1500 и один день в Багдаде

Герасимов Анатолий Макарович

Тысяча пятьсот и один день в Багдаде.

Автобиографическая хроника.

До 1980 года я тихо и мирно работал в ВЦСПС заведующим санаторно-курортным сектором; числился на хорошем счету у руководства и ежегодно откомандировывался на пару месяцев в распоряжение постоянных комиссий Верховного Совета СССР в качестве консультанта при подготовке плана и бюджета страны на последующий год. Частенько меня привлекали в различные комиссии ЦК КПСС, Народного контроля, Совмина СССР. Велись даже перего­воры о переходе на постоянную работу в одно из этих ве­домств. Так что перспективы карьерного роста были. Од­нако, специфика этого самого роста там, меня не очень устраи­вала, и от предложений удалось уклониться без особых потерь. В ВЦСПС было не намного лучше. Поэтому подошло время, ко­гда я почувствовал усталость от рутинной работы и желание как-то изменить ее. Хотелось большей самостоятельности и мень­шей подконтрольности. За рубежом тогда в разных странах ра­ботало много советских специалистов. Это были, зачастую, много­тысячные коллективы со своими партийными и профсоюзными организациями. Они строили плотины, атомные электростанции, заводы, а, подчас, помогали вести войны. Профкомы там зани­мались всеми сторонами жизни и работы людей. Они организо­вывали соревнования, следили за условиями труда и быта, про­водили культурные и спортивные мероприятия, обеспечивали коллективы соответствующим инвентарем и оборудованием. Председатели таких профкомов подбирались и направлялись Секретариатом ВЦСПС и уже на месте официально избирались на профсоюзных конференциях. Работа совершенно самостоя­тельная. Председатель профкома за рубежом подчиняется только послу и то не по работе, а по статусу пребывания. Москва на­блюдает за ним издали по отчетам и редким командировкам своих инспекторов. Избирается он на три года. Но в исключительных случаях, по просьбе посла и парткома, может быть переизбран еще на один срок. Такая работа меня устраивала. Соцстраны к тому времени я уже все объездил в командировках, и они меня, откровенно, мало прельщали. Больше привлекала острота и эк­зотика, так называемых, развивающихся стран. Но попасть туда было весьма и весьма непросто. Однако, приложив большие усилия и напор, я сумел добиться направления на работу в АРЕ председателем объединенного профсоюз­ного комитета советских коллективов при посольстве СССР.

Не буду описывать этот период, во-первых, потому, что рабо­тать там пришлось относительно недолго, чуть больше года. Большую часть ра­ботников советского посольства Президент Египта Анвар Садат обвинил в шпионаже и в 48 часов изгнал из страны. Затем АРЕ вынуждены были покинуть все советские специалисты. Это было сумасшедшее время экстренной эвакуа­ции тысяч людей, которое мне пришлось хлебнуть полной ме­рой, да еще при постоянной и обременительной слежке агентов «Мухабарата». Слабым утешением стал лишь факт, что бук­вально через два дня после моего прибытия в Москву Садат был убит. Во-вторых, описывать сегодня жизнь в Египте заня­тие неблагодарное, поскольку за последние годы эту страну вдоль и поперек изъездили наши туристы, а повторять общеиз­вестное нет желания. Поэтому пропущу некоторое время моей вынужденной передышки после аврального возвращения и продолжу свое повествование тем, что вскоре был направлен на аналогичную работу в страну моих юношеских грез – Ирак. Об этой командировке мне и хотелось бы немного рассказать по сле­дующей причине. Вот уже более 25 лет эта страна практически закрыта для туристов. О ней пишут крайне мало и только в ра­курсе политических и военных событий. В связи с этим я подумал, что читателю будет небезынтересно увидеть эту страну гла­зами очевидца незадолго до ее оккупации американцами и казни Саддама Хусейна.

***

Прибытие в Ирак.. Багдад – «тихий город». Саддам

Хусейн. Наши в Багдаде. Моя вотчина. Неспокойное небо.

Шел 1985 год. Это было время разгара ожесточенной ирано-иракской войны. Багдадский аэропорт был закрыт, поэтому мы с женой и, сопровождающим меня, представителем руководства из Москвы прилетели в столицу Иордании Амман. Там нас встретил советник нашего посольства в Ираке, знакомый мне еще по работе в Египте. Оттуда на посольском микроавтобусе мы отправились в Багдад, который встретил нас многолюдьем, восточными ароматами, блеском золотых куполов мечетей и аб­солютно мирным видом. Никаких заклеенных окон, зениток, во­енных патрулей и техники мы не увидели.

Нас с женой временно разместили в гостинице, и уже через час я сидел на совещании по проведению отчетно-выборной конфе­ренции. Вот здесь и произошло мое первое знакомство с повсе­дневной жизнью «тихого» Багдада. Человек двадцать собрались в помещении профкома, находившееся на втором этаже здания аппарата экономсоветника. Не успел мой предшественник, как следует углубиться в чтение проекта отчетного доклада, как где-то совсем рядом раздался оглушительный взрыв. Стекла окон разлетелись на мелкие осколки. С потолка и стен посыпалась штукатурка. Из вентиляционной ре­шетки вырвался столб пыли, кото­рый заполнил все помещение. Остро запахло гарью. Казалось, что дом вот-вот рухнет. Думали, что начался ракетный об­стрел. Совещание, конечно, пришлось отложить, чтобы оказать первую помощь пострадавшим от осколков стекол. Вскоре вы­яснилось, что это была не ракета, а теракт. Метрах в семидесяти от нашего дома находился штаб ВВС Ирака. Террорист-смерт­ник на грузовике, наполненном взрывчаткой, преодолев внеш­нюю охрану, врезался в ворота штаба, где она и взорвалась. Это был первый теракт смертника, в после­дующей цепи подобных акций.

Вряд ли стоит объяснять, какое впечатление произвело это со­бытие на меня и московского представителя. Но, как говорится, нет худа без добра. В течение последующих пяти лет в Ираке по мою душу не появился ни один ревизор или инспектор, а все мои заявки на поставки отечественного спорт- и культинвентаря почти полностью удовлетворялись. Факт бес­прецедентный.

Но не будем больше задерживаться на этом периоде. Скажу лишь, что конференция прошла успешно, меня избрали, а мос­ковский представитель уже ближайшим рейсом покинул Багдад.

Что же за события происходили в то время в Ираке, которые в большой степени определяли характер жизни людей? Какие силы руководили страной и определяли ее действия? Не пугай­тесь! Я не буду подробно говорить о политическом устройстве Ирака, о противоборствующих силах, межгосударственных ин­тересах, партийной системе. Сейчас, по прошествии многих лет, все это уже в прошлом и является достоянием истории. И все же пару слов в этом плане я не могу не сказать. Как известно, Ирак обрел независимость от английского владычества в 1930 году. Но еще долго он проводил свою политику, зависимую от стран империалистического лагеря. Республикой он стал в 1958 году, когда в результате революции к власти пришли патриотические силы. Был проведен ряд важных демократических реформ. Однако, это государственное образование было еще сырым. Властвующие группировки чередой сменяли друг друга. Внешнеполитический курс страны был неопределенным. Очередной государственный переворот в 1968 году привел к власти более прогрессивное руководство, которое сделало крен на отход от стран капитализма. Оно, в частности, провело полную национализацию нефтяной промышленности, в том числе ведущей британской нефтяной монополии «Ирак Петролеум Компани». В 1979 года во главе страны стал лидер партии БААС (иракского социалистического возрождения) Саддам Хусейн. Однако, благодаря интригам США и Великобритании вскоре страна была втянута в вооруженный конфликт с Ираном, переросший в 1980 году в полномасштабную войну с применением артиллерии, авиации, ракетной техники и даже газового оружия. Дипломатические отношения Ирака и США были прерваны. Западные спецслужбы проводили активную подрывную деятельность на территории страны. Они натравливали друг на друга этнические и религиозные общины, устраивали диверсии и провокации.

Ходили слухи, что Хусейн был решителен и жесток по отношению к своим политическим противникам, большую часть которых он физически уничтожал. Возможно это и так. Однако, надо учесть обстановку постоянных заговоров и переворотов того периода Группировки, приходящие к власти до Хусейна, решительно избавлялись от предшественников и конкурентов. Провозглашение социалистической ориентации страны еще больше накалило политическую обстановку. Попытки заговоров должны были пресекаться в зародыше. Но эти репрессии касались только высокопоставленных лиц, рвущихся к власти. Основного населения страны они не касались. Напротив, несмотря на экономическую блокаду Ирака со стороны стран Запада и изнуряющую войну, Саддам делал все возможное, чтобы облегчить жизнь народа и продолжить развитие страны. Читатель сам убедится в этом, читая заметки дальше.

Таким образом, обстановка в стране пребывания была довольно напряженной. Нам предстояло адаптироваться к ней, наладить свой быт и отношения с людьми, изучить структуру и характер работы коллективов советских специалистов и начать выполнять свои обязанности.

По опыту работы в АРЕ я знал, что самое трудное за рубежом это наладить правильные отношения. Структура советской колонии в Ираке была весьма сложная, как, впрочем, и в других странах.

Начнем с посольства. Это самое закрытое, сложное и обособленное учреждение. Посол, как капитан на корабле, для всех царь и Бог. Далее следуют: его заместитель или, правильнее, советник-посланник, советники, секретари и пр.

Людям, незнакомым со спецификой работы этих учреждений в «горячем зарубежье» трудно представить, что, так называемых, «карьерных дипломатов», то есть, подчиненных МИДу, в посольствах не так много. Значительную часть персонала здесь составляют сотрудники различных спецслужб, работающие под дипломатическим прикрытием. Между тем, направленность работы большинства этих сотрудников хорошо известна и местным органам контрразведки, и их коллегам из других посольств. Я не открываю здесь никакого государственного секрета, потому что, во-первых, государство, в котором я жил тогда, сейчас не существует; во вторых, структура не только нашего, но и посольств других стран примерно одинакова; в-третьих, состав наших посольств и характер их деятельности давно уже изучены иностранными спецслужбами

Для наших противников за рубежом интерес представляет не общеизвестная стандартная структура совзагранучреждений, а конкретные люди, работающие там в данный момент, их имена, фамилии, должности и пр.

Делами советских граждан как временно, так и постоянно живущих в стране, ведает консульский отдел посольства. Это определяет его ведомственную подчиненность.

Техническая служба, особенно шифровальщики, особо секретная часть. Эти люди живут, по существу, как в тюрьме, без права самостоятельного выхода за пределы территории, Даже в случае крайней надобности они могут перемещаться лишь в машине под охраной.

Вокруг посольства группируются различные советские организации идеологической направленности. Такие как ТАСС, АПН, «Совэкспортфильм», «Межкнига» и т.п., а так же специальные корреспонденты СМИ. Все они имеют соответствующих кураторов как в Москве, так и в посольстве или торгпредстве.

Посольский народ весьма сложен в общении, закрыт, амбициозен и, в зависимости от рангов и значимости, чванлив. Между ним и сотрудниками других учреждений, особенно на контрактных объектах, непроходимая пропасть. Конечно, это не распространяется на работников, имеющих профессиональные связи с посольскими коллегами.

В посольстве, как правило, в ранге советника находится секретарь объединенного парткома колонии. Это номенклатура ЦК КПСС. Так что на одного посла приходится два надзирающих – резидент и секретарь парткома, которые имеют свои каналы связи с Москвой, не подконтрольные послу, При необходимости и желании, они могут успешно «стучать» друг на друга. А результат уже будет зависеть от серьезности информации и расклада сил в Москве на данный момент. Поэтому они стараются, по возможности, не ссориться друг с другом. Хотя, чисто по человечески, можно представить, что посол не должен быть заинтересован в особо активной работе резидентуры. В случае каких-либо накладок возникают дипломатические скандалы. В результате страна выдворяет N-ное число «засветившихся» сотрудников посольства. На их место приезжают новые, которые тут же фиксируются местной контрразведкой. А отдуваться приходиться послу.

Вот в этой сложной схеме противоречивых и взаимозависимых отношений мне необходимо было побыстрее разобраться. Причина здесь не любопытство, а необходимость заниматься порученной работой достаточно эффективно. Для этого требовались определенная свобода и независимость действий, разъездов, контактов, самостоятельность планирования и проведения различных мероприятий, возможность вмешательства в конфликтные ситуации и, при необходимости, нужное воздействие на отдельных руководителей коллективов, занимающих на родине весьма высокое положение. С послом у меня сложились строго официальные деловые отношения. На вопрос, как следует поступать при необходимости поездок по стране в коллективы и международных контактов, он предложил планировать работу самостоятельно и лишь ставить в известность консульство о моих выездах за пределы Багдада.

По иерархии за посольством следует торгпредство. Здесь, как будто, все более или менее понятно. Торговля – есть торговля. До войны Ирак интенсивно торговал, в основном, с арабскими странами и Западом. Главный товар – нефть и финики. Нефти в Ираке вдосталь. По ее добыче она занимала пятое место в мире. Финиковых пальм тоже достаточно – 33 миллиона более 500 сортов, которые обеспечивали стране сорок процентов мирового оборота этого деликатеса. С началом войны торговые связи с Западом и многими арабскими странами прервались, на продажу нефти было наложено эмбарго. Стране не хватало продуктов питания, медикаментов и многого другого. Выручал Советский Союз и соцстраны.

В торгпредстве работало в это время немногим более ста человек. Это были, в основном, коммуникабельные и доброжелательные люди, которые легко шли на контакт и принимали активное участие во всех общественных мероприятиях.

