гали довезешь? – С надеждой в голосе спросил он.
***
Виктор Евгеньевич писал на рецептурном бланке адрес и требовал завтра же явиться для осмотра. В этот момент, Молчун готов был наобещать чего угодно, лишь бы заполучить драгоценную бумажку.
— Встречай убогого, едет! — Сообщила Эллочка Гале, сжимая от злости пухленькие губки.
— Говорила же, психический. – Ляпнула невпопад баба Клава.
Галя заметалась по квартире, пытаясь привести в порядок депрессивный хаос. Не зря она каждый вечер сжимала в руке маленькую иконку, выпрашивая для себя этого потерянного человечка.
Бросив уборку, она метнулась в кухню, на ходу придумывая, чего бы такого сообразить на скорую руку.
От стука дверь сердце замерло, а затем заколотилось еще быстрее. Это действительно был Молчун. Детский взгляд полный надежды заразил ее неуемным счастьем, от которого она застыла в дверях забыв обо всем на свете.
Через пару часов Колян уже подруливал к Ирочкиному дому, на ходу придумывая различные фразы, боясь сообщить этой роскошной женщине о своем намеренье. Не успел он поздороваться, как эта бестия накинулась на спасителя в спешке закрывая входную дверь. «Наконец-то» прошептала она, увлекая его за собой в глубину дома.
352
Загрузка...
