О военкомате…

16 лет мне исполнилось в июле 2011 года. Для многих это замечательный возраст, когда возмужавший парень – подросток чувствует себя уже почти взрослым. И на самом деле это так и есть. В этом возрасте открывается огромное количество перспектив, и чувствуешь в себе много сил, чтобы пойти во взрослую жизнь. Формально парень ещё зависим от родителей в этом возрасте, но многие мечтают о самостоятельной жизни. Ведь ещё каких-то два несчастных года, и молодой человек станет совершеннолетним гражданином со всеми правами и обязанностями. Но есть одна обязанность, которая касается парней ещё до наступления совершеннолетия. В 16-17 лет они обязаны встать на воинский учёт в военкомате, пройти медкомиссию и получить приписное удостоверение. Процедура не из приятных. Ну какой парень, если он здоров, захочет сдавать анализы, делать флюорографию, экг, ходить по врачам, сидеть в длинных очередях? Но процедура обязательна, так как военным уже за полтора-два года до того, как парни станут призывниками, необходимо оценить возможность каждого из них служить в армии, и также кого всё-таки можно будет забрить на службу, а с чьими болячками лучше и не связываться. С момента первого посещения военкомата и до восемнадцати лет юридически молодой человек считается «допризывником». А с 18-ти лет, когда парень становится вправе жить самостоятельно, он уже «призывник». Но вот эта процедура постановки на воинский учёт для многих становится сильным впечатлением. Иногда очень сильным…

Я тогда был обычным среднестатистическим подростком. Весьма скромным и погружённым в учёбу. Жил в не очень большом городе в области, которая граничит с Московской. Хотя родился и вырос я в Москве и начальную школу тоже закончил в ней. Но уже когда я был в четвёртом классе, у нас в семье возникли очень неприятные обстоятельства, которые просто вынудили меня переехать вместе с отцом к родственникам моей матери в этот город. Хоть сам по себе этот город не очень маленький, но после Москвы он казался мне просто крошечным. Я поселился у дяди и его жены, которые фактически заменили мне родителей. Отец очень часто приезжал из Москвы. Фактически он стал жить на два города. Особенно первые два года, пока я ходил в 5 и 6 класс. Новая школа мне очень понравилась, хотя первые месяцы было довольно трудно адаптироваться в ней. Но потом всё пошло в целом нормально. Я всегда неплохо учился, можно даже сказать лучше среднего. Уроки не срывал, отчего и получал благосклонное отношение учителей ко мне. От дома до школы мне было идти всего около пятисот метров, как и до моей прежней московской школы, по которой я всё равно скучал, даже когда уже полностью адаптировался к жизни в новом городе с другим, более спокойным укладом жизни. Там же меня зарегистрировали. После седьмого класса, летом 2009 года, я получил первый в жизни паспорт. Показалось, что я встал ещё на одну ступеньку, которая делает меня взрослее и приближает к столь манящей, но одновременно почему-то и пугающей цифре: 18 лет!

Я по своему характеру всегда был и остаюсь до сих пор не очень общительным человеком. И по этой причине в новом классе я смог подружиться только с одним мальчиком: Максимом. Я не могу сказать, что мы были прямо уж друзьями, но довольно часто общались. И в школе, и так как жили недалеко друг от друга, и дома. Несколько раз я приходил к нему. Пару раз он приходил ко мне. Мы делали уроки, просто общались, что-то смотрели, изучали. Но я всё равно не мог преодолеть свою скромность и застенчивость. С остальными ребятами общение дальше формального не шло. Но я и не очень страдал по этому поводу. А больше переживал по поводу другому…

Дело в том, что моя скромность стала перерастать уже в стеснительность и доходить до физического уровня. Это я теперь уже понял, что было сложно общаться с ребятами из-за того, что стеснялся и не очень принимал свой внешний облик. Я казался себе некрасивым ещё с детства. Но с началом подросткового возраста и полового созревания, и соответственно активных изменений физического облика, это недовольство только возросло. Мне казалось, что у меня слишком большой и некрасивый нос, неправильной формы разрез глаз. И вообще всё телосложение какое-то неправильное. Мне казалось, будто существует какой-то единый стандарт тела, которое можно назвать красивым, и я в него не вписываюсь.

