— Бабуль, сигарету надо бы…
— А девочку не надо?
В ответ — громкий молодой смех. Зуммер домофона, хлопок двери. Ушли.
Все-таки я неисправимая дура: сначала сделаю что-то опасное, потом пугаюсь…
Дело-то происходило в двенадцатом часу ночи. Меня привезли из театра после затянувшегося обсуждения спектакля. Двор был пуст и тих, безветренно, мягкий снежок… Решила посидеть на крыльце, подышать. И тут три парня лет 19—20. С этой самой репликой о сигарете. И чего это я, не задержавшись, хаманула в ответ?
Ну ладно парни оказались нормальные, уж точно трезвые, просто шли домой, вернее, туда, где снимают жилье (раньше я их в нашем доме не замечала). Решили на ходу пошутить со старушкой, сидящей на лавочке в столь неподходящее время.
А если бы это были наркоманы, следы пребывания которых постоянно обнаруживаются на глухой лестнице нашего подъезда? Или… Хотя нет, по возрасту они до бомжей еще не дотягивают, но вообще-то в нашем дворе есть бомжатник. А просто хулиганы, мелкие уголовники? Или — разгоряченные каким-то конфликтом ребятки из группировок?
Что ж это я, легкая добыча хоть для кого, так беспечна? Могли ведь и, как минимум, по физиономии в ответ врезать…
Стала я думать, на чем основана эта моя идиотская бравада. И поняла: на том, что дома и стены помогают. Хотя понятно, что это самообман.
Стены подъезда сплошняком изгажены матерными и прочими надписями, похабными рисунками. На моем этаже в числе прочего и свастика имеется. Свастика, кстати, уже много лет время от времени появляется и на стенах дома снаружи.
На это никто не обращает внимания. То ли важнее хозяйственные проблемы существования четырнадцатиэтажного дома, то ли всерьез не принимают, считая шалостями двенадцати-тринадцатилетних подростков…
На прошлой неделе на манежной площади, у торгового центра «Европейский», в метро и прочих местах Москвы, Санкт-Петербурга, ставших аренами межнациональных конфликтов, среди погромщиков было немало пацанвы именно такого возраста. Те, кто постарше, наверняка прошли такой же период безнаказанного «шаловства» и вот — успели вырасти от баллончиков с краской до оружия в окрепших руках.
В начале девяностых (я тогда еще в «Вечернем Челябинске» работала) зачастили к нам с Лидой Стариковой три необычных молодых человека. Один из них рекомендовал себя как убежденного монархиста, другой – представился фашистом, третий назвался анархистом.
«Монархист» (по секрету) сообщил о себе, что он потомок одного из ответвлений династии Романовых, что в их засекреченной семье хранятся реликвии царской семьи. «Фашист» утверждал, что вся его семья – члены фашистской организации, они (не только члены семьи) отрабатывают приемы рукопашного боя на бомжах. «Анархист» вспоминал, как участвовал в рейде в Казахстан, где защищали права русского населения, которое там притеснялось.
Не знаю, почему ребята зачастили к двум немолодым журналисткам. Может быть, потому что мы принимали их с симпатией, пили с ними чай, терпели их враньё.
А врали эти ребята вдохновенно, беззастенчиво. Их даже ловить на вранье не надо было, настолько не стыковались факты, о которых они рассказывали отдельно друг от друга.
Первое время мы со Стариковой внимательно приглядывались и прислушивались к этой троице, стараясь понять, кто они, почему прибились к нашему берегу. Потом успокоились, поняли, что это просто ребята, которым не хватает внимания людей другого круга, другого возраста, нежели они сами.
Но однажды все же испугались, причем сильно. После убийства Владислава Листьева «Комсомольская правда» опубликовала фотороботы предполагаемых убийц. Они были до мелочей похожи (насколько вообще могут быть похожи фотороботы) на наших «фашиста» и «анархиста». Успокоились только проверив, что в эти дни ребята были в Челябинске.
Позднее «монархист» увлекся мистикой, «фашист» стал сотрудничать с милицией, воспитывать трудных подростков, правда, по слухам, его оттуда погнали, «анархист» куда-то уехал.
Расвспоминалась я потому, что общество, как раньше, так и теперь, не способно уделять внимание самым молодым своим членам. Не как массе, которую надо выстроить в колонны, чтобы шагали в одном направлении, а каждому индивидуально. И не по долгу службы, а искренне.
Совсем не хочу морализировать. Я ведь и сама такая. Раньше и для меня был естественным интерес к тем, кто моложе меня на десятилетия, сейчас, как оказалось, сил уже не хватает. Порой срываюсь, как в минувшую пятницу на крыльце.
Простите, ребята.
202
Загрузка...
