Автор ответственно заявляет, что всем героям, на момент описываемых событий, исполнилось восемнадцать лет. Попытки читателей в своих фантазиях уменьшить возраст героев на два — три года целиком лежат на их совести. Автор за это ответственности не несет.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ, ДЕНЬ ВОСЬМОЙ.
Стырю фразу у классика. У Льва Николаевича их много, он не обидится. Итак:
— Все счастливые дни похожи друг на друга.
Они похожи, даже если наполнены совершенно разными событиями. Похожи внутренним смыслом, звенящей радостью, которая делает второстепенными даже важные события во внешнем мире. (Так длинно я пишу для того, что бы объеденить в одной главе два дня). Итак, на седьмой день Тоня повела нас в поход. Рядом с поселком был небольшой горный отрог. Скорее холмы, поросшие кустарником. Вот на этом то отроге и находилась Кизиловое ущелье. Ущелье – это громко сказано. Скорее это была балка, естественный распадок между двумя вершинами, которые углубил за тысячи лет протекающий по дну ручеек. Ручеек маленький, легко перешагнуть, но времени у него было навалом, и потом, весной, по словам Тони, он был куда полноводнее. Ущелье это, а скорее балка, заросла, как следует из названия зарослями кизила. Впрочем, был тут не только кизил, к воде тянулись деревья посерьезнее, образуя очень живописные сумрачные своды, под которыми в жаркий летний день было здорово прятаться от испепеляющего солнца, В самом верху ущелья-балки на ее крутых склонах было много выходов сланца. Пластины разной толщины и оттенков создавали причудливую картину. Даже не верилось, что это создала природа. Казалось, что сланцевые узоры создали неведомые декораторы из прошлого. Этот сланец был предметом небольшого местного промысла. Мягкий камень легко поддавался обработке, и местные умельцы вырезали из него массу поделок, которые потом сбывались туристам в Домбае, на память о Кавказе. К тому же с самого хребта, на который мы планировали выйти по балке, открывался обалденный вид на всю прикубанскую равнину, городок и села вокруг.
Рано утром к подножию балки нас , на своем старом «Москвиче». Вывез Николай. Муж Тониной сестры, хмурый, неразговорчивый парень. Фиг бы он нас, по словам девчонок, повез просто так, если бы у похода не было утилитарной задачи. Тонина бабушка болела. А в верховьях балки росла какая то особая целебная пижма, отвар из цветков которой бабушке помогал. Так вот пришло время эту пижму собирать, и задача эта была возложена на самого Колю, который под разными предлогами от ее выполнения уворачивался, Ну ни как ему не интересно было в свой выходной лезть черти куда ради цветочков. Поэтому, когда Тоня в компании с нами, вызвалась сходить в балку, Коля ее предложение с жаром принял, согласившись с условием и отвезти нас утром , и встретить вечером. Мама Тони тоже не возражала против такой подмены. Дело в том, что вести о моей славной победе над пришельцами и вызволение поселковой малышни , достигли ее ушей и я заслужил репутацию надежного кавалера, с которым не страшно отправить в горы двух девчонок. Договорились, что Николай подъедет за нами вниз к пяти часам. Тоне были выданы мамины часы, собран полевой перекус, что бы трое молодых людей не умерли с голоду, и поутру мы выехали. Колин «Москвич» сильно напоминал немецкие военные машинки из фильмов про разведчиков. Да собственно и скопировал его наш послевоенный автопром именно с них, но по тогдашней автомобильной бедности это было целое богатство, и Николай очень гордился и дорожил этой техникой. Со мной он только поздоровался, твердо сжав руку и больше ни разу ко мне не обращался. Вся его манера держать себя, говорить, а также наколки на всех видимых частях тела, выдавали мужчину с биографией.