В конце концов это заметили и в семье. С мамой я в те годы почти не общался. Её мне можно сказать заменила жена дяди. И если при ней я само собой стеснялся переодеваться, то тот факт, что я стал стесняться переодеваться при дяде и даже при отце, очень настораживал их обоих. Лет в 12 это активно началось. Как бы тогда, как и у всех взрослых людей, появилась необходимость посещать душ ежедневно, а не через день-два, как раньше. Спал я тогда, как и в детстве в плавках и майке. В какой-то момент стал оставлять на себе только трусы. И казалось логичным, что если парень спит в такой форме одежды, то ему после вечернего душа надо надеть только трусы и идти в комнату. Но я так не мог. В ванной я снова одевался полностью, шёл в свою комнату, и там снова раздевался до трусов, и так уж ложился спать. Но на это не особо обращали внимание. Это стали замечать, когда я отказался переодеться при отце, когда мы спешили в поликлинику вечером. Я в тот раз надел джинсы и попросил отца отвернуться или выйти, чтобы переодеть кофту. Он очень удивился и спросил неужели я стесняюсь. Я тихо ответил, что да. Тогда отец сказал, что стесняться не нужно, тем более его. Но я всё равно отвернулся сам и быстро переоделся. Таких эпизодов было ещё 2 или 3 за ту зиму 2007-2008 годов.

И летом 2008 года, после того как мне исполнилось 13 лет, отец видимо захотел кардинально решить эту проблему, и потащил меня к другу в баню. Что типа мы посидим, расслабимся, отдохнём и попаримся. Была макушка жаркого лета, которое я проводил в большей степени в Москве и на подмосковной даче, куда несмотря на то, что жил в соседней области, довольно часто приезжал даже зимой на каникулах. А уж длинные летние каникулы почти все проводил там. И вот на пике жаркого лета мы поехали в баню к другу отца. Мне тогда, по-видимому, только исполнилось 13 лет. Я не очень хорошо помню уже ту поездку. Но нас всего было человек 5-6 всего. Я, отец, его друг, сын друга (парень лет 19), и кто-то ещё. Ещё приятель, видимо. На мне одежды было мало, и, хотя я смог раздеться догола, но стеснительности это мне не убавило. Я всё время провёл, обернувшись в полотенце. Так и не заимев возможность его снять, даже находясь в сугубо мужской дружественной компании. Мне отец в основном и его друг несколько раз говорили, чтобы я не стеснялся, расслабился, но я не мог. Мне вообще казалась бессмысленной эта посиделка в бане, и даже можно сказать, что я ещё больше стал стесняться. Особенно видя сына этого друга: взрослого большого симпатичного 19-летнего парня, я ещё больше приуныл, ведь проигрывал ему по многим параметрам. Даже по размерам члена.

Но потом начался 7 класс, у меня пошло активное половое созревание. Уже к этому походу в баню у меня начали расти волосы на лобке, я в первый момент испугался, но потом понял, что так и надо. Постепенно волос стало больше, начал расти половой член с яйцами. И в какой-то момент, вспоминая габариты сына друга отца, я понял, что стал у него выигрывать по этому параметру. Но начались и неприятные проявления подросткового возраста – прыщи. Я не могу сказать, что их было много и они были прямо уж так заметны, но всё равно это было неприятно. И это ещё усилило стеснение и невозможность переодеваться при других, даже одноклассниках. Для меня пыткой стал урок физкультуры, особенно минуты после него, когда мы все мокрые и потные заходили в раздевалку, чтобы переодеться. Я поначалу пытался оставаться в том же, в чём и был на физ-ре, но понял, что это не вариант по понятным причинам. В день, когда была физра по расписанию, я под обычную футболку надевал спортивную майку, чтобы хотя бы перед уроком не светить голым торсом. Ну спорт.-штаны под брюки не особенно наденешь, поэтому их приходилось всё равно переодевать перед уроком. Но за счёт того приёма я сократил время нахождения без одежды. Но после урока физры всё равно приходилось раздеваться до трусов, и с бешеной скоростью одеваться в обычную форму. И поэтому эти уроки стали пыткой для меня. И тогда уже я с удивлением замечал, что остальные парни из класса переодеваются довольно спокойно, без резких движений. Мне показалось это немного странным.

Но потом мне помогло моё тело. Когда мне уже было 14 лет, у меня начались проблемы с коленкой: она болела, опухала. Врачи диагноз поставили гораздо позже, но от физ-ры освободили сначала на полгода, но потом продлевали освобождение несколько раз. В итоге до конца школы я на физкультуре не был ни разу, и соответственно, переодеваться не приходилось.

