Анна Матвеевна сидела на кухне у окна и невидящим взглядом смотрела вдаль. На душе у неё скребли кошки. Двадцать лет ада! Те, у которых есть пьющий муж или отец, поняли бы её сразу по дрожащим рукам, безумной безысходности в глазах и по окружающей обстановке.
Она – ещё нестарая женщина лет сорока пяти, но морщины и седина в волосах только доказывала, что жизнь преподносила ей много испытаний. Воспитанница детдома, измученная пьяными выходками мужа и непосильной работой, Анна Матвеевна казалась старше своих лет. Это был её второй брак, замуж она выходила по любви. Поначалу летала как на крыльях, потому что ей казалось, что судьба подарила ей большое счастье. Первый муж алкоголем не злоупотреблял, но при случае постоянно напоминал, что взял в жёны детдомовку, то есть сделал ей одолжение. Развод очень потряс её, и она думала, что если и выйдет замуж ещё раз, то за такого же, как она, человека, который понимает истинную ценность семьи. Так и познакомилась со своим вторым мужем — Степаном. Воспитывался он у бабушки с дедушкой, был трудолюбивым человеком. С ним и начала Анна Матвеевна строить своё семейное счастье. Они со Степаном много работали и даже смогли купить добротный дом в большом посёлке недалеко от города, а это казалось женщине самым заветным исполнением желаний. Всё бы казалось хорошо, даже не смотря на то, что её муж мог изрядно набраться иногда и устроить дома скандал, но Анна Матвеевна мужа любила, прощала и надеялась, что он всё осознает и пить больше не будет.
Но пьянки Степана становились всё чаще, скандалы всё жёстче. Сначала битая посуда, потом выбитые окна, оскорбления, упрёки, и даже побои. Но и тогда надежда не покидала её. Она думала, что если родит Степану ребёнка, то это изменит его в лучшую сторону. От первого брака у неё был сын, Степан хорошо к нему относился, но в пьяном угаре постоянно попрекал: «Ему можно родить, а мне нет!» И хоть в душу уже закрались сомнения, нужно ли такое семейное счастье, всё-таки решилась Анна родить второго ребёнка. Родился сын, но жизнь её от этого лучше не стала. Всё чаще и чаще муж стал приходить домой пьяным, приводя друзей, а ведь дома маленький ребёнок! Он обзывал её, унижал при друзьях в ответ на её просьбы угомониться. В неё летели тарелки, игрушки, всё, что попадалось ему под руку, а она стояла у двери и прикрывала своим телом младенца. Если Степан с матами соскакивал с места, она выбегала на улицу и бежала к соседям. Только так она могла избежать побоев. Трезвым муж её был совсем другой, работящим, нежным и внимательным, никто бы и не подумал, в кого он превращается под действием алкоголя.
Посёлок, в котором они жили , был довольно большим, Анна Матвеевна работала в школе и испытывала стыд и страх, а вдруг на работе узнают или увидят её состояние. А она боролась, как могла. Вызывала полицию, мужа забирали, но через три часа он возвращался ещё более разъярённый, даже как-то при помощи участкового она увезла его в наркологию в город, который находился в тридцати километрах от посёлка. Но это была кратковременная передышка. Выйдя и наркологии, Степан в отместку напился и устроил дома погром. Старший сын в это время ходил в третий класс, а младшему исполнилось три года. Как-то, придя с работы, Анна увидела мужа на кухне пьяным, а дети сидели под кроватью и тихо плакали.
В этот момент она решила, что у неё кончились силы терпеть этот ад, и твёрдо решила подать на развод, что и сделала на следующий день. На суде трезвый Степан показал себя во всей красе. Обвинял её во всех грехах, отказывался уходить, так как прописан в совместно нажитом доме. И даже получив свидетельство о расторжении брака, Анна Матвеевна не ощутила душевного спокойствия. Муж ушёл жить к другу, но, приняв на грудь, приходил, стучал в дверь, матерился, угрожал, бил окна. Потом его неделями не было, а потом всё повторялось. Куда делся работящий и внимательный парень? Как же изменчиво женское счастье!
Ехать женщине было некуда, родственников нет, дети маленькие, а на дворе – конец девяностых. Тут ей и подсказали, что можно закодировать Степана. Пить не будет – ума наберётся, поймёт, каким был.
Да он и сам понял, что за такую жену держаться надо, приходить стал трезвым, прощения просил и на кодировку сразу согласился.
