Как Машутка Библию исправляла

1. Памяти нашей старшей подруги Маши.
2. Сам рассказ.

1. Памяти нашей старшей подруги, которая тоже приехала на заработки из России, землячки Нелегкая жизнь, особенно в дали от дома и детей, от семьи, всегда компенсируется знакомствами с новыми людьми, впоследствии которых становятся друзьями пожизненно, и жили в хостеле на Марата дружно и весело. Плакала в подушку, утром — работа, два через два, и, как удачно совпадало, мы остальные два выходных проводили с Машей. Ей на то время было всего…62 года, и мы с ней «путешествовали» часами, порой с утра до позднего вечера — по городу, искали ей работу, пешком из «Московских ворот» до Аэропорта «Пулково», ездили за город в Комарово, Репино, Выборг и туда, куда душа пожелает. Таких подруг в жизни не бывает. Каждый либо ленится, либо занят, либо семья. Отсутствие семья на время многолетнего жилья на чужбине сублимируется вот такой дружбой. А какая она рассказчица была! О себе столько смешного говорила. Попробую вспомнить и рассказать, ведь, шутка шуткой, а в каждой шутки есть доля правды да еще какой! Время лечит! Но до этого излечения приходится переживать годы страха быть наказанным, если ребенок что натворил и знает, а, если не знает, то узнаёт после, и ожидает опалы. Кто-то сразу ремень берёт в руки и думает, что «нас так воспитывали, кнутом и пряником, и я так буду, никто еще не помер от ремня, мне, дескать, помогло!» Но это темные люди так делают («Ученье — свет, неученье — тьма»), лень читать детскую психологию, проще взять да ударить или побить, чтоб неповадно было? Нет, вот на примере Машутки делайте, пожалуйста, добрые выводы.

Да и счастливой вам старости с вашими детьми!

Маши не стало в 2015. Я узнала случайно первой, когда на время вернулась на родину, хотела пригласить ее в гости и к ней съездить, как мечтали. В последний раз при расставании заметила, что она очень быстро и резко похудела. Рак не щадит никого! И только через родственников узнала. Мы, Пономарева Наташа и Беседина Надежда (Украина, ЛДР), официантки — цыганочка Ася из-под Питераи Ксюша из Ставрополя, молодые люди — соседи — Дима из Нижнего Новгорода, Тимур из Пскова, и многогранная личность из Узбекистана — Баха, помним её!

От первого лица мне писать проще, я вспоминаю ее лицо, эмоции, паузы, и наш дружный «коллектив».

2. Маши не стало в 2015. Я узнала случайно первой, когда на время вернулась на родину, хотела пригласить ее в гости и к ней съездить, как мечтали. В последний раз при расставании заметила, что она очень быстро и резко похудела. Рак не щадит никого! И только через родственников узнала. Мы, Пономарева Наташа и Беседина Надежда (Украина, ЛДР), официантки – цыганочка Ася из-под Питераи Ксюша из Ставрополя, молодые люди – соседи – Дима из Нижнего Новгорода, Тимур из Пскова, и многогранная личность из Узбекистана – Баха, помним её!

От первого лица мне писать проще, я вспоминаю ее лицо, эмоции, паузы, и наш дружный «коллектив».

Послевоенные годы, 1948 – 50-е.

«Деревня у нас была большая, мы бедно не жили. Иначе бы поп из какого-то города не стал бы у нас останавливаться. Всегда удивляло, Бог он – светлый, красивый, а почему этот рябой косой мужик с бородой в чёрном балахоне у нас останавливается. Мой дед тоже был попом. А этот был главней него. Мы все – верующие, а потому одеяние для церкви у нас висело в зале, в большом старинном шкафу. Его только для церкви.

Когда я стала любопытной, а мне всегда всё было интересно, я делала то, что, похоже, делать не положено. Откуда ребенку знать об этом, пока не получишь от мамки или бабки?! А я такая шустрая была, непоседа – это мягко сказано. И птицу во дворе гоняла, и собак соседских дразнила, и, словом, сорванец и только! А дому тоже доставалось от меня: папа гвоздь забьет за дверью, сходит покурить, а я тут как тут. Приходит, а я реву – и гвозди помогла папе в деревянный сруб забить, и пальцам влетело! Но меня не ругал папа, только убирать стал подальше от моих глаз.

