Чудо с хвостиками. Мила.1

Мила

 

Впервые я влюбилась в 9м классе.

Скажете, что тут удивительного? Многие влюбляются в эти годы, а некоторые намного раньше.

Но дело в том, что я влюбилась в своего друга! Именно того давнего товарища по детским играм, с кем бегала с дошкольных времён. Мы, можно сказать, сидели рядом на горшках, а потом, играя на пустыре, не заморачивались и справляли нужду, не прячась друг от друга, не проявляли интерес, как кто устроен, принимали всё естественно, а друзья меня считали мальчишкой, не только я присаживался, чтобы пописать.

Сейчас мне смешно и странно, что в детские годы не замечали, что я отличаюсь от друзей, наверное, потому что одевалась, стриглась и бегала, не уступая друзьям, а во многом превосходя мальчишек по смелости, силе и ловкости.

В семье я была единственным ребёнком, папа был военным, ему, конечно, нужен был сын, и он, когда был дома, обращался со мной, как с мальчиком. Я не возражала, мне нравились шорты и длинные штаны, короткая стрижка, даже просила постричь себя под ноль, как соседские мальчишки, потому что в кустах всё цеплялось за волосы, а, если их нет, то колючки могли цепляться лишь за одежду.

Те мальчики и девочки, кого одевали в колготки, сильно страдали, выбирая из чулок колючки, а мне, одетой в короткие шорты или в длинные штаны из «чёртовой кожи» было всё нипочём!

Меня звали Людмила, меня коробило от слова Люда, просила звать Мила. А потом, узнав, что есть такое имя, Милослав, стала Славой, тем более, мне очень нравилась певица Слава, я буквально влюбилась в неё.

А друга моего звали Вовка, сначала он был одним из многих, потом стал лучшим другом, особенно когда отбила его от хулиганов. Знаете, бывают такие, ходят группой, по три-четыре человека, трясут деньги с младших или просто издеваются. Вот и Вовка попался, а я бежала по каким-то своим делам, и конечно, мимо пройти не могла.

— Привет, Вовка! – радостно улыбнулась я, останавливаясь, потому что у Вовки был печальный вид. Вовка обычно был весёлым мальчиком, все хотели с ним играть, и я, тоже.

— Привет, — угрюмо ответил Вовка.

— Топай, пацан! – велел мне старший мальчишка, года на два старше нас, и я поняла, что друг попал в беду.

— Вов, пошли со мной? – хотела взять его за руку, но мальчик не захотел, почему-то.

— Вали уже отсюда! – поморщился старший пацан. – У нас свои дела!

— А я друг Вовкин! – гордо заявила я.

— Смотри, не пожалей! – ухмыльнулся второй, а третий ковырял ботинком асфальт.

— Что случилось, Вовка? – спросила я. Вовка глянул исподлобья:

— Шёл бы ты, Славка, и правда…

— А что они к тебе пристали? Помочь? – ребята обидно засмеялись, а я не могла решить, что делать, Вовку не били, не унижали, только он стоял, понурый, маленький, в шортах и футболке, непонятно, что от него хотели старшие ребята. К сожалению, я их не знала.

— Пошли со мной, Вовка? – спросила я, взяв соседа за локоть.

— Ну, всё, напросился! – сердито сказал пацан, и хотел влепить мне оплеуху. Но меня обучал драке папа, я перехватила его руку, потянула на себя, крутанула и бросила пацана оземь лицом. Так же жёстко сработала со вторым, ударив ногой в живот, а третий отбежал в сторону, сунув руку за пазуху, будто там у него прятался нож, но готовый сбежать с поля боя. Некоторые понимают только силу.

Взяв за руку Вовку, повела его с собой. Вспомнив, что мне надо было в магазин, сходили вместе. Потом я долго пытала мальчика, что случилось, почему к нему пристали пацаны.

Оказалось, просто хотели ограбить, вывернули карманы, а потом им стало этого мало, хотели увести в кусты и поиздеваться. Побить или ещё что сделать. Иногда даже раздевают до гола, одежду складывают на лавку, на детской площадке, и предлагают забрать самому. Некоторые мальчишки бьются до последнего, вырываются, но многие послушно раздеваются, боясь побоев, даже покорно встают на четвереньки, а пацаны хохочут, требуют денег, чтобы отпустили, а не заставили вот так идти за одеждой. Пообещаешь, разрешают одеться и отправляют домой, за деньгами. С каждым днём сумма увеличивается.

Вовка не рассказывал мне подробностей, а я решила его не унижать расспросами, только дала себе слово защищать друга.

Это сейчас я называю себя девочкой, и вспоминаю, как о девочке: «решила», «спросила», а тогда считала себя пацаном, и говорила о себе в мужском роде, даже хотела поступить в военное училище. Дома ходила в мальчишечьих трусах-шортах, редкие гости думали, что у их приятелей мальчик, тем более, у меня проскакивали словечки, типа «принёс», «получил», «подрался».