Тогда же, осенью 2009 года, случилось ещё одно знаменательное событие в жизни каждого мальчика-подростка. Я впервые осознанно кончил. К тому моменту у меня уже вовсю росли волосы на лобке, яичках, промежности. Появился первый пушок над верхней губой. И я даже пару раз уже втайне от всех брился. И летом 2009 года я стал возбуждаться, у меня по утрам стоял член, потом возбуждение перерастало в нежное томление… И уже осенью я впервые кончил во сне. Меня это испугало. Хоть я и понимал, что это вроде нормально. Но я боялся, что эти пятна увидят другие: дядя, его жена, отец. Я стал искать способ избавиться от этих ночных явлений, и нашёл его – дрочка.

Первый раз я не забуду никогда. Я тогда, как обычно осенью, простудился, сидел дома. Болело горло, был насморк, но без температуры. И решил попробовать подрочить. Я не особо ясно представлял себе, как это делается. Ведь моя скромность к тому моменту никуда не делать, а даже усилилась. Поэтому поговорить на эту тему я ни с кем не мог. Даже с Максом, с которым дружил. И вот в тот день я спустил штаны с трусами и стал просто играть со своим членом: перекатывать, разминать. В общем, я не помню всех подробностей, но моя писька становилась всё более твёрдой, ощущения всё более приятными, и в какой-то момент достигли пика, и я почувствовал, что прямо сейчас «описаюсь». Я пулей долетел до ванны, и вылил в неё первую осознанную порцию своего семени…

С тех пор я стал регулярно повторять такие действия, но кончал уже в салфетку. Старался это делать не каждый день, а хотя бы через. Но желание было иногда настолько сильное, что не всегда получалось продержать такой интервал, и дрочил каждый день. Так прошёл восьмой класс.

Жарким летом 2010 года мне исполнилось 15 лет. В поликлинике меня перевели в подростковый кабинет, для чего я прошёл быструю диспансеризацию, которая не очень отложилась в моей памяти. Так как в поликлинике я бывал довольно часто, и врачей абсолютно не стеснялся.

А вот диспансеризация, которая была у нас в школе уже в начале 9 класса, запомнилась лучше. Нас предупреждали о ней заранее, что это будет на целый день, чтобы ничего с собой из учебников и тетрадей не приносили. Я тоже не помню её целиком. Я только помню, что у нас брали кровь в одном из кабинетов, потом окулист зрение проверял, стоматолог, Лор… Может был кто-то ещё, но в конце мы были у хирурга. Заходили по двое парней и по двое девочек. Мы зашли с одним одноклассником, я уже не помню точно с каким. Врач сразу сказал нам раздеваться до трусов и по очереди подходить к нему. Меня это немного смутило. Я ведь уже год не ходил на физру. И мне не хотелось, чтобы одноклассник видел мой осмотр, поэтому я раздевался специально долго, чтобы он первый подошёл к врачу. Так оно и вышло. Хирург сказал ему встать руки по швам, быстро ощупал плечи, руки, живот. Потом сказал несколько раз присесть, трусы опустить до колен. Бегло ощупал всё хозяйство, потом спиной повернуться, нагнуться, проводил рукой по позвоночнику, потом надо было раздвинуть попу и показать стопы. И всё, одеваться. Всего минуты 2. Такой же осмотр прошёл и у меня. Врачей я не стеснялся и не стесняюсь. Меня больше напрягало присутствие одноклассника, который одевался и может быть смотрел на мой осмотр, но я стоял спиной и не видел. После осмотра я тоже оделся и вышел вслед за одноклассником. Вот такая была диспансеризация.

В 9 классе я стеснялся своего тела по-прежнему, даже ещё больше из-за прыщей. Спал почти всегда в одних трусах, но выйти так из ванны я не мог. Отец и дядя перестали уже с этим бороться, просто привыкли, что я вот такой стеснительный. Тогда же, в 9 классе, я уже начал бриться более-менее регулярно. Чего тоже, как ни странно, стеснялся. Дрочил я тогда тоже регулярно, уже научаясь потихоньку управлять этим процессом, оттягивая момент самого удовольствия.

С наступлением 2011 года мне поступило предложение. Однажды приехал отец и в присутствии дяди и его жены сказал, что то обстоятельство, из-за которого я с лета 2006 года живу здесь, а не в Москве, прошло. И теперь в принципе мне ничего не мешает вернуться в столицу, и в десятый класс пойти уже в свою прежнюю школу, где учился первые 4 года. И сказал, чтобы я пока подумал над этим какое-то время. В принципе соблазн был велик вернуть себе прежнюю жизнь, снова жить с мамой, которую я почти не видел за эти 4,5 года. Но, с другой стороны, я очень привязался и к этому месту, к своему дяде, к его жене, которые, по сути, стали моими родителями за эти годы. К школе я тоже привязался, к одноклассникам, к учителям. Я помнил, что в пятом классе мне было непросто адаптироваться к этой школе. Это притом, что нагрузка была тогда ещё небольшая. А в десятом классе нагрузка ещё сильнее, что могло бы ухудшить адаптацию к школе. Пусть даже я в ней и учился когда-то. И я боялся, что мой переезд в Москву ударит по учёбе из-за трудностей в адаптации. Поэтому подумав недели три, я сказал всё это отцу и матери по телефону. Они приняли эти аргументы, поняли меня. Ну мы и решили, что школу я заканчиваю в этом городе, а потом уже еду поступать в ВУЗ в Москву.

