В моих руках фотография, датированная 1966 годом. На ней обычный худощавый мальчик, без признаков ожирения. Это моя фотография, и было это сто тридцать пять килограммов назад. Но за мирной внешностью скрывается обжора, и процесс превращения меня в толстяка уже запущен.
Импульс этому дала моя бабушка Оля, которая жила с нами. Бабушке довелось пережить голод в Гражданскую войну, Голодомор на Украине, голод в спецпоселении в Казахстане, во время войны. Она хорошо помнила, как голодали её сын и дочь (моя мама). Вот и решила оградить любимого внука (меня) от недоедания, и кормила на «убой». Готовить она умела, ведь она окончила Смольный институт благородных девиц. Чего только стоила манная каша в её исполнении, с фамильным знаком в виде трёх вишенок из варенья, и нескольких капель сиропа! Девичья фамилия бабушки была Кирш, вишня по-русски.
Но не только манная каша всему виной, бабушка Оля обеспечила мне калорийные перекусы, в виде пирожков и чизкейка с тёплым молоком. Второй участницей моего первоначального ожирения, оказалась соседка тётя Валя. На мою беду, она работала на кухне нашего детского сада, и я постоянно получал добавку и перекус бабушкиных пирожков.
В последний год пребывания в детсаду, я настолько распух, что мне запретили спать после обеда. Но они разбудили лихо! Ну у какой женщины не дрогнет сердце, когда во время еды она заметит, что на её вкусняшки смотрит шестилетний толстячок? Так я быстро сообразил, что обойдя комнаты приёма пищи, я обязательно получу конфетку или печенку. Да и тётя Валя не дремала, хотя уже с оглядкой. Казалось бы, куда ещё жрать? Но я пошёл дальше.
Я бродил по опустевшему коридору (на улицу меня не выпускали), но ведь это скучно. И я стал заглядывать во все двери. И однажды я открыл дверь тамбура запасного выхода. В нём лежала груда картонных коробок, и я стал их обследовать. Открыв одну из коробок, я обнаружил печенье, видимо приготовленное для полдника. И тут меня понесло! Я не сожрал всю коробку, но взял из неё солидную стопку печенья и отнёс в свой шкафчик. После этого, моя прогулка по коридору обрела смысл. Я брал из шкафчика стопочку печенек, и уходил на круг, и возвращался за новой стопочкой.
На полднике я отказался есть. Взрослых это насторожило, чтобы Буер отказался от еды? Мне задавали вопросы, а я молчал. Мне было плохо, а потом вырвало. Всё стало ясно, когда из моего шкафчика изъяли остатки печенья. Был скандал, я поклялся больше ни-ни, а мне разрешили гулять на улице.
Несколько дней я был пай-мальчиком, но внутрь детского сада я был вынужден заходить в туалет. И однажды я не выдержал и заглянул в ту заветную комнату, чтобы взять пару печенек, не более. Но меня ждал сюрприз, король всех соблазнов – торт! Большой, круглый с шоколадными мишками. Мой стыд был парализован. Я начал с мишек. По одному, кто их будет пересчитывать? Но мишки были маленькими и пустотелыми, и очередь дошла до торта. Три жмени, не более. Потом ещё, пока я не захотел пить. Торт был почти цел, с пещерой в боку и без мишек.
Потом выяснилось, что торт принесли родители одной девочки, чтобы в полдник отметить её день рождения. Про мишек она видимо знала, поэтому хитрость персонала, порезавшего торт на кухне, чтобы не была видна моя пещера, не сработала. Девочка впала в истерику, требуя вернуть мишек! А мне было стыдно. После этого случая, после обеда меня укладывали спать, так от меня было меньше вреда.
В школе, кулинарным терроризмом я не занимался. Лишних наличных денег мне не давали, а всё время занимали уроки и перемены. Бабушка Оля давно умерла, и о перекусах пришлось забыть. А вот дома и в гостях, я становился угрозой для холодильника и праздничного стола. Я мог откусить кусок торта, загнать в рот шоколадную конфету, и запить лимонадом, быстро пережёвывая. Если разрезанный торт сразу не расходился, то я успевал съесть и вторую дольку. Интерес к столу, у меня пропадал только тогда, когда на нём не оставалось что поесть.
Если в квартире присутствовал стол для взрослых, то задача усложнялась. Обычно для детей накрывали отдельный стол, слабое подобие взрослого. Мы быстро ели, и нас выпроваживали на улицу. Меня это не устраивало, уйти из квартиры, где полно еды? Не на того напали!
Чуток погуляв во дворе, я возвращался в квартиру, якобы в туалет. И едва взрослые расходились, кто покурить, а кто посплетничать, я становился плохим мальчиком! Ел я много и расчётливо! Прочь хлеб и гарниры! Бутерброд из варёной колбасы и сыра, со слезинками – лидер! Котлеты идут индивидуально. Рыба – не мой формат, там много костей. Птица? Только мякоть, если закончилась колбаса и котлеты. Щадил я только копченую колбасу, — не любил. Не любил я тогда и майонез, он отдавал горчицей, поэтому салат Оливье, лидер всех салатов, я тоже не ел. Потом на кухню, там приготовлены шоколадные конфеты к чаю. К чёрту чай! Конфеты по карманам, бутылку минералки в руку и бегом из квартиры в укромное место. Здесь я спокойно поедал конфеты, запивая их минералкой.
В седьмом классе меня настигла проблема с брюками, ставшей моей спутницей на долгие годы. Брюки объявили мне войну! Они быстро протирались, а после летних каникул, элементарно не налазили на меня. И так каждый год! И приходил я в школу в новых брюках, поспешно пошитых в ателье. Купить готовые брюки на мою нестандартную фигуру было невозможно!
После окончания школы, я работал электромонтёром. Работа подвижная, и зачастую тяжёлая. Несмотря на ежедневное поедание десятка жареных пирожков с яблочным повидлом, купленных в деповской столовой, я сбросил вес до ста одного килограмма. Учёба в институте на вес не повлияла. Спасибо подружкам и разгрузке вагонов! И самое главное — жор пропал! Как я был счастлив!
В армии мой вес согнали до девяноста двух килограмм. Х/б сорок восьмого размера тому свидетель. А после окончания института, началась семейная жизнь. Покой, вкусные блюда, и у меня снова начались проблемы с брюками.
В девяностые я занялся бизнесом, и начал стремительно набирать вес. Шашлыки, плов, пицца с колой, сникерсы на перекус. А потом были четырнадцать лет депрессии, с которой я пытался бороться простым образом: копчёная курица, батон с майонезом и кола; шашлыки; пицца с колой и т.п. Брюки уже заказывал «на вырост». И в какой-то момент я заметил, что перестал ощущать переедание. Сколько бы я не ел. Это был тревожный звонок, на который я не обратил внимание.
В ноябре четырнадцатого года, мой организм сдался, и у меня приключилась аденома гипофиза. Я похудел на тридцать килограммов, так как у меня пропал аппетит. И начались проблемы, в сравнении с которыми, маленькие брюки казались безобидным насморком. И теперь я мечтаю вернуться к своим оптимальным сто одному килограмму…
88
Загрузка...
