Предтеча
Дарвин, друзья мои, из вежливости не сказал следующее:
мы стали властителями Земли не потому,
что были самыми умными, и даже не потому,
что были самыми злобными.
Нет, причина в том, что в джунглях
мы были самыми безумными,
самыми кровожадными сукиными детьми.
(Стивен Кинг)
Резкий свист во тьме, разрываемой всполохами огня от факелов, которые висели под каменным сводом тоннеля, и кнут, располосовывая грязную кожу, вызвал протяжный крик окровавленного человека, который согнулся на каменном полу с зажатым в руках кайлом.
-Работай, ленивая тварь! – крик надсмотрщика, с искривлённым от бешеной злобы лицом, отразившись от каменных стен штольни, многократно повторяясь, полетел куда-то в темноту.
Каторжник от удара, стал дёргаясь, заваливаться на пыльный каменный пол, выронив из рук, свой затупленный о камни, инструмент. Со всех сторон, из темноты длинных извилистых коридоров штольни, послышались учащённые удары кирками и заступами о камень. Все остальные каменотесы, населяющие лабиринты извилистых каменных коридоров, дабы избежать возможного наказания, делали вид, что ускорили ритм своей тяжёлой работы.
-Прикидываешься больным, бездельник! – надсмотрщик, с воплем, ещё раз протянул кнутом вдоль хребта каторжника, распуская на полосы, его, ороговевшую от каменной пыли, кожу.
Теперь, за ударом не последовало никакого крика, каменотёс распростёрся на каменном полу, лишь молча подёргивая от кожаного плетёного кнута руками и ногами.
Надсмотрщик, раз за разом опускал свой кнут на спину каторжника, пытаясь поднять каменотёса, чтобы тот смог продолжить свою работу, но безвольное тело, только мотало, из стороны в сторону, своей, почти лысой головой, не подавая при этом, никаких признаков жизни.
С каждым ударом кнута, со стены, уступом нависающей над телом, лежащего у её основания, каторжанина, осыпалась пыль и мелкие камни, которые, в темноте выработки, постепенно обнажали из каменного монолита, оскаленный лик древнего идола, чей каменный остов, когда-то очень давно, был кем-то замурован в этой каменной штольне.
Откуда-то далеко, из-за пределов каменной выработки, стали доноситься раскаты грома, которые становились всё сильнее, по мере того, как капли крови из рассечённой кнутом кожи каторжанина, капая, попадали в трещины у основания идола, а затем, собираясь в ручейки, растворялись где-то в недрах каменной тверди.
-Эй вы, двое, выволоките это бесполезное существо на выход! – надсмотрщик опустил окровавленный кнут и указал кривым заскорузлым пальцем в сторону, где в конце каменного коридора, виднелся светлый проём в форме арки.
Каменотёсы, на которых указал надсмотрщик, гремя в темноте металлом, бросились к свежему трупу и схватившись за ржавую цепь кандалов, что висели на его грязных и мозолистых ногах, поволокли тело в сторону блёклого пятна света.
Голова мёртвого каторжника, при этом, затылком перебирала все камни и неровности пола штольни, а в свод каменного потолка упёрлись два остекленевших глаза, наконец-то свободного от всех земных оков, каторжанина.
Глава 1: Древнее захоронение
Во Франции приходится быть либо наковальней,
либо молотом; я родился наковальней
(Вольтер)
Свет моргающего факела, высвечивал узкий свежий проход, в одном из ответвлений подземной штольни. Раз, за разом, поднимая свой незамысловатый инструмент, молодой каторжанин опускал затупленный конец кайла в каменную трещину, в надежде отвалить от каменной тверди булыжник побольше.
-Не бей в конец трещины, старайся попасть в саму трещину! – поучал каторжанина более опытный узник, потрясая при этом головой, когда-то совсем седой, а теперь с остатками редких клоков безжизненных волос на сморщенной лысине, полностью покрытой каменной крошкой и серым налётом пыли.
-Не учи, я здесь, не первый год ломаю земную твердь! – высокопарно огрызнулся молодой каторжанин на слова своего соседа, который рядом, методично вонзал свой инструмент, ровно в такой же, плюющийся на удары серой пылью, камень.
-Ну, смотри, сломаешь кайло, не миновать тогда тебе наказания! – прошептал узник, указывая кивком головы на следы засохшей крови, на камнях неподалёку, оставшиеся после экзекуции каторжанина, тело которого, его собратья давно выволокли из штольни наружу, где теперь, оно, недостойное даже позорного столба, и валялось, посреди замшелых камней, на растерзание вечно голодным грифам и сторожевым псам каменоломни.
Удар кайлом высек сноп искр, осветивший в темноте лицо хозяина кирки. Каторжник был достаточно молод и ещё пока красив лицом для обитателя каменоломен, но своё оружие он держал уверенно, несмотря на свой, неподобающий каторге, юный возраст.
Яростный и злой взгляд его глаз, не соответствовал возрасту каторжанина, который всюду проглядывал, сквозь грязную потрескавшуюся корку из каменной пыли, покрывающей все открытые участки кожи головы, и рук, выглядывающих сквозь прорехи в его грязной истлевшей робе, и ног, на лодыжках которых бряцали ржавые кандалы.
-Ты сам то, сколько уже здесь? – в ответ спросил каторжник, своего, более старого коллегу по горной выработке, с силой опуская кайло в трещину.
-У меня складывается такое впечатление, что я здесь родился, настолько давно я раскалываю камни в этой проклятой богами и забытой всеми каменоломне! – скривил своё уродливое лицо старик.
-А за что попал то сюда, если это конечно не секрет?! – молодой каторжник выдрал из трещины острие кайла и поднял его вверх для очередного удара.
-Промышлял разбоем вдоль проезжих дорог, потроша мошну зазевавшимся одиноким путникам! – ответил старик, пережёвывая губами свои беззубые десна.
-Ты, и грабил людишек на дорогах, в жизни не поверю! – рассмеялся сухим кашляющим смехом молодой каторжник, с силой опуская кайло в трещину.
-Ты не смотри, что я такой костлявый и сморщенный как урюк, и еле ворочаю своей киркой. В лесу, когда я был не таким старым, как сейчас, да на свежем воздухе, питаясь только что пожаренным мясом с кровью и запивая всё это великолепие конфискованным у бродяг вином, я был ого-го! Тогда бы ты точно не узнал меня, эх, лихие были тогда времена! – с горечью в голосе ответил старик, в свою очередь, втыкая орудие в камень.
-И как же тебя занесло в это каменное подземелье, а, лесной разбойник? – с насмешкой в голосе спросил каторжник.
-Во всём виновата безмерная жажда наживы, как говорится — мир достаточно велик, чтобы удовлетворить нужды любого человека, но слишком мал, чтобы удовлетворить людскую жадность! – старик опустил свою кирку на камень, в силу своей немощи, высекая лишь одинокую искру.
-Что, не смог быстро убежать от погони, тяжёлый мешок с награбленным добром во всём виноват?! – рассмеялся молодой каторжанин.
-В те времена, я был склонен преувеличивать верность своих друзей, за это и поплатился свободой! – с горечью в голосе поведал старый каторжанин.
-Всё хотел спросить тебя, неужели за столько времени, ты не хотел покинуть, это милое до изжоги место? – неожиданно спросил молодой каторжник, ставя кирку около грязных ног.
-Что это ты тут удумал? – с испугом произнёс в ответ старик, суетливо озираясь и приостанавливая на мгновение свою незамысловатую работу.
-Да так, что-то в голову взбрело! – пояснил молодой каторжник.
-Даже не думай, или хочется повисеть кверху ногами на перекладине и ощутить на своей спине хозяйский хлыст?! – шёпотом добавил старик, возобновляя свою работу.
-А что, подохнуть в этой грязной каменоломне лучше, что ли! – не унимался молодой каторжник.
-Замолчи, глупец, выкинь эти дурные мысли из своей головы, лучше работай, скоро конец смены, а там доведётся и отдохнём! – прервал мечтательные мысли своего напарника старик.
-Ладно, ладно, только предупреждаю, не вздумай сбрехнуть кому-нибудь, про то, что я у тебя только что спрашивал! – угрожающе произнёс молодой каторжник, показывая старику острие кирки.
-Не переживай, у меня и мысли такой не возникло! – опешил от подозрений своего напарника старик.
Молодой каторжанин с силой опустил кайло в трещину, раздался треск и к ногам каменотёса упал отколотый камень.
-Даже не думай, пожалей хотя бы меня, ведь ты же знаешь, что наказывают не только беглеца, но и того, кто работал с ним рядом, за то, что не донёс вовремя! – предупредил старик своего напарника.
-Тогда и ты тоже, помни судьбу последнего доносчика, который внезапно исчез, и тело которого так и не нашли в каменоломне! – в ответ предупредил молодой каторжанин своего соседа.
-Вот и договорились, а ты не делаешь глупостей, может этот город нажрётся наконец-то этих каменных блоков, и хозяин прикроет эту каменоломню! – мечтательно произнёс старик.
-Не переживай старик, для таких как мы, у него всегда найдётся какая-нибудь тяжёлая и грязная работа! – обнадёжил каторжник своего напарника.
Где-то вдалеке, за пределами штольни, раздался приглушённый звон колокола.
-Ну вот, теперь можно и передохнуть! – старик тяжело опустил кайло на камень, прислонил деревянную, отполированную мозолистыми ладонями ручку инструмента к каменной стене и, сгорбившись, направился в сторону центрального коридора штольни.
Молодой каторжник небрежно бросил кайло на каменный пол и направился следом за напарником.
Со всех сторон, из темноты многочисленных ответвлений штольни, стали появляться закопчённые, изуродованные каторгой лица, таких же, как и они каторжан.
Молодой каторжник шёл за стариком, разглядывая ставшими уже такими привычными, серые каменные стены центрального коридора выработки, в которую из всех ответвлений собирались каторжане, медленно и устало бредущие в сторону выхода.
По бокам, около стен штольни стояли надсмотрщики, придирчиво разглядывая бредущих по коридору каторжников, подгоняя их на выход, пинками или тычками ручек плетей в спины.
-Поганые ублюдки! – тихо выругался в их сторону молодой каторжанин.
-Тихо, друже, тихо! – следующий за ним незнакомый каторжанин, положил свою мозолистую ладонь ему на плечо…
Мир за пределами штольни, встретил каторжанина свинцовым небом, с нависшими, тяжелыми от воды, чёрными тучами, и бардовым закатом, который краем солнечного диска высвечивал огромную гору дымящегося вулкана, у подножия которого и располагалась штольня каменоломни. В воздухе сразу завоняло серой и прогорклым дымом.
-Вот полюбуйся, что здесь делают с беглецами! – произнёс старик, указывая взглядом на деревянные кресты, вкопанные вдоль дороги, на которых висели каторжники.
Почти истлевшие, распятые тела, взирали с крестов пустыми глазницами на медленно бредущих мимо них каторжан.
Кривая колонна каторжников, нисколько не пугая многочисленных воронов, изломанной линией потянулась в сторону деревянных бараков, которые виднелись у подножия вулкана.
-Как звать тебя, друже? – спросил, идущий за молодым каторжником каменотёс, снимая свою руку с его плеча.
-Зови меня Гай! – в ответ прошептал своё имя каторжник.
В небе загрохотало, Гай поднял голову и посмотрел на вершину вулкана.
Огромный столб чёрного дыма устремился вверх, заволакивая, часть и без того уже почти чёрного неба. Серой завоняло ещё сильнее.
-Когда-нибудь, этот вулкан похоронит всех нас и эту проклятую штольню! – произнёс идущий сзади каторжника.
Гай обернулся назад.
-Можешь называть меня – Квинт! – каторжанин протянул свою мозолистую руку в сторону Гая.
Молодой каторжник пожал протянутую в его сторону грязную руку каменотёса.
Молодой император шел,
предшествуемый убийцами своего деда,
сопровождаемый убийцами своего отца и
окруженный своими собственными убийцами
(Каролина Бонейль)
Гремя сандалиями, по вымощенной плоскими булыжниками дворцовой площади, вышагивала центурия воинов. Сотня солдат, следуя приказаниям своего центуриона, отрабатывала приёмы ведения наступательного боя.
Громыхнув, щиты опустились на мостовую, и центурия ощетинилась копьями, заполнившими все щели, между плотно прижатыми друг к другу щитами.
Вокруг импровизированного «ежа» забегал центурион, своей пикой проверяя наличие щелей в обороне.
-Почему мои воины выглядят как голодранцы? – внезапно спросил, наблюдающий за солдатами из окна императорской опочивальни, облаченный в расшитый золотыми вензелями халат, человек.
-Ваше императорское величество, солдаты тренируются, они берегут парадную форму от неизбежной во время тренировок порчи! – склонив голову, угодливо ответил, один из стоящих позади императора придворных.
-Мой солдат, даже сидя на дучке, в сраном сортире, должен выглядеть как воин его императорской армии, а не как простолюдин из городского ополчения! – властным голосом прервал доклад своего вассала император.
-Как скажете ваше величество! – вассал начал быстро пятиться назад в глубоком поклоне.
-Честь нынче не в чести — коль великих чемпионов купить можно за гроши! – издевательским голосом прокричал шут императорского двора, вальяжно развалившись около трона императора.
Голосу сопутствовал перезвон колокольчиков на шутовском колпаке, съехавшим на лоб шута, почти скрывая его густые брови, раскрашенные свинцовыми белилами.
-Людей тьма, а вокруг ни души! — Император перевёл взгляд в окно, где по мостовой, в сторону центурии уже семенил сандалиями какой-то человек.
-Не золото, как провозглашает всеобщее мнение, а хорошие солдаты суть пружина войны, ибо за золото не всегда найдёшь добрых солдат, а хорошие солдаты всегда достанут золото! – продолжат ёрничать императорский шут, сползая на мозаичный пол с основания трона.
Между тем, внизу, на площади, центурион внимательно выслушал слова человека, и что-то крикнул в сторону застывших посреди плаца солдат.
Воины дружно подняли щиты вверх и, воздев свои копья в серое небо, гремя сандалиями, двинулись в сторону каменного одноэтажного здания, притулившегося сбоку от дворцовой площади.
Сзади, стоящих в императорской опочивальне, группы вассалов, зашевелились тяжёлые гардины, скрипнула тяжелая деревянная дверь, обитая металлическими полосами, и слегка подуло ветром, который принёс с собой затхлый воздух подземелья.
Зашелестело тяжелой шерстяной тканью, и по залу, плавно приблизилась к трону, почти проплыла в воздухе, золотоволосая женщина в сутане, с бледным, почти белым лицом.
Среди вассалов императора послышались шепотки.
-Как сказал один великий поэт: Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена. Можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница. Но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая женщина! – продекламировал шут, наблюдая, как в сторону императора движется верховная жрица, собирая полами своей сутаны с мозаичного пола всю, налетевшую с открытых окон, пыль.
-Когда уже вы, наш господин, перестанете терпеть выходки этого ничтожества?! – глубоким грудным голосом произнесла женщина, стрельнув тяжёлым взглядом своих чёрных глаз в сторону шута.
-Женщина, которая не пользуется белилами, слишком высокого мнения о себе! – ответил шут, вставая с пола и в поклоне расшаркиваясь перед новоприбывшей гостьей.
-Господин, отдайте этого шутника мне, я в своём подземелье хорошенько выпотрошу его и сделаю из него себе чучело, в назидание другим сплетникам и прочему сброду, который смеет называть себя вашими добрыми слугами! – прошептала женщина зловещим шёпотом, оглядываясь в сторону, стоящих неподалёку, придворных.
Игнорируя волны лютой ненависти, исходившие от толпы придворных вассалов, женщина поклонилась императору и застыла около его алькова, в ожидании, когда хозяин замка соизволит закончить созерцание дворцовой площади и горы вулкана, чей пик дымился на горизонте.
Гробница доблестных — вся земля
(Фукидид)
Раз за разом, кайло опускалось на каменную стену, высекая из неё снопы искр.
-Раньше такой феерии огня не встречалось, только мелкие камни, да пыль летела, а сейчас что творится?! — Гай на мгновение остановился, грязной рукой вытирая солёный пот со лба, который, стекая по запылённому лицу, начинал выжигать ему глаза.
Рядом с ним, трудился его напарник. Старик оттаскивал вырубленные киркой камни в сторону, освобождая рабочее место от отработанного ими материала.
-Да, точно выпишут нам пару плетей, за такую медленную работу! – прокряхтел старик откуда-то снизу, оттаскивая кучу небольших камней от места, где трудился его напарник.
-Надо им объяснить, что раньше такой породы никогда не встречалось! – пояснил Гай старику, втыкая кирку в стену.
Камень не хотел трескаться, а только крошился, сыпля на пол выработки мелкие острые кусочки.
-Этим держимордам бес толку что-то объяснять, у них разговор короткий. Не выполнил дневную смену, получи плёткой промеж лопаток! – продолжил старик свои стенания.
Гай в очередной раз нанёс удар кайлом в стену. Острие кайла неожиданно застряло в образовавшейся трещине.
-Ну вот, а ты переживал за свою спину, вот и долгожданная трещина образовалась! – каменотёс попытался вытащить кайло из камня.
-Дави на конец рукоятки, надо создать плечо! – посоветовал, более опытный в деле каменщика, старик, останавливаясь с камнем в руках.
Гай несколько раз ударил по рукоятке кирки, но инструмент казалось, сросся с камнем, и даже не пошелохнулся.
-Крепко сидит, отрепье собаки, руками не достать! – обернулся Гай в сторону старика.
-На, возьми, ударь рядом, может, поможет, только прошу тебя аккуратно, не сломай! – старик отбросил камень прочь и подобрав с пола свой инструмент, протянул напарнику кайло.
Гай взял предложенный инструмент и, размахнувшись, ударил в место, где застряло кайло.
Во все стороны полетели искры, но инструмент не пошевелился.
Нанеся с десяток ударов, Гай устало опустил инструмент на пол.
-До конца смены надо инструмент достать, а то кто-нибудь увидит и обязательно донесёт на нас, а тогда, быть тебе выпоротым сегодня же вечером за порчу его императорского имущества! – посетовал старик.
Гай схватил кайло старика и с остервенением стал наносить удары по каменной стене, в место, где торчал его инструмент.
Казалось, от высекаемых искр, в штольне просветлело, но дальше этого дело не шло.
Гай злобно выругался и, выронив кирку, опустошённо опустился на каменный пол.
Старик взял в руки инструмент и осмотрел его.
Неожиданно в темноте раздался треск, старик отпрянул к стене, прижав к груди кирку. Сверху посыпались мелкие камни и песок, отовсюду из многочисленных мелких трещин, потекли струйки затхлой воды.
-Надо бежать на выход, а иначе нас затопит! – ошалело крикнул старик, оглядываясь по сторонам.
Гай бросился к кирке, которая при первом же ударе, вылетела из трещины, которая росла прямо на глазах, и упала на каменный пол выработки.
После трухи и мелких камней, вниз стали падать камни крупнее, из трещины посыпалась белая известковая пыль.
-Подожди! – крикнул Гай, останавливая старика и бросаясь к трещине.
Гай прильнул к образовавшейся бреши и стал всматриваться в темноту каменной прорехи.
-Сними со стены факел и дай мне, быстрее! – крикнул каменотёс, протянув руку в сторону старика, который прижимаясь спиной к каменной стене, стал отползать к выходу.
Старик подтянулся и с трудом вынул из металлического обруча, коптящий сажей, факел.
-Давай быстрее, что трясешься! – прикрикнул Гай на своего напарника.
Старик, спотыкаясь и поднимая грязными ногами в образовавшихся лужах брызги, бросился к своему напарнику.
Между тем, трещина всё росла, со стены продолжали падать камни, образовывая тёмные провалы в стене.
Гай, защищая голову от падающих камней свободной рукой, сжал в другой руке факел и просунул его в образовавшуюся брешь в каменной стене.
Свет от факела выхватил из кромешной темноты часть сырой пещеры, и какой-то продолговатый каменный надолб в центре.
-Стой глупец, куда ты лезешь?! – прошептал старик, наблюдая, как его молодой напарник перекинул одну ногу через обломок огромного камня и стал перелезать в образовавшийся провал.
Неожиданно, над головами каменотёсов, стаей прошелестели какие-то твари, которые выпорхнули из черной бреши в каменной стене.
Старик, в немом ужасе, повалился на каменный пол и начал истово молиться своему божеству.
Гай несмело вытянул руку с факелом перед собой, и разогнав другой рукой сеть паутины, саваном провисшей сверху вниз, медленно направился в центр пещеры.
Надолбом в центре пещеры, оказалось каменное надгробие, верхняя плита которого была толщиной с десяток дюймов. Гай подошёл вплотную к надгробию и, опёршись об угол каменной плиты, стёр рукой толстый слой пыли. В свете факела Гай рассмотрел грубый рисунок кинжала, пронзающего, обвивающую его клинок, змею.
По ту сторону образовавшегося проёма, доносились причитания старого каменотёса, да звук сыплющегося со свода песка. Вода постепенно перестала течь по трещинам и в штольне повисла гробовая тишина.
Гай внимательно осмотрел плиту в поисках ещё каких-нибудь знаков.
В свете факела, который он вплотную приблизил к камню, Гай разглядел многочисленные знаки, которые виднелись по всему периметру плиты. Между знаками виднелся рельефный рисунок цепи, каменные звенья которой, причудливо переплетались с такими же каменными знаками.
-Какой причудливый узор, эй, старик, ползи сюда, тут что-то написано, а я не знаю грамоты! – крикнул Гай в сторону провала, темнеющего на стене.
Ответом ему, был только его же собственный крик, многократно отражённый от стен пещеры.
-Старик! – раздражённо крикнул Гай, поворачиваясь к провалу в стене.
Эхо его голоса опять сменилось гробовой тишиной.
Каторжник бросился к провалу, и высунув факел сквозь пролом, осветил выработку.
Старый каторжник, в углу выработки, постоянно кланялся, почти ударяясь о каменный пол своим грязным лбом и что-то тихо бормотал себе под нос, рядом валялось его кайло.
-Эй, старик, быстрее сюда, мне нужна твоя помощь! – крикнул Гай.
Старик не переставая бормотать, приподнял свою голову и безумными от страха глазами посмотрел на своего напарника.
-Эй, старая развалина, беги скорее сюда, иначе я надаю тебе таких тумаков, что надсмотрщику и наказывать тебя не надо будет! – пригрозил молодой каменотёс старому каторжанину.
Старик нехотя поднялся с колен, и неспешно, мелкими шашками на трясущихся ногах, несмело подошёл к провалу в стене.
-Не бойся, лезь сюда, там что-то написано на камне, а я грамоты не разумею! – подбодрил каторжника Гай, хватая старика за ворот его грязной робы и подтаскивая к пролому.
-Надо бежать отсюда, и позвать охранников, иначе будет худо! – продолжал канючить старик свои псалмы, пытаясь освободиться от захвата своего напарника.
-Кто ссыт, тот гибнет! – пошутил Гай, помогая старику перелезть через провал в стене.
Старик миновал каменную преграду и медленно сполз по разрушенным камням на пол пещеры.
Гай помог старику подняться и потащил его в сторону надгробия.
-Вот смотри, представляешь себе, сколько времени надо было потратить, чтобы выбить в камне эти вензеля и звенья цепи! – Гай попытался стереть рукой многовековую пыль с поверхности надгробной плиты.
Старик сощурил подслеповатые глаза, пытаясь разглядеть причудливые вензеля из камня.
-Ну что, что молчишь, что тут написано? – не унимался молодой каторжник.
-Я не настолько стар, чтобы понять, что тут написано, я никогда не видел таких знаков за всю свою жизнь, хотя если честно тебе сказать, я не очень много фолиантов встречал в мешках, которые мы с подельниками потрошили вдоль дорог, нас тогда больше интересовало золотишко, ну или на крайний случай — серебро! – ответил старик, протирая рукой, слезящиеся от гноя, глаза.
-Если не можешь прочитать, что тут написано, тогда давай, помоги мне сдвинуть эту тяжеленую плиту! – прорычал Гай, хватаясь за край каменного надгробия.
-Да ты что, бросай свою глупую затею, мы не знаем, что там лежит! – крикнул старик, отпрянув от каменного надгробия.
-Слушай сюда, если ты мне сейчас же не поможешь, я прикончу тебя прямо здесь, и тебе уже нечего и некого будет бояться! – рассерженным голосом прошептал Гай, прижав к старческому горлу, заточенный о камни металлический штырь.
-Стой напарник, что ты делаешь, ведь мы с тобой столько лет вместе, в этой проклятой штольне! – начал опять канючить испуганный старик.
-Наша совместная с тобой работа, нисколько не помешает мне проткнуть этим ржавым гвоздём твоё горло! – ответил Гай, сильнее надавливая на горло старика.
-А, хорошо, хорошо! – закричал старик, почувствовал, как по его, заросшему седой щетиной, горлу, потекла горячая струйка крови.
-А если там золото, которое ты так любил раньше, а, душегуб лесной?! – подбодрил старика Гай.
-Зачем нам теперь золото, в этой проклятой штольне, его всё равно заберёт какой-нибудь надсмотрщик, а нас удавит по-тихому, или запорет плетью при первом удобном случае, чтобы золотишко только ему досталось! – не согласился с Гаем старик.
-А мы никому не скажем про нашу находку, а попытаемся золотом или что там может лежать, выкупить свою свободу! – неожиданно заявил Гай.
-Я думаю, что там обыкновенная могила и всё! – продолжал отговаривать напарника старый каторжник.
-Тем более, нам нечего бояться! – Гай схватился за край плиты и навалился на неё всем своим весом.
Старик, непрерывно бормоча проклятия, схватился руками за край плиты и прижался к ней своей костлявой грудью рядом с напарником.
Сначала, плита стояла как единое целое с захоронением, но вскоре послышался скрип, вниз посыпалась известковая труха.
-Не останавливайся, дави что есть дури! – крикнул Гай, покраснев от натуги, но дальше дело застопорилось.
-А ну-ка обожди! – крикнул Гай, отлипая от плиты и направляясь к пролому, где на краю преграды, лежало его кайло.
Воткнув факел в трещину в стене, каторжник схватил кирку и с решительным видом направился в сторону надгробия.
Первый удар высек сноп искр, но попытка оказалась тщетная.
-Ты же не думаешь, что своим инструментом расколешь эту плиту? – прокряхтел старик из тёмного угла пещеры, куда он отскочил после удара Гая.
-Я хочу сдвинуть её с удара, но если она при этом ещё и треснет, нам же будет лучше! – Гай сделал короткий замах и ударил кайлом точно в место, где плита примыкала к основному надгробию.
Со всех четырёх сторон каменного захоронения посыпалась известковая труха.
-Плита приклеена на раствор! – тихо произнёс старик, наблюдая, как его напарник крошит плиту в месте её сочленения с основным надгробием.
Ничего не происходило, пока кайло Гая не ударило в десятый раз.
-Стой, смотри, плита треснула! – неожиданно крикнул старик, указывая пальцем на надгробие, когда пыль от ударов осела вниз.
Гай подошёл поближе, присмотрелся, а затем взобрался на плиту.
Кайло, описав дугу, попало своим острием прямо в центр нитевидной трещины, раздался треск, и плита лопнула по всей ширине пополам.
-Ну вот, а ты сомневался, что мы победим эту древнюю гору из камня! – обрадовался Гай, с усталым видом спускаясь вниз.
Каторжники навалились на плиту, и скоро, заскрипев, одна часть её, поползла под натиском двух каторжан в сторону, обнажая чернеющий провал захоронения.
В пещере завоняло гнилью и истлевшими тряпками.
Когда кусок плиты со страшным грохотом упал на каменный пол пещеры, Гай осторожно заглянул в каменную чашу.
Посредине каменного ложа, лежал скелет человека, в запылённом, испещрённым непонятными знаками, халате. На черепе, взирающем на каторжан, своими чёрными провалами глазниц, был нахлобучен, потемневший от времени, металлический обруч, с фигуркой змеи по середине.
Вокруг скелета, лежало рваное тряпьё, бывшее когда-то саваном.
-Я же говорил, что это, всего лишь, обычная могила, и в ней нет ничего страшного! – произнёс Гай, разглядывая почти сгнивший скелет, одетый, в истлевшую за давностью лет, одежду.
Старик на цыпочках подошёл к захоронению и осторожно заглянул внутрь.