Потом я отчасти пожалел о таком своём решении. Но обо всём по порядку. Девятый класс закончился. Я довольно успешно сдал экзамены, которые тогда назывались ГИА. Написал заявление с просьбой зачислить меня в десятый класс. Поскольку оценки были хорошие, меня приняли туда. Это было понятно ещё заранее. Потом ещё два месяца я провёл в Подмосковье на даче, где бывал и до этого каждое лето.

Если возвращаться к тому, с чего я начал рассказ, то вот тогда, в июле 2011 года мне исполнилось 16 лет. Стало быть, военная машина учёта парней скоро должна была добраться и до меня. Я до этого кое-что читал в инете про это, но очень поверхностно, не вникая в суть. Думал: медкомиссия – ну медкомиссия. Ничего страшного. Сразу шли ассоциации с поликлиникой. Мне сложно было понять, что военкомат – это никакая не поликлиника.

В сентябре началась учёба. Десятый класс, другие предметы, другая нагрузка, новые одноклассники. Поскольку многие после девятого класса ушли в колледжи, то наш десятый класс образовали из двух девятых. И из 23-х человек было только 8 парней. Остальные – девчонки.

И вот однажды на рубеже ноября-декабря 2011 года мы пришли на перемене в кабинет математики. А классная руководительница у нас была математичка, т.е. это был наш родной кабинет. А на доске там написан перечень документов. Начался урок, и классная нам сказала, показывая на доску, что это для мальчиков. Типа, ребята, запишите, это необходимо в течение недели принести в школу. Это для военкомата. Вот тут я понял, что военкомат и до нас добрался. Я всё переписал. Там нужно было принести копию паспорта, копию свидетельства о рождении, фотки три на четыре и что-то ещё. Я уже не помню всего. На ближайшем уроке ОБЖ учитель всё это подтвердил. Сказал, что после нового года нам предстоит поход в военкомат. На удивлённые искренние вопросы одного парня, Рустама, «а типа, что нас уже в армию забирают…», военрук улыбнулся и ответил, что это всего лишь постановка на учёт, и ничего страшного там не будет. Тут же и медсестра школьная подключилась по своей специальности. Сказала, что нам всем нужно до нового года обязательно сходить в поликлинику сдать анализы, сделать экг и флюорографию. Я тоже не очень хорошо это помню, но я всё это сделал. Принёс документы все необходимые, сделал всё, что нужно в поликлинике. По-моему, мы даже как-то с Максом ходили туда за компанию. Он остался в нашем классе, кстати, и после 9-го класса. Девчонки ещё над нами подтрунивали немного. Говорили, что типа вот вам надо ходить, а нам не надо. Мы говорили, зато мы можем занятия легально прогулять;))) Раз надо в поликлинику идти. Вот под такой шумок закончился 2011 год.

Праздники, как водится, пролетели незаметно, мы снова вернулись в школу, и на первом после длинных выходных занятии ОБЖ военрук сказал нам, что мы идём в военкомат 17 января. Ещё медсестра к нам заходила ругать одного парня, который что-то не успел сделать из медпроцедур до нового года. Был и такой.

Но в целом всё было спокойно. Все, и я понимали, что это надо сделать, что никуда не денешься. Хотя волнение всё равно было, как и перед любым чем-то новым в жизни. 16 января, накануне похода – был понедельник. Мы вышли после выходных, всё было нормально. И на последнем уроке к нам в кабинет вошли военрук и медсестра. Минут за десять до конца урока. Девочек отпустили по домам. Некоторые из них опять заулыбались, типа вот вам, парням не везёт. Вас всё военкоматом мучают, а мы по домам. Когда девчонки ушли, военрук ещё раз сказал нам, что завтра мы организованно идём в военкомат. Что это по закону нужно, чтобы никто даже не думал прогулять, так как ничего страшного там не будет. В армию никто не заберёт. А просто медкомиссия. И в свете этого медсестра, женщина, лет 50, сказала, что завтра утром надо обязательно всем хорошенько и тщательно помыться, и надеть чистое бельё. Военрук продолжил и сказал, что завтра собираемся в школе в 07.30. И чтобы с собой у всех обязательно были паспорта (копии остальных документов мы уже сдали, и они будут у него). И что мы организованно парни из двух классов едем в военкомат. Ещё раз попросил не опаздывать и не прогуливать, добавив, что это очень важная поездка. На вопрос одного парня, а почему так рано, он ответил, что там всё может затянуться надолго. Официально начало в 9, но желательно быть уже в 08.30 там, а то и раньше…