Рано утром нас высадили у самого начала балки, к которой подходила проселочная дорога, переходящая потом в петляющую между деревьев тропинку. Мне, как джентльмену , была поручена вся наша поклажа . Провизия, мешки под цветы пижмы, старенький половичок, в качестве подстилки для пикника. Поклажа была для меня смешной и не мешала ни капельки. К тому же мы никуда не спешили. Времени впереди было много и не было необходимости форсированного марша вверх. МЫ поднимались с многочисленными остановками, болтая и дурачась. Девчонки рассказывали мне какую то местную легенду про эту балку, как обычно, связанную с несчастной любовью. Я в легенду не верил и девчонок беспощадно тролил несоответствиями их рассказа и окружающей действительности. Девчонки сердились, обижались, потом мы мирились, целовались (Тоня сделала исключение на сегодня для поцелуев. Они разрешались. — Но в меру- сказала Тоня и укоризненно посмотрела на Дашку), м продолжали путь вверх поминутно находя повод для новых поцелуев. Ближе к двенадцати мы добрались до полянки с целебной пижмой, где разделились. На мне оказался костер и запекание картошки, а девочки собирали соцветия. Я не стал запекать картошку в углях, а порезал дольками, нанизал на прутики, переложив салом из Тониных запасов и жарил над костром как шашлык. К тому времени, как я управился с обедом, мои девочки набили соцветьями два полотняных мешка и спустились с полянки к костру у ручья. Были мы молодые, голодные, влюбленные и эта картошка с салом была для нас вкуснее изысканных деликатесов. Мы ели, целовались, перемазываясь сажей от немного подгоревшей картошки, умывались в ручейке, опять целовались… Дашка строго следила за порядком! Если я целовал ее два раза, столько же следовало Тоне! Потом, с меня взяли слово, что я не буду приставать и особо пялиться. На этих условиях девчонки согласились искупаться в небольшой запруде. Купальников, естественно, не было, но как только Дашка намерилась снять маечку и купаться топлес, Тоня отвесила ей подзатыльник, И эта часть сладкого пролетела мимо меня. На мой возмущенный вой – Почему????- Последовал стандартный ответ :
— Юрчик, миленький, ну мы же девочки… Мы стесняемся… А Дашка дура. Это не в счет. Ну дождись вечера, хорошо?
Ну хорошо, Ибо деваться некуда.
Девчонки в маечках и трусиках забрались в запруду, которая была скорее размерами с большую ванну, чем с маленький бассейн. Втроем мы располагались там достаточно свободно, но ни о каком плаванье речи не шло. Тем не менее мы здорово побрызгали друг друга хллодной ручьевой водой и маечки девчонок, поначалу бережно охраняемые ими от воды, скоро намокли и стали в облипочку. Я, естественно пялился. Мальчик, естественно встал в боевую стойку, девчонки видели это, ржали и показывали мне язык. Впрочем, родниковая вода не располагала к долгому купанию. Девчонки выбрались и, стуча зубами от холода, убежали за кусты кизила, отжимать вещи. Кусты были достаточно густые, но временами мне казалось, что что то я все равно вижу… Вслед за девчонками выбрался и я Кроме дрожания зубов холодная вода произвела еще одно благотворное действие, она успокоила мальчика в шортах. Он, бедненький, сжался в маленький стручок. Впрочем летнее кавказское солнце не позволит вам долго мерзнуть. Тем более, что мы опять стали забираться вверх по балке. Склоны становились круче и местами уже начинали проявляться выходы камня. Я рвался забраться и обследовать их, но Тоня вела нас вперед и вверх, обещая, что дальше будет еще интереснее. И интереснее было. Скоро выходы сланца пошли сплошными террасами. Иногда эти террасы образовывали на скале своеобразные ступеньки и тропинки. Взбираться по ним было здорово! Казалось что чем дальше и выше, тем интереснее будет и фактура и цвет камня. Дашка додурачилась до того, что сорвалась с террасы. Впрочем ни к каким серьезным последствиям это не привело. Она скорее съехала на животе вниз по крутому откосу. Живот ободрала и пока Тоня искала какую то траву, я предложил как в детской считалке, поцеловать и все пройдет. Предложение было с радостью принято, но Тоня остановила лечение, не дав ему размаха. Наконец то мы на террасах набрали плиток сланца для поделок.