Представитель Госкомитета по внешнеэкономическим связям СССР за рубежом имеет дипломатический ранг советника. Его аппарат (АЭС) занимается оперативным руководством и координацией работы представителей различных министерств и ведомств, которые имеют свой интерес в Ираке. Те, в свою очередь, руководят работой коллективов советских специалистов, работающих по контрактам. Мы их так и называли – «контракты». В основном это строительство или оказание технической помощи в строительстве и эксплуатации самых разнообразных объектов.

Несмотря на войну, испытывая огромные финансовые трудности, руководство Ирака старалось улучшить настоящее и обеспечить будущее страны. Поэтому продолжало строительство жилых домов, современных дорог, фабрик и заводов, оросительных каналов, в котором активное участие принимали страны соцлагеря. Советские специалисты помогали строить и эксплуатировать гидроузлы, плотины, электростанции, элеваторы, бурили нефтяные скважины. Особые управления АЭС занимались поставками военной техники. Оказывалась техническая помощь в производстве боеприпасов, организации баз по ремонту и обслуживанию военной техники.

Группа советских военных специалистов (ГСВС) – чисто военная организация. Ее руководитель и замполит имели звания генералов ВВС. Специалисты – летчики, ракетчики, инженеры и техники. Основной поток советской техника шел через Сирию и Иорданию. Часть ее поставлялась в разобранном виде и собиралась уже на месте. Этим занимались наши специалисты. Они же обучали арабов пользоваться ею. Военные не состояли в профсоюзе. Денег на спортивные и культурно-массовые мероприятия у них практически не было, и поэтому замполит частенько приходил ко мне и слезно просил помочь с покупкой спортивного инвентаря, музыкальных инструментов и пр.

Во всех наших коллективах, начиная от посольства и кончая даже небольшими и отдаленными группами специалистов, были профсоюзные организации, профкомы и месткомы. Одной из моих основных задач было направление и организация их работы, а так же выделение средств на ее проведение.

В объединенный профком (ОП) поступали членские профсоюзные взносы, из которых формировался наш бюджет. Надо сказать, что он был немаленький. Я вместе со своим бухгалтером составлял сметы расходов по статьям и коллективам. Деньги передавались профкомам.

В свое повествование я буду иногда вставлять отдельные моменты моей работы, чтобы читатель мог нагляднее увидеть картину нашей жизни в Ираке. А картина эта в целом не давала повода к особым радостям. Багдад и Басру постоянно бомбили и обстреливали ракетами класса «земля-земля» (made in UdSSR). На севере и юге действовали курдские повстанцы и группы террористов. Военные расходы и экономическая блокада оказывали свое негативное влияние. В любое время суток могла завыть сирена воздушной тревоги, предупреждающая об очередном налете авиации. Люди покидали свои жилища и места работы и выходили из домов. На улице было безопасней. Бомбоубежищ не были. Лишь в районах одноэтажной застройки жильцы рыли в земле узкие глубокие щели и прятались в них. О ракетных ударах предварительных сообщений не было. Они летели на город со сверхзвуковой скоростью, и свист ракеты слышался лишь после того, как раздавался взрыв. Смерть настигала людей неожиданно и беззвучно. Наши люди постоянно находились в нервном напряжении, что сказывалось на их здоровье. Специалисты «контрактов» жили безвыходно в специально отведенных для них зонах за колючей проволокой. Добавим к этому еще жесткий инструктаж в Москве, недремлющий надзор здесь, выматывающую жару вперемешку с пыльными бурями и будет неудивительно, что многие не выдерживали и даже сходили с ума. На одном из «контрактов» наш специалист постоянно залезал на крышу домика и «стрелял» из палки по привидимшимся ему самолетам. Другой убежал в пустыню и прятался там за барханами, «отстреливаясь» от преследующих его «террористов». Третий вечерами выходил на балкон со спиннингом и методично забрасывал оттуда блесну. Некоторых приходилось срочно эвакуировать на родину.

Наши люди крайне нуждались в отвлечении, отдыхе от обстановки, расслаблении. Регулярно присылаемые отечественные кинофильмы смягчали обстановку, но не устраняли эмоциональный вакуум. Спиртное исключалось – на «контрактах» был «сухой закон». Универсальным средством оставались спорт, кружковая работа, художественная самодеятельность. Спортивные сооружения, начиная от футбольных полей и кончая теннисными кортами и бассейнами, были на всех крупных «контрактах».

***

Наша вилла. Доктор Мохаммед. Гастрономические поиски и находки. Машина – не роскошь. Ассирийский Нимруд. Мое «хобби». Наперегонки с террористами.

В кратце посвящу читателя в наши бытовые вопросы, поскольку они занимают далеко не последнее место в жизни людей за рубежом. Прежде всего, жилье. Аренда предыдущего, которое занимал мой предшественник, закончилась, и мне надо было подбирать себе новое. Я направил в Москву запрос и заодно акты о списании двух машин, бывших на балансе нашего объединенного профкома (ОП). Одна – «Понтиак» — была разбита вдребезги, но еще не списана, Другая, действующая, имела солидный пробег. В Центре отреагировали благожелательно и утвердили весьма значительные расходы на аренду жилья и покупку новой машины. Начались приятные хлопоты, в которых мне помогал один из сотрудников торгпредства, знающий арабский язык. Объездив половину Багдада, я остановился на «таунхаузе» в тихом месте, отведенном под такие постройки.

Хозяином дома был доктор Мохаммед. Далеко не бедный человек, кроме врачебной практики, он был еще домовладельцем и имел в собственности еще несколько таких «таунхаузов». Война лишила его арендаторов, поэтому он предоставил нам свое владение за довольно скромную плату. Это был типичный интеллигентный араб, лет на пять постарше меня, смуглый, с тонкими чертами лица и небольшими усиками. Обаятельный и доброжелательный он сразу понравился нам и через короткое время мы даже сблизились с его семьей настолько, что ходили друг к другу в гости. Его жена, красивая, изящная женщина, имела высшее архитектурное образования, а сын заканчивал мединститут в Германии. У себя дома Мохаммед с гордостью показал мне настенную фотографию, где он запечатлен рядом с Саддамом Хусейном, который обнимает его за плечи. Порядки в их доме были европейские и стол обслуживала прислуга. Хозяева прекрасно владели английским языком, чего нельзя сказать о нас с женой. В школе и институте я изучал немецкий и лишь потом, самостоятельно, немного английский. Кое-что мы усвоили из арабского в Египте. Правда, египетский и иракский диалекты сильно отличаются друг от друга, но, все же, используя весь свой лингвистический и мимический арсенал, мы активно разговаривали и даже понимали друг друга.

Как-то Мохаммед узнал, что у моей супруги вскоре должен был наступить день рождения. Он пригласил нас в шикарный ресторан, где на десерт принесли специальный именной торт с инициалами Гали. Мы тоже не остались в долгу и из отпуска привезли им роскошные янтарные гарнитуры авторской работы.

Итак, с жильем у нас был полный порядок. Теперь о питании. В посольстве, торгпредстве и АЭС были свои кооперативные магазины. Продукты привозили из Союза. Там было все, включая икру, крабы, отборные коньяки, водку, кроме скоропортящихся продуктов, овощей и фруктов.

На всех наших «контрактах» тоже были свои магазины и столовые. Договора на поставку продуктов они заключали самостоятельно. Поэтому у них на складах был огромный ассортимент продовольствия почти из всех соцстран и не только. Великолепные анчоусы, итальянские оливки, прекрасные кондитерские изделия. Закупали «контракты» также молочнокислые продукты, мясо, рыбу, овощи и фрукты. Не полагалось иметь только спиртные напитки. Однако, в магазинах Ирака беспрепятственно продавалась местная водка – арака, которую при большом желании все же можно было заполучить, хотя бы через арабов, которые работали рядом с нашими. Но она на любителя. Не всем нравился анисовый запах абсента. Овощи, фрукты, хлеб, сахар, масло мы покупали в лавках и на рынках. Продуктовые рынки здесь представляют неприятное зрелище, особенно их мясные и рыбные ряды. Полчища толстых синих «мясных» мух буквально облепляют прилавки и роем подымаются вверх от рук, гоняющих их, продавцов. В воздухе стоит гул от насекомых. На базарах можно покупать только картошку. Остальное – в лавках. На каждой улице есть маленький магазин-хлебопекарня, где тебе тут же отсчитают нужное количество свежих, обжигающих руки, ароматных пшеничных лепешек, похожих на кавказский лаваш или длинных «французских» батонов. Их я покупал дюжинами. Затем еще теплый хлеб мы замораживали и доставали по мере необходимости. Оттаяв, он приобретал первоначальный вид и не терял вкусовых качеств.

Повсеместно торговцы продавали свежайший и вкуснейший кисломолочный напиток «лябан», по вкусу нечто среднее между кефиром и простоквашей. Его фасовали в пластмассовые ведерки, объемом от одного до трех литров. Стоил он не дорого.

Выбор товаров ширпотреба в магазинах был невелик, за исключением тканей местного производства, и стоили эти товары очень дорого, особенно зарубежные. Зато в многочисленных бакалейных, кондитерских лавках и магазинчиках было изобилие. Вызывала уважение и восхищение забота властей по обеспечению продуктами питания людей в это тяжелое время. Почти с первых дней войны Хусейн издал указ о замораживании цен на продукты первой необходимости – муку, хлеб, сахар, растительное масло. Торговцы практически не пострадали. Государство полностью компенсировало им из бюджета рост закупочных цен на товары и потерю прибыли. Зато цены на эти продукты в течение всей войны оставались стабильными и были доступны самым бедным людям. Единичные попытки саботажа указа в первое время карались публичным расстрелом. Таким образом, спекуляция была задушена в зародыше, и в дальнейшем никто уже не решался нарушать установленный порядок.

Третьим важнейшим элементом быта и работы была машина. Наша вилла, как ее здесь называли, находилась километрах в десяти от посольства и пятнадцати от места моей работы. Почти каждый день мне приходилось ездить в различные учреждения.

Но основное – это частые командировки по стране на наши «контракты». Надежная машина здесь являлась, воистину, не роскошью, а средством передвижения. В Ираке купить более-менее приличное авто, тем более новое, было невозможно. Наши ведущие учреждения, необходимые для работы товары (мебель, кондиционеры, холодильники и пр.), в том числе транспорт, закупали в соседнем Кувейте, где все это было в наличии и стоило недорого. Вскоре в такой вояж должны были отправиться посольские люди, и я попросил их купить мне машину на, разрешенную Москвой, сумму. Они добросовестно выполнили просьбу и пригнали мне машину, в которую я сразу влюбился. Это был автомобиль представительского класса Тайота «Краун Суперсалон» последнего выпуска. Белого цвета, с шикарным просторным кожаным салоном, кондиционером, холодильником, стереосистемой, электроподъемниками стекол, блокировкой дверей и автоматической коробкой передач. Это сейчас такие машины заполнили Москву, а в 1983 году они были редкостью даже за рубежом. Стоило мне где-либо остановиться, и нас тут же окружала густая толпа любопытных. Мы с женой назвали ее «Лягушенок» и обращались с ней, как с живым существом. Она откликнулась на наше отношение тем, что ни разу за все пять лет не испортилась и не подвела, даже в дальних многочасовых поездках. Расскажу об одном случае, когда она фактически спасла нам жизнь.

К тому времени я уже достаточно обкатал машину и не переставал ей восхищаться. Мне надо было опять ехать в плановую командировку в г. Мосул. Но теперь во все дальние поездки с ночевкой я брал с собой Галю. Напомню, что вилла, в которой мы жили, располагалась в арабском квартале, и на многие километры вокруг не было ни одного соотечественника. Наша служба безопасности опасалась, что во время моих отъездов злоумышленники могли совершить провокацию в отношении моей жены, даже попросту похитить ее. Такие случаи здесь уже были. Поэтому консульство рекомендовало мне брать ее с собой. Мы выехали с намерением заехать на обратном пути в знаменитый город Нимруд. К тому времени я уже увлекся историей и археологией Месопотамии. Этому помог случай. В одной из поездок мы с женой остановились перекусить в пустынном месте. У дороги был отлогий песчаный холм. Поднявшись на него, чтобы размять ноги, я нашел в песке одну крупную позеленевшую монету, затем другую, третью. Обследовав весть холм, я обнаружил древний перстень с камушком и часть терракотовой статуэтки в виде женского торса. Когда я показал их ребятам в посольстве, те датировали их П веком до н.э. и сказали, что такие находки здесь не редкость, чаще всего они попадаются после сильных дождей и что не надо их афишировать. Особо предупредили, что нельзя ничего раскапывать, так как можно угодить за решетку. Они мне дали рецепт состава, которым следует очищать монеты. Проделав эту операцию, я увидел хорошо сохранившиеся парфянские медные монеты времен царя Вологеза Ш . Таким образом, я приобрел увлекательнейшее и азартное «хобби».

Поэтому часть времени в Нимруде я хотел посвятить поискам древнейших ассирийских раритетов. Выехав чуть свет из Мосула, мы через полчаса были у цели. Нимруд стал столицей Ассирии в ХШ веке до н.э., но своего расцвета он достиг в 1Х веке до н.э. при царе Ащщурнасирпале П. Остатки дворца этого царя можно увидеть и сейчас. По всему миру разошлись прекрасные фотографии крылатых быков и львов с человеческими головами сделанные с гигантских барельефов, до сих пор украшающих этот дворец. Копии с этих барельефов в натуральную величину можно увидеть в зале древностей музея изобразительных искусств им. Пушкина. Бродя по мертвому городу, мы увидели часть обвалившейся стены крепостного сооружения. Внимательно осмотрев обломки, я обнаружил на одном пиктограмму и штамп мастера. Такие штампы ставили в начале изготовления очередной партии кирпичей. Эта находка была ценной даже для музеев. Когда мы выехали из города, было еще довольно рано. Стояла легкая дымка. Шоссе было прямое и пустынное до горизонта. Мы ехали с крейсерской скоростью около 100 километров в час.

Внезапно позади послышался длинный гудок, и нас стала нагонять машина, постоянно мигавшая фарами, требуя остановиться. Когда она приблизилась, я увидел, что из окон выглядывали люди в пестрых тюрбанах на голове, которые размахивали автоматами и что-то кричали. На машине был курдский номер. Я мгновенно вспомнил, что буквально полгода назад на этом же шоссе была остановлена машина с четырьмя нашими специалистами, направлявшимися по делам в Багдад. Их похитили и потом долго водили по горам Курдистана из поселка в поселок, снимая на кинопленку. Эти кадры показывало телевидение многих стран. Потом их все же отпустили. Нашим людям тогда крупно повезло. Другие многочисленные случаи похищения иностранцев на северных дорогах Ирака кончались плачевно для похищенных. Поэтому посол ввел жесткое правило, запрещающее выезд одиночных машин за пределы Багдада. Но я не был приписан, в порядке подчиненности, ни к одной организации, поэтому, если говорить честно, за меня тут никто напрямую не отвечал. Кроме того, ждать сопровождения или оказии при своих многочисленных разъездах я не имел возможности. Видимо, поэтому посольство смотрело сквозь пальцы на мои нарушения, никак не реагируя на них.

Сейчас я понял, что «дело пахнет керосином» и, велев Гале пригнуться, выжал газ по полной. «Лягушенок», подпрыгнул и рванулся вперед. Курды тоже прибавили скорость. Но разрыв между нами быстро нарастал. Мы ожидали выстрелов, но их не было, видимо, курды хотели захватить нас вместе с целой и неповрежденной машиной. На скорости в 200 км. мы оторвались довольно далеко, а на 220 — они уже были едва видны и вскоре исчезли.

***

Иракцы, как арабы. Багдад – город тысяча и одной ночи. Коварство ракет. Дружба за рубежом. Пуделиха Зетта. Минарет верности. Хатра. Чем можно удивить отару овец.

Т еперь, я думаю, настало время немного рассказать об иракцах и Багдаде. Я побывал в разных арабских странах – Египте, Иордании, Сирии, Кувейте и везде арабы имели свои отличия. Особенно отличаются от других иракские арабы своей особой гордостью, закрытостью, обособленностью. К иностранцам они относились не как к равным себе, а как хозяева к наемной рабочей силе, которой они платят за выполняемую работу.

Арабы составляют подавляющее большинство населения Ирака. За ними идут курды. Живут здесь ассирийцы, халдеи, туркмены, армяне, турки и персы. Основная религия – ислам. Но в своей массе местные мусульмане не являются фанатами и терпимо относятся к иноверцам. Не в пример Египту, я ни разу не видел, чтобы среди бела дня муллы призывали правоверных к намазу, а те, бросив все дела, расстилали коврики посреди улиц, и истово молились. Особо заметно в Ираке противостояние двух ветвей ислама — суннитов и шиитов, основное отличие которых друг от друга заключается в трактовке Корана о праве наследования власти.

О жемчужине Востока – Багдаде, основанном в 762 году, как столице Аббасидов, написано много книг и издано красочных путеводителей. Не буду соревноваться с ними, скажу лишь вкратце, что мои ожидания чуда оправдались. Правда, Багдад существенно изменился со времен Шахразады. Выросли модерновые многоэтажные дома, здания банков, гостиниц, музеев и театров. Проложены многоуровневые развязки дорог. Созданы современные развлекательные комплексы. Построены многочисленные мечети и медресе. Возведены грандиозные памятники и монументы. Для примера опишу только один такой монумент «В честь павших в Кадиссии». Его тогда только что построили. Комплекс представляет собой огромный голубой 40-метровый купол, расколотый пополам, воплощающий идею бессмертия мученичества, достоинства и открывающейся дороги на небеса. В центре раскола 8-ми метровый национальный флаг Ирака из бронзы с эмалью покрывает тело Мученика и символизирует его возносящийся дух. Круглая платформа монумента окружена четырехсотметровой траншеей — символом войны. На ней вписываются имена героев, отдавших жизнь за идеалы свободы и социализма. С одной из площадок внутри купола низвергается водопад, вокруг которого широкие ступени ведут по спирали вниз, где располагаются выставочные павильоны. Территория ансамбля занимает 41 гектар и его строительство обошлось в 40 млн. иракских динар или 100 млн. долларов. Особо отмечу, что его строили в тяжелый период войны. Из этого, лишний раз можно сделать вывод, что, ведя войну, Хусейн думал о будущем своей страны и прилагал усилия к ее прекращению.

Однако, вернемся в страну тысяча и одной ночи. Несмотря на наступление современной культуры в достатке еще сохранился старый Багдад с его узкими улочками, высокими дувалами, минаретами и ишаками. Сохранился, но цивилизовался многокрасочный восточный базар с его шумом, звоном, ароматом пряностей и выкриками продавцов холодной воды и чая. Крытые базары Багдада занимают целые кварталы. Если багдадские магазины ширпотреба стоят полупустыми, то здесь есть все – ткани, посуда, ковры, одежда, обувь, косметика, ювелирные изделия. Особенно ярок и блестящ базар медянщиков. На ваших глазах здесь создаются истинные шедевры – кальяны, кувшины, подносы и прочее.

Основная масса иракцев по натуре торговцы. Это у них заложено в генах. Я наблюдал любопытную картинку на одном из третьестепенных базаров на окраине Багдада. Среди рядов ходили живописно одетые продавцы чая и воды с огромными медными сосудами за спиной, обвешанные стаканами и стаканчиками, со стеклянными банками, наполненными наколотым льдом. Продавцы и покупатели останавливали их и медленно, с удовольствием удовлетворяли жажду. Вдоль стены, какой-то постройки прямо на земле устроился ряд продавцов разной мелочи. Меня заинтересовал один из них, который в белой голобее пристроился на кошме и разложил перед собой на куске картона шнурки для ботинок. Ничего другого у него не было. Но он торговал и от этого был преисполнен достоинством. Как и другие, он зазывал, предлагал, расхваливал свой товар. Я остановился поодаль и, закурив, стал наблюдать. Постепенно он сник, погрустнел и, достав четки, стал их перебирать, что-то бормоча себе под нос. Возле него остановился покупатель. Продавец встрепенулся и стал настойчиво предлагать ему свой товар. Покупатель взял шнурки, придирчиво осмотрел их и купил пару. Продавец преобразился. Он расправил плечи, победно посмотрел на коллег и властным жестом, подозвав разносчика, потребовал себе чай. Неторопясь, с важностью, выпив его, араб, бурно жестикулируя, стал рассказывать соседям о своем успехе. Действительно, теперь он был уже не неудачником, а успешным коммерсантом.

Особенно полюбил я открытые уличные кофейни. Кофе здесь подавался в малюсеньких фарфоровых чашечках со стаканом воды, перемешанной с колотым льдом. Кофе был крепчайший и ароматнейший. По желанию продавец добавлял в него кардамон. Нигде и никогда я не пил такой вкусный кофе. Частенько, проезжая мимо кофеин, я останавливался, выходил из машины и выпивал чашечку, другую кофе. Сколько потом в Москве не пробовал приготовить подобный, обжаривая зерна перед помолом, кладя большие порции и, добавляя разные приправы, у меня такой не получался.

Но, не будем забывать, что вся эта сказочная красота находилась в зоне ракетных ударов и налетов иранской авиации. Росло число разрушенных домов. Ночью вой воздушных тревог мешал спать. Вначале мы с женой нервно реагировали на них и старались побыстрее одеться. За нашим огромным, во всю стену окном, судорожно шарили по небу прожектора, устремлялись в небо огненные трассы зенитных снарядов. А когда нарастал гул реактивных бомбардировщиков, вжимались в углы комнаты, ожидая удара. К нашей удаче бомбы падали ближе к центру города. Постепенно мы с Галей привыкли к налетам и при вое сирены только переворачивались на другой бок. Здесь быстро привыкаешь к мысли, что от бомбы, а тем более от ракеты, не убережешься, и чему суждено быть – того не миновать. Так, проезжая как-то днем по одной из центральных улиц, я увидел, как четырехэтажный дом, находившийся впереди меня метрах в ста, вдруг задрожал, как будто чуть подпрыгнул и, сложившись, как карточный домик, рухнул. Тут же блеснуло пламя, раздался оглушительный взрыв и вой ракеты. Улицу заволокло дымом и пылью. Я сходу успел проскочить опасный участок дороги, который мгновенно перекрыла военная полиция. Так я вблизи познакомился с действие ракеты. Проезжая по этой улице на следующий день, я увидел на месте дома почти ровную, чуть горбящуюся площадку. Развалин почти не было видно. Это тоже специфика действия ракеты. Попав в дом, она прошивает его насквозь и взрывается уже в подвале. Взрыв создает в земле котлован, куда дом и складывается. На поверхности остается не так уж много следов.

Постепенно мы обзаводились хорошими знакомыми и даже друзьями. Довольно быстро мы подружились с Виктором и его женой. Виктор работал заместителем торгпреда, занимался нефтью и был председателем жилищно-бытовой комиссии ОП. Он был голубоглаз, светловолос, флегматичен и даже слегка заторможен. Тонкое худощавое, лицо как-то не очень соответствовало его крестьянскому происхождению из рязанской глуши. Виктор был хорошим специалистом, но имел крупный недостаток –страдал периодическими запоями. Это происходило, в основном, когда жена уезжала на лето в Союз. Тогда он мог, закрывшись в своей квартире, сутками не выходить оттуда. Когда кончался запас спиртного, постепенно проходил и запой. Его квартира находилась в большом жилом доме торгпредства и, конечно, все его обитатели знали об этом пороке Виктора.

Моя Галя тоже ежегодно с мая по октябрь находилась в Москве, тяжелейшая летняя жара плохо отражалась на ее здоровье. Тогда Виктор частенько приезжал вечерами ко мне на виллу уже крепко поддавши, чтобы не быть на виду у своих. Приходилось выпивать с ним, пока я не чувствовал, что он уже «в пределе». Тогда твердо выпроваживал домой. Садиться за руль «поддавши» здесь было в порядке вещей. Многочисленные приемы, рауты, коктейли, частые посиделки в гостях не оставляли других вариантов. Главным было добраться до машины и сесть за руль. Общественным транспортом мы не пользовались, да его в Багдаде практически не было. Но я все же старался обезопасить Виктора от возможных происшествий в пути. Когда он выезжал от меня, я на своей машине ехал следом, затем пристраивался слева и чуть сзади, оберегая от других машин. Так я провожал его до торгпредского дома, и лишь, когда он въезжал в ворота, разворачивался и уезжал. Об этом сопровождении я никогда не рассказывал ему, чтобы не обижать.

Сейчас он успешно работает в руководстве одной российско-американской нефтяной компании.

Другая пара, с которой мы сблизились – это Юрий и Лена Юра работал главным врачом нашего медобъединения, которое включало в себя поликлинику и стационар с полным набором специалистов. Жили они в квартире при больнице, и мы с женой частенько наведывались к ним, как и они к нам. Основой нашего совместного досуга был бридж. По выходным дням мы иногда вместе выезжали на экскурсии. Как-то решили осмотреть древнюю Хатру. Поехали в моей машине и взяли с собой нашу собаку Зетту. Должен сказать пару слов про это «чудо». Пуделиху мы привезли из отпуска, забрав у дочери, которая еще недавно приобрела ее, но уже успела охладеть к собаке. Она была породистая, черная, с огромными ушами, которые волочила по земле, когда опускала голову. Впоследствии, Зетта каждый год улетала с Галей в Москву в мае, а возвращались мы уже все вместе в начале октября. Весила она всего девять килограммов, и отдельный билет не требовался, нужны были только ветеринарные документы. Билеты на самолет покупали заранее в первый ряд, где в стенку вделаны корзинки. Там ей устраивали удобное гнездо, и она мирно лежала весь полет в этом гамаке. В Ираке она вместе с нами ездила в длительные командировки. Там мы старались сразу подъехать ближе к гостевому дому и незаметно провести ее, чтобы не вызвать излишние эмоции наших специалистов. Иногда оставляли ее у Виктора, но этого она крайне не любила, тосковала и плакала.

Так впятером мы выехали в Хатру, которая лежала в 300 километрах от Багдада все по тому же мосульскому шоссе. На середине дороги немного задержались в городе Самарре, чье название буквально переводится: «Радуется тот, кто видит это». Чистенький светлый городок, основанный в 1Х веке нашей эры, знаменит прежде всего своей Великой пятничной мечетью, окруженной десятиметровыми стенами толщиной 2,5 метра с 44 башнями. В случае необходимости мечеть может принять до 100 тысяч человек. Недалеко от нее высится 52-метровый минарет спиралеобразно обвитый лестницей двухметровой ширины. Особенностью лестницы было отсутствие даже намека на ограждение. Бытовала легенда, что арабы, заподозрившие своих жен в измене, заставляли их подниматься на минарет. Неверная жена обязательно падала с него и разбивалась. Мы с Юрой, конечно, не стали подвергать своих жен такому испытанию, но попробовали сами подняться, однако вскоре вернулись. Даже, когда идешь по лестнице, прижавшись к стене, все равно кружится голова и неудержимо тянет к обрыву.