Хоть я особо и не переживал, но всё равно плохо спал ночь. Большей частью из-за того, что придётся рано вставать. Первый урок у нас начинался в 08.30, до школы мне идти было 5-7 минут. Я обычно где-то в 08.05-08.10 выходил. А тут сказали прийти на час раньше. Да ещё и мыться утром предстояло тщательно, а не просто бегло принять душ, как обычно. Хоть я завёл будильник на 06.30, но проснулся в шесть с каким-то неприятным предчувствием и решил вставать уже. Помыться получше. Пока встал, размялся, убрал кровать. Тут же залез в ванну, мылся минут 30, не меньше. Несколько раз. Вспоминая слова медсестры, надел чистое бельё: такие обычные тёмно-синие плавки и чёрные носки. Потом вышел, уже и «родители» встали. Я им говорил о походе в военкомат. Дядя тоже меня успокоил, сказав, что ничего страшного в этом нет. Я позавтракал в то утро, как обычно, взял с собой паспорт, как велел военрук, немного еды. Оделся, попрощался с родными и пошёл в школу.

Я точно помню, что несмотря на то, что была середина января, сильно холодно не было. На улице было максимум градусов 5 мороза. И шёл редкий снежок. Поэтому я прямо на футболку надел свитер и куртку. Джинсы и зимние ботинки. Так и пошёл по тёмной утренней улице в школу с небольшим портфелем через плечо.

В 07.20 я был уже там. И несколько парней тоже уже пришли. Как только я поздоровался с военруком, он сразу попросил показать паспорт, чтобы убедиться взял ли я его. Учитель удостоверился в присутствии документа, и я сел на первом этаже на лавку. В следующие 15 минут подошли остальные парни из всей нашей параллели, военрук у всех тоже требовал сразу показать паспорта, что они его взяли.

Как все собрались, мы пошли в военкомат. До него теоретически можно было дойти пешком, хотя и не близко – два километра где-то. И мы решили ехать на автобусе. А что самое интересное: остановка была почти возле моего дома. Так что мне и не очень нужно было идти в школу. Мы из школы вернулись почти до моего дома, сели в автобус. Ехать было недалеко: всего пять остановок – и мы были у военкомата. Кстати, я не знал, где он находится. Хотя мимо того места много раз проходил до этого. Надо сразу сказать, что военкомат у нас – это четырёхэтажное здание такого красно-серого цвета. Достаточно длинное. В этом же здании находился отдел полиции. В него был центральный вход. А в военкомат вход с торца здания. Перед ним – открытые ворота.

И вот тем утром, когда ещё только начинало светлеть, мы с парнями и военруком подошли к этим воротам. Ещё издалека я заметил, что возле них уже стоят парни. И весьма удивился, ведь было только где-то 8.15-8.20. Думал, что мы первыми придём, а оказалось, что последними. Судя по тому, что парни стояли двумя группами, и было ещё только двое сопровождающих, я понял, что здесь десятиклассники с двух школ. Была ещё одна женщина. Как я потом понял, это была мать одного парня. Наш военрук удостоверился, что мы доехали все, и сказал пока ждать возле входа. Я думал, что ещё группа парней должна подъехать, но нет, мы были последними.
Я видел, как по тротуару идут люди. Был утренний час пик, народа было много. А мы стояли ближе к зданию военкомата. Где-то через 10 минут один из двух других сопровождающих пошёл внутрь здания, уже через минуту появился и сказал всем проходить внутрь. Я помню, что немного замёрз, несмотря даже на то, что сильного мороза не было. Это ощущение было больше от волнения и тревоги. Оно передалось и от парней, некоторые из которых нервно разговаривали друг с другом, как бы скрывая тревогу. И когда заходили внутрь, появилось ощущение какого-то урагана, и будто я стал его частью.

Там была проходная, такой турникет, как на многих режимных объектах. Но пока мы заходили, он был выключен. Справа была будка с мужиком – охранником, а сразу налево от входа была лестница на второй этаж, а прямо коридор с кабинетами, довольно широкий. Также там стояли вешалки для одежды. Наш военрук достал из своего портфеля копии наших документов, что мы сдавали ещё в школе, и понёс в какой-то кабинет. Мы, конечно, все тоже немного галдели, озирались по сторонам, о чём-то разговаривали.