Забегая вперед, скажу, что Тоня предложила выточить на память заглавные буквы наших имен. И у меня еще очень долго хранились и темно-серое Дашкино Д и почти желтое Тонино Т. А мое, светло-коричневое Ю нечаянно раздавила Дашка, сев на него в сумраке нашего сарайчика. Буква хрустнула, разделившись на палочку и колечко. Тоня, помню, сказала, что это знак. Что бы каждой что то досталась. И взяла себе палочку. Другая часть буквы попала к Дашке. Д и Т пропали только тогда, когда я служил в армии. Вернувшись я не вспоминал о них наверное с год. Потом вспомнил, но уже не нашел…
В конце концов мы добрались до самого начала ущелья и выбрались на перевал. От вида перехватывало дух! Ниже нас кружили три орла, что то высматривая на земле. Все мы, одновременно подумали об ассоциации и Дашка выдала наши мысли вслух
— Наверное орлы тоже две девочки и мальчик…
Кубань внизу уходила тоненькой ниточкой куда то на север, весь городок, окрестные села, весь мир был как на ладони. И ветерок пах как то по особенному. К привычному запаху полынной степи, которая покрывала почти все отроги, добавлялся запах свежести и высоты. А как здорово было целоваться на этой площадке! Одновременность ощущения того, что ты на виду всего мира и того, что мы в этом мире одни, пьянила и делала наши поцелуи какими то особенными.
Но долго поглазеть на мир сверху Тоня не дала. Мы уже и так с купанием и лечением Дашки выбились из графика. Девчонки заспешили вниз. Почему то они очень боялись своего татуированного зятя.
Но идти вниз было куда легче, чем карабкаться вверх. Сначала, до полянки с пижмой мы шли вообще налегке, так как мешки с цветами и поклажу оставили там. Да и потом особой тяжести от двух мешков с соцветьями, нести которые выпало мне, я не ощущал. В итоге, к дороге мы вышли хоть и с опозданием, но Николай где то задержался еще сильнее и минут двадцать мы пешком шли к нему навстречу.
Некоторые изменения произошли и в распорядке наших вечеров. Вернее произошли они еще накануне. Дело в том, что окружающие стали замечать то, что девушки исчезли с радаров. Если для Тони в этом не было ничего не обычного, она и раньше могла предпочесть просидеть вечер с книжкой гулянью с подружками, то Дашку раньше было дома цеаями не удержать. А тут она который день не выходит в люди. Начались расспросы и мои девушки вынуждены были сменить тактику. Для начала дома они подняли мятеж. Если раньше в десять они должны уже быть дома, то теперь они убедили маму Тони, что на всей улице они одни такие дуры и весь городок над ними смеется как над маленькими. Ограничение сняли, пообещав правда, что если они пол-двенадцатого не будут дома, их прибьют. Но это обещание было очень условным . Пол-двенадцатого и мама и бабушка уже давно спали и видели десятый сон. Вмести с тем делиться одержанной победой с подружками мои девушки не стали. Те по прежнему считали, что девчонок отпускают только до десяти. Ровно в десять Тоня и Дашка прощались с подружками и бежали в наши апартаменты.
Я тоже выходил в парк к местным пацанам. Особо ни с кем не сближался. Сидел, грыз семечки, слушал их глупые рассказы и томительно ждал десяти часов. Поначалу меня пытались втянуть в разные авантюры, но я вежливо уклонялся, пытались угостить алкоголем, но я не пил. Я даже не курил! И от меня отстали. Воспринимая мои внезапные появления и такие же уходы без удивления.
Зато сколько было восторга, когда мы наконец то избавлялись от всех этих обязанностей перед обществом и запирались от мира. Чувствовалось, что девчонки не меньше меня рвались к нашим познаниям любви. Даже Тоня, холодная Тоня, целовалась так, будто мы век не виделись. Ритуал же оставался практически тем же. Разве что из него ушла вишневка. Мама Тони как то подозрительно начала принюхиваться к Дашке. Обычно в отведенное время мы делали парочку «осмотров» меня и парочку Дашки. Тоня как то хитренько уклонялась от второго «осмотра». Зато первый мне удавалось проводить все дольше и дольше и результат был тоже все ощутимее. Нет, за эти два описываемых вечера Тоня так и не кончила, хотя на прямой вопрос Дашки в седьмой день Тоня и сказала, что ей кажется, что она … На что Дашка, перебив ее, ответственно заявила, что если кажется, надо креститься. А кончать надо без всяких кажется!