Родители, естественно, посмеивались, не обращали внимания, многие пацанки так делают, потом вырастают, в подростковом возрасте в любом случае становятся девушками, гормоны заставят превратиться из гадкого утёнка в прекрасного лебедя.

Но до этого тогда было ещё далеко, мы с мальчишками носились по всевозможным опасным местам, прыгали и бегали, а после разговора с Вовкой я стала обучать друзей драке.

Папа занимался со мной в свободное время, а я очень любила папу, чтобы отказываться проводить с ним время.

Мы с Вовкой сдружились, рассказали приятелям о хулиганах-проказниках и даже встретили их. Теперь нас было больше, а они схватили некрасивую девчонку, что-то ей предлагали, а девчонка плакала.

У меня потемнело в глазах, папа всегда говорил, что девочек надо защищать, и я налетела на злодеев. Приятели и Вовка помогли, и на этот раз мы отделали старших пацанов до синяков и в кровь разбили лица.

Я ещё придумала раздеть их до гола, а одежду забрать в свою берлогу, которую гордо называли штабом.

Пацаны оказались уже почти взрослыми, у старшего внизу уже курчавились волосы, что меня поразило, тем более, у него пиписка, похожая на сардельку, болталась. До этого видела только голенькие маленькие писюны у друзей.

Не интересовалась, почему у них немного не так, как у меня, только завидовала, что они могут писать, не снимая штанов. Всё ждала, когда у меня вырастет такой же.

А тут… Мне стало противно, я отвернулась, чтобы не стошнило.

Вечером к нам пришла одна из их мам, кричала, грозила милицией. Пришлось идти с ней и отдавать одежду. Одежда у них была какая-то жутко дорогая, что ли.

Дома меня ждали разборки.

— Люда, что это за выходки? Ты сколотила банду? Зачем вы так побили мальчиков? Женщина говорит, её сын с сотрясением лежит! В августе отправишься в спортивный лагерь, в обычном ты умрёшь со скуки, наверное!

— Мама, если бы ты знала, чем они промышляют! – и я рассказала, как они издеваются над младшими ребятами.

— Я молчал, потому что пацаны должны себя защищать, а если покорные, значит, пусть унижаются! Но на этот раз они хотели унизить девочку! А папа…

— Слишком много тебе позволяет папа! – осерчала мама. – Вот приедет, я поговорю с ним! – Я перепугалась за папу, попросила меня наказать, и мама вдруг рассмеялась, крепко обняла меня:

— Мой защитничек! Как ты похож на папу! – и я растаяла.

Эта история была с продолжением. К нам во двор приходил участковый, долго разговаривал с ребятами, переодевшись в гражданское, потому что не имел права допрашивать нас, при исполнении, без взрослых.

Потом приходила женщина-полицейский, из отдела по борьбе с несовершеннолетними, с какой-то тётей из отдела образования, переписала нас всех. Позже я узнала, что всех нас поставили на учёт в Детской комнате полиции, что потом нам всем здорово аукнулось. Меня отказались взять в секцию по борьбе самбо, друзьям тоже пришлось доказывать свою невиновность, а хулиганам ничего не было, они исчезли с нашего горизонта после того, как мы обещали кастрировать их. Даже показали овечьи ножницы. У нас в банде появилась девочка, которую мы спасли, мы сдружились, девочка думала, что я мальчик, а потом её папу перевели в другое место, она плакала при расставании. Но это совсем другая история.

Интересно, мы вместе купались в речке, с пацанами, и я не скрывалась, но для подруги осталась пацаном.

Честно говоря, меня к девочке не тянуло, мы просто играли с ней, как с остальными пацанами, моим лучшим другом оставался Вовка, мы ходили друг к другу в гости, играли в пацанские игры, и даже вместе купались в ванне!

Однажды мы сильно вывозились, пошёл дождь, я поскользнулась и упала в грязную лужу.

Вовкин дом оказался ближе, он предложил пойти, переодеться. Мы были примерно одинакового роста и худые. Я согласилась, вернее, я тогда была Славкой, согласился без тени смущения.

В прихожей сразу разделись и поспешили в ванную. Там скинули трусики и уселись в горячую воду, совершенно не обращая друг на друга внимания, тем более, Вовка напустил пены. Мы веселились, брызгали друг в друга, пока не зашла Вовкина мама, поругалась на нас, что залили весь пол. Тогда мы обмылись и начали вытираться. Тут Вовка обратил внимание на меня:

— Славка, а почему у тебя такая маленькая писька? – я пожал плечами:

— Я маленький, потому что, папа сказал, вырастет ещё! Видел, какая у того пацана, Борьки? Нравится?

— Нет! – замотал головой Вовка, скривившись. У него самого была аккуратная пиписька, с мой мизинчик, а у меня ещё меньше, скрывалась в складочках.

На том весь наш разговор о письках исчерпался, Вовкина мама, по его просьбе, принесла нам трусы, майки и шорты, мы оделись и пошли в комнату моего друга, играть.