Укола под лопатку хватило ровно на год, но этот год показался Анне Матвеевне самым счастливым. Хоть и были они уже разведены, а ни ей, ни ему было идти некуда, значит держаться надо друг за друга. В доме достатка прибавилось, хозяйство опять появилось, а тут… опять пьянка. Жена уже умудрена горьким опытом, сразу повезла мужа в город и в платной клинике вшили ему ампулу, заверив, что пить Степан не будет точно лет пять. Ошиблись, хватило на четыре года. Потом – опять ампула. И ещё четыре года счастья.
Позади двадцать лет совместной жизни. Месяц назад муж пришёл домой пьяным, устроил скандал, разбил недавно купленный телевизор.
А вчера поднял руку и на Анну. Старший сын был дома, мать в обиду не дал, скрутил Степана так, что тот притих. Сейчас он храпит на диване в летней кухне, а Анна сидит в доме и думает – как теперь жить дальше.
Оба уже не молодые, за плечами двадцать лет совместной жизни. Совместный дом, хозяйство, работа, дети, а здоровье уже не то, сколько пьянок она выдержит, сколько слёз лить ещё Анне? Как раз месяц назад попалось ей в газете объявление: «Агентство «Возрождение» поможет быстро и наверняка избавить от алкогольной зависимости членов вашей семьи».
«Странное объявление»,- подумала Анна Матвеевна, но газету сохранила. Вот и сейчас она, сидя у окна, думала, что может это и есть её последний шанс обрести семейное счастье. Она перечитала объявление ещё несколько раз и решительно набрала номер, указанный в объявлении.
-Алло, вы позвонили в агентство «Возрождение», — раздался приятный женский голос на том конце.
— Здравствуйте, я звоню по вашему объявлению, в котором вы обещаете быстро избавить члена семьи от алкогольной зависимости.
— Назовите ваш адрес, пожалуйста.
— Посёлок …, он находится…
— Нам это известно, но вы должны лично приехать по указанному адресу на консультацию к доктору Смолякову. Вы имеете такую возможность? Консультация бесплатна.
— Да, конечно, вам будет удобно, если я приеду завтра утром?
— Мы вас будем ждать, как вас записать?
— Воробьёва Анна Матвеевна, — уверенно сказала женщина.
Агентство располагалось в большом здании в центре города недалеко от рынка. Анне Матвеевне не составило большого труда его найти. Ей понравилась тишина, чистота и порядок, царящий здесь. Её встретила молодая девушка.
— Здравствуйте, вы – Анна Матвеевна, доктор вас ждёт.
В кабинете Анну Матвеевну встретил пожилой седой мужчина, солидно одетый. Он приветливо протянул навстречу руки и пригласил сесть.
— Меня зовут Смоляков Андрей Викторович, расскажите, с какой проблемой вы к нам пришли.
Анна Матвеевна присела на край стула и быстро и сбивчиво стала рассказывать о своей жизни. Пожилой мужчина слушал внимательно, не перебивая, делая какие-то заметки в блокноте и иногда, глядя пытливо в глаза измученной женщине.
Закончив рассказ, Анна Матвеевна с надеждой посмотрела на мужчину, внимательно слушавшего её.
— Вы, правда, можете избавить моего мужа от пагубной привычки?
— Несомненно! Сюда приходят только с одной целью, когда у близких не осталось ни сил, ни надежды.
— А как проходит лечение?
— Для каждого нашего пациента мы подбираем индивидуальное лечение – медикаментозное, психотерапевтическое, а также используем нетрадиционные методы. Жалоб от клиентов пока не поступало, а мы работаем уже несколько лет! Анна Матвеевна, лечение естественно платное. Вы сможете оплатить такую сумму?
Доктор Смоляков протянул ей листок, на котором были написаны цифры.
Взглянув на него, Анна быстро прикинула в уме. Плата за лечение составляла пять её зарплат. Но если учесть, что результат будет положительным, с такой суммой расстаться не жалко. Правда, может совсем немного не хватить.
Видя замешательство женщины, доктор ободряюще сказал:
— Половину этой суммы вы должны внести в ближайшее время, а половину через два месяца после лечения. Мы работаем честно и идём на уступки нашим клиентам.
— Я согласна,- выдохнула Анна.