Хатра расположена в нескольких километрах от основного шоссе. В этом храмовом городе обычный люд никогда не проживал. Город выполнял роль святыни и, одновременно, цитадели для защиты западных рубежей, которую никогда и никто не смог взять, в том числе, римляне. Только в середине Ш века н.э. город был захвачен с помощью обмана Сасанидами, предан огню и мечу и с тех пор прекратил существование. Однако, благодаря строительному материалу – камню, его архитектура неплохо сохранилась до нашего времени. В отличии от кирпича Вавилона, камень Хатры оказался непривлекательным строительным материалом для возведения дворцов и строений в последующие века.

Комплекс охранял старый араб, посетовавший на полное отсутствие посетителей в эти годы и, стало быть, бакшиша. Он поводил нас по храмам, посвященным разным богам, показал сохранившиеся скульптуры и, получив награду в несколько динаров, ушел довольный. Побродив вдоль крепостных стен, я сумел найти лишь ядро из мрамора, величиною с апельсин.

Закончив экскурсию, мы пошли к машине. По дороге нам повстречалась отара овец во главе с черным бараном, которую сопровождал старый пастух. Увидев нас, отара остановилась, и овцы в жутком удивлении уставились на Зетту. Она им напоминала овцу, но все же таковой явно не являлась. Они выстроились в одну длинную шеренгу, прижавшись боками друг к другу и обратив морды в нашу сторону. Посредине шеренги стоял черный баран. Пуделиха стояла и тоже смотрела на них, но в ее глазах не было особого любопытства, дескать, «мы и не такое видели». Затем она тявкнула пару раз и победно посмотрела на нас. Тогда черный баран выступил на полкорпуса из шеренги и ударил копытцем в землю два раза. Зетта еще раз тявкнула. Он опять ударил копытцем. Видя такую картину, чабан стал гортанно что-то кричать на отару, размахивая палкой. Овцы на это не реагировали. Назревал конфликт. Мы направились к машине. Зетта — за нами. Тогда овцы все разом, как солдаты по команде, повернулись, черный баран встал во главе строя, и двинулись следом. На истошные крики чабана они не обращали никакого внимания. Овцы явно были потрясены увиденным и не желали лишать себя зрелища. Так они провожали нас, пока мы не сели и не захлопнули дверцы. Уже отъезжая, Зетта выглянула в заднее окошко и пару раз тявкнула на прощанье. Баран ответил традиционно. Так они и стояли, растерянные, с восхищением и удивлением глядя нам вслед, пока не скрылись из вида.

Для моей успешной работы в Ираке было очень важно, какие отношения сложатся у меня с объединенным парткомом нашей колонии. Во главе его стояли секретарь и его заместитель, направляемые, как и я, из Москвы. С ними у меня сложились теплые приятельские отношения. Секретарь, мингрел по национальности, был в ранге советника и звали его Шеваз. До Ирака он работал вторым секретарем горкома партии города Гагра. Поскольку профсоюзы в то время действовали под идеологическим руководством партии, я добросовестно ставил в известность Шеваза о своих планах и мероприятиях. Этого было вполне достаточно, и он мог спокойно информировать Москву, что местные профсоюзы работают под его партийным руководством. Тем более, что для более тесного «руководства», меня вскоре избрали членом объединенного парткома. Тем самым Шеваз получил возможность взваливать на меня и некоторые партийные поручения.

В Ираке он находился с женой, миловидной, тихой и очень скромной грузиночкой, с постоянно грустными глазами. Мы сдружились с ними и частенько ездили друг к другу в гости. Здесь хочу сделать оговорку. Дружба с профессиональными партийными работниками понятие весьма относительное. Они чрезвычайно осторожны, бояться сделать малейший неправильный шаг и подозрительны. Это особый клан людей, гораздо более закрытых и осмотрительных, чем другие. К примеру, когда нам было объявлено о «сухом законе» введенном Лигачевым, Шеваз даже при наших встречах вдвоем уклонялся от употребления любых алкогольных напитков, хотя до этого был большим любителем хмельного застолья. Он боялся утечки негативной для него информации. Таким же был и, сменивший его на этой должности, Валентин Харланов, который в описываемый момент работал консулом в Басре, но, по существу, был партийным работником. С ним мы еще встретимся позднее.

***

Будни ОП. Болгары и «Эльдорадо». Концерт для иракских воинов. Хадита. Город, который должен исчезнуть. Раскопки. В предгорье Курдистана.

Обязательным в моей работе было ежемесячное проведение заседаний членов ОП. На них мы обсуждали самые разные, заранее подготавливаемые комиссиями, вопросы. Они касались производственной работы коллективов, бытовых условий, деятельности профкомов, охраны труда и т.д. Особо разбирались случаи производственного и бытового травматизма со смертельным исходом. Тогда мы вызывали на заседание руководителей и председателей профкомов контрактов, объединений, аппарата экономсоветника. Бывали случаи, когда мы устанавливали, что вина на случившимся лежит на том или ином должностном лице. Тогда мы направляли решение ОП в Москву с соответствующими выводами, и вскоре виновный навсегда покидал Ирак с последующим разбором в Союзе. Такие несчастные случаи чаще всего происходили при бурении нефтяных скважин и на дорогах. Наши, недавно приехавшие в Ирак, водители еще не успевали привыкнуть к огромным скоростям иракских автомобилей, в том числе трейлеров и других большегрузных машин. Решая совершить обгон, они рассчитывали, что, идущая навстречу машина еще далеко и шли на маневр. Но расстояние оказывалось обманчивым, результатом было либо лобовое столкновение, либо вираж в кювет с опрокидыванием и кувырканием. Но бывали случаи и поистине мистические. Вполне исправная машина, казалось, ни с того, ни с сего, вдруг устремлялась к обочине, попадала в кювет и, переворачиваясь на крышу, устремлялась дальше. Казалось бы, ничего особенно страшного нет, кругом гладкие пески пустыни. Но почему-то всегда находился, одиноко лежащий валун, который попадал точно в голову водителя. Таких случаев было несколько.

Не забывали мы на своих заседаниях и такие важнейшие вопросы жизни наших людей, как спорт и культуру. Наряду с разнообразием спортивных мероприятий в Багдаде, широко использовали различные формы концертов нашей самодеятельности. В каждом коллективе у нас были прекрасные музыкальные и танцевальные ансамбли, певцы, чтецы и т.д. Вскоре в Багдад приехала по контракту «группа культуры». В ее составе были музыканты из различных театров Союза, даже из Большого. Помимо основных, они владели и другими музыкальными инструментами. Члены группы должны были преподавать в музыкальных училищах и консерватории Багдада. Конечно, эту группу мы стали привлекать к своим мероприятиям. Мы проводили большие концерты ко всем нашим праздникам, обменивались ими с самодеятельностью из других стран, давали выездные концерты. Как-то, ко мне обратились работники посольства Болгарии с просьбой провести концерт на их крупнейшем контракте, прокладывающем ирригационные каналы в пустыне, километров в ста к югу от Багдада. Я выехал туда для предварительного разговора в сопровождении помощника по безопасности болгарского посла. Свернув с основного шоссе, мы еще километров десять проехали до небольшого городка, после чего попали на укатанную песчаную дорогу, которая вела в пустыню. Через несколько километров дорога прорезала высокий песчаный холм. Я уже знал, что так выглядят древние городища, но, учитывая сопровождение, останавливаться не решился, оставив это на обратную дорогу. Еще через десяток километров мы приехали в болгарский поселок, вокруг которого виднелось множество таких холмов. Я почувствовал охотничий азарт. Это было «Эльдорадо» для меня! С твердым решением обследовать эти места позднее, я въехал на территорию поселка. Болгары жили в небольших деревянных домиках и все, кроме руководства, находились сейчас на работе. В большой комнате был накрыт стол с традиционной сливовицей и разнообразной снедью. За дружеской трапезой мы договорились о дате и времени проведения концерта. Тепло, распрощавшись с хозяевами, я поехал домой, радуясь, что мой сопровождающий расслабился и остался отсыпаться. Городище щедро одарило меня. Я довольно быстро нашел десяток парфянских монет, пряслицу, пару перстней, кое-какую посуду и флакон для духов из пузырчатого зеленоватого стекла. Находки случались не только на холмах, но и в отдалении, поэтому конца-края возможным поискам не было. Но я решил ограничить себя на этот раз, чтобы вернуться потом, когда будет больше свободного времени.

В обговоренный день я привез два автобуса наших артистов, которые устроили для болгар настоящий праздник. Хозяева вознаградили их банкетом и национальными сувенирами. Все были довольны.

Слух о наших концертах дошел и до арабов. Не случайно они обратились к послу с просьбой организовать концерт для их воинов. Провести его, было поручено мне. Для этой цели было выделено помещение одного из самых крупных концертных залов Багдада. Я тщательно отобрал артистов, укрепил их «группой культуры» и к назначенному времени мы были полностью готовы. В час концерта огромный зал с большим амфитеатром был битком набит арабами в военно-полевой форме. В первых рядах сидели наш посол, министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз и генералитет.

Среди наших артистов была девушка-армянка Зара с «контракта» Хадиты. Очаровательно создание с восточными формами она прекрасно исполняла, особо ценимый на Востоке, «танец живота». Выступала также победительница ряда наших конкурсов вокалистов Оля, молоденькая хрупкая и белокурая жена одного из наших летчиков-инструкторов, которые вдвоем жили при военном аэродроме вдали от Багдада. Она включила в свой репертуар пару песен на арабском языке. Во время концерта, все номера сопровождались овациями и выкриками одобрения. Но, когда выступали эти две исполнительницы, то происходящее в зале невозможно передать. Первые же слова песни на арабском языке были покрыты ревом и свистом восторга. Певица вынуждена была прервать пение, пока зал не успокоится. Угомонить бушевавших зрителей, вынуждены были генералы, которые встали со своих мест и приказными жестами призвали их к спокойствию. Зал долго не отпускал, понравившихся артистов. Танцовщица и певица вынуждены были по много раз выходить на несмолкающие рукоплескания и повторять свои номера. Опасаясь буйства зрителей после заключительной части концерта, я, не дожидаясь его конца, незаметно вывел Олю на улицу, усадил в свою машину и отвез в представительство ГСВС. Зара была здесь не одна со своего «контракта» и находилась под бдительной опекой коллег.

После концерта посол поблагодарил меня и объяснил, что не мог представить Азизу, так как официально я числился здесь инженером АЭС. Меня это ничуть не расстроило, хотя я знал, что арабам прекрасно известен мой настоящий статус в силу того, что они вели за всеми нашими мероприятиями негласное наблюдение.

Самым крупным «поставщиком» артистов у нас был большой коллектив строителей гидроузла в городе Хадита в 220 километрах от Багдада. Там я бывал по два-три раза в году. «Контракт» располагался на окраине города и представлял собой благоустроенный поселок, со всей необходимой инфраструктурой, окруженный колючей проволокой и охраной. Специалисты возводили на реке Евфрат плотину с мощной гидроэлектростанцией. Ее должны были сдать в самое ближайшее время, после чего реку вернут в свое основное русло, а перегородившая Евфрат плотина создаст огромное водохранилище со стратегическими запасами воды и ирригационной системой. Это был еще один вклад руководства воющей страны в ее будущее.

Выше плотины по течению находились древние города Ана и Рава, основанные еще в начале П тысячелетия до н.э. и другие многочисленные исторические памятники. С созданием водохранилища, вся эта территория должна оказаться под водой. Поэтому здесь велись интенсивные археологические раскопки. Отселению из зоны затопления подлежало 90 деревень, города Анна и Рава. Территории для этого уже были обустроены. Последние раскопки завершались на острове, находившемся на Евфрате, посередине между этими городами. Там хорошо сохранилась крепость эпохи Халифата 1Х века.

В Хадите знали мое увлечение стариной и пригласили съездить в Анну, пока ее не затопили. Сопровождал нас сотрудник иракской службы безопасности. После осмотра города нам предложили переправиться на лодке на остров. Там шли раскопки. Весь остров густо зарос финиковыми пальмами, скрывающими остатки мощных крепостных стен. Были уже раскрыты и обнумерованы фундаменты многих домов с найденной в них домашней утварью, могильные склепы и захоронения. Рабочие египтяне осторожно извлекали из раскопок землю с найденными предметами, клали все это на транспортер, в конце которого наверху котлована их сортировали научные работники. Находки нумеровали, описывали, после чего крупные предметы возвращали на то место, где они были найдены; затем фотографировали. Посторонним снимать здесь запрещено, но для нас сделали исключение. В сарайчике, неподалеку от раскопок, складировали найденные предметы. Чего здесь только не было. У меня от волнения даже немного тряслись руки, когда я осматривал это археологической богатство. Мы были потрясены, когда узнали, что иракцы собираются законсервировать особо ценные археологические памятники, не подлежащие переносу из зоны затопления, для своих будущих поколений. Конечно, мне не удалось ничего заполучить из найденного, но мы с женой были благодарны нашим сопровождающим уже за то, что увидели.

Безусловно, Ирак – страна с очень жарким климатом. Но есть здесь обширный уголок, на который этот климат не распространяется. Это Курдистан – автономный край, расположенный в горах на севере страны с многочисленными горными реками, бурными водопадами и шикарными дорогами. В силу происходящих там волнений, для нас въезд в этот край был запрещен. Поэтому, поделиться своими личными впечатлениями о нем я не могу. Но в отрогах гор Курдистана несколько раз все же удалось побывать. Городок находится неподалеку от курдского города Киркук и называется Дибис. Этот район, как и Румейла на юге — главные нефтяные кладовые Ирака. Но почти все скважины здесь законсервированы. Наш «контракт» в Дибисе занимался прокладкой и техническим оснащением одного из крупнейших ирригационных сооружений страны. Находился он, примерно, в 250 километрах от Багдада. Я очень коротко остановлюсь на одной из поездок туда, поскольку это место интересно не с исторической, а с географической стороны.

В октябре месяце я приехал в Дибис для проведения отчетно-выборного профсоюзного собрания. Галя была со мной. Поселок наших специалистов лежал в небольшой котловине среди невысоких, покрытых зеленью гор. Вокруг него, как полагается, колючая проволока, а на возвышенностях по периферии устроены зенитные пулеметные гнезда. Поселок в неспокойном районе особенно усиленно охранялся арабами. Кроме того, строящийся объект был очень важен для Ирака. Подтверждением этого был случай, когда на одном, уже переданном арабам объекте, по их вине произошла авария. Тогда их главный инженер и его заместитель по решению военно-полевого суда были расстреляны.

Наши специалисты жили в деревянных домиках, по типу наших сельских «распашонок». У домиков были малюсенькие приусадебные участки, на которых каждый разводил, что хотел. Одни сажали цветы, другие – капусту. «Контракт» близился к завершению, и число специалистов на нем сократилось до 60 человек. Собрание проходило в субботу, но выходной день мы решили тоже провести здесь. В воскресенье нам устроили экскурсию на катере по притоку Тигра реке Малый Заб, протекающей рядом с поселком. Река имела бесчисленное число протоков шириной в три-четыре метра, сверху которых густо переплелись ветви деревьев — плывешь в зеленом тоннеле. Наловив заодно сетями рыбы, и, отдав ее на кухню, мы поехали в местный лесопарк. Он занимал огромную территорию и скорее напоминал обычный лес, но не был запущен как у нас. Дуб, бук, граб, кипарисы, туя росли вперемешку с непроходимыми зарослями дикой ежевики, роняющей на головы крупные спелые ягоды. Случайно, ковырнув ногой, слой опавшей листвы мы обнаружили несметное количество шампиньонов. Грибы в Ираке не продавались, поэтому мы с женой набрали, сколько могли, в надежде довести это богатство до дома. Вечером мы поплавали в бассейне, затем была баня и ужин из великолепно приготовленной свежей рыбы. К жареным грибам никто из наших хозяев не притронулся, считая их несъедобными. Поработав и отдохнув, рано утром мы выехали в Багдад.

***

Хамсины. Жена в отпуске. «Пустые» вечера. Прифронтовая Басра. «Болотные» арабы. Эдем и райские яблочки. Таинственные шумеры. Ур – колыбель «Homo sapiens».

Я упоминал, что каждый год в начале мая моя жена возвращалась на лето в Москву. В Багдаде в последующие месяцы устанавливалась очень жаркая погода, порядка 42 – 45 градусов в тени. К этому еще надо добавить выматывающие пыльные бури – хамсины, когда песок пустыни сплошной стеной поднимается в воздух, забивает рот, нос и уши, а при дожде, превращается в сплошные потоки грязи, льющиеся на землю. В Египте хамсины держатся до 50 дней, в Ираке – меньше, но они значительно «злее». Беда водителю, если хамсин застанет его в дороге. Видимость нулевая, выходить из машины опасно, и бедолага вынужден стоять на обочине с вырубленным кондиционером, неизвестно, сколько времени, ожидая милости от природы. Но и потом, возвращение домой превращается в проблему. Летящий на большой скорости песок, выбивает из закаленных стекол машины микрочастицы, стекла становятся матовыми и непрозрачными. Приходится смотреть на дорогу, вытянув шею, через боковое окно или ехать, удалив лобовое стекло. Меня это испытание, к счастью, миновало.

Тяжелый климат летом был не единственной причиной отъезда Гали. Дома с моими родителями оставались наши дети – сын и дочь, возраст которых не позволял оставлять их надолго без нашего присмотра. После отъезда жены, я оказывался несколько месяцев в одиночестве. Проблем с питанием у меня не было. Холодильник всегда полон, а приготовить, что-либо на скорую руку я умел. Воскресные дни почти всегда были заняты проведением мероприятий, официальными и дружескими встречами, поездками на «городища». Вечерами я ездил смотреть кинофильмы в посольство или садился в кресло на своем участочке, ставил перед собой ведерко льда и бутылку виски, задирал ноги на стол и «балдел», глядя в ночное небо на звезды. Особо острые ощущения бывали при очередном налете авиации или ракетном обстреле. Какофония звука и света при этом была впечатляющей. Неприятным было лишь чувство неопределенности и постоянное ожидания взрыва, где-нибудь рядом. Но Бог миловал, и за все годы моей жизни в Багдаде ни одна ракета или бомба не попали в наш район. Иногда ко мне присоединялся сосед по дому, высокий араб среднего возраста, носивший полувоенную форму. Он пришел как-то вечером и дал понять, что знает об отъезде моей жены, сочувствует и хочет скрасить мое одиночество. Я указал ему рукой на кресло рядом, принес стакан, налил виски и предложил лед. Языковой барьер давал себя знать, поэтому разговор особо не клеился, да он был и не особенно нужен. Так мы и сидели, попивая виски, закусывая солеными орешками, и, глядя в небо на звезды. Впоследствии сосед заходил уже без всякого протокола, здоровался, сообщал мне, что «Аллах Акбар», т.е. «велик», на что я охотно соглашался, и ставил на столик араку и тарелку с вяленым мясом, типа нашей бастурмы. Выпив с ним для приличия по рюмке «капель датского короля», я предлагал перейти на виски, на что уже он охотно соглашался. В период своего одиночества я активизировал поездки в командировки. Об одной из них расскажу подробней. На самом юге Ирака, в 500 километрах от Багдада, в устье реки Шатт-Эль-Араб, находится второй по величине и численности населения город Басра. Она является крупным портом, принимающим океанские корабли.. До войны там было наше консульство. Сейчас Басру нещадно бомбили и обстреливали из дальнобойных орудий. Иранские войска были от него всего в 10 километрах. Поэтому консула перевели в поселок Северная Румейла, где проживали наши нефтяники. Они бурили в том районе скважины и, обнаружив нефть, консервировали их до окончания войны. Сама добыча нефти велась в ограниченных объемах, нужных для военных целей и для продажи соцстранам. На этом «контракте» мы еще побываем, поэтому я не буду о нем особо рассказывать. Самое интересное в этой поездке было впереди. Консулом в Румейле был карьерный партийный работник Валентин Харланов. Его планировали на замену Цария и пока держали здесь в резерве. Въезд в Басру для наших людей тогда был запрещен. Но я очень хотел посмотреть город и сумел уговорить его на поездку. После окончания работы на «контракте», мы с Харлановым на моей машине выехали в Басру. Еще в дороге был слышан прерывистый гул, доносящийся оттуда. Шел очередной артиллерийский обстрел города. На подъезде к нему видны неубранные трупы коров, верблюдов, ослов, покореженные машины и военная техника. В городе много разрушенных домов, из некоторых вырывались языки пламени, висела пыль и чувствовался сильный запах гари. Завывая сиренами, по улицам проносились пожарные и санитарные машины. Покрутившись по городу, мы подъехали к зданию нашего консульства. Стекол в доме не было, стены побиты осколками, в примыкающем саду зияла огромная воронка. Я подобрал себе осколок снаряда «на память» и мы поехали дальше. Обстрел не прекращался. Но, что удивительно, город продолжал жить обычной жизнью. Ехали машины, торопились по своим делам люди, работали лавки и магазины. Недалеко от входа в сквер уличный торговец продавал мороженое. Мы остановились и купили по порции. Может быть, это нас и спасло. Через сто метров в стороне, куда мы ехали, упал снаряд и снес один из домов. Мы дали мороженщику щедрый «бакшиш» и поторопились поскорее покинуть город.

Румейла является своеобразным географическим центром единственной в мире территории, где живут, так называемые, «болотные арабы». Когда-то, в допотопные времена, на месте нынешней реки «Шатт-Эль-Араб» был морской залив, глубоко внедрившийся в материк. Постепенно море отступало, а илистые наносы двух рек заболачивали местность. Болота зарастали тростником и стали прибежищем для тех, кто бежал от неволи и нашествий чужеземцев. Здесь оседали целые племена и народности. Для жилья они строили из тростника хижины, которые ежегодно обновлялись, а старые укладывались как платформа. Так возникали искусственные острова, на которые располагались целые деревни. Мне довелось бывать в этих местах в разное время года. Весной и летом здесь море всевозможных цветов. Зимой появляются огромные стаи водоплавающих птиц: уток, лысух, пеликанов, гусей, цапель, фламинго. В болотах много рыбы, в чем я убедился на опыте собственной рыбалки. «Болотные арабы» передвигаются на деревянных или тростниковых лодках, каноэ, а то и просто на паре перевязанных пучков тростника. Они приветливы, но в контакт вступают неохотно. Лишь однажды, когда я ловил удочкой рыбу, ко мне подплыл молодой араб и, увидев мой, еще небольшой к тому времени, улов, бросил к ногам пару крупных рыбин. Не зная, чем отблагодарить его, я снял пробковый шлем (подарок болгар), который всегда возил с собой, и бросил в лодку. Араб был в восторге и поспешно скрылся в камышах. «Теперь побыстрее сматываем удочки и уходим отсюда. – встревожился, стоявший неподалеку, Харланов. – Сейчас сюда нагрянет вся деревня».

На обратном пути в Багдад, я решил передохнуть от земного «ада» Басры в земном «раю». В 75 километрах к северу от Басры находится местечко Гурна. Там сливаются воедино две реки Ирака – Тигр и Евфрат, образуя мощную Шатт-Эль-Араб». Именно в этом месте слияния и располагался по легенде библейский райский сад – Эдем. На площадке, размером с большую комнату и, огороженную металлической решеткой высотой в полтора метра, стоит саркофаг. Я преодолел забор и увидел в саркофаге отрезок толстого дерева с почти окаменевшей корой. Иракцы утверждают, что это именно то райское дерево, яблочком с которого коварный Змий угостил любознательную Еву. С этого, как известно, и пошли все наши беды. Рядом с саркофагом зеленеет молодое деревце, являющееся, якобы, прямым потомком «Адамова». Такие деревца не редкость в этих местах. Они зацветают осенью и в феврале дают небольшие, величиной с вишню, суховатые и терпкие плоды с косточками. Иракцы называют эти деревья «набука» и плоды его охотно едят, считая их очень полезными, особенно для мужчин. Здесь в 1978 году известный норвежский исследователь и путешественник Тур Хейердал построил из камыша судно «Тигрис», подобие шумерским, и со своей интернациональной командой отправился через Залив в Индию. Своим успехом он доказал возможность существования в древности связей между шумерами Двуречья и жителями долины реки Инд.

Может быть, это плавание немного приблизило нас к ответу на загадку, кто такие шумеры и откуда они появились в Месопотамии. Пока эта задача не решена и об этом таинственном народе известно лишь то, что он индоевропейского происхождения и появился в Южной Месопотамии около пяти тысяч лет до н.э. Шумеры смешались с туземцами и сразу стали создавать города-государства. Так возникли Ур, Урук, Эриду, Киш, Ниппур, Лагаш и другие. Самым могущественным из них был Ур, куда я и решил заехать по пути домой. Он находился в стороне от основного шоссе недалеко от города Насирия и в 350 километрах от Багдада. Среди ученых, придерживающихся теории вмешательства инопланетян в генное переустройство первобытного человека в человека мыслящего – «гомо-сапиенс», бытует интересная гипотеза. Они считают, что «пришельцы» начали свой эксперимент именно с Южного Двуречья. Закрепив успешные результаты, они использовали этих людей в качестве мыслящей рабочей силы. Часть «пришельцев» ассимилировалась с небольшим числом «мутантов», в результате возникли касты царей, жрецов, мыслителей. Но это лишь одна из версий. Исторические хроники нам сообщают, что шумеры появились здесь уже будучи знакомыми со скотоводством, земледелием, обработкой металлов. Они же создали клинопись, изобрели колесо и четырехколесную повозку.

Прошло много веков. За это время Евфрат часто менял свое русло и, наконец, отодвинулся от Ура на десятки километров восточнее. В результате в 1У веке до н.э. жители окончательно покинули город и он потерял право на существование. Во П веке до н.э. семитские племена амореев стали теснить шумер и вскоре завоевали страну. Пальма первенства по управлению страной переходит к Вавилону, который халдеи избрали своей столицей.

Сейчас ничего не напоминает о былом могуществе Ура. Сплошные развалины, в контурах которых с трудом улавливается очертания былых площадей и строений. Даже от трехступенчатой башни – зиккурата, когда-то высотой в 17 метров, осталась груда обломков вперемешку с соломенными матрацами, пропитанными битумом. В такой мешанине сложно что-нибудь найти для коллекции. Все оставшиеся археологические ценности спрятаны под слоем земли и ждут еще своих открывателей. Недаром именно здесь в захоронении была обнаружена арба с головой быка, сделанная из золота. Глаза, борода и кончики рогов быка выточены из лазурита. Здесь найден и царский шлем из электрона. Фотографию этой головы я видел много лет назад в учебнике по истории. Но ковыряться в земле я не имел права, несмотря на полное безлюдье вокруг, и поэтому мог лишь бродить по развалинам, полагаясь на случай. Он вскоре подвернулся. Мне посчастливилось найти небольшой фрагмент облицовки с клинописью. Это был настоящий древнейший раритет. Поздно ночью я вернулся в Багдад.

***

Обострение на фронте. Опасное «городище». Женщинам везет. Остаюсь на второй срок. Вавилон – древние «Врата Бога». Таинственная находка.

Между тем, напряжение на ирано-иракском фронте нарастало. Резко возросла частота ударов по Багдаду. Передвигаться по городу стало значительно опасней. По радио и телевидению шли сплошные военные сводки. Часами показывали снятые на передовой кадры с горами трупов и покореженной техники. Иранским войскам удалось прорвать фронт в направлении Багдада. Еще три-четыре километра наступления и они закрепятся на плацдарме, откуда можно прямой наводкой обстреливать Багдад из дальнобойных орудий.

Однажды, июньским вечером, Горохов приехал ко мне на виллу уже изрядно «на взводе». В это время торгпред был в отпуске, и Виктор исполнял его обязанности. Он сообщил, что со дня на день ожидается приказ из Москвы об эвакуации всех жен работников советских учреждений. «Контракты» это не касалось, так как специалисты находились там без своих «половин». Наши жены тоже были в Москве. Не успели мы допить бутылку виски, как к воротам подъехали две машины с работниками службы безопасности торгпредства. Они сообщили о поступившем приказе на немедленную эвакуацию. Горохов сразу протрезвел и уехал с ними. Багдадский аэропорт был закрыт ввиду постоянных обстрелов. Поэтому, надо было собрать женщин, усадить их в автобусы, обеспечить охрану и отправить в Иорданию. Оттуда они должны были лететь в Союз.

Через два дня радио Багдада победно сообщило о провале иранского наступления на столицу. Через день прекратились обстрелы аэропорта. А еще через три дня женам было разрешено вернуться в Багдад.

Между тем, наши будни шли своим чередом. Регулярно проводились заседания ОП. Не прекращались спортивные соревнования и выступления наших самодеятельных артистов. Продолжались мои поездки по коллективам. Почти из каждой я привозил что-нибудь интересное с «городищ». Особо активный «сезон охоты» наступал осенью, когда частые дожди размывали песок. Тогда даже на старых, давно обследованных местах, можно было вновь найти ценные находки. Теперь я уже по виду, тем более по находкам, определял тип «городища», его возраст, причину, заставившую жителей покинуть свои жилища. По едва уловимому изменению цвета песка я видел фундаменты домов, крепостных и культовых сооружении, скрытые под его толщей, определял зоны базаров и ремесленников, кладбища, Раньше такое видение мне было недоступно. Вся поверхность песка казалось однообразно серой, поэтому блуждания были длительными, а находки случайными. Сейчас я целенаправленно шел туда, где они могли быть с наибольшей вероятностью. Меня интересовала не только глубокая древность, но и более близкая нам эпоха. К болгарам я ездил много раз один или с Галей. Они всегда гостеприимно принимали нас. Там мы оставляли свою машину и на болгарском «виллисе» раскатывали по пустыне. В этом районе мы находили места сражений, с фрагментами плохо сохранившегося ржавого оружия — мечей, кинжалов, наконечников стрел; закопченные следы сожженных, когда-то поселений. Здесь обнаружили древнюю фабрику с огромным количеством битой и целой посуды. В этом районе в русле ручья Галя подобрала первую тетрадрахму. Это была крупная серебряная монета начала 1 века н.э. Период Христа и Понтия Пилата. Может быть, именно такими тетрадрахмами расплачивались с Иудой за его предательство. Опять же в русле ручейка Галя нашла кладик серебряных сасанидских монет с изображениями разных царей. Ценной находкой был абсолютно целый небольшой терракотовый масляный светильник и изящный маленький кувшинчик для благовоний.

Во время поисков пуделиха Зетта не ходила за нами следом по раскаленной пустыне, а терпеливо ждала в тени машины, как бы далеко мы от нее не отходили, мудро понимая, что к машине хозяева вернуться обязательно. Лишь однажды она сильно напугала нас, погнавшись за зайцем. Вернулась лишь через 10 – 15 минут, когда мы уже надорвали голосовые связки.

Однако, не всегда блуждания по городищам в пустыне были столь идиллическими. Само пребывание машины с иностранным номером в пустынном месте может привлечь к себе внимание властей, закончиться арестом и допросом. Обнаружение археологических предметов у иностранца, если они не куплены на законном основании, приведет к тюремному заключению. Но может быть и еще хуже. Как-то, «коллеги» показали мне найденные, прекрасно сохранившиеся, монеты времен Селевкидов. Я долго уговаривал рассказать о месте находки. Мне указали примерный район в 100 километрах к югу от Багдада. Мы с женой решили проехать туда, но ничего особо интересного не увидели. Но заметили другую дорогу, отходящую от основной. Поехали по ней. Дорога была абсолютно пустынной. Через несколько километров мы увидели гряду песчаных холмов. Спрятав машину за один из них, мы приступили к поискам и почти сразу нашли несколько монет. Внезапно непонятное чувство тревоги охватило нас. Вокруг тихо, спокойно, но тревога нарастала с каждой минутой. Было такое ощущение, что откуда-то из под земли шел мощный, не слышимый ухом гул, похожий на инфразвук. Тут из-за соседнего холма почти беззвучно поднялся военный вертолет и неподвижно завис метрах в пятнадцати над землей. Мы окаменели от неожиданности.. Я мгновенно понял, что попали в расположение какой-то сверхсекретной военной базы, у которой нет даже внешнего ограждения, что бы не демаскировать объект. Надежной защитой ему служила абсолютная безлюдность местности. Сам объект находился глубоко под землей и наше смятенное состояние было проявлением его деятельности. Вертолет висел неподвижно огромной желто-серой тушей. Машина и мы сами были видны, как на ладони. Наше счастье, что он завис к нам хвостом и пилоты были заняты, чем-то другим, что лежало перед ними. Обрати они внимание на нас и мы тут же были бы изрешечены пулеметными очередями или давали неубедительные показания в полевой жандармерии. В результате мы бы просто пропали без вести.

Этот случай был уроком осторожности и осмотрительности в незнакомых местах. Но он не остановил нас в дальнейших исканиях. Как-то зимой мы поехали к «болгарским» холмам очередной раз. Было холодно и дул сильный пронизывающий ветер. Через полчаса Галя стала мерзнуть, и ей было уже не до поисков. Но тут она подозвала меня и показала вещицу, которую только что нашла. Это была сердоликовая резная печатка от перстня в виде геммы инталии с изображением богини, сидящей на троне, с пальмовой веткой в руке. Впоследствии в Москве мы вправили ее в кольцо, и сейчас Галя носит на руке ювелирное изделие, которое более 2-х тысяч лет назад украшало пальцы одной из прелестниц Парфии. Трудно поверить, но это единственная вещь, которая у нас сохранилась ото всей коллекции. В Союзе я отошел от своего увлечения, которое нечем и не с кем было подпитывать. Соответствующих условий для хранения, фактически музейных экспонатов, у нас дома не было. Поэтому я передал всю свою коллекцию по назначению, и мы с женой имели удовольствие любоваться ею уже в музее.

В повседневности дел и забот незаметно прошли три года моей работы. Заканчивался срок нашего пребывания в Ираке. Надо было назначать отчетно-перевыборную конференцию. Но посол и партком обратились в Москву с просьбой продлить мою командировку еще на один срок. Там согласились, но своего представителя на конференцию не прислали, и мы ее провели без него. В результате меня переизбрали на новый срок, и я продолжил работы с несколько обновленным составов ОП. Новых членов профкома пришлось обучать азам нашей работы, методам проверок коллективов и подготовки документов к заседаниям. Накануне общей конференции аналогичные собрания прошли во всех наших коллективах. Многие председатели профкомов были заменены новыми и тоже нуждались в обучении. Приходилось часто ездить в командировки. В поездках я не забывал свое «хобби». Каждый раз, когда мой путь лежал на юг за пределы Багдада, я один или с Галей обязательно заезжали в знаменитый Вавилон, который находится от него всего в 90 километрах. Боюсь наскучить читателю своими экскурсами в историю, но ничего не сказать о самом знаменитом в мире городе древности, я не могу.

Вавилон основан шумерами в 1У тысячелетии до н.э. и назывался Кадмигирр, что означало «Врата Бога». В Х1Х веке до н.э. его захватили халдеи, предводитель которых основал там первую вавилонскую династию царей. Вскоре Вавилон подчинил себе все Южное Двуречье и стал главным городом страны. До наших дней дошел драгоценный документ шестого царя этой династии Хаммурапи. Текст высечен на куске диорита, высотой более двух метров, и известен как «Свод законов царя Хаммурапи». Вавилоняне имели большие познания в области геометрии и математики. Ими были сформулированы теоремы, которые, спустя, более тысячи лет описаны Эвклидом и Пифагором. Они заложили основы алгебре и логарифмам. По истории Вавилона можно проследить о ходе многовековой борьбы Юга и Севера древнего Двуречья.

В течение 15 столетий Вавилон оставался экономическим, политическим и культурным центром древнего Востока. За этот период его захватывали и грабили хетты, касситы, ассирийцы.

Трижды город был разрушен до основания, и каждый раз вновь восставал из пепла.. Наибольшего расцвета он достиг при царе Навуходонасоре П. Именно тогда было создано одно из «семи чудес света» — «висячие» сады. Они представляли собой искусственные террасы на толстых каменных столбах, возвышавшихся одна над другой на высоту современного 9-ти этажного дома. Платформы террас, сложенные из массивных каменных блоков, покрывал тростник, смешанный с битумом. Затем следовал двойной ряд кирпичей на гипсовом растворе, а поверх него – свинцовые плиты, засыпанные толстым слоем земли. Там росли большие деревья, кустарники и экзотические цветы. Под террасами располагались тенистые беседки и гроты. Вокруг журчали ручьи и звенели водопады. Насосы, качавшие воду из Евфрата, были спрятаны в основании садов и приводились в движение рабами.

В истории ошибочно связывают «висячие сады» с именем царицы Семирамис. На самом деле Навуходонасор П велел соорудить их для своей жены Амнитис, происходившей из горной Индии (на территории Ирана), которая желала видеть кусочек ландшафта, похожий на свою родину. Тогда же построена «Вавилонская башня», представляющая собой семиступенчатый зиккурат, высотой 91 метр. На последней ступени башни располагался храм с золотым столом и ложем перед ним.

Город был по тем временам абсолютно неприступен. Его окружал двойной ряд стен с расстоянием между ними в 7 метров. Внутренняя стена была высотой в 30 метров и толщиной в 6,5 метров. Внешняя, соответственно, 25 и 3.5 метра. С наружной стороны проходил широкий и глубокий ров, наполняемый водой Евфрата.

Художественная реконструкция «висячих садов» Вавилона

После смерти Навуходонасора в 562 году до н.э. к управлению государством пришли слабые цари и оно быстро пришло в упадок. Персидский царь Кир захватил Месопотамии и осадил Вавилон. Правящий городом Валтасар, пьянствовал в это время в своем дворце с приближенными. Предатели среди жрецов открыли городские ворота персам и те ворвались в неприступную крепость, предав все огню и мечу. До сих пор сохранилась треснутая и оплавленная глыба царского дворца со следами пожара, в котором сгорели заживо беспечный Валтасар и его свита. По существу, развалины именно этого халдейского Вавилона и дошли до наших дней, так как город практически больше не восстанавливался.

В 1У веке до н.э. Александр Македонский разбил персов и, захватив всю Переднюю Азию вплоть до границ с Индией, вернулся в Вавилон, где он хотел основать свою новую столицу великого евро–афро –азиатского государства. В этом городе он и умер. По одной версии – от малярии, по другой – отравленный своими приближенными, желающими немедленного возвращения на родину. После смерти Александра все его необъятные завоевания были поделены между военачальниками, которые по имени главного из них – Селевка, получили в истории название «Селевкиды». Вавилон они отстраивать заново не стали, а свою столицу – Селевкию — построили на берегу реки Тигр недалеко от современного Багдада. В этот период в Месопотамии появляются греческие монеты с изображениями Селевков. Я так подробно останавливаюсь на некоторых моментах истории Вавилона, чтобы читатель представил себе былое могущество и притягательную силу древнего Вавилона для завоевателей всех мастей, а также понял терминологию, которую я использую в своем рассказе.

Во времена правления Селевкидов стала подавать голос одна из их колоний — Парфия (часть современной Туркмении и Ирана). Их правитель присвоил себе титул царя, и через некоторое время парфяне захватили Месопотамию. Свою столицу они основанли рядом с Селевкией. В этот период появляются «парфянские» монеты.

В конце П века до н.э. власть в стране переходит к более удачливому правителю из рода Сасан. Начинается период правления Сасанидов и чеканка новых монет. Он продолжался до начала УП века н.э., когда страну захватили кочевые арабские племена. Началась эпоха арабских халифатов, которая существовала вплоть до середина ХШ века.

Но вернемся в халдейский Вавилон. Его раскопки были начаты в 1899 году по поручению Берлинского музея Робертом Колдеем и продолжались 18 лет. За это время из развалин только небольшой части города были извлечены и отправлены в Берлин более 100 тысяч обломков кирпичей, покрытых глазурованной эмалью. Там была воссоздана наружная часть ворот богини неба Иштар – матери всех людей. Сейчас копия этих ворот в натуральную величину служит входом для посетителей на развалины Вавилона. По существу, ворота являлись триумфальной аркой, за которой начинается воссозданная «дорога процессий», шириной 12 метров. Много еще интересного здесь раскопано и найдено, но не буду утомлять читателя подробностями, а интересующихся отсылаю к специальной по этой теме литературе. Скажу лишь, что подавляющая часть территории Вавилона сплошь покрыта почти сравнявшимися с песком развалинами и представляет собой холмистую местность, плавно спускающуюся к Евфрату. Все эти холмы давно исхожены и просеяны миллионами исследователей, охотниками за древностями и просто любознательными посетителями. Никаких интересных находок для себя я здесь не ожидал. И все же меня неудержимо тянуло вновь и вновь ходить по этим бесконечным холмам, всматриваясь в малейшие детали, и мысленно, пробиваясь сквозь века, рисовать воображением давно минувшие события. Видимо, богиня Иштар оценила это упорство и послала мне таинственную находку, тайна которой не разгадана и сейчас. Это произошло поздней осенью, когда мы с женой, возвращаясь из очередной поездки на юг, заехали в Вавилон. На территории городища не было ни одного посетителя, что было неудивительно в годы войны. Мы, как обычно, терпеливо перебирались с холма на холм, когда у подножия одного из них я вдруг заметил почти закрытый песком странный предмет. Подняв его, мы увидели кусок металлической спирали из толстой двойной витой проволоки, сантиметров 7 в диаметре и длинной около 12 сантиметров. Блестящий металл напоминал сплав никеля и был почти не тронут временем. Сжать или разжать звенья «пружины» я оказался не в силах. Находка была абсолютно инородным телом в этих развалинах. Но откуда она появилась? Здесь никогда не работа техника, частью которой могла быть спираль. Вопрос оставался открытым, но находку мы забрали с собой. Будучи в отпуске в Москве я показал ее знакомому работнику музея, специалисту по древней Месопотамии. Он не сказал ничего определенного, но попросил дать спираль на экспертизу в лабораторию древних металлов. Кроме того, он хотел показать ее коллегам на международном симпозиуме «ираковедов», который должен был вскоре состояться. Вместо спирали я вручил «ученому мужу» ее фотографию и снабдил кусочком проволоки. Пилка по металлу ее не брала и я с огромным трудом «откусил» этот кусочек мощными кусачками. Уже в Ираке я получил от него сообщение, что подобный сплав и способ его производства металлургии неизвестен, что в него входит никель и еще различные добавки, а также, что он сделан во П – Ш тысячелетии до н.э. Все ученые-специалисты, которым мой знакомый показывал фотографию спирали, не могли даже приблизительно предположить ее предназначение. Высказывалась лишь мысль, что она была экспонатом музея древнего Вавилона.

Сейчас эта спираль находится там же, где и вся моя коллекция, но до сих пор хранит свою тайну.

***

Северная Румейла. Купание в мезозойском океане. Тропический ливень. Благословенный Эль-Кувейт. Здесь не воруют! Когда «чужие» лучше «своих». Кувейтский «нелегал».

На крайнем юге Ирака мне пришлось побывать в последний раз за год до нашего окончательного отъезда из страны. Надо было выполнить два партийных поручения — провести отчетно-выборные собрания в Румейле и Насирии. В поселок нефтяников мы с женой приехали в середине дня. Пообедав, я отправился на заседание партбюро, а Галя пошла осматривать поселок в сопровождении жены Харланова – Зои. После бюро мы успели еще часочек поспать. Привычку спать днем я приобрел еще в Египте. Короткий сон в прохладной комнате с кондиционером здесь жизненно необходим. После него чувствуешь себя отдохнувшим, полным сил и энергии. Собрание прошло вечером без сучка и задоринки. Все согласованные кандидатуры были избраны в партбюро. Поздно вечером нам с Галей организовали финскую баню. Я бы не стал об этом писать лишний раз, потому что прекрасные бани с бассейнами были на всех «контрактах», а их посещение входило в ритуал гостеприимства хозяев. Здесь баня была особенная. Вернее бассейн при ней. Он примыкал просторной открытой чашей, метров двадцати в диаметре, к выходу из парной и был наполнен уникальной водой, получаемой нашими бурильщиками с огромной глубины. Нам объяснили, что она – ископаемые остатки первичного океана, который покрывал Землю на заре ее юности. Вода была очень плотная, горьковато-соленая и слегка опалесцировала в искусственном вечернем освещении. Так нам удалось без машины времени переместиться на сотни миллионов лет назад и поплавать в водах, в которых зарождалась жизнь на Земле. Единственное неудобство – необходимость принимать душ после бассейна, чтобы смыть соль.

На следующий день вечером такое же собрание должно было пройти в Насирии. Надо было приехать туда, хотя бы, часа за два до начала, чтобы обсудить кандидатуры будущих членов партбюро. Расстояние здесь было небольшое, всего, каких-то, 150 километров и я уговорил Харланова разрешить нам с Галей поездку в Басру.

Нам повезло, в этот раз ее не обстреливали. Я повозил жену по улицам, набережной, показал наше консульство, старинные особняки с декоративными балконами и резным декором, океанские пароходы, стоящие во внутреннем порту. Сейчас их было всего два и оба под флагом СССР. Мы прогулялись по красивейшему, но изрытому воронками, парку и перекусили в уютном кафе гигантскими креветками и лангустами. Вернулись назад безо всяких приключений.

В запланированное время мы выехали из Румейлы. Но не успели отъехать и трех километров, как внезапно налетел сильнейший тропический ливень. Нам следовало вернуться назад и переждать его, но тогда была вероятность опоздать на собрание. Решили ехать дальше. Кто не попадал под тропический ливень, вряд ли сможет его представить. Это не наш дождь «как из ведра». Здесь ощущение такое, будто едешь через нескончаемый водопад. Сплошная стена воды, которую даже на метр не пробивает свет мощных фар. Видимость- на расстоянии вытянутой руки от лобового стекла. Поток воды мешает движению машины. Каждые 5 – 6 секунд водяную муть разрезают мощные электрические разряды. Кажется странным, что они до сих пор не угодили в нас. Удары грома сливаются с грохотом падающего на машину водопада и заставляют ее содрогаться. Мы сбавили скорость и ехали почти вслепую, с трудом ориентируясь по едва определяемым контурам дороги. Каждую секунду была опасность столкновения со стоящей на обочине машиной. Но нам везло, шоссе было пустое. Так продолжалось почти до места назначения. В Насирию мы приехали за полчаса до начала собрания, когда меня уже перестали ждать. Наскоро, просмотрев списки, и, переговорив, с секретарем партбюро, мы начали собрание.

Об этом «контракте» я особо говорить не буду. Сообщу только, что он третий по численности в Ираке. Советские специалисты обслуживали здесь самую мощную в страну теплоэлектростанцию и создали один из лучших коллективов художественной самодеятельности. У них я бывал довольно часто, поэтому в этот приезд обоюдных вопросов и просьб не последовало. Собрание прошло, как говорится, в деловой атмосфере, и утром мы с женой уехали в Багдад.

Я уже писал ранее о нашей художественной самодеятельности. Безусловно, нам повезло, что в этот период в Ираке находилось много действительно одаренных людей. Но таланту требовалось достойное оформление. Нужны были качественные музыкальные инструменты, звукотехника. Спортсменам – спортивный инвентарь. Ни того, ни другого в Ираке не было в продаже. А то, что появлялось, стоило баснословных денег. Оборудование и инвентарь, которое поступало к нам вначале из Союза, не выдерживало никакой критики. Тогда мы отказались от этих поставок и решили, переняв опыт наших коллег, закупать необходимое в Кувейте. Я запросил разрешение Москвы и, получив его, стал дважды в год ездить туда. При ежегодном планировании расходов из нашего бюджета, мы определяли по каждому коллективу суммы, положенные им на приобретение спорт- и культинвентаря. Желающим мы выдавали деньги для расходов на месте, но таких было немного. Большинство коллективов оставляли выделенные средства в ОП и, накопив их за полгода, просили привезти необходимый товар из Кувейта.

Дважды в год посольство направляло своих людей в эту соседнюю страну для закупки автомашин, запчастей к ним и другого оборудования. Я решил использовать эти поездки в своих целях и присоединиться к ним. Работники посольства оформляли мне визы, документы на таможне, служили переводчиками.

Я всегда очень щепетильно относился ко всем денежным вопросам. О возможности злоупотреблений при покупке крупных вещей за рубежом известно давно. Чтобы полностью исключить даже тень подозрений на мой счет в этом вопросе, я никогда не касался подотчетных денег и не проводил самостоятельных покупок. Перед командировкой, в ОП приезжал сотрудник посольства и получал «под отчет» у моего бухгалтера нужную сумму. В Кувейте он обменивал иракские динары на кувейтские. Затем, вместе с ним мы закупали товар, он расплачивался и, по возвращении, отчитывался перед бухгалтером и членом ревизионной комиссии о расходах. На посольском грузовике мы привозили покупки в ОП, брали их на баланс и затем раздавали коллективам согласно заявкам. Таким образом, практически полностью обеспечивали наших людей первоклассным инвентарем и оборудованием. Большинство наших коллективов имели электрогитары, ударные установки, саксофоны, синтезаторы, усилители и пр. от лучших мировых производителей. Мы снабжали спортсменов высококачественным инвентарем, одевали сборные команды в форму и обувь фирм «Adidas”, “Puma” и подобных им.

Наши поездки в Кувейт были не только очень полезны для всех, но и познавательны для нас. Известно, что эта страна добывает и продает много нефти. Но, наверное, не все знают, что промышленности, как таковой, здесь нет, за исключением незначительного производства стройматериалов, удобрений и продуктов питания. Все остальное – привозное. Там нет рек и озер, а стало быть, пресной воды. Поэтому Кувейт получает ее, опресняя морскую воду. Страной правит эмир и у нее есть конституция. Сами кувейтцы составляют менее 50 процентов всего населения, но живут практически при коммунизме. Доходы от продажи нефти прямым и косвенным путями распределяются между ними. Выдаются огромные пособия на рождение детей. После окончания школы выпускник может продолжить образование в любом университете мира за государственный счет. Самое сложное лечение, в том числе за рубежом и дорогостоящие операции оплачивает государство. Поэтому кувейтцы весьма состоятельны. Им принадлежат гостиницы, рестораны, магазины, доходные дома и все прочее, но сами они, как правило, постоянно живут за пределами своей страны. Остальное население, по существу, обслуживает их бизнес. Широко привлекается к тяжелой и рутинной работе наемная рабочая сила из числа временных мигрантов — египтяне, турки, иранцы и пр.

Состав наших «экспедиций» в Кувейт был почти всегда одинаковый. Старший от посольства — консульский работник в ранге 1-го секретаря. При нем – пара хозяйственников. Ездили колонной из грузовика и двух – трех легковых машин. Каждый — на своей.

Очередная поездка не предвещала, каких-либо неожиданностей. Все предыдущие проходили гладко и результативно. Но эта, преподнесла все-таки сюрприз. Выехали мы, как всегда, рано утром. До Кувейта 500 километров пути. Шли три машины, вместе с грузовиком. Отъехав недалеко от Багдада, мы, по традиции, остановились, чтобы распить бутылку виски «для тонуса». Недоезжая до Басры, свернули с южного шоссе и через час были на границе с Кувейтом. Здесь заправились «под завязку» дешевым иракским бензином и Валерий – секретарь посольства, забрав наши паспорта, пошел оформлять документы на въезд. Личного присутствия при этом здесь не требовалось. Вскоре Валерий вернулся и мы, пройдя таможенный досмотр, в основном, на наличие алкоголя, въехали на территорию Кувейта. Прокатившись еще километров 20 по изумительному и совершенно пустому 8-ми полосному шоссе, мы прибыли в столицу страны — благословенный Эль-Кувейт.

Город был нам знаком по предыдущим поездкам. Останавливались мы всегда в одной и той же гостинице с рестораном. «Отоваривались» в уже известных нам магазинах. Обычно, вначале я ездил с «посольскими» по их делам или бродил по городу, а затем Валерий ездил со мной по делам ОП. Заказав все, что нужно, в последний день мы объезжали торговые точки и грузили в грузовик, заранее отобранный и упакованный товар по спискам. Проверять купленное не было необходимости, в честности продавцов мы давно убедились. На эту работу нам хватало двух – трех дней. Плюс два дня на дорогу в обе стороны. Так что из шести дней командировки у нас оставался еще целый день для личных дел. У меня здесь было шесть точек. Два крупных магазина спортивных товаров, два – музыкальных, один по продаже канцелярских товаров и магазин радиоэлектроники.

В этот раз все шло, как обычно. Завершив дела, вечером мы стали объезжать магазины и загружать грузовик. Последним был радиомагазин. Я отдал свой кейс, чтобы не мешал при погрузке, водителю, предупредив, что в нем мои документы и личные деньги. Затем с управляющим, толстым добродушным алжирцем, мы спустились в подвал, где хранился товар, и работник выносил покупки к машине. Вернувшись, я попросил свой кейс у водителя, но тот лишь беспомощно всплеснул руками. Кейс исчез. Водитель клялся, что поставил его в кузове у открытого борта, дабы не мешал погрузке, но там чемоданчика не было. Мы перерыли всю машину, но так и не нашли его. Это было невероятно! В Кувейте не воруют. За это отрубают руку. Был случай, когда один наш дипломат, обменяв в банке большую сумму денег, забыл сумку с ними у кассы и уехал. Лишь через час ротозей вспомнил о деньгах и, чуть не лишившись рассудка, бросился назад в банк. Сумка преспокойно лежала на том месте, где он ее оставил. Все деньги были целы. Поэтому нам с трудом пришлось поверить в кражу. Мы вынуждены были срочно обратиться в полицию. Там с меня взяли письменное объяснение, показания алжирца и нашего водителя, составили протокол и обещали начать розыск. Мы были в пиковой ситуации. Визы заканчивались, рано утром надо было уезжать, а мой паспорт и водительское удостоверение исчезли.

Уже ночью мы поехали в наше посольство и отправили телеграмму Колотуше, который в это время замещал посла на период отпуска. Вскоре пришел ответ. Мне надлежало остаться в Кувейте до окончания расследования, а остальным — возвращаться в Багдад. Утром, распрощавшись со своими, я выписался из гостиницы и, вслед за сопровождающим, поехал в посольство. Здесь также «на хозяйстве» находился посланник. Как я узнал в дальнейшем, вздорный, трусливый и подозрительный человек. Вместе с помощником по безопасности они без конца задавали мне одни и те же вопросы, требовали письменных ответов и объяснительных записок. Посланник был явно раздражен. Чувствовалось, что моя история ему крайне не нравится и лишь прибавляет ненужных забот к его спокойной жизни в Кувейте. Наконец они перестали меня допрашивать и, в сопровождении консула, отправили для проживания на одну из своих вилл. Консул был почти одного со мною возраста, не в пример посланнику, спокоен и доброжелателен. Он поселил меня в большой отдельной комнате и, пообещав, держать в курсе расследования, уехал.

Двухэтажная многоквартирная вилла размещалась на большом участке, где среди финиковых пальм уютно устроился просторный плавательный бассейн. В полупустом доме жили всего три семьи. Делать мне было совершенно нечего, оставалось только ожидание. Большим неудобством оказалось полное отсутствие денег. Вся моя личная неизрасходованная валюта исчезла вместе с кейсом. В карманах оставалось немного иракских денег, но я их берег на обратную дорогу.

На кухне хозяйки готовили обед. Мне не удалось позавтракать и, доносившиеся запахи, напомнили о голоде. Я поплавал в бассейне, подобрал и съел несколько фиников, затем поехал к алжирцу. Накануне, чувствуя свою косвенную вину в произошедшем, он приглашал меня заезжать в любое время на чашку кофе, который он готовил превосходно. Выпив три чашки, я почувствовал, что хочу есть еще больше и вновь отправился на виллу за финиками. На такой диете я просуществовал почти неделю, пока посольские утрясали с властями мое дело. Никто из наших ни разу за это время даже не поинтересовался, есть ли у меня деньги, на какие средства питаюсь, как провожу время. Я мог спокойно «загреметь» в участок из-за отсутствия документов, мог, при желании, поехать в любое «вражеское» посольство и стать перебежчиком. Никого это не волновало. Но я добропорядочно коротал дни между сном, трапезой из фиников, кофе, купанием в бассейне или прохладном Персидском заливе, катанием по городу и вечернем просмотром кинофильмов в кинозале виллы. Однако, не стоит думать, что все было столь благостно. Уже на следующий день меня пригласили в посольство. По дороге консул объяснил, что дело резко осложнилось. Произошла невероятная накладка на границе. Мой паспорт, хотя и проштамповали, но, по растяпству, не зарегистрировали въезд. Получалось, что меня здесь нет и, каким образом я появился в стране неизвестно. Короче говоря, я оказался здесь на нелегальном положении.

Нервный посланник в гротескной форме еще раз изложил мне проблему и объявил, что послана шифрограмма в Москву о произошедшем, и они ожидают ответа из Центра о характере своих последующих действий. Он предупредил, что при неблагоприятном раскладе, вполне возможен вариант моей отправки прямо в Москву в дипломатическом багаже. Поэтому мне надо ждать и быть готовым ко всему, в том числе к аресту. О возможности благоприятного исхода, посланник дипломатично умолчал. На этом мы расстались.

Понятно, что обрисованная перспектива, меня не вдохновила. Арест и обвинение в шпионаже не устраивали. Не намного лучше представлялось многочасовое путешествие, в каком-нибудь чемодане с дырками для воздуха, помешенном в багажный отсек самолета. Настроение у меня было совсем не радужное. В напряженном ожидании прошло еще три дня. На пятый день с утра появился консул и сообщил, что я должен вместе с ним отправиться в полицейское управления, где все решиться окончательно. Я понял, что полет в чемодане мне уже не угрожает. Но консул тут же охладил мой оптимизм. Он честно предупредил, что возможны два варианта, или он получит документы на мой легальный отъезд, или я останусь в управлении с последующим неясным исходом. Пришлось подчиниться.

В управлении консул попросил меня подождать в коридоре, а сам зашел в кабинет, затем в другой, третий. Меня не приглашали. Я сидел на жестком деревянное диванчике, смотрел на важно проходивших чиновников в штатском, озабоченных полицейских в форме и думал о своей жене, которой уже наверняка сообщили о случившимся и она одна переживает неизвестность. Наконец, консул повел меня в кабинет, какого-то высокого начальника и, оставив в приемной, зашел один. Минут через сорок он появился сияющий, взял меня под локоть и решительно повлек к выходу, шепнув: «Давай теперь побыстрее отсюда, пока не передумали».

На улице консул сообщил, что кувейтцы связались с иракским пограничным паспортным контролем и получили подтверждение о моем выезде в Кувейт. Таким образом, ситуацию удалось разрешить. Выдано письменное «добро» на мой отъезд завтра до 10 часов утра и копия полицейского протокола о происшествии. Пообещав заехать за мной на следующий день, чтобы проводить до границы, консул распрощался. Вздохнув с облегчением, я поехал к алжирцу выпить кофе на прощанье.

На следующий день уже в восемь утра консул постучал мне в дверь. Он сообщил, что посольство в Багдаде уже в курсе всех дел, и в своей шифрограмме просит организовать мое сопровождение до Насирии. Мне это совсем не улыбалось, о чем я намекнул консулу. Тот настаивать не стал и легко согласился.

Кувейтскую границу мы миновали без проблем. Затем проехали 500-метровую нейтральную зону и остановились на границе с Ираком. Далее машина консула уже не могла ехать. Он пересел ко мне, и мы въехали на территорию поста. Там также все прошло гладко. Перед прощанием, в знак благодарности за доставленные хлопоты, я пригласил консула в иракский ресторанчик, находившийся рядом. В Кувейте установлен строгий «сухой закон», поэтому мое предложение он встретил с нескрываемой радостью. Денег из моего «загашника» хватило, чтобы заказать две бутылки араки и легкую закуску. Одну бутылку выпили, а вторую я вручил своему спасителю, после чего мы дружески распрощались.

В Насирии меня уже ждали. Там тоже получили телеграмму о моем предполагаемом приезде и необходимости обеспечить сопровождение до Багдада. От этой опеки я категорически отказался, но с удовольствием принял приглашение в баню и на обед. В Багдад я выехал на следующий день с утра.

Через неделю мои документы были восстановлены.

***

Война затянулась. «Сухой закон». Незаменимые люди бывают. Тягучее время. Ностальгия. Прощай, Багдад!

Мне казалось, что живу в Багдаде уже целую вечность. Прожитый год наши коллективы заканчивали новогодним праздником. Мы с женой отмечали его всегда в посольстве. После двенадцати часов ночи, выпив по бокалу шампанского, посол, секретарь парткома, консул и я покидали праздничный стол и ехали поздравлять коллективы наших учреждений. Впереди шла машина посла с охраной и государственным флажком на капоте, за ней мы с Шевазом, и заключала процессию машина консула. Мы объезжали по очереди торгпредство, АЭС, ГСВС, задерживаясь в каждом на 30 – 40 минут, и в третьем часу ночи возвращались к своему столу, где веселье было в самом разгаре. Такие новогодние вояжи здесь были традиционны. Годы неторопливо следовали друг за другом.

Особых изменений в стране не происходило. Война шла с переменным успехом, но с неослабевающей жестокостью. Несколько уменьшилась частота ударов по Багдаду, зато активизировались террористы. В районе Северной Румейлы они расстреляли автобус с группой наших нефтяников, возвращавшихся со смены домой. Пять человек были убиты, семь ранены. Я принял участие во встрече и эвакуации пострадавших и оставшихся невредимыми людей из этой группы в Москву.

События, которые происходили в эти годы в Союзе, отражались и на нас. Смерть, почти подряд, Андропова, а затем Черненко, вызвала необходимость проведения траурных мероприятий. Мы по очереди стояли в почетном карауле у портретов Генеральных Секретарей в посольстве и принимали записи соболезнований в особой книге.

Авантюрный «сухой закон» Горбачева – Лигачева, примененный на первых парах и у нас в официальной работе, ничего, кроме раздражения и насмешек коллег из других посольств, не принес. Приемы, которые регулярно устраивают посольства, служат не только для приятного времяпрепровождения с иностранными друзьями, но, в основном, преследуют цель получения интересующей информации. Алкоголь, как известно, лучший стимулятор общительности и откровенности. Гости, которые приходили в это время на наши приемы и видели, что подают лишь пиво и ограниченное количество сухого вина, быстро теряли интерес к приему и, едва выдержав протокольное время, всем скопом удалялись. Наши дипломаты на иностранных приемах ходили, как белые вороны, со стаканами пива, среди знакомых коллег и чувствовали себя не особенно уютно под их насмешливыми взглядами. Разговоры не клеились.

В нашем МИДе, я думаю, правильно поняли, что к чему, потому что уже через 3 — 4 месяца на приемах все постепенно вернулось «на круги своя». В быту «сухой закон» сохранился до моего отъезда, но его мало кто выполнял.

Постепенно нарастала усталость. Климат и обстановка давали себя знать. Совсем недавно я хвастал одному пожилому опытному врачу, что живу здесь несколько лет, а особой тяжести не чувствую. На это он ответил: «Вы еще молоды, подождите, пройдет пара десятков лет, и почувствуете, что прожили в Ираке пять лет. Здесь не только климат не для нас, но и океан нефти под ногами может негативно отражаться на людях, не привыкших к местным условиям». Насчет нефти – это была его теория. Но Ирак и вправду стоит на этой загадочной составляющей части земли, истинное происхождение и назначение которой до сих пор неизвестно.

В последние два года особенно тяжело давалось, одиночество в период летних отъездов жены. Иногда «пустыми» вечерами подступала такая тоска, что я садился в машину и ехал в аэропорт. Там вечерами прибывали и отправлялись рейсы на Москву. Среди сутолоки наших отбывающих и прилетевших людей я отдыхал душой и возвращался домой лишь поздно ночью. Приняв «на грудь» стакан виски, я мирно засыпал.

Постепенно покидали Ирак мои хорошие знакомые и друзья. Колотушу перевели послом в Ливан, а затем в Марокко. Закончились сроки пребывания у Виктора, Юры, уехали торгпред, экономсоветник, секретарь парткома и его заместитель. Сменились почти все руководители объединений и контрактов. На их места прибыли новые люди.

Далеко не всегда для меня эти замены были адекватны. Приходилось вновь налаживать контакты, «обтираться углами», привыкать к новым людям и их характерам. Это было довольно сложно и достаточно утомительно, особенно учитывая мою психологическую усталость. Были случаи быстрого взаимопонимания и сближения. С одной из двух основных фигур нашего посольства – резидентом, я близко связан не был. Встречались, правда, частенько в гостях за распитием напитков, где этот кругленький, гладенький и, с виду добродушный, толстячок любил в подпитии петь романсы. Он считал, что обладает прекрасным тенором и злоупотреблял терпением окружающих. Остановить солиста решалась только его жена. С приехавшим ему на смену советником, мы довольно быстро установили более тесные отношения и захаживали друг к другу в гости. Благо, они с женой сняли виллу совсем недалеко от нас. Но в целом, вновь приехавшие, не заменили мне тех, кто уехал. В результате, у меня стало постепенно вызревать решение о сокращении своего второго срока работы в Ираке. До его окончания оставалось чуть менее года, когда меня вызвали в Москву на очередное совещание загранруководителей профкомов. Там мне с большим трудом удалось получить согласие на досрочное переизбрание. Отчетно-выборную конференцию решено было не проводить, а ограничиться моим отчетным докладом на расширенном заседании профкома, избранием на нем нового председателя, с последующим утверждением его на общем собрании.

В Багдаде эта новость не вызвала энтузиазма. Посол звонил в Москву, просил пересмотреть решение, но дело было уже сделано. Через пару недель я встречал свою замену.

После тщательной финансово-хозяйственной ревизии ОП состоялось его расширенное заседание, на котором был избран новый председатель.

Не буду описывать ритуал своего официального и неофициального расставания с Багдадом. Скажу лишь, что это был не всегда приятный процесс. Мы с женой в последний раз объездили город, побывали в любимых и памятных местах, посидели в уличной кофейне. Трогательно и тепло простились с доктором Мохаммедом и его женой. Жалко было расставаться с любимым «Лягушонком». Он смотрел на нас, как живой и, казалось, что сейчас не выдержит и поедет за нами в зал ожидания аэропорта.

Не прошло и месяца, как новый хозяин сумел разбить его. Были проблемы с нашей Зеттой. Она стала хуже видеть, шерсть поредела, местами появились проплешины. Нам повезло, что смогли провести ее в самолет без ветдосмотра и также незаметно миновать контроль в Москве.

В иллюминатор самолета мы с грустью смотрели на тающие ночные огни Багдада, понимая, что расстаемся с ним навсегда. Могла ли нам тогда прийти в голову мысль, что уже недалеко то время, когда «цивилизованная» орда англо-американских варваров нападет Ирак. Не вылезая из своих самолетов и танков, они трусливо, на расстоянии будут уничтожать города страны. Даже в страшном сне невозможно было представить, что дорвавшись до музеев Багдада, Вавилона, Басры, Насирии, эти «носители западной демократии» будут набивать свои вещмешки бесценными реликвиями тысячелетней истории Месопотамии и вывозить машинами то, что не уместилось в мешках. Апофеозом оргии неандертальцев будет глумление и казнь Саддама Хусейна – человека, который посвятил свою жизнь Ираку и его простому народу.

Мы глядели на, исчезающие в темноте, огни великого города, не представляя, что временные «военные сумерки» лишь преамбула к тяжелому занавесу черной ночи, который вскоре опустится над Ираком.

____________________________________