Зато моей маленькой темной скрипке по имени Дашка не казалось ничего! Всякий раз, перед началом, Тоня ее просила не орать, всякий раз Дашка обещала, и всякий раз стонала ойкала и причитала так громко, что даже мне становилось страшно, что нас сейчас накроют! На случай, если накроют, хитрая Дашка даже разработала отмазку. Предлагалось всем сказать, что она вывихнула ногу а мы ей ее вправляем. Мы с Тоней мало верили в успех такой версии, и посему Тоня нашла выход, заставляя Дашку перед тем как лечь, закусить зубами платочек и не отпускать его что бы не случилось. Этот метод помог и Дашка стала значительно тише. Еще, Дашка отбросила все условности . Она первая перестала называть наши действия осмотрами и ввела слово – ласкаться. Слово нравилось только ей, мы с Тоней по большей части вообще слов избегали. Ложась ласкаться, Дашка сначала сама снимала маечку, открывая свои маленькие холмики грудок с острыми сосками, а потом уже и трусики, ложась, снимала сама, говоря, что они только мешают на ногах. И только Тоня настаивала, что бы она вновь надевала их после своих улетов на облака. Дашка надевала, но весьма неохотно. Я тоже как то решил снять все, перед тем как лечь под ладошки девчонок, но меня остановили, объявив, что им самим интересно добраться до моего мальчика. Да! У нас была своя терминология! И тоже от Дашки. Не мудрствуя лукаво, они называли свои прелести кисками. А мой бравый боец, вполне естественно, получил имя Котик! Лаская меня, девчонки очень четко разделяли функции. Минутку одна ласкает мальчика, а другая покусывает мои соски, и тут меня больше всего заводит не кусание, а то что грудки девочки касаются моей груди, через минутку ее сменяет другая, уступая ей свое место. Если сначала их волновал результат и они форсировали процесс стремясь что бы мой мальчик как можно быстрее выдал фонтан спермы, а я забился в их руках, то очень быстро они поняли, что результат гарантирован и теперь их увлекал творческий поиск, И потом, вероятно у девчонок была договоренность, и если я в первый раз кончал под ладошкой Тони на мальчике, то второй раз Тоня обязательно, угадывая приближающийся оргазм, уступала место Дашке. Да! Я тоже не мог кончить молча. Эмоции перехлестывали. Я не орал, конечно, но мычал и стонал так, что очень скоро Тоня и мне стала предлагать платочек в зубы. Еще одно изменение касалось Дашки. Как только я начинал свою игру на ее маленькой скрипке, ее ладошка забиралась в мои шорты. Только что кончившему мальчику не полагался отдых. Дашке доставляло удовольствие в своих полетах держаться за него. Тоня, поначалу, пыталась пресечь эти внеочередные ласки, но Дашка возвращалась к ним снова и снова и Тоня плюнула, тем более, что и я не возражал. И еще одно нововведение от Дашки, Лаская Тоню , я вдруг обнаружил, что Дашка помогает мне. Первый раз это было с трусиками Тони. Тоня, это не Дашка. Это Дашка свои снимала и забрасывала без всякого стеснения. Однажды мы их даже искали минут пять втроем. Тоня продолжала ложиться зажатой, в трусики мои пальчики забирались, отодвинув резинку, а дальше Тоня не делала никаких попыток приподнять попу и помочь мне снять их меня они порядком раздражали вдруг я заметил, что Дашка, приподняв попу Тони, помогла мне. Трусики Тони стремительно слетели . мои пальчики сразу получили оперативный простор и именно в тот раз Тоня сказала Дашке, что ей кажется. .. На следующий день ситуация с трусиками повторилась, более того, Дашка стянула их с Тони сразу, после того, как тоня легла. Но и это было не все. Когда я ласкал язычком сосок девочки , я вдруг заметил, что другую грудь Тони ласкает Дашкина ладошка. Тоня тоже это заметила, дернулась, накрыв Дашкину руку, но через пару секунд охнула от моих пальчиков, добравшихся до губок ее киски и отпустила Дашку… Знаете, вот в этот раз уже мне показалось, что Тоня кончила. Минут через десять наших с Дашкой ласк ее накрыл мелкий озноб, она сжалась как пружина, а потом расслабилась и притихла. И еще… Мои пальчики запахли Тоней. Почти так же как Дашкой. Но чуточку по другому.