Через несколько минут появилась какая-то женщина и, призвав нас к тишине, сказала снимать верхнюю одежду и пристраивать на вешалки. Мы сняли куртки, вешалки наполнились ими. И помню, что по её команде выстроились в очередь в какой-то кабинет, куда военрук отнёс наши документы.

И после этого началась целая волокита по оформлению наших личных дел. Я помню, там, в этом кабинете, сидели три какие-то женщины, которые опрашивали нас по личным данным, анкетировали, тестировали. Я не всё из этого помню. Помню только эту бесконечную очередь. Парни, кто в чём: в свитерах, в рубашках, толстовках. Почти все в джинсах. С разными причёсками. Потом в этом кабинете нам выдавали тесты психологические: длиннющие и скучнющие;)))) Мы их заполняли кто сидя, кто стоя. Я сначала сидел, потом пошёл ещё за одним, его уже стоя делал, потому что мест не хватило. Наши сопровождающие военруки разговаривали между собой и за нами следили.

Потом мы начали тесты сдавать, потихоньку все завершали их заполнять, и коридор наполнялся шумом по мере того, как ребята освобождались от заполнения бумаг. И военруки опять стали на нас шипеть, чтобы мы тихо сидели и балаган не устраивали. Я потерял уже счёт времени от этих вопросов теста. Казалось, что прошла вечность, но как оказалось, было около 11 утра, начало двенадцатого. И вот когда последние парни сдали тесты, я увидел, как эти женщины, что нас опрашивали в кабинете, понесли наши дела кипами на второй этаж по лестнице. А ещё одна женщина сказала:
— Ребята, теперь поднимайтесь на второй этаж для медкомиссии.
Мы все потянулись за своими сумками и рюкзаками, у кого они были, но военруки: наш и другие сказали нам оставить все сумки здесь. Мол, там они вам не понадобятся. Смысл этой фразы я и остальные парни поняли, когда уже началась медкомиссия. А пока некоторые стали тревожиться, не сопрёт ли кто их вещи. На что дядьки ответили, что будут здесь следить за ними и за куртками.

Ну делать нечего, мы, около пятидесяти 16-ти и 17-тилетних парней пошли по лестнице на второй этаж. С нами захотела пойти мать одного парня, но ей не разрешили. Сказали остаться на первом или вообще идти по своим делам, так как медкомиссия может продолжаться долго. Просто, насколько я понял, у её сына были проблемы со здоровьем, и она хотела копии каких-то документов передать врачам. Но одна из женщин сказала, что сама всё передаст, а она должна остаться на первом этаже, если уж не хочет уходить.

Я шёл по лестнице где-то в середине группы ребят. Поднялись мы на второй этаж. Там длинный коридор влево уходил, справа было окно прямо над входом в военкомат получается. А прямо – какой-то кабинет. Там в дверях стоял дядька вредный такой, и когда мы все поднялись, он сказал слова, которые я запомнил на всю жизнь. Сначала он опять гаркнул на нас, призвав к тишине, а то мы галдели немного, пока поднимались. А потом сказал дословно:

— Ребята, сейчас вы будете проходить приписную медкомиссию. Здесь, в раздевалке (он указал на место дальше по коридору), снимайте всю одежду, включая нижнее бельё, и проходите в коридор к врачам.

…У нас наступил ступор на несколько секунд, потом послышались отдельные вздохи, лёгкий смешок. Я сначала подумал, что он про нижнее бельё сказал, что его, наоборот, можно оставить. Но потом всё-таки понял правильно, что придётся раздеться догола, полностью. Я был готов к чему угодно, только не к такому. Мы машинально поплелись в раздевалку, которую надо описать отдельно. Это, по сути, был коридор. Только расширенный, по торцам которого были дверные проёмы без дверей. Там горел свет, по двум сторонам по полу стояли лавки, над ними на уровне лица висели крючки.

Обстановка была самая что ни на есть казённая. Пока мы заходили в раздевалку, я краем уха услышал разговор этого мужика с двумя парнями. Они видимо его по-доброму спросили: зачем так жёстко. Ну он им сказал что-то типа, что это нужно для убыстрения прохождения медкомиссии, чтобы до ночи здесь не торчать. В этот же момент, когда я подошёл к лавке, я услышал шорох снимаемой одежды. Я не мог поверить в то, что мне предстоит, но раздеваться надо было. Сначала на автомате я снял свитер и повесил его на крючок, «застолбив» его за собой. Боялся ещё, что места может всем не хватить. И если уж надо раздеться, то одежду положить хотя бы не на пол. Потом снял ботинки, снял носки, вложил их в ботинки, которые тут же поставил под лавку. Когда нагибался, случайно задел парня, что рядом раздевался. Я помню, что у этого парня были дреды, и пахло от него цитрусовым одеколоном.

Вообще раздевалка была довольно тесная. Я вот пытаюсь вспомнить и прикинуть, какой она была длины. Думаю, не больше 10-12 метров. И если мы, 50 парней, распределились поровну по двум стенам, то на каждого из нас приходилось не больше 50 см длины. Т.е. в одном метре было два парня. Это тесно. Поэтому мы невольно задевали друг друга.

Когда я остался стоять босиком, я увидел, как этот мужик прошёл через раздевалку, встав в противоположном дверном проёме, который вёл в коридор к кабинетам врачей. Мне было даже страшно предположить, что я пойду туда голым. Мужика этого я проводил взглядом, будто чего-то от него ожидая. Ожидая, что он скажет, что хотя бы трусы можно оставить. Под эти рассуждения я увидел, как большинство парней стояли голыми по пояс. Ну это понятно: верх снять легче, чем низ. В этот момент опять я почувствовал свою несостоятельность, так как стал сравнивать себя с другими не в свою пользу. Большинство парней выглядели подкаченными и довольно симпатичными. И я подумал, что они вписываются в какой-то стандарт красоты, а я нет. Но долго рассуждать времени не было: я быстро снял джинсы, положив их на лавку, снял футболку, повесил её к свитеру на крючок, оставшись в одних трусах. В этот момент некоторые парни, сняв трусы, уже активно пошли в коридор. Я понимал, что мне идти с ними, но снять трусы никак не решался. Мы переглядывались с одноклассниками недоумевающими взглядами насчёт порядков в военкомате. Я наверное целую минуту делал вид, что поправляю джинсы: брал их в руки и снова клал на лавку более ровно, чтобы не помялись;)))))) В этот момент я услышал, как тот мужик не пропустил нескольких парней с крестиком на шее, приказав снять их. Якобы они на медкомиссии будут мешать. Хотя нескольких парней в очках он пропустил. Ну деваться было некуда, я стянул тёмно-синие чистые плавки, что надел утром, положил их на джинсы, руки намертво прилепил к области паха и пошёл в коридор мимо мужика. Спрашивается: зачем нужно было надевать чистое бельё, если всё равно пришлось его снимать? Мужик этот каждого взглядом осматривал, чтобы ничего не было. Мои руки, конечно, намертво прилипли к половым органам. Но если бы было можно, я скрыл бы всё тело от взглядов других парней. Нет, серьёзно, я был в шоке: сердце стучало, я покраснел наверняка весь. Моё самое сильное воспоминание: это шлёпающие по линолеуму голые ступни впереди идущего парня. И многие прикрывались, хотя были парни, что шли вообще свободно и непринуждённо.

Ещё был эпизод. Когда я только наполовину разделся, то услышал одного парня. Как я помню, именно того, с кем пришла мама и хотела пройти на второй этаж. Он очень сильно переживал и стал на автомате спрашивать этого мужика как надо раздеваться. Он ему один, второй, третий раз повторил, что снять надо всё, включая нижнее бельё. А парень всё не унимался. Мужик этот разозлился и уже строго сказал, что пока все не снимут всё, медкомиссия не начнётся ни для кого. И добавил, что ночевать здесь будете. На этой же волне он потребовал снять крестики с шеи у некоторых парней.

Не знаю кто как, а я чувствовал неслабое унижение, когда вышел в коридор. В голове бегала куча мыслей, сердце стучало. Понятно стало, почему сюда не пустили мамашу эту, и почему сумки и куртки оставили на первом этаже. Я посмотрел назад, в раздевалку, когда уже стоял в коридоре: она была завалена и завешана одеждой. А если бы там ещё валялись куртки и сумки… Но в какой-то момент я поймал себя на том, что испугался как бы кто вещи не спёр. Но мужик этот был там, с другой стороны от раздевалки, с кем-то говорил. У меня от стыда даже была мысль подойти к этому мужику и попросить сделать для меня исключение и разрешить надеть хотя бы плавки. Но потом я вспомнил его строгий тон и понял, что только разозлю его этой просьбой. Так что одежда осталась в раздевалке.

А я вместе с пол сотней голых пацанов стоял в коридоре, глядя на то, как медсёстры мимо нас разносят по кабинетам наши личные дела. Для меня время как будто остановилось, или тянулось очень долго.

Я ведь не избавился к 16 годам от своей стеснительности. Одно дело, когда тебя врачи видят голым. Но кроме них меня голым даже по пояс перед этим давно никто не видел: ни дядя, ни родители, ни одноклассники. Ведь на физру я уже не ходил к тому моменту больше двух лет. А здесь я стоял голый, без трусов босиком на линолеуме.

Кстати, холодно не было. Я не знаю и не помню точно, но на втором этаже было явно выше плюс двадцати градусов, только пол был чуть холодноватый, по ногам так несло лёгким ветерком. Пол был такой: жёлто-песочного цвета. Стены были какие-то серые, двери в кабинеты врачей почти все были открыты, белого цвета с красными табличками. Вот такой был коридор. В принципе, он напоминал поликлинику. Но в ней пациенты обычно находятся одетыми, а этот коридор был заполнен нами, парнями – десятиклассниками, которых пригнали на первую в их жизни военкоматовскую медкомиссию.

Я машинально прошёл до середины коридора, немного осмотрелся, чтобы прийти в себя. Сейчас я уже не помню, как располагались кабинеты врачей, но помню, что по левой стене сразу был кабинет окулиста, потом лора. По-моему, справа сразу был кабинет стоматолога.

Прошло не больше нескольких минут, как нас стали вызывать в кабинеты. Поскольку двери были открыты, то врачи называли фамилии парней оттуда, и не всегда нужный молодой человек сразу откликался. Приходилось тем парням, которые стоят ближе всего к кабинету, повторять уже на весь коридор фамилию вызываемого парня. Но мне в этом смысле повезло: меня сразу вызвали к первому врачу. И по несчастью это был стоматолог. Я услышал свою фамилию из его кабинета, так как недалеко стоял. Но мне всё равно повезло. Для меня началась медкомиссия сразу, а ведь, как я потом понял, были парни, которые, прежде чем попасть к первому врачу, простояли просто так в коридоре почти целый час. И какой смысл было всем сразу раздеваться? Можно было остаться сидеть одетыми в раздевалке, а как кого какой врач стал бы вызывать, тот бы разделся и пошёл. Но фантазии, фантазии… Правда была в том, что нас всех этот мужик заставил раздеться с самого начала.

И теперь я шёл по вызову в кабинет стоматолога. Пока шёл, обратил внимание на того пацана из другой школы, с которым припёрлась мамаша и который переспрашивал мужика как надо раздеваться. Он был весь красный, стоял лицом к углу и отчаянно прикрывался.

Дверь в кабинет стоматолога была, как и все двери, открыта. Я неуверенно вошёл, увидел врачиху, женщину лет пятидесяти. Она была уже в маске. Я поздоровался и сорванным хриплым голосом переспросил, меня ли она вызывала. Она с небольшим раздражением повторила мою фамилию, я снова на секунду замешкался, поскольку очень было стыдно. Врачиха меня поторопила, сказав: давай быстрее залезай в кресло, не задерживай. Я не помню, был ли ещё кто-то в кабинете, но я прошлёпал ступнями по полу и сел в кресло стоматологическое. Хоть мне и приходилось сидеть в таком кресле много раз, как и всем людям, но впервые я сидел в нём полностью голый. Помню, что оно было холодное, и даже чуть сыроватое, как будто его чем-то протёрли перед этим. От этого я ещё больше съёжился, и сильнее стал прикрывать свои причиндалы руками. Но мне пришлось открыть рот и выдержать осмотр моих зубов. Врачиха поковырялась в них крючком и сказала, что по её части я здоров. Написала в деле, что я годен, и сказала мне теперь идти к кабинету психиатра.

Я слез с кресла, выдавил из себя «до свидания», не глядя на неё. Я вообще старался на неё не смотреть из-за стыда. И пошёл опять в коридор искать кабинет врача психиатра. Я не помню, где он располагался, но там уже стояли двое парней, а один молодой человек был в кабинете. Минут 15-20 прошло, как врач вызвал и меня. Я вхожу в кабинет: там за столом сидел мужик в белом халате лет 60. И, по-моему, если не путаю, медсестра была с ним. Мы поздоровались, и я, по-прежнему тщательно прикрываясь, сел на стул, куда указал мне врач. После чего он начал задавать мне какие-то вопросы, я уже не помню. Ну те, какие обычно задаёт психиатр. После небольшого опроса он велел мне встать лицом к нему. Я поднялся со стула, всё ещё прикрывая свои мужские причиндалы и сутулясь. Но врач сказал: типа встань ровно, руки опусти вдоль тела. Я повиновался, преодолевая стыд. Меня беспