Коля не знал, как ему реагировать на Сонин рассказ. Поэтому ему ничего не оставалось, как спрашивать:
— Так, получается, ты испугалась нашего дяди Васи?
— Получается…
— Может, в детстве был тоже он?
— Может. Я не знаю, не уверена.
— Но сны? Пока ты была в Питере ужасы тебя не тревожили?
— Нет, ни разу. Скажу тебе больше, я так сильно уставала, что вырубалась замертво и даже не помнила, снилось ли мне вообще что-то. А тебе ничего такого не снилось за последнее время?
— Кошмаров точно.
Коля криво улыбнулся, он вспомнил один сон, очень хороший, сладкий и приятный, о котором Соне лучше не знать. Он слегка коснулся Сониной руки, когда вспомнил про этот сон.
— Что ты так лыбишься?
Эта грубая фраза заставила Колю отшатнуться от сладких грёз и убрать свою ладонь обратно на стол.
— Ничего. Просто… Вспомнил кое-что…
— Что ты вспомнил?
— Ааааа, не важно. — Коля махнул рукой и, чтобы вернуться к теме, спросил: — Как ты думаешь, почему тебе снились эти сны?
— Не знаю. Может, я и правда погрязла в детских воспоминаниях, и они меня преследовали тут. Я уехала, и всё как рукой сняло. А может, это просто потому что мне там некогда было даже думать.
— Может быть. Но сейчас тебя не пугает твой плюшевый мишка?
— Не знаю. — Соня посмотрела на мирно сидящего под ёлкой плюшевого зверя. — Когда я снова увидела его здесь, мне стало не по себе, почему-то.
— Ладно, забей! Это, в конце концов, просто плюшевый мишка. Уже Рождество, Соня. Давай отмечать!
Соня молча согласилась. Тем более бокал её давно пустовал. Но в горло ничего не лезло кроме вина и мандаринок. Когда оба допивали вторую бутылку, которую Соня привезла из ресторана, где работала, Коля включил на смартфоне Рождественский джаз.
— Давай танцевать, пока ноги не отвалятся! — предложил охмелевший Коля.
Он уже начал двигать ногами и телом в такт Jingle Bells.
— Аааа, к чёрту всё! — согласилась Соня и присоединилась к нему.
И тут подборка песен плавно переключилась на Фрэнка Синатра. Он затянул свой путь*. Соне и Коле ничего не оставалось, как прижаться друг к другу и тихо вальсировать на месте. Вдруг Коля почувствовал на своём плече, куда Соня склонила голову, тепло от крупных капель. Соня плакала, но от чего, он понять не мог, поэтому и спросил:
— Почему ты плачешь, Соня?
— Каждый раз, когда я слышу эту песню, она трогает моё сердце так, как будто я слышу её впервые. Я не знаю, почему я плачу, Коля. Наверное, потому что она кажется мне очень трогательной.
Коля улыбнулся, он и забыл, насколько бывают женщины сентиментальными существами. Он кончиками пальцев тихонько поднял её лицо и прошёлся по ручейкам, что текли из щёк губами. Делал он всё это с особой нежностью, а потом добавил:
— Ну не плачь, всё же хорошо.
А потом прижал её голову обратно к своему плечу и погладил по волосам.
Они продолжали вальсировать, хотя Фрэнк давно затих, а вместо него из динамиков доносились другие весёленькие мелодии. Казалось, будто они закрылись в какой-то капсуле, которая не пропускает ни звуки, ни изображение, ни даже время внутрь себя. Соня хотела, чтобы они с Колей стояли вот так, прижавшись друг к другу целую вечность. Её снова облило жаром с ног до головы, а потом по телу в том же порядке прокатился приятный озноб, который закружился где-то в области живота, да там так и замер.
В этот момент Соня поняла, что влюбилась в этого простого паренька из деревни. Влюбилась в того, кто помогал ей искать Пимкинса, кто дарил ей подарки на все праздники ещё со школы, кто привёл в порядок старый дубовый стол, кто был рядом с ней, когда ей было страшно. Ей ни за что теперь не хотелось отпускать Колю из своих объятий.
Сам же Коля в это мгновение мечтал только о том, как бы снова поцеловать Соню, и чтобы она на этот раз не смущалась. Он уже чертовски долгое время торчал во френдзоне. Чёрт возьми, ну неужели он не заслужил заступить наконец за порог новых отношений. Из его мыслей его вытащила Соня:
— Поцелуй меня уже, Коля! Сколько можно ждать?!
— А? Что? — сказать, что Коля ошалел, ничего не сказать.
Фраза Сони показалась ему таким грозным требованием, как будто она уже полчаса выпрашивает из него этот несчастный поцелуй, а он всё ломается. Он, а не она… И она как будто устала уговаривать и решила просто приказать.
— Ты глухой?! Да ну тебя!
И Соня взяла инициативу в свои руки. Сначала Коля какое-то мгновение стоял как столб, не понимая, что вообще происходит. Но, когда до него наконец дошло, он расслабился. Теперь их языки сами вытворяли вальс и другие танцы, пока не начали уставать.
Очнувшись от поцелуя, Коля дышал так, как будто за эту минуту (а ему показалась целой вечностью), у него отняли весь кислород. А когда он заглотнул ртом последнюю недостающую порцию воздуха, то выдал:
— Ну ты даёшь! Я этого никак не ожидал от тебя. Я тут голову ломаю себе, как бы тебя поцеловать, а ты берёшь и сама всё делаешь.
Соня захихикала, а потом ответила:
— Вот видишь, как всё просто на самом деле оказалось.
— Мдааа… — протянул Коля. — Я бы, кстати, не против повторить.
Он хотел было снова прильнуть к Соне, но та остановила его на расстоянии вытянутой руки.
— Я, может, и пьяная, когда смелая… Ой, хи-хи, наоборот, то есть… Но дальше заходить не хочу. А ты, хи-хи, сходи в ванную и успокойся, а то перевозбудился, хи-хи.
Коля не сразу понял, почему девушка так издевательски хихикает над ним и краснеет, как будто заметила что-то постыдная. Он даже ненароком подумал, что ширинка на джинсах не застёгнута, и поэтому опустил свой взгляд в эту область. Но, когда он увидел всю картину, то сам стал краснее своего колпака и понял, почему хихикает Соня. Он выдавил из себя что-то вроде рычания или бурчания, или и того и другого. Извинился перед Соней и ушёл в ванную.
— Прости, я не специально. — сказал он, когда вышел. — Я так неловко ещё себя никогда не чувствовала.
— Да ничего, я понимаю. Гормоны… В любом случае, уже поздно, вернее рано, почти утро. Надо хоть немного поспать, а то я восьмого уже должна быть как штык на работе. — Соня опять сдержала смешок. — Как штык… Ой, прости.
Она не хотела смущать Колю ещё больше, поэтому решила сменить тему:
— Кхм, поможешь мне убрать со стола? А потом пойдём спать.
Они быстро всё прибрали, и Соня даже перемыла всю посуду. После этого, она заключила:
— Ааааа, теперь… — зевнула Соня, и слова пронеслись на распев, — Можно пойти спать.
— Эмм, мне лечь с тобой рядом, как раньше?
— Я даже не знаю… Если обещаешь ко мне не приставать и не мешать заснуть. — она игриво подмигнула ему и опять хихикнула.
— Мммм… Это сложно будет… Я как минимум захочу поцеловать тебя ещё раз.
— Всё! Я поняла! Тогда будешь спать в зале! — категорично отрезала Соня.
Она поймала щенячий и отрешенный взгляд парня. Ей, конечно, не хотелось его огорчать и лишать тёплого стана, но и рисковать она тоже не хотела. Очень боялась… и соблазна тоже.
— Не волнуйся, я выдам тебе самую мягкую подушку, и самый тёплый плед.
— Да я-то за это как раз не волнуюсь.
— Прости, Коля. Только не обижайся на меня, ладно? Нельзя за один присест съесть сразу всё горячее и десерт. Тогда не почувствуешь всех вкусов, а только насыщение.
— Да я не в обиде. — махнул Коля рукой. — Тащи сюда свою подушку с пледом.
В эту морозную ночь, а вернее уже утро, каждый спал отдельно. Соня заснула на своей узкой старой кровати, которая жутко скрипела, когда на ней поворачиваешься. А Коля свернулся калачиком на жёстком, почти каменном и холодном диване. Даже плед не мог его согреть в эту ночь, только мысли о Соне и воспоминания о страстном поцелуе.
Медвежуть
142
Загрузка...