А в восьмой день мы пошли на рыбалку. Рыболовные снасти Николая хранились у Тониной мамы. Пользоваться ими он не запрещал вероятно потому, что ему и в голову не приходило, что девок понесет на рыбалку. Но девок понесло. И понесло благодаря мне. Я как то пошутил над их Кубанью, сказав, что река так себе. Ни воды, ни рыбы. Стремясь отстоять честь родной реки девчонки и потащили меня на рыбалку. Ловить решили на паука. Снасть эта в наших местах не применялась. Но девчонки еще дома, в два счета обучили меня нехитрой премудрости обращения с ней. Мы встали пораньше, по уверенью моих рыбачек в жару рыба стоит, и только утром и вечером ходит. Я ржал, что это их подруги утром и вечером ходят по аллейке, а рыбе в холодной воде пофиг, но девчонки не держали меня за авторитета в рыбной ловле. По пути на реку выяснилось, что у Тони еще пару лет назад был неродной папа, который был заядлый рыбак и постоянно брал Тоню с собой. Еще этот папа был заядлым бухариком и бабником. В конце концов мама его выгнала, но он успел передать Тоне секреты рыбных мест на Кубани. Вот по этим то местам, наперевес с оглоблей от паука и вела нас Тоня. Было объявлено, что ловить мы идем голавля. Я опять троллил Тоню, интересуясь, что делать, если ловиться будут другие рыбы? Выпускать? Мне не отвечали, полагая, что с таким неспециалистом говорить не о чем. С собой Тоня взяла, кроме паука, еще и сумочку с едой и подстилкой для пикника. И огорчила меня сразу по выходу. Целоваться запрещается. Категорически. Потому что, объясняла Тоня, пойма, она такая. Тебе кажется, что ты один, а вокруг сто глаз. Кто то на бугорке сидит, кто то рыбачит за кустами, кто то на том берегу ходит. Пять секунд засекут и по поселку раззвонят. А мама узнает, убьет…. Убитые девчонки мне были категорически не приемлимы. Пришлось согласиться. Утро было прекрасное. С пением птиц, с туманом над водой, с запахами летней поймы… Меня всегда на рыбалках привлекала не сама рыбы, а антураж. Процесс, как звучит в старом , бородатом анекдоте.
Самое удивительное, что где то с третьего заброса нам действительно попалась рыбка. Дашка визжала и прыгала, боясь брать ее руками. Тоня радовалась значительно тише и практичнее. Рыбка, на самом деле оказавшаяся голавликом, перекочевала в Тонину сумку. Вскоре к ней добавился второй, потом третий голавлик. Были они не очень крупные, немного больше ладошки, но нас их размер вполне устраивал. Иногда попадались пескари, но Тоня их браковала и отпускала обратно. Неожиданно процесс увлек и меня. Я тоже с замиранием сердца ждал подъема паука из воды и тоже бурно радовался, когда понимал, что у нас поймалась очередная рыбка и огорчался, если подъем был пустой. Часа за два рыбалки принесли нам восемь рыбок. А потом как обрезало. Тоне хотелось девятую, что бы на каждого пришлось по три штуки. Но почти час рыбалки с переменами мест удачи нам не принес. Наконец Тоня решила заменить девятого голавля парочкой крупных пескарей, и рыбалка закончилась. Следующим номером нашей программы был пикник. На этот раз на мне был только костер. Приготовление рыбы Тоня взяла на себя. Я большим любителем рыбы не был, но Тоня обещала удивить меня вкусом и влюбить в рыбу. Я ржал, что влюбляться не буду. Не хочу целоваться с мокрой и скользкой. Девчонки прыснули и Тоня, подмигнув в сторону Дашки, сказала, что Дашка не намного суше рыбы бывает! На что Дашка пообещала прибить сестренку.
Между тем Тоня взялась за рыбу. Сразу чувствовалось, что дело попало в руки мастера. Она выпотрошила рыбу, при этом чистить ее не стала. Зато почистила картошку и лук и порезав на дольки нафаршировала ей голавликов. Посолила их, поперчила, еще чем то душистым натерла и завернула каждую рыбку в листики лопуха. После этого сверху полученную колбаску Тоня обмазала заранее приготовленной глиной, по вязкости напоминающей густую сметану. Выглядело это очень неаппетитно. И я решительно заявил, что лично я эту беду есть не буду. Тоня хитро улыбнулась, сказав : — Посмотрим…
Между тем в костре образовалось достаточно углей и Тоня закопала в них наших рыбок в глиняной шубке. Нам было объявлено, что блюдо подойдет через часик и предлагалось погулять. Мне гулять без целования было неинтересно, я остался с Тоней и мы с ней о чем то болтали. Тоня вообще была очень интересным собеседником. Девочка много читала, причем наши вкусы на книги совпадали. Дашка в этих наших интеллектуальных беседах участия не принимала. Тоня шутила, что за всю жизнь Дашка прочла только вывески над магазинами. Вот и сейчас она ушла куда то по тропинки на берегу, мурлыча себе под нос песенку.