— Ну что ж, сейчас мой секретарь даст вам анкету, которую вам необходимо заполнить дома как можно подробнее. Завтра, после оплаты, вы ознакомитесь с некоторыми документами и мы начнём лечение. Одно из условий – никто, ни муж, ни дети, ни знакомые не должны знать о предстоящем лечении. Мы всё сделаем сами, а пока – получайте и заполняйте анкету. Жду вас завтра.
На заполнение анкеты Анна потратила часа три. Некоторые вопросы её смешили, например: «Любит ли … смотреть фильмы ужасов?»
«Да он к телевизору то присаживается редко,» — думала Анна.
Некоторые вопросы ставили её в тупик.
«Способен ли… на убийство, находясь в адекватном состоянии?»
«Я о таком даже думать не могу,» — нервничала женщина, долго думая, как правильно ответить.
На следующее утро, Анна поехала в город, везя в сумочке анкету и деньги.
Пожилой мужчина долго читал анкету, заполненную Анной, делая заметки всё в том же блокноте, не задавая никаких вопросов. Потом женщина подписала какие-то бумаги, содержание которых поняла смутно. Всё сводилось к одному – неразглашение факта о лечении Степана от алкогольной зависимости.
— Ну что ж, Анна Матвеевна, можете ехать домой. Не переживайте, мы начнём лечение в самое ближайшее время. Мужа своего не теряйте, не ищите, дела на его работе мы уладим сами, сами привезём его в наш центр. Я ещё раз вас уверяю, мы избавим вашего мужа от алкогольной зависимости быстро и наверняка.
Домой Анна ехала с лёгким сердцем. Слишком уж большое доверие внушил ей твёрдый спокойный голос доктора и его уверенность. Оставалось только ждать.
***
В это утро Степан шёл на работу в приподнятом настроении. Жена уже давно не пилила, не читала нотаций, даже когда он ушёл в недельный запой. Сыновья, правда, до сих пор не разговаривали, но ничего, отойдут, не первый раз.
Недалеко от вокзала около Степана остановилась старенькая Мазда, за рулём которой сидел мужик в рабочей одежде.
— Слышь, браток, ты в город, на работу? Садись, подвезу, я туда же, садись, можешь не платить, когда-нибудь и ты меня подкинешь.
-Вот повезло, а что, подвези,- с радостью откликнулся Степан и сел на заднее сиденье.
Через квартал Мазда остановилась около голосующих мужчин.
— Возьмём пассажиров, то же небось в город едут.
Степан промолчал, ему, в общем, было всё равно, лишь бы нахаляву доехать до города. Он решил вздремнуть и закрыл глаза. А потом, потом наступила темнота и полный провал в памяти.
Очнулся Степан от звуков падающих капель. В ушах стоял звон, а голова была тяжёлая, как с похмелья. Сколько он был в отключке, где находится и как попал сюда, он совершенно не помнил. Оглядевшись, он увидел, что находится в небольшой комнатушке, в одном углу которой стояла железная кровать, на которой он и лежал. В другом углу – небольшой столик, на котором стояла пластиковая бутылка, вероятно с водой. Одну стену комнаты заменяла толстая решётка, выходящая в узкий освещённый коридор, напротив – такая же решётка. В воздухе стоял стойкий запах хлорки и лекарств. Кругом стояла тишина, которую нарушал мерный стук где-то падающих капель.
— А-а-а, мужики, что за шутки? – закричал Степан.
— А это не шутки, — раздался голос с противоположной стороны коридора из- за решётки.
Сколько Степан ни вглядывался в темноту за решёткой, так никого и не увидел.
— Я что, в тюрьме?
Нет, мужик, считай, что ты на том свете, — ответил голос.
— Каком свете, что за чертовщина! Эй, кто-нибудь!
На той стороне коридора у решётки появилась низенькая худая фигура человека в старенькой одежде. Степан соскочил с места, подбежал к решётке и начал вглядываться в фигуру напротив. Морщинистое лицо, давно не бритое, одутловатые губы и огромный синяк под глазом внушали и жалость и отвращение одновременно.
— Ты кто? – спросил Степан.
— Я в этой жизни никто, и ты никто, придёт время – тебе всё расскажут, — промямлила фигура и скрылась в темноте своей клетушки.
Степана охватила паника, он покрылся холодным потом, внутри всё дрожало от панического ужаса. Кое-как он добрался до кровати и прилёг. Голова раскалывалась от жуткого предчувствия беды.
— Ну что, здравствуйте Степан Николаевич, — раздался голос совсем рядом.
Степан с трудом разлепил опухшие веки и облизнул губы. Фигура, стоящая за решёткой через несколько минут приобрела ясные очертания. Немолодой мужчина в белом халате буравил взглядом Степана, скорчившегося на узкой железной койке.
— Кто вы? Почему я здесь? – соскочил Степан и бросился к белой фигуре. Через секунду он упёрся в холодную решётку, разделявшую его и незнакомца. Крепко уцепившись за неё пальцами, он весь затрясся, пытаясь вырвать эту железную преграду.
— Выпустите меня! – кричал Степан хриплым испуганным голосом.
— Тише, тише, Степан Николаевич,- очень спокойно и даже ласково проговорил человек в белом халате. – Я всё объясню, как только вы возьмёте себя в руки.
Повинуясь спокойному голосу с ласковыми нотками, Степан замолчал, выжидающе глядя на незнакомца.
— Вы здесь, Степан, — человек сделал многозначительную паузу, — потому что мы поняли, что в этой жизни вам больше ничего не нужно. Вам давно стало чуждым то, чем другие дорожат и ради чего живут. Работа, жена, дети, большие и маленькие радости, это не для вас. Алкоголь давно заменил вам семью и друзей. Я уверен, что мольбы и слёзы жены вас раздражают, дети особо вам не нужны, а на работу вы ходите по инерции, которая очень скоро бы просто сломалась. Сколько мест работы вы поменяли? А по каким причинам? Хотите, я скажу точную цифру и приведу записи из вашей трудовой книжки?
Степан оторопело смотрел на человека и силился проглотить комок, подступивший к горлу.
— А, я понял! Наркология! Эта стерва всё-таки засадила меня сюда! Ну, ничего, подлечусь, и устрою ей… Жила плохо? Так покажу ей хорошую жизнь.
Степан от злости сплюнул прямо на пол. Вязкая слюна поползла по подбородку и застыла на нём омерзительным жёлтым сгустком.
— Знаете, я бы не стал так отзываться о женщине, которая много лет терпела ваши пьяные выходки. Да и дело, впрочем, не в ней. За такими, как вы, мы давно наблюдаем. Вот исчезни, вы с лица земли, кто о вас вспомнит? Жена? Естественно, поищет, поплачет, и вдохнёт свободно, зная, что не нужно ждать своего алкаша и бежать к соседям, спасаясь от его кулаков. Дети? А какого отца они знают? Вечно пьяного мужика с мутными злыми глазами, сыплющего матом направо и налево. О таком отце они долго вспоминать не будут, поскольку эти воспоминания неприятные и тяжёлые. На работе о вас и спрашивать не будут. Подумаешь, очередной запой, уволят и делов-то. А вот нам вы нужны, даже очень и очень нужны.
Степан не понимал, куда клонит этот человек, знающий его поднаготную. Виски сжимало тисками, хотелось пить, пересохший язык, казалось, разбух и вот-вот вывалится изо рта бесформенным куском.
— Я не хочу держать вас в неведении. Нам нужно ваше тело.
Степан округлил глаза, не веря словам незнакомца.
— Для опытов что ли! Да вы не имеете права! У меня семья, меня будут искать!
— Какие опыты, Степан. Есть много людей, которые готовы отдать всё, лишь бы быть рядом со своей семьёй, но судьба оказалось к ним не такой благосклонной. Больное сердце, ну и ещё всякое. А вам это уже не надо, вы сознательно травите себя, издеваясь на своими близкими. Вы, ведь, понимаете, о чём я говорю?
Да, теперь Степан понимал. Только от этого понимания затряслись ноги, и закололо где-то в груди.
— Прокапаем, возьмём некоторые анализы, подлечим, а потом… Знаете, сколько людей нуждается в новом сердце. Жаль, что печень навряд ли пригодится, хотя…
Последние слова Степан уже не слышал. От таких шокирующих слов, его рассудок отказался находиться в сознании, и он тяжело повалился на пол под ноги человеку, который по-прежнему невозмутимо смотрел на него.
***
Первым что он увидел, открыв глаза, это длинную трубочку, тянувшуюся от его руки вверх, к пластиковой ёмкости, закреплённой на небольшом штыре в стене. На столике по-прежнему стояла бутылка из-под минералки, наполненная жидкостью под самую завязку. «Уже лечат, сволочи!» — подумал Степан, с отвращением выдёргивая иглу из вены. Будто вспомнив что-то, несколько минут сидел молча, глядя на бутылку, потом опустил голову и заплакал, тихо и жалобно, подскуливая и вздрагивая, как щенок, отлучённый от матери. Господи, да прав незнакомец, кому он нужен, пропитый, потрёпанный, грязный и жалкий человечишко. Перед глазами возник образ Анны и сыновей, испуганные, заплаканные и грустные. От таких воспоминаний ему так захотелось домой, прижать к себе жену, нежно и крепко, как в молодости, обнять детей по-отцовски заботливо. Они поймут, простят!
— Эй, ты, выть прекрати!- раздался грубый голос с противоположной стороны.
У решётки показалась та же опухшая физиономия.
— Раньше надо было думать, а щас поздно. Вон, водички попей. Я, как попью, всегда сплю хорошо. Они, падлы, туда, наверно, добавляют химию какую. А. всё одно, травит им нас не выгодно. Разберут нас органы и всё.
— Слышь, мужик, а ты давно здесь? Ты сам кто?
— Я тебе уже говорил, я – никто и ты – никто. Не знаю, сколько я здесь, может неделю, может две.
— А ты выбраться отсюда не пытался?
— Бежать что ли? Куда? Нет у меня никого, а у них руки длинные. Ну, побегаю, а напьюсь – опять здесь очнусь. Они, твари, про меня знают то, что я сам не ведаю. А ты, чего не жилось тебе? Ээх!
Обречённо махнув рукой, он исчез в темноте своего жилища и замолк.
***
Действительно, время здесь остановилось. В камере не было окон, день или ночь на дворе – разве поймёшь. Освещение только в коридоре, тусклый свет проникал в каморку, рассеивая темноту, но не прогоняя гнетущее чувство. Степан всегда быстро и крепко засыпал, попив воды из бутылки. Что-то туда добавляли, но другого источника для утоления жажды не было. Правда, в голове потом долго стоял туман и мысли были вялы, но именно это и помогало Степану не сойти с ума. Ко-то наполнял бутылку, выносил ведро, исполняющее роль нужника, приносил тарелку с едой – неизменный борщ, довольно, неплохо приготовленный. Всё это, вероятно, делалось под утро, пока Степан спал под действием «водички». Незнакомец больше не появлялся, его сосед упорно не желал выходить и вести со Степаном разговоры.
Сегодня Степана разбудил громкий стук захлопнувшейся где-то двери и громкие голоса. Кто-то быстрым шагом шёл по коридору. Степан соскочил и прижался к решётке, вглядываясь в происходящее в коридоре. Сначала мимо него прошёл тот человек, который посвятил его в «тайну» пребывания здесь. На Степана он не обратил никакого внимания, прошёл и исчез, вероятно, за какой-то дверью. Потом появились два здоровенных молодца, один из которых достал ключи и открыл камеру напротив решётки Степана. Раздался громкий вопль и ругань. После недолгой возни, эти два молодца вышли из камеры, таща за собой упирающегося сухонького человека. Он изо всех сил упирался и плевался в своих конвоиров, не забывая чередовать плевки с отборным матом. Извернувшись, он так двинул одного из молодцов, что тот чуть не упал, схватившись за прутья решётки, к которой прижался Степан. Конвоир не заставил долго ждать: отвесил пленнику увесистую затрещину, от которой тот обмяк , продолжая крыть матом. Потом крик повторился, уже приглушённый, но наполненный таким ужасом и болью, от которого у Степана поползли мурашки по телу, а голову сдавило железным обручем пульсирующей боли. Какое-то время стояла тишина. Потом опять где-то хлопнула дверь и по коридору мимо Степана прошли эти же два человека. На них были белоснежные халаты, шапочки, маски, а в руках медицинские контейнеры, от которых шёл лёгкий пар. Степан понял сразу, какое содержимое было в этих контейнерах. Он забился в угол кровати и сидел, стуча зубами, не то от холода, не то от страха. На этом испытания его нервной системы не кончились. Рядом раздался глухой лязг и скрип колёс. Небольшая низенькая тележка, которую катил его «старый знакомый», остановилась около решётки. Некогда белая простыня была сейчас пропитана кровью, капли которой стекали на бетонный пол. Из-под простыни торчали голые тонкие ноги с грязными пятками. Тут же на тележке стояло ведро, в котором плавали кровавые внутренности, наполняющие коридор тошнотворным запахом только что освежеванной туши. «Я же говорил, печень у любителей побухать, ни на что не годна», — как бы обращаясь в никуда сказал мясник в халате, покрытом кровавыми пятнами, и покатил свой омерзительный груз дальше по коридору.