Так, я расту, и дальше от меня прячут всё, что можно прятать. И табуретка не помогала меня удлинить, чтобы достать. Падала, конечно, ведь, когда ты потягиваешься, чтобы достать, ты же не взрослый, чтобы контролировать, потому ты уже мысленно и действиями почти на шкаф залез, да вот только ноги оторвешь, и падаешь, – недолёт, получается. Ведь никогда не получается обратно встать на табуретку, она либо упадет, либо ты думаешь, что, аха, сейчас обратно встану! Ан нет! Мимо!

Ладно! Этот поп опять приехал. Опять мы слушали его. И он вдруг забыл про осторожность, видимо, меня на то время в поле зрения не было. А я-то знааааю, если родители что-то затевают, то становится тишина становится слишком громкой! И я таким вот уверенным ходом с нахмуренными бровями топаю туда, где взрослые от меня спрятались. Гляжу в щёлочку. А там поп аккуратно положил какой-то свёрток, завернутый в старую тряпку, а папа закрыл сундук на ключ. Теперь я знаааю, где папа ключ держит!

Этот сундук мне не давал покоя никогда. Всё в доме изучила, везде побывала, но вот сундук просто был загадкой, которую обязательно надобно разгадать! Обязательно!

Но только вот одна незадача. Там бабка спит. Сундучище-то широкий, большой, эдак как кровать-односпалка. Мягкая и удобная, прямо между окнами, светло и вся большая комната видна.

Меня отправили в первый класс. Учиться мне было скучно, там заставляли сидеть смирно, а я была способная, быстро всё делала и я начинала рисовать в тетрадке дальше. Не разрешили, наругали. Особенно тогда, когда я невзрачные черно-белые картинки раскрашивала, ой как довольна была! Но учительнице почему-то не понравилось. Отругала еще сильней. Даже родителям сказала. Но меня папка не ругал, только мама да бабушка. Папа только пугал больше. Но я всегда боялась, что я уже выросла, и папка будет меня лупить, как братьев. Их он сильно не бил, но этого мне хватало.

А тут, оказывается, учителя от нас отдыхают на выходных. Их сразу два.

Вот в один из таких выходных пришелся на какой-то большой церковный праздник. Опять этот сундук открыли, меня вывели, мама придерживала дверь, чтобы я не открыла.

Но погодите! Запретный плод всегда сладок! Вы меня еще плохо знаете!

Вот поп уехал. Его пошли провожать.

Как-то не можется мне не докопаться до истины – что в сундук от меня можно спрятать?!

Бабушка с мамой куда-то пошли, отец тоже где-то, бдительность потеряли. Я-то хоть и шустрая была, но не дурочка. Меня можно было надолго оставлять, ведь уже всё в доме перепробовала, дом – мой.

А этот сундук просто не дает покоя!

И тут я крадучись, постоянно прислушиваясь, достала ключ и гордо направилась к замку. Он большой, тяжелый, амбарный! Амбарный у нас только в сараях. И вот, на сундук повесили. Значится, что-то там важное есть, как в амбаре.

Открыла. Опрокинула тяжеленную крышку к стене. Да, «постельное» сбросила на пол, тяжелый, не думала, что его потом как-то нужно обратно. Но это взрослые так думают. А дети думают коротко и ясно.

Бабушкины платки, платья, полотенца, ленты, материю – похоронные, приготовила заранее, в деревнях у каждой бабушки были тогда такие сундуки дома. Собирали годами тряпье для похорон. Я раньше думала, что только татары так делают, у меня была подружка навсегда, до сих пор дружим, я у них всегда была, они вкусно кормят, готовят как мои, но еще и свои какие-то вкусности были – чак-чак, баурсак, кош теле, учпочмаки, беляши, зур-бэлиш. Откуда знаю? Дык мы соседями были, и дружили семьями, как не запомнить?! Вот тогда моя подруга Марьям и я видели, как бабушка ее матери говорила: «Как умру, это отдашь сестре, это тому-то… » И так я узнала, что сундук – это особый комод. А тут – у бабушки тоже так. Это удивило. И я решила посмотреть, Марьямке красивый отрез и платок дадут, а я сама выберу и скажу бабушке, чтобы мне подарили после того, как она умрет.

Стала откидывать один за другим и забыла, зачем полезла-то.

Ничего интересного не нашла, видимо, еще не докупили. Но этот сверток сам хорошо не спрятался, я его нашла!

Я вытащила эту тяжеленную штуку. Может, это и есть мое, ведь бабушка для Марьям ее вещи отдельно завернула, в белую кружевную накидку для подушек.

Вытащила, конечно, положила на пол. А там книга! Ох, как я обрадовалась! Читать я только-только научилась, а тут такая огромная книженция! Наверное, сказок много, как у Марьям, у нее дедушка ездит в командировки, привозит книги, которые нам потом читают. Среди них есть моя любимая книга – толстая, с красивыми картинками – «Сказки народов мира», что-то вроде того.

А эта была еще толще. Но какая-то черная, буквы покрашены медными красками, как золотые. Потрепанная, страницы видны были, желтые, как у попа в церкви.

Сразу бросилось в глаза неправильное название «Библия». Как это так! Непорядок! Нужно исправить!

Погодь, пока дальше посмотрю. Что делает ребенок, когда ему покупают книжку?

Правильно! Открывает, чтобы картинки посмотреть. И я картинки хочу посмотреть!

А на следующей странице пишут «Книги священнАго писанIя ВетхАго и НовАго ЗавТта».

Сразу побежала за карандашом. Не помню, сколько страниц я исправила, чтобы деду попу было удобно читать. Сколько на это дней ушло, не помню, но помню, что устала, бросала много раз, но уж, я же упрямая, раз уж начала, то непорядок, если половина книги я исправила, а остальное поленилась. Что обо мне подумают? Не годится!

С чувством собственного достоинства, я уже себя вообразила учительницей, а потому игра в школу мне очень понравилась, и я ставила с удовольствием двойки разным «ученикам», кто делал эти «домашки», или «контрошки», «диктанты» и всё с ошибками. «Одни и те же! » – Так ведь учительница ругает несчастных двоечников. Откуда дети берут слова – из дома в школу, из школы – в дом.

Все! Кажись, я исправила красным карандашом все буквы!

И как это я умудрялась это все сама «до ума» довести? Ни разу не попалась!

Не радуйтесь, дальше вот будет ужасное.

Опять приехал этот поп. Когда он приезжал, он много ел, спал только на свежей постели, мылся в бане, но почему-то этот «дорогой» гость, как они говорили, был ими всеми уважаем и всегда давали добавки. А мне добавки уже не давали!

Прихожу домой. Папа на меня как-то подозрительно молча глядит. Я не понимаю этого. Это впервой такое. Что случились? Уж не бабка ли померла, ведь он стоит у открытого сундука! Вот мне теперь подарки дадут.

– Ты Библию брала?

Я молчу. Гробовая тишина.

– Ты буквы исправляла?

Вот тут я поняла, и наутёк во двор. Когда он вышел за мной, я побежала к воротам, и к Марьямке.

– Погоди, вот вернешься, я тебя огрею ремнем!

Этого я боялась всю жизнь! Приходилось стукаться, падать, раниться, обжигаться, прутиком бабка за мной гонялась, догнать сама не могла, но ее длинный прут меня всегда догонял. Но как действует ремень, не испытывала. Но знаю, что Зойке было больно, когда ее, загруженную дровами или срубом, заставляли переходить мост или в гору, хлыстали кнутом. У нее потом полосы даже были. Потная верная коняшка верно служила, как могла. Но и кормили ее хорошо.

Но папа меня не выпорол. Забыл, наверное. Назавтра и послезавтра тоже не выпорол. Я стала БОЯТЬСЯ КАЖДОГО божьего дня, чтобы «получить по заслугам! «.

Я стала нервной, психованной, потому что каждый утро просыпаюсь, когда вижу папу, я жду, когда же он будет меня лупить. А папа со мной был всегда хорошим, как всегда, любил, баловал меня, желал и радовался, когда у меня все хорошо.

Прошло четыре года! Я уже в средние классы перешла. Решила спросить:

– Паааап, а когда ты меня бить будешь-то?

– А за что я тебя должен бить? – Искренне удивился папа.

– За Библию.

Папа вдруг задумался и просто сказал:

– А я и не собирался тебя бить!

Так что, девчонки, родить – это одно, а воспитывать – это целая наука и отличная память, чтобы, как мой папа, который любил меня больше жизни, не забывали, что сказали или обещали.

Дети ЖДУТ всегда!

Лучше быть хорошими родителями и вместо ремня делом показывать, вместе жить и расти с детьми!

2011 – 13