С Вовкиной мамой мы уже давно были знакомы, она знала, что я мальчик Слава, хорошо ко мне относилась, даже после драки не стала препятствовать нашей дружбе, несмотря на мой немного хулиганский вид, со стрижкой наголо, почти всегда потрёпанную одежду. Если она была дома, а я приходил поиграть, с улицы, мама всегда, не считаясь, кто сын, а кто друг, раздевала нас до трусов, стирала наши шорты и майки, а мы с Вовкой играли или даже могли почитать книжки, поговорить о чём-нибудь интересном или о своих проделках на улице.

Сейчас, в позднем подростковом возрасте приятно вспоминать, как легко мы находили сколько угодно поводов для игр.

После того случая мы с Вовкой нередко опять купались вместе, избегали непристойных взглядов и разговоров о том, что у нас растёт или не растёт ниже пояса, а потом подошёл август, и меня, к моему великому огорчению, отправили в спортивный лагерь.

Это был для меня шок. Родители не обращали внимания, что я расту мальчишкой, смеялись надо мной, принимали всё за игру, тоже звали Славкой, когда я объяснила им, почему так. Они меня очень любили, ну и я их, тоже. А когда узнала, что я девочка, и почему мне нельзя быть мальчиком, была поражена известием.

Нет, не так. Я ведь ходила в школу, но нам разрешено было одеваться в штаны. Девчонки одевались в широкие чёрные штаны, а мне не понравилось, надевал приличные мальчишечьи. Меня даже учителя принимали за мальчика, на уроках вызывали по фамилии, а знакомые пацаны называли Славкой.

Как-то вызвали в учительскую, спросили:

— Слава, а почему ты записан Людмилой? Это ошибка?

— Да! – покраснел я. – На самом деле я Милослав, мама называет меня Милой, но лучше Слава.

— Так ты девочка? – я растерялась, всегда считала себя пацаном.

— Пацанка, — вздохнул учитель физики. Дело в том, что долго на одном месте мы не задерживались, раньше, часто переезжали с места на место. А на этот раз папе удалось задержаться в этом городе, где расположился большой гарнизон, и в эту школу я пошла впервые, в пятый класс уже.

К счастью, в тот год ещё не было запретов на половую идентичность, пацанки встречались нередко, особенно среди семей военных, где сила и ловкость среди детей считалась приоритетом. Конечно, лет в 13-14 девочки начинали превращаться в девушек, и одевались соответственно, а пацаны роняли слюну, при виде их, что дико меня раздражало. Мне ведь в то время было 11 лет, и даже намёков на грудь или волосики не было. В школе я даже в туалет с мальчиками ходила, кабинки оказались целыми, унитазы чистыми, меня не замечали, так же одета была.

Вообще, жизнь в городах, где дети были, в основном, детьми военных, с дисциплиной в школах было хорошо. Конечно, как в любой семье, уроды встречались, но с ними мы разбирались по-свойски, не привлекая взрослых. Исключением оказался тот случай, с подлецами, когда взрослые решили разобраться по-своему, поставив нормальных ребят на учёт.

Так вот, возвращаясь в спортивный лагерь: меня определили в девичью команду, стали называть Людой. Я страшно стеснялась девчонок, тем более, почти все уже имели вполне женские тела, а я пацан-пацаном!

Девчонки возмутились, выгнали меня из спальни, и я пошла, возмущённая, к воспитательнице, с требованием поселить к мальчишкам.

Руководители сначала так и хотели сделать, но потом всё же решили сводить к врачу. Меня раздели и объявили, что я девочка. Я расплакалась, наверно, впервые за свою короткую сознательную жизнь, просила поселить к мальчикам, обещала хорошо себя вести, никто не догадается.

— А душ? А баня? Ты подумала, Люда?

— Слава…

— Ну, пусть Слава. Это же не шутки! Ты, может, и привыкла, а о мальчишках подумала, каково им будет, раздеваться перед девочкой?

— Я мальчик, просто писька ещё не выросла…

— Слава, ты шутишь, что ли так?! – округлила глаза Елена Сергеевна, наш куратор по физической культуре. – Как тебя родители воспитывали?!

— Хорошо воспитывали! И у нас во дворе одни мальчишки! Никто меня не стеснялся! А ваши девчонки меня выгнали из палаты!

— Я поговорю с ними! – я замотала головой:

— Не надо! Мы уже с ними не подружимся!

— И что делать? Поселить тебя в отдельной комнате? – хмыкнула Елена Сергеевна. – Это слишком. Проще вернуть тебя домой.

Домой я очень хотела, но родители уехали в санаторий, поэтому меня отправили в лагерь, хотели побыть вдвоём, а бабушка с дедом жили довольно далеко.

— К мальчикам хочу… — тихо сказала я.

— А давайте, к малышам её поселим? – нашла выход врач. – В той группе и девочки, и мальчики в одной палате. Вот и наш Славка там поживёт, будет помогать их купать, заодно и сам-сама вымоется!

Я согласилась, но лучше бы я осталась с девчонками…