-Это что-же получается, мертвец разорвал свой собственный саван?! – трусливым голосом прошептал старик, разглядывая куски тряпок вокруг покойника.
-Какое нам, до этого, теперь дело! – молодой каторжник руками разворошил тряпьё вокруг скелета.
-Что это? – указал каторжник на ручку какого-то оружия, которая торчала из рёбер скелета.
-Это кинжал, погоди не трогай! – воскликнул старик, но его напарник уже схватился за ручку и извлёк кинжал из трупа.
-Странно, что клинок совсем не заржавел за столько-то лет! – изумился Гай, глядя как зеркальная сталь оружия отбрасывает блики от горящего факела на стены пещеры.
-Какая дорогая вещица! – старик указал пальцем на светящийся в свете факела, тёмно-красный камень в эфесе кинжала.
-Под скелетом могут лежать драгоценности или золотые монеты, судя по оружию, это был не обычный простолюдин! – заговорщическим голосом произнёс Гай, отодвигая скелет в сторону.
-Простолюдинов не хоронят в гробницах заживо, и тем более, не убивают там! – согласился с напарником старик.
-А ещё, очень странно, что в могиле убийца оставил такое дорогое оружие! — Гай небрежно отбросил кости скелета в сторону.
Глазам каторжников предстала, заваленная тряпками, каменная шкатулка, всё с теми же символами на крышке, что были и на плите надгробия.
-А вот и наша добыча! – обрадовался старик, разгребая гнилую труху и протягивая руку к металлической ручке шкатулки.
-Что, осмелел старый…! – Гай не успел договорить.
В гробнице зашелестели истлевшие тряпки, и раскидывая куски костей и тряпок, из недр каменного ложа, блеснув в свете факела чешуйками, молнией вылетела змея, извивающееся тело которой, было толщиной в человеческую руку.
Раскрытая пасть твари, сверкая в темноте, жёлтыми узкими зрачками, стремительно сомкнулась на грязной шее Гая, воткнув свои огромные и острые как бритва клыки, в кожу каторжника.
Под весом огромной змеи, Гай не удержался на краю каменного ложа и провалился внутрь.
Упавший на каменный пол испуганный старик, судорожно перебирая ногами и руками, вперёд спиной пополз в сторону пролома в стене.
Внутри каменной постели продолжалась борьба, звенел металл, летели куски пыли и остатки скелета. Временами показывались руки или ноги каторжника, затем, блестящий хвост змеи.
Когда внутри каменного ложа стихли все звуки, старый каторжник уже перевалился через проломленную стену, вскочил на ноги и бросился вперёд, не разбирая дороги, по каменному проходу выработки.
Из пещеры, за спиной, до ушей бегущего старика, донёсся душераздирающий крик самонадеянного молодого каменотёса.
Каким-то чудом, ошалелому, не разбирающему дороги, старику, удалось, ни разу не споткнувшись и не заблудившись, выбраться из ответвления штольни.
-Стоять! – грубый крик надсмотрщика привёл в чувство старика, который тут же рухнул на колени перед озадаченным охранником и разрыдался истеричным смехом.
-Что за шум, кто посмел в рабочее время, нарушать заведённый порядок? — донёсся до старика визгливый властный голос.
-Там! Там! — каторжник обернулся на крик, и начал потрясать грязной рукой, указывая на вход в штольню, откуда он только что выскочил.
-Замолчи старая развалина, иначе отведаешь моей плети! – пригрозил надсмотрщик, тыкая в старческий нос свою плётку…
-Вот он, здесь, около этой самой могилы! – крикнул старик, протягивая руку в сторону, только что, появившегося прохода из коридора каменной выработки, в пещеру.
В каменное ответвление, следом за стариком, протиснулся огромных размеров надсмотрщик.
Надсмотрщик вытянул руку с факелом и осветил место, куда указывал старый каторжник.
Свет от факела высветил блестящее от пота тело каменотёса, стоявшего с киркой, зажатой в руках. Около его ног высилась куча разбитых камней, которая полностью скрывала проход к захоронению.
-Гай? Я же самолично видел, как ты умирал в страшных мучениях! – визгливо крикнул старик, увидев своего напарника, живым и невредимым.
-Ты что-то путаешь старик, тебе, наверное, это привиделось! – зловещим голосом произнёс каменотёс.
-Но я, сам…! – не унимался старый каторжник.
-Если ты, сейчас же не уймёшься, старая развалина, я накажу тебя, за то, что отрываешь меня от дела, лучше бери пример со своего напарника! – надсмотрщик прервал истерический монолог старика, указав плетью на гору камней, которая высилась у ног Гая.
Старый каменотёс обречённо опустил плечи и послушно взял с каменного пола кайло.
-Продолжайте работать, если не хотите, чтобы я тебя наказал, а за компанию и твоего, более работящего друга! – пригрозил надсмотрщик.
Напарник старика отвернулся, и замахнувшись своим инструментом, высекая сноп искр, нанёс мощный удар в стену, от которой, сразу же отвалился средних размеров камень.
-Работайте, и помните, теперь вы у меня оба, на особом контроле! — надсмотрщик удовлетворённо воткнул плеть за кожаный пояс и подняв факел, скрылся в темноте прохода.
-А как же змея, я ведь точно видел, как она разорвала твоё горло?! – истеричным шёпотом спросил старик, когда надсмотрщик уже исчез в темноте узкого прохода.
-Я прикончил эту тварь! – осклабился Гай, распахивая разорванную ткань своего рубища.
В темноте выработки, на поясе каторжника сверкнуло лезвие короткого обоюдоострого кинжала из каменного захоронения.
Старик испуганно отвернулся и продолжая работу, воткнул свой инструмент в камень. За работой он не заметил, как обернулся его напарник и улыбнувшись, стрельнул в него своим взглядом. В зрачках сумасшедших глаз Гая, промелькнули ровно такие же искры огня, которые, только что высек его инструмент, встретившись с каменной твердью каменоломни.
Нет более очевидной истины чем та,
что мир не может существовать вечно.
Смертные уверены, что контролируют абсолютно всё,
но они не подозревают,
что многие вещи им попросту всё-таки не подвластны.
И даже не все боги могут влиять на ход истории.
-Я не понимаю, за что ты берешь моё золото, ведь если ты можешь изменять предначертанное — сколько бы ты ни потребовала, этого все равно будет мало; а если же все свершится так, как угодно твоему божеству, к чему тогда, вообще, твои пророчества? – произнёс император, наблюдая в окно своей опочивальни, как дымится вулкан на горизонте его владений.
-Знание, о том куда идти, необходимо для господина, а рабам и твоим слугам, будет достаточно и твоего слова, о мой досточтимый господин! – степенно ответила жрица.
-Любое знание, Стефания, должно подкрепляться туго набитой мошной, со звенящими внутри монетами, иначе оно бесполезно! – ответил император, рассматривая свой огромный перстень, надетый на палец правой руки.
Многочисленные зайчики от света горящих факелов, отразились от многогранного кроваво-красного камня, вделанного, в оправу золотого перстня, и начали перескакивать с места на место, по отделанному цветной мозаикой сводчатому потолку, вслед за движением руки императора.
-Когда я уже увижу законченную стелу в честь моего божества, возведение её застопорилось, рабы работают из рук вон плохо, материала мало, да и министр, ответственный за её строительство, старательно избегает встречи со мной, а когда попадается мне навстречу, старается сразу улизнуть в какой-нибудь тёмный коридор! – возмутилась жрица.
-Он делает, что может, в силу возможностей своего скудного ума, но в последнее время поставки камня действительно уменьшились, штольни постоянно упираются в монолит, сотни рабов сгинули в этих проклятых каменоломнях, которые, теперь несут одни убытки для моей империи! – произнёс император, любуясь камнем в своём кольце.
-У тебя в империи что, бродяг поубавилось, полные базары попрошаек, пройти добропорядочному человеку невозможно, лезут прямо под ноги охране, с протянутыми руками, или вероотступники внезапно поняли, что они заблуждаются и теперь разбивают лбы в городских святилищах? – посетовала жрица, с плохо скрываемым раздражением.
-Про еретиков, это не ко мне, сама разбирайся с ними, жрецов у тебя немало, а то привыкли только чревоугодничать, да жертвоприношения собирать! – резко произнёс, почти выплюнул свои слова, император.
-Да мой господин, ты как всегда прав, с еретиками я сама разберусь, только распорядись, чтобы ни твои министры, ни стража городская, не лезли со своими правилами и законами к моим жрецам, но что касается бродяг и всякого городского отрепья, прошу тебя, о солнцеликий, распорядись, чтобы начальник городской стражи и все его никудышные подчинённые, подняли свои отполированные скамьями зады и занялись наконец-то своими непосредственными обязанностями! – глубоко поклонившись, изрекла из себя жрица.
-Ты лучше мне скажи, что это там происходит? – прервал жрицу император, указывая на чёрные грозовые тучи, которые обволокли жерло вулкана со всех сторон.
-По этому вопросу, я и пришла к тебе в опочивальню, а не в тронный зал, не всё надо знать твоим вассалам, этой придворной своре сонных, разжиревших от ничего не деланья, бездельников! – ответила жрица, плотоядно улыбнувшись.
-Вижу по твоему хитрому лицу, что сорока на хвосте принесла тебе какие-то новости! – император отвернулся от окна, и направился в сторону столика, на стеклянной столешнице которого, стояли кувшин с вином и керамическое блюдо, полное свежих фиников.
-Происходит нечто странное, я никогда не видела ничего подобного, чтобы при ясном солнечном дне, вокруг нашего вулкана собирались такие грозовые тучи, что скрыли от нас вершину вулкана, тем более, что дождя уже не было достаточно давно, и остальное небо не имеет даже облаков! – пояснила жрица цель своего визита.
-Интересно, что всё это происходит в районе моих каменоломен, где как раз и добываются камни для твоей стелы! – добавил император, наливая из кувшина тёмно-красное вино.
-Мои жрецы, по этому поводу, бросили кости на жертвенном алтаре храма!
-И что же сказали твои кости? – спросил ехидным голосом император.
-Они поведали моим соратникам, что наш бог начинает сердиться, что при всём твоём могуществе, мы никак не можем достроить ему стелу! – произнесла жрица в ответ.
-Кто же виноват в том, что твой жрец-архитектор замыслил стелу такого размера и высоты, что мои каменоломни не справляются с необходимым для продолжения строительства камнем! – император пригубил кубок с вином.
-Почисти свою столицу от всякого сброда, и люди в каменоломнях у тебя появятся! – парировала жрица.
-Лучше соверши жертвенный обряд, задобри нашего защитника хорошим жертвоприношением, неужели в подземелье твоего храма нет никого достойного для проведения этого ритуала?! – император поставил кубок на стол и закинул в рот пригоршню фиников.
-Мой старший жрец уже подготовил алтарь для ритуала, мой господин, но, когда хорошая жертва подкреплена незыблемым величественным символом, я думаю наш защитник и покровитель лучше защитит нас, а главное — быстрее! – проговорила жрица.
-Хорошо, я распоряжусь, чтобы в каменоломни направили проверяющего с отрядом сборщиков податей, чтобы они расшевелили это болото, они умеют это делать лучше всех остальных моих слуг! – пообещал император, в очередной раз пригубив кубок с вином.
-Прошу твоего разрешения, направить вместе с отрядом, моего человека, и дать ему неограниченные никем полномочия! – добавила жрица.
-Неограниченные никем полномочия в моей империи, есть только у меня, и ни у кого больше! – зло воскликнул император, расплескав вино из кубка на мозаичный пол.
-Я имела в виду, не ограниченные проверяющими и местным начальством в каменоломнях, полномочия, о мой господин! – впопыхах добавила жрица.
-Тебе, никто и никогда не чинил никаких препятствий, во всех твоих желаниях, и теперь, я не собираюсь этого делать, так что посылай туда кого хочешь! – более мягким голосом добавил император, пригубив кубок.
-Да, забыла сказать, что к храму, а вернее, к одному из его святилищ, прибилась в своё время, юродивая старуха! — собиравшаяся уже уходить жрица, остановилась около выхода из опочивальни.
-Зачем ты мне это рассказываешь, я не хочу ничего знать, ни о каких твоих старухах! – поморщился император.
-Дело в том, что она до недавнего времени, тихо сидела в моём подземелье, куда я её определила для уборки нечистот из келий и кладовых, так вот, с недавнего времени, она бросила все свои занятия, и теперь беспрестанно бьётся головой о камни пола, и бесконечно твердит о приходе какого-то тёмного властелина! – произнесла жрица.
-Да увидела, небось, чёрные тучи в небе, вот и взбесилась! – махнул рукой, в сторону вулкана, император.
-Дело в том, что она никогда не выходит из подземелья, мой господин! – ответила жрица, совершая глубокий поклон и пятясь в сторону гардин, загораживающих дверь выхода из опочивальни.
Одни горы рождают мышей,
а другие — вулканы
(Шарль Морис де Талейран-
Перигор)
-Что это они так расщедрились?! – изумился Квинт, когда в его деревянную миску, вместо обычной, для рациона их каменоломни, пустой баланды, кок плюхнул из черпака, жижу, посреди которой плавала, обглоданная кем-то заранее, кость с кусочком варенного жира.
-Так бывало раньше, когда в каменоломни наведывалась имперская проверка! – со знанием дела, заявил напарник Гая, вылавливая пальцами из своей миски кусочек хряща.
-Может порядок наведут, полегче тогда станет! – прошептал какой-то каторжник, сидящий на корточках рядом с Квинтом.
-Наведут они порядок, конечно, повесят парочку кухонных рабочих, тех, что из бывших каторжников, а как известно, со смертью, кончаются все прегрешения, и все концы в воду! – добавил ехидным голосом напарник Гая.
-А если жалобу подать, тому, кто проверять будет! – спросил Гай.
-В прошлый раз, помню, вельможа знатный какой-то ходил мимо нас, всё выспрашивал, да выпытывал, как мол работа, кормёжка, вкусная ли, говорит, мясо свежее дают?! – рассмеялся сухим старческим кашлем напарник Гая.
-Ну а ты что? – спросил Квинт, обгладывая хрящ.
-А что я, стою, молчу себе, потом, те, кто языком своим брехал, про порядки в каменоломне, уже через неделю, висели на столбах позора с вырванными языками, чтобы лишнего чего, не сболтнули, в очередной раз, только теперь уже со столба! – добавил старик, отхлёбывая мутную жижу из миски.
Деревянная дверь барака, где расположились каторжники, внезапно распахнулась от удара, и на пороге появился старший барака.
Его появление, со проводилось громким звоном колокола, висящего на центральной площади каторжного поселения, которую по кругу образовывали несколько деревянных бараков, в одном из которых и находились ужинающие каторжане.
-Хватит разводить здесь беседы, от них одна крамола и неприятности, пошли быстро все на выход, перекличка будет, али забыли, так я вам напомню, если что! – старший барака пригрозил короткой плеткой, которую он сжимал в руке.
-Как быстро меняются люди, когда в их руки попадает толика власти! – посетовал Квинт, тяжело приподнимаясь со своей лежанки.
-Люди не меняются, меняется мир вокруг них! – неожиданно, для всех, а судя по выражению своего лица, и для себя самого, изрёк Гай.
-Откуда у тебя такие мысли, раньше я не замечал в тебе тяги к философствованию! — старик удивлённо обернулся в сторону своего напарника.
-Выбрали бы тебя старшим барака, махал бы плёткой не меньше его, если не больше! – пояснил Гай, вставая с лежанки и направляясь вслед за Квинтом.
Старик не нашёлся что ответить, положил пустую миску под комок спрессованного сена на своём лежбище, и гремя кандалами, направился к выходу из барака.
Центральная площадь, встретила каторжников запахом дыма, темнотой и грязью под ногами. В свете факелов, в центре, находился на небольшом возвышении начальник каменоломни, старший офицер стражи, в длинном сером плаще, небрежно накинутым на его плечи.
Вокруг начальника, располагались с десяток солдат наружного охранения каменоломни, с постоянно лающими собаками на длинной привязи, которые солдаты намотали на руки, сдерживая бешеный порыв своих, истекающих слюной, питомцев. Дополнительно, около каждого барака находились надсмотрщики.
Каторжане столпились рядом со своими бараками, ожидая начала ежевечерней процедуры.
-Начинайте! – вяло произнёс начальник, и в сторону бараков, под рычание собак, направились учётчики со свитками в руках.
-Господа — это лодки, а их слуги – вода, вода лодку на себе держит, но может и опрокинуть, если понадобится! – произнёс Гай, стоя посреди каторжан.
-Замолчи несчастный, если не хочешь в назидание другим, оказаться на позорном столбе! – испуганно прошептал старик, стоя рядом с Гаем.
-Действительно, не стоит распускать свой язык, кто-нибудь обязательно донесёт, за лишний кусок хлебного сухаря! – оглядываясь по сторонам, поддержал старика Квинт.
Стоявшие вокруг каторжники не подали вида, или сделали вид, что не слышали слов Гая.
Тем временем, учётчики стали пересчитывать каторжан по головам, занося цифры в свои свитки.
-А бывало так, что кого-нибудь не досчитались бы, что тогда? – спросил Гай своего напарника.
-Если учётчики кого не посчитают, тогда все каторжники, не взирая из какого они барака, остаются стоять здесь, до тех пор, пока не найдется пропащий каторжник! – пояснил старик.
-А если, его не найдут, что тогда, стоять и не работать? – не унимался Гай.
-По правилам, заведённым здесь с момента основания колонии, за побег, всегда наказывали того, кто работал с беглецом в паре, и тех, кто спал на соседних с ним нарах! – пояснил старик, натягивая на голую шею рваный воротник своего рубища.
-А их то, за что? – не удержался Квинт от следующего вопроса.
-Начальник каменоломни считает, что соседи по нарам, должны были донести смотрящему барака, что кто-то замыслил побег! – ответил старик, поёживаясь от холода.
-Не говори своему другу того, чего не должен знать твой враг! – неожиданно произнёс Гай.
Каторжники обернулись в сторону молодого каторжника, а старик вперил в него свой, источающий ненависть, взгляд.
Меж тем, счетоводы закончили пересчёт голов, и направились в сторону, где находился начальник каменоломни.
Вскоре загремел колокол, и каторжники, гомоня и бряцая кандалами, начали растекаться по своим баракам.
Деревянное строение, встретило Гая и старика затхлым спёртым воздухом и трескотнёй дров в очаге, расположенном посредине барака.
Каторжники, толкаясь и ворча при этом, начали расходится по своим лежанкам, сразу же занимая их. На вечерние разговоры сил ни у кого не было, тяжёлая рабочая смена в штольнях, напрочь отбивала охоту поговорить или посидеть у трескучего очага.
Старый каторжник подошёл к своему лежаку, взбил свалявшееся сено и присел на нары. В сене сразу зашуршало, потревоженными стариком, многочисленными насекомыми.
Каторжник тяжело вздохнул и взяв в руки ржавую цепь от своих оков, закинул ноги на топчан.
Невзирая на шуршание и укусы мелких обитателей его лежака, старик со стоном улёгся на спину и вперил взгляд, своих, давно уже потухших глаз, в бревенчатый потолок барака…
…Старик бежал по каменистой дороге вниз, так быстро, насколько позволяли цепи и кандалы на его ногах, вокруг осыпались мелкие камни, а позади него, раздавался грохот вулкана, извергающего из себя столб дыма и пепла.
Ноги его предательски заплетались, сбивая, и без того прерывистое, старческое дыхание. Сердце внутри него колотилось с неистовой силой, готовое выскочить из горла старого каторжника. Сзади него, нестерпимо пахнуло жаром, видимо лава из вулкана, наконец, настигла его.
На одном из поворотов горной тропинки, он обернулся в сторону вулкана, тут же зацепился цепью кандалов за острый камень, торчавший посредине тропинки, и, гремя кандалами, рухнул на землю. Лицо больно укололо колючкой, которая произрастала здесь среди камней, по лицу потекла горячая кровь, старик судорожно дёрнулся, и проснулся…
Яркий сон, сменился полнейшей темнотой барака, он вытер рукой лицо от обильного пота, заворочался на перепрелом от пота колючим сене своего лежбища, и неожиданно для себя, услышал шёпот на соседней лежанке.
-Ты не боишься, что тебя поймают и будут в назидание другим, истязать, перед тем как распять? – шептал голос из темноты.
-Знаешь: кто прячется от боли, тот прячется от самой жизни! – голос Гая старик узнал сразу.
Старый каторжник замер от ужаса, который, своими липкими щупальцами, стал заползать ему в душу, худшие опасения старика подтверждались, ночным разговором его соседей по нарам.
Старик замер, стараясь не выдать каторжникам, что он проснулся.
-Далеко нам не убежать, на всех дорогах заставы, а в местных поселениях, нам будут не очень-то и рады! – продолжал голос из темноты.
-Мы, не пойдём путём всех предыдущих беглецов, вниз, в долину, а направимся вверх, туда, где дымит вулкан! – пояснил в ответ Гай.
-Ты чего, нанюхался отравленного воздуха в своей штольне, там же одни камни, да раскалённый вонючий воздух?! – немного громче произнёс собеседник Гая.
На соседних нарах кто-то недовольно засопел и заворочался.
-Тише ты, а то точно будем висеть по окраинам дороги, что ведёт в каменоломню! – шёпотом осадил своего собеседника Гай.
-А с кандалами как быть, с цепями на ногах, мы далеко не уйдём! – продолжил более тихим голосом собеседник Гая.
-Квинт! – неожиданно, испуганный старик узнал голос каторжника, доносившийся из темноты.
-Бежать надо, сразу же после вечерней проверки, так будет хоть какой-то запас по времени, а с кандалами, я что-нибудь придумаю! – продолжил Гай, когда на соседних нарах, перестали ворочаться каторжники и постоянно почёсываясь, засопели прерывистыми звуками.
Сила не дается без жертвоприношения.
За каждое проявление слабости приходится платить.
(Марк Лоуренс)
Моргающий свет факела, коптящего свод каменного коридора подземелья императорского замка, периодически выхватывал из темноты плоский жертвенный камень.
Вокруг каменного ложа, согнувшись, стояли жрецы в льняных одеяниях из широкой полосы ткани, обёрнутой вокруг их тела в несколько раз. Головы их были абсолютно лысыми, с нанесёнными на блестящую кожу ритуальными знаками.
Под негромкие песнопения двух певчих, застывших по обе стороны от каменной стелы, изображающей лик оскаленного божества, жрецы скоблили плоскую поверхность ритуального камня от следов запёкшейся крови.
Периодически ополаскивая тряпки в глиняной чаше, стоявшей у их ног, на полу, они скоблили камень деревянными скребками, а затем смывали грязь водой.
Двое жрецов, украшали стелу цветами и бамбуковыми побегами, которые в изобилии лежали вязанкой, у основания жертвенного камня.
-Проклятые прислужники самозванца! – доносились крики из темноты коридора, в котором располагалась анфилада камер, убранных металлическими решётками.
Голос принадлежал старой женщине, которая была заперта в одной из них.
Обхватив кривыми длинными пальцами решётку, она кричала сквозь металлические прутья, брызгая во все стороны слюной. Взгляд её, наполненных бешеной энергией глаз, казалось горел в темноте подземелья.
От сотрясания решётки, сверху осыпался помёт летучих мышей, пищащие гроздья которых, висели под сводом каменного потолка.
-Заткни свой беззубый вонючий рот! – крикнул охранник, ударив по решётке своей шипастой дубинкой.
-Проклятый дерьмоносец! — кричащая старуха, разжала пальцы и отпрянула от прутьев заграждения.
-Для тебя, я надзиратель его императорского величества, запомни старая тварь! – крикнул охранник, ударив по решётке ещё раз.
-Какой из тебя надзиратель — обычное дерьмо в штанах, и полнейшее ничтожество, прислуживающее этому самозванцу! – крикнула старуха в ответ, сверкнув глазами из темноты камеры.
-Ух, как только главная жрица соизволит, я лично расправлюсь с тобой, даже попрошу императорского палача, не марать о тебя руки, старая карга, и сделаю за него всю его работу! – пригрозил надзиратель.
В ответ, старуха бросилась на решётку и принялась грызть её прутья своими гнилыми зубами.
Надзиратель ударил дубинкой в место, откуда торчали седые волосы старухи.
-Погоди, старый маразматик, однажды ночью, под самое утро, когда сон бывает особенно сладок, я приду за тобой, когда ты будешь мирно пускать сопли себе под нос, а уж потом, над тобой покуражусь от всей души! – старая узница начала плеваться брызгами крови через прутья решётки.
Охранник замахнулся на старуху своей дубинкой, но внезапно сзади, кто-то схватился за его руку.
Надзиратель в бешенстве обернулся посмотреть, кто посмел помешать ему и встретил взглядом чёрные глаза хозяйки подземелья, которая стояла позади него в серой суконной сутане.
-Я же строжайшим образом запретила кому-либо общаться с этой узницей! – гневно прошипела жрица, сдавливая своими когтями волосатую руку тюремщика.
-Прости госпожа, она имела наглость оскорбить его императорское величество, вот я и не сдержался! – начал оправдываться надзиратель, угодливо сгибаясь перед жрицей.
-Ещё раз заговоришь с ней, велю тебя выпороть, чтобы все запомнили, что мои распоряжения нельзя нарушать никому, и ни под каким, даже благовидным, предлогом! – злобно выплюнула угрозу жрица, отпуская грязную руку тюремщика.
-Как скажете, госпожа! – надзиратель стал пятиться назад, в темноту тюремного коридора.
-Ничтожество его императорского величества! – крикнула старуха в сторону тюремщика, коренастая фигура которого уже растворилась в темноте подземелья.
Несмотря на слюнявые крики ярости, жрица неслышными шагами, подошла к камере, где была заперта старуха, и в плотную приблизила своё холёное лицо к прутьям решётки.
-А, кто это к нам тут пожаловал, главная греховодница этого города, решившая, что она здесь самая великая и всемогущая! – старуха тоже приблизилась к решётке.
-А ты, конечно, не согласна, или может быть — не согласен, с таким положением вещей?! – зловещим голосом прошептала жрица.
-Обожди, не много вам всем осталось ждать, мой хозяин уже идёт в этот город, вы все, будете лобызать ему, запылённые дорогой, пальцы ног, бесполезные куски похотливого самовлюблённого мяса! – в ответ, злобно прошипела старуха.
-Уймись уже, пока я тебя не пожертвовала вот ему! – жрица указала остро заточенным ногтем, облачённый в золотой напёрсток, в сторону идола, около которого суетились её жрецы.
-Меня, и отдать этому лживому идолу, это для вас он божество, для которого вы все здесь служите, для моего хозяина, он всего лишь очередной самозванец, как и твой никчемный хозяин, перед которым вы все падаете ниц, пресмыкаясь! – крикнула в ответ старуха, сотрясая прутья решётки руками.
-Замолчи, иначе я прикажу вырвать тебе твой поганый язык! – пригрозила в ответ жрица, тыкая, промеж прутьев решётки, своим золотым напёрстком.
-Тогда поторопись, иначе можешь не успеть насладиться тишиной! – старуха отпрянула от напёрстка в темноту камеры.
-Эй, надзиратель, поди сюда! – властно распорядилась жрица, отворачиваясь от камеры.
-Да, моя госпожа! – вынырнул из темноты коридора охранник.
-Не кормить её до моего распоряжения, давать только воду, чтобы не издохла до назначенного времени, и смотри, она мне нужна живой, ты понял меня, лишенец?! – произнесла жрица, когда надзиратель угодливо склонился перед ней.
-Всё будет исполнено в точности, с вашего соизволения! – ответил надзиратель, расшаркиваясь по каменному полу своими пуленами.
-Всё будет исполнено, моя любимая госпожа! – издевательским голосом, передразнила надзирателя, старуха из темноты камеры, закончив тираду сумасшедшим смехом.
-Да, совсем забыла сказать, не трогать её ни при каких обстоятельствах, она мне нужна не только живой, но ещё и приличной на вид, если это слово, вообще применимо к этой мерзкой старухе! – бросила брезгливый взгляд жрица внутрь камеры и развернувшись, величаво направилась в сторону идола.
-Поди ка ты, сюда! –донесся шёпот из темноты тюремного коридора.
Охранник оглянулся через плечо, из тёмного угла анфилады металлических решёток, показалась фигура одного из жрецов, всё это время стоявшего в темноте около одной из пустующих камер.
Надзиратель его императорского величества угодливо согнулся, и засеменил своими грязными пуленами в сторону прислужника.
Глава 2: Побег из преисподней
Жизнь состоит не в том, чтобы найти себя.
Жизнь состоит в том, чтобы создать себя.
(Джордж Бернард Шоу)
-Бей точно, в то место, где находится заклёпка! – прошептал Гай, отодвигая от грязной лодыжки железный браслет своих кандалов.
Рядом, в темноте расположился Квинт, который примеривался концом кайла в место, где из браслета торчал металлический расклёпанный стержень.
-Да не так, сбоку примеряйся, тебе надо срубить шляпку заклёпки, а не ещё больше её расплющить! – негодовал Гай, поправляя ручку кайла.
-Не мешай, я не первый год машу этим куском металла, наверное, мне виднее, как и куда ударить! – разозлился Квинт, убирая руку Гая от деревянной ручки своего инструмента.
-А ты что замер, продолжай рубить камень, чем больше шума, тем лучше! – обратился Гай в сторону своего напарника, который застыл с кайлом в руках, прижавшись спиной к каменной стене штольни.
Старик, с испуганным взглядом, отвернулся и стукнул кайлом в стену, с которой посыпались мелкие камни.
-Стучи сильнее, за двоих, пускай охранники слышат, что здесь кипит работа, или ты хочешь, что кто-нибудь проведал нашу выработку, посмотреть, почему это вдруг каторжники решили отдохнуть! – раздражённо произнёс Гай.
Неожиданно, раздался звон металла, Квинт нанёс первый удар по кандалам.
Кирка высекла искру, но соскользнув с металла, отскочила назад.
-Можешь ударить сильнее! – прошептал Гай.
-Боюсь раздробить тебе ногу, на одной ноге далеко не убежишь! – пояснил Квинт.
-Лучше быть одноногим, чем одиноким! – попытался пошутить Гай в ответ.
-Держи давай, шут! – произнёс Квинт, замахиваясь киркой.
Со стороны раздался шум, старик начал крошить стену кайлом.
Квинт, помедлив немного, опустил кайло в точности на центр заклёпки. Конец инструмента высек очередную искру, и погнув штырь, отскочил в сторону.
-Говорю же, бей сбоку! – раздражённо крикнул Гай.
Старик, заслышав крик своего напарника, начал наносить удары кайлом в ускоренном темпе.
Квинт примерившись ударил ещё раз.
-Вот это дело, видишь, штырь расплющился, ещё пару ударов и лопнет! – подбодрил Гай каторжника.
Следующий удар вызвал сдавленный стон каторжанина, Гай схватился руками за лодыжку и скорчился от нестерпимой боли.
-Прости, брат! – Квинт отложил кайло в сторону и положил руку на плечо Гая.
-Давай, бей дальше! – Гай скукожил своё грязное от пыли лицо, и схватился рукой за цепь, отодвигая браслет.
-Как побежишь с такой ногой?! – произнёс Квинт, рассматривая, раздувшуюся прямо на глазах, грязную ногу своего подельника.
-Не твоя это забота, бей давай! – злым голосом ответил Гай, растирая другой рукой свою окровавленную лодыжку…
Старик с остервенением наносил удары по камню, когда штольню огласил радостный крик.
Каторжник обернулся, Гай сидел на камне и держал в руке кусок кривого штыря, который он только что вынул из ржавого соединения ножного браслета.
-Остался ещё один! – произнёс Гай, опуская штырь обратно в сочленение одного из кандалов.
-Три! – заявил в ответ Квинт, плюя на руки и беря в руки кайло.
-Что три? – не понял Гай.
-Три штыря, один у тебя и два у меня! – пояснил каторжник.
-Ну да, ну да, твоя правда! – поддержал слова Квинта Гай, выставляя на камень вторую ногу с браслетом.
Дальше работа пошла веселее, второй штырь удалось выбить значительно быстрее. Быстро набравшись опыта, Квинт стал смелее и точнее наносить свои удары.
-Можешь смело подаваться в местные кузнецы, опыт по кандалам у тебя теперь есть! – подзадорил Гай своего подельника.
-Интересно, почему раньше, никто не додумался рубить кандалы? – поинтересовался Гай.
-Дело совсем не в кандалах! – прохрипел из темноты старик, опуская свой инструмент.
-А в чём же ещё? – изумился Гай.
-Кандалы — это полдела, надо ещё исхитриться, обмануть охранников и сбежать от их свирепых собак-людоедов, а это потруднее будет! – трусливым дребезжащим голосом сказал старый каторжник.
-Да и дороги мы не знаем, куда бежать, чтобы надзиратели со своими собаками не смогли нас догнать?! – поддержал слова старика Квинт.
-Дорога и собаки — это не твоя забота, держись меня, и всё будет в порядке! – успокоил каторжника Гай.
-Ты излишне самонадеян, мой молодой друг! – усомнился в словах Гая Квинт, нанося удар по очередному браслету.
Покончив с оковами Гая, подельники взялись за кандалы Квинта.
Несмотря на острую боль в ноге, не сразу, но Гаю удалось извлечь стержни из проушин браслетов Квинта, не повредив ему ног.
За всеми действиями заговорщиков, периодически, между ударами кайлом, молча наблюдал старик, по старческому лицу которого струились слёзы.
За пределами штольни загремел колокол.
-Идём порознь, не торопясь, в глаза охранникам не смотреть! – предупредил Гай своего подельника, пристраивая кайло к стене.
-С нами Диевас! – прошептал Квинт, вставая на ноги, и проверив, как сидят на ногах сломанные браслеты, двинулся за Гаем, спина которого уже маячила на выходе из штольни.
Гай, вышел на поверхность, огляделся по сторонам и хромая, направился в сторону бараков.
-Тебе что, нужен лекарь? – грозно спросил один из надсмотрщиков, ткнув в спину, припадающего на одну ногу, каторжника, ручкой плети.
-Никто мне не нужен, само пройдёт! – быстро произнёс Гай, стараясь быстрее пройти мимо охранника.
-Смотри у меня, если не сможешь работать, быстро определю тебя чистить отхожие места, чужое дерьмо быстро поставит тебя на ноги! – злорадно рассмеялся надсмотрщик.
Вскоре, из штольни показалась сгорбленная фигура старика, который суетливо озираясь по сторонам, влился в общий поток каторжан, которые грязной серой массой потекли промеж крестов, с распятыми на них, наказанными каторжанами.
Когда пришло время очередной проверки, небо заволокли чёрные тучи, где-то промелькнула изломанная кривая молнии, и мимо каменоломен пронёсся гром.
Стоявший рядом с Гаем, Квинт начал усердно молиться, шевеля обветренными губами.
-А где старик? – неожиданно спросил Гай, оглядываясь по сторонам.
-Да здесь я, здесь! – донеслось сзади.
Гай обернулся назад, за толпой каторжан из их барака, стоял его напарник и суетливо поправлял рваный воротник своей запыленной куртки, прикрываясь от тяжёлых свинцовых капель воды, которые стекали по его грязной волосатой шее, прямо внутрь арестантской робы.
Зашумел дождь, заглушая крики старшего надсмотрщика, который что-то кричал в центре площади.
Старик огляделся вокруг себя и с надеждой вперил свой взгляд в спину смотрящего за их бараком.
Вдалеке громыхнуло, поднимая стаю грифов с насиженных мест.
Небеса разверзлись, и на головы, сбившихся в кучи, каторжан, обрушились бесконечные потоки воды.
-Сама природа говорит нам, что надо, не мешкая, бежать без оглядки отсюда! – прошептал Гай, вытирая грязное лицо рукавом от арестантской робы.
-Собаки не сразу возьмут след, что даст нам определённое преимущество, тем более они не будут знать, в какую сторону, мы побежали! – шёпотом произнёс Квинт прямо в мокрое ухо Гая.
После окончания подсчёта по головам, порядком намокшие от проливного дождя, каторжники повалили внутрь бараков.
-Тихо, бездельники, говорить буду! – крикнул смотрящий на входе в барак, когда вся толпа, грязных измождённых каторжан, сгрудилась около коптящего дымом очага, расположившись в центре прохода между рядами деревянных нар.
-Старший надзиратель, на сегодня урезает вам положенную вечернюю пайку! – произнёс смотрящий, когда в бараке стало относительно тихо.
По рядам лежанок пронёсся гул недовольства.
-Тихо, кому говорю, так распорядился старший в каменоломнях, исходя из того, что все вы не выполнили положенную вам в седмицу норму по добыче камня! – крикнул смотрящий в толпу.
Вокруг Гая все зашумели, проклиная своими воплями смотрящих и надзирателей.
-Самое время делать ноги! – скривился Гай, рана на ноге давала о себе знать, ноющей, постоянно дёргающей, болью.
-И то верно, пора бежать из этого милого места, пока не начали наказывать каждого десятого, за плохую работу! – поддержал Квинт своего подельника.
Барак долго успокаивался, на голодный желудок никак не шёл сон. Вокруг Гая все постоянно ворочались. Кто-то проклинал, без разбору, всех охранников, кто-то молился.
Наконец, когда за стенами барака давно стемнело, отовсюду послышались храп и сопение, усталость взяла своё.
Небеса, до сих пор низвергали из себя массы воды, которая, собираясь в широкие ручьи, стекалась в огромные лужи на площади, а затем, по вырытой на краю траншее, мощнейшим потоком, утекала промеж двух бараков, куда-то вниз по горному склону…
…Гай, волоча по земле раненую ногу, медленно брёл по горной тропинке, промеж каменных отвесных стен. Дорожка, посыпанная мелкими камнями, уходила постоянно вверх, и скрывалась, где-то за поворотом очередного уступа горного склона.
Далеко позади бредущего каторжника, раздавались крики преследователей, от нависающих каменных стен, многократным эхом, отражался лай собак, которые преследовали беглеца, вместе с охранниками.
-Проклятые псы, выследили меня! – ругался Гай, пытаясь идти быстрее, но это плохо ему удавалось.
С каждым новым шагом, рана в ноге, отдавалась болью в воспалённом мозгу беглеца.
Прерывистый лай собак был всё ближе, а тропа всё отвеснее. Теперь, каждый шаг давался всё труднее и труднее.
-Куда подевался Квинт, почему он не поможет ему, ведь он с таким трудом передвигает свои ноги! – злился про себя Гай, спотыкаясь о каждый каменный уступ или валяющиеся, прямо на тропинке, мелкие камни.
Наконец, невдалеке показалась почти отвесная стена. Гай задрал голову, на высоте в несколько десятков футов, виднелась пещера, с густо заросшим, ползучим лишаем, входом.
Несмотря, на смертельную усталость, что-то, непреодолимо влекло беглеца, именно туда.
Игнорируя всё возрастающую боль в травмированной ноге, Гай цепляясь обломанными ногтями за каменные уступы и корни растений, густо оплетающих горный склон, полез наверх.
Вниз посыпались мелкие камни и песок, корневища обрывались от его веса, но он настойчиво лез, к чернеющему наверху, жерлу пещеры.
Внизу, у основания каменного утёса, уже вовсю брехали сторожевые собаки, а затем, раздались и крики, преследующих его охранников.
-Теперь, только вверх, оступись он и уже ничего не спасёт его от неминуемой расправы; острых зубов сторожевых псов и злых надсмотрщиков, которые всё это время, пытались догнать его.
Обдирая ногти, Гай, из последних сил, полз по почти отвесной скале. Охранники терпеливо ждали, когда он сорвётся вниз, никто не хотел рисковать своей жизнью, ради какого-то вонючего, истекающего кровью, раба.
Под громкий заливистый лай сторожевых псов, беглец наконец достиг желанного входа.
Тяжело дыша, Гай опустился грудью, на небольшой, горизонтально расположенный прямо перед входом в пещеру, уступок, раскинул руки в стороны и отдышался.
С трудом приподнявшись на колени, Гай встал на одну ногу, и опёршись о каменную стену, смачно плюнул на головы охранников, которые бегали у основания скалы.
-Что вонючие псы, достали меня, теперь добывайте свои камни сами, по очереди; один копает, другой его сторожит, а потом, в точности всё наоборот! – крикнул вниз Гай, громко рассмеявшись.
Обернувшись, он поискал глазами какую-нибудь корягу, чтобы опереться на неё.
Вокруг каторжника было совершенно пусто, кроме мелких камней и высохших растений, не было абсолютно ничего.
Гай развернулся в сторону чернеющего зева пещеры. Опираясь одной рукой о каменную стену, он, припадая на одну ногу, направился внутрь.
Запах дыма остался далеко позади беглеца, уступив место спёртому горячему воздуху в пещере.
Гай, хромая, шел, вглядываясь в кромешную темень, пытаясь не оступится или ещё чего похуже, провалиться в какую-нибудь, скрытую растениями, каверну.
Неожиданно, до его ушей, донёсся звучный рык какого-то существа, и в полнейшей темноте, засветились огромные, с красными прожилками, глаза неизвестного обитателя пещеры.
-Эй, я не хочу причинять тебе зла, я обычный человек, который хочет убежать от своих преследователей, только и всего, позволь мне укрыться в твоей пещере! – только и успел крикнуть Гай в темноту.
В ответ, из темноты, раздался звериный рык, намного сильнее предыдущего, затем рык перешёл в шипящий свист, и из недр пещеры, вырвалась бешеная струя всепожирающего огня, который в мгновение ока заполнил весь объём каменного хода.
От нестерпимого жара, лохмотья и тело беглеца мгновенно вспыхнули и загорелись, а затем, под давлением огненной струи, пылающие останки каторжника выбросило из пещеры, и горящее тело, дымя, полетело со скалы вниз.
Охранники кинулись в рассыпную, когда к их ногам упали обугленные кости беглеца, и улыбающийся остатками плоти, ещё дымящийся, череп…
-Вставай, да просыпайся ты, наконец, время уходит! – кто-то тормошил Гая за плечо.
Гай с трудом разлепил набрякшие веки и обернулся, рядом с ним, из темноты барака, выглядывало озабоченное лицо его подельника.
-Ну что, пора воплощать наш план в жизнь! – Квинт ткнул рукой в бок Гая.
Тычок, тотчас же, отозвался острой болью в ноге.
-Что, куда, какой ещё план?! – спросонья, Гай не понял Квинта.
-Как какой план, мы же собирались с тобой покинуть, это проклятое место! – напомнил Квинт каторжнику о его намерениях.
-Ах, встаю, уже встаю! – прошептал Гай, опуская ноги с топчана.
-Бежать то, да что там — бежать, идти то сможешь? – тихо спросил Квинт, наблюдая как его подельник корчится от боли.
Незначительные препятствия не смогут помешать нашим грандиозным планам! – успокоил подельника, дрожащий от лихорадочного жара, Гай.
-Первым делом, надо снять с ног кандалы, только, старайся не шуметь! – предупредил своего подельника Квинт.
Гай, непослушными руками, вынул штыри из проушин браслетов, и осторожно положил их на кишащий насекомыми пол барака.
-Вот этим, я укокошу охранника, который бродит снаружи барака! – Квинт повертел в руках заточенный о камни гвоздь.
Осторожно, чтобы не разбудить своих соседей по нарам, заговорщики медленно двинулись в сторону выхода из барака.
С трудом протискиваясь среди нар, на которых вповалку лежали каторжники, беглецы, осторожно ступая по глиняному полу, оказались около входной двери.
Заговорщики не видели, как за всеми их передвижениями, злобным взглядом, граничащим с ненавистью, следит старик, делающий вид, что он спит на своей лежанке.
-Ну что, начнём что ли! – произнёс Квинт, хватаясь за обмотанную тряпкой ручку входной двери.
-Погоди, накинемся на него оба сразу, так вернее будет! – Гай показал ребристое жало кинжала своему подельнику.
-Откуда такое богатство? – недоумённо спросил Квинт, с завистью разглядывая оружие, которое сжал в руке Гай.
-Это прощальный подарок из каменоломни! – пояснил Гай.
-Дождь притушил все факелы, поэтому, за пределами барака темно, я в щели смотрел! – прошептал Квинт.
Беглецы вплотную приблизились к выходу, и прильнули к дверным створкам.
-Ни хрена не видно! – прошептал Квинт, разглядывая в щели, пространство перед бараком.
-Вот и отлично, нам же будет лучше! – ответил Гай, наваливаясь на дверную створку, которая скрипнув, начала отворяться наружу, впуская свежий воздух внутрь, отравленного гнилостными испарениями, барака.
Квинт, как более подвижный, просочился в дверную щель, пряча за спиной руку с зажатым в ней гвоздём.
Следом за своим подельником, с наружи двери оказался и Гай.
-Охранника нет! – изумился Квинт, оглядываясь по сторонам.
-Подозрительно это, но делать нечего, не возвращаться же назад! – прошептал Гай, прижимаясь спиной к стенке барака.
-Куда теперь? – спросил Квинт, застыв рядом с подельником.
-Нам туда! – указал рукой Гай, в сторону, возвышавшегося в стороне от каменоломни, вулкана, жерло которого было хорошо видно в темноте, за счёт огненного зарева от его вершины.
-Будет нашей путеводной звездой! — Квинт вытер рукавом потёки воды на лице, и подняв воротник арестантской робы, маленькими шажками побежал по краю мощённой булыжником мостовой центральной площади.
-Покидаю это место без толики сожаления! — за своим подельником, хромая, направился и Гай.
Беглецы беспрепятственно уже миновали площадь, и очутились посреди бараков, где их ноги сразу увязли в мокрой, раскисшей от сильного дождя, глине.
-Нам подфартило, ни одного охранника, небось задницы свои около очага сушат! – тихо рассмеялся Квинт.
-Странно, что собак тоже не слышно, уж слишком идеальные условия для побега! – Гай подозрительно оглянулся по сторонам.
И тут, как бы в подтверждение его подозрений, со всех сторон раздался собачий лай.
-Бежим, брат! – истерично крикнул Квинт, бросаясь в сторону ближайшего каменного обрыва.
Со всех сторон, из темноты, сквозь сплошную завесу дождя, на беглецов обрушились сторожевые собаки.
-Проклятые псы! – Квинт успел воткнуть свой ржавый гвоздь в шею первой собаки, которая накинулась на него.
Несколько остальных псов повалили каторжника на землю, где начали привычно рвать своими клыками, сначала его потрёпанную арестантскую робу, а уж затем, его руки и ноги.
Гай, под леденящие кровь, крики подельника, выхватил свой кинжал и воткнул его лезвие под челюсть псине, которая в прыжке пыталась вцепиться ему в горло. Под весом собаки, хромой Гай не удержался и упал в жидкую глину.
Жалобно заскулив, собака замерла на его теле, зато, следующая псина, почуяв свежую кровь, вцепилась ему в ногу, как раз туда, где она была повреждена.
Острая боль пронзила тело каторжника, и он провалился в небытие…
Продолжение читать: https://litsovet.ru/books/984449-korol-iz-kamenolomni
9
Загрузка...