Сколько просидел Степан, скрючившись на кровати, он сам не знал. Мёртвая тишина давила на плечи, а осознание того, что кроме него в этом месте сейчас никого нет, и Он следующий, пробуждал животный страх. Он подкрался к решётке и прислушался. Тишина. Опустив взгляд на бетонный пол, по которому были рассеяны кровавые капли, он заметил небольшое кольцо, к которому были пристёгнуты два ключа. Ключи лежали у его решётки, так близко: протяни руку и возьми. «Наверно, тот дылда уронил, когда получил по морде от того, кто назвал себя Никто. Господи, его же как свинью выпотрошили, — поёжился Степан, просовывая руку сквозь прутья решётки. Первый ключ подошёл сразу к ржавому замку, преграждавшему путь к свободе. Минута, и решётчатая дверь жалобно заскрипела, выпуская пленника в узкий коридор. Недолго думая, Степан почти на цыпочках прокрался к массивной двери, дорожку до которой указывал мрачный преступный след. Потом всё происходило, как в тумане. Сначала, в лицо ударил яркий свет и волна свежего воздуха. Обезумевший от радости человек, нёсся сквозь густые заросли, оставляя на ветках куски одежды. Несколько раз он падал, вставал и снова бежал, подальше от этой человеческой телоразборки, от этого ужаса, выворачившего его мозг наизнанку. Он плохо соображал, как выскочил на дорогу, почти перед самым капотом потрёпанной газели, как долго трясся в ней под испуганным жалостливым взглядом молодого парня, сидевшего за рулём. Тот его что-то спрашивал, он что-то отвечал. В порядке ли он? Да, в порядке. Заблудился, долго плутал, вышел на дорогу. Откуда кровь? Поцарапался об острые ветки. Почему такой бледный? Так заблудился же, боялся, что не выберусь. «А ведь действительно, заблудился, только не здесь, а в жизни!» — думал Степан, пряча слёзы от молодого водителя.
***
— Ну что, ребята, время снимать маски, — сказал пожилой мужчина с добрым открытым взглядом.
— А уже сняли, — ответил один из присутствующих, показывая на голубоватый клочок, выглядывавший из кармана. – И маски сняли, и прибрали.
— Чего там прибирать, — откликнулся другой парень спортивного телосложения. – Кишки свиные закопали, тряпьё сожгли, делов-то минут на двадцать. А Николай подвёз его почти до места, как договаривались.
— Ну и как клиент, созрел?
— Созрел, Андрей Викторович, спелее не бывает.
— Как думаете, жаловаться пойдёт?
— Нет, Андрей Викторович. У него за эти три дня вся жизнь перед глазами прошла. А Семён Олегович на него такой жути нагнал. Руки у нас длинные, вся жизнь его у нас расписана по дням. Намекнул, коротко и ясно, мол, от нас не уйдёшь.
Семён Олегович, сухощавый, пожилой человек, актёр от бога, широко улыбался, сидя в мягком кресле, стоявшем у окна в уютной просторной комнате.
— Пить он точно не будет больше, даже на семейных праздниках. А вот оглядываться, наверно, долго будет. Психика выдержит?
— Обижаете, конечно, не без этого. Страх – лучший метод излечения от алкогольной зависимости. Преподнесённый человеку таким образом, помогает лучше всяких кодировок. Транквилизатор да лёгкий антидепрессант тут были очень кстати. Главное – конечный результат, а в эффективности метода лечения мы давно убедились.
— Да, новый подход, довольно неплох. Ведь и правда, клиенты, не пьют же потом.
— Ошибаетесь, метод далеко не новый. В тридцатые годы прошлого века использовался в психиатрии для лечения шизофрении. Не оправдал себя по причине больших затрат: время, конечно, привлечение профессиональных актёров, как-то так в общем.
— А у нас, смотри, как пошёл, причём без особых затрат! Молодец, Андрей Викторович, и актёр хороший, и психотерапевт.
— Вся жизнь игра, а люди в ней актёры. А я просто нарколог с большим опытом, вот так ребята. Ну что, отдохнём, а потом опять на сцену, — улыбнулся Андрей Иванович, показывая на белую папку с бумагами, лежащую на столе.
Автор: dianaviugina
109
Загрузка...