А минут через пять произошла беда. Мы расположились на боковом рукаве Кубани. Рыбачить на главном русле с нашей снастью было не реально. Там слишком сильное течение и большая глубина. В нашем же рукаве глубина была сильно меньше, да и течение поспокойнее. К тому же береговая линия образовывала небольшие запруды. Сам берег был невысокий, но крутой. Вот с этого берега Дашка и умудрилась сорваться в воду. Черти ее понесли рвать зеленую алычу. Причем мало ей было той, которую можно было достать с берега. Растущая над водой показалась ей крупнее. Вот к ней она и тянулась, держась за веточку. Веточка оборвалась и Дашка рухнула в воду. Она вскрикнула коротко и больше даже не кричала. Паника парализовала ее лишив и сил и воли к борьбе. Как я услышал этот вскрик, непонятно. Тоня не слышала ничего и убеждала меня, что мне показалось. Но мне что то стало тревожно. Я вышел на берег и стоял вглядываясь в воду. А Уйти Дашка умудрилась достаточно далеко вверх по протоке и я сначала ничего не заметил и уже собираясь уходить заметил Дашку в воде. Поток просто ташил ее безвольное тело к главному руслу. Я мгновенно прыгнул в воду. Задача вытащить Дашку сначала не казалась мне сложной. В протоке было неглубоко, едва по пояс. Отталкиваясь от дна я довольно быстро догнал девочку. А вот дальше пошли проблемы. Обняв девочку, я попытался встать на ноги и идти с ней к берегу. Не тут то было. Если потоку Дашка не сопротивлялась никак, то как только я ее обнял, она вцепилась в меня как клещ. Причем не просто вцепилась, она с бешенной энергией стремилась забраться по мне как можно выше. Нехилый поток вкупе со скользким дном из крупных булыжников делал нереальной задачу встать и идти к берегу. Раз за разом Дашка и Кубань сбивали меня с ног. Ситуацию усугубляло еще и то, что я снял кеды еще сидя с Тоней у костра и в воду прыгнул босиком. А стоять босиком на скользких булыжниках было крайне неудобно. Минут пять-десять я тупо повторял попытки встать и дойти до берега вновь и вновь падая. Ситуация становилась критической. Вот-вот нас должно было вынести в главное течение. А там было уже не по колено… Далеко не по-колено. И скалы, о которые там разбивался поток, никак не содействовали оптимизму. Я не знаю, как ко мне пришло решение прекратить попытки подняться на ноги. В следующий раз, когда нас очередной раз окунуло в поток я прекратил бесплодные попытки и начал просто лежа в потоке отталкиваться ногами ото дна, стремясь добраться до берега. Дело пошло значительно лучше, не смотря на отчаянные попытки Дашки утопить меня и скоро мы уткнулись в берег как раз у самой излучины, образованной у впадения нашего рукава в основное русло. Вытащить Дашку на берег тут было уже делом техники. Девочка сначала дрожала, потом ее накрыла истерика И она плакала в голос, обнимая меня. Прибежала Тоня, укрыв дрожащую Дашку нашей подстилочкой для пикника. Тут же подтвердились слова Тони о том, что в пойме куча глаз. Откуда то появились еще двое мужиков, прибежавших на нашу беду. Один из прибежавших напоил меня и дрожащую, плачущую Дашку теплой вишневкой из своей фляжки. У меня сразу же по жилам разлилась приятная теплота , да и Дашка начала заметно успокаиваться. Мы вернулись к костру. Дашка притихла. Ее усадили так, что бы с одной стороны ее грело солнышко, с другой стороны затухающий костер. Тоня достала из костра глиняных рыбок. Они немножко остыли и Тоня расколола глину на одной из них. Ребята! Как пахла эта рыбка. Мы уплетали голавликов с картошкой с жутким аппетитом. Обалденная вкуснота! Солнышко, костер, рыбки (а может и выпитая вишневка) оживили Дашку. Это была уже обычная наша егоза. Вместе с ее оживлением оживилась и Тоня, которая поначалу никак Дашку не ругала. Тут ей досталось по полной. Особенно меня забавляла фраза – Мама бы тебя убила, если бы ты, дурочка, утонула.
6 630
Загрузка...
всё хорошо, что хорошо кончается, так и с этим не запланированным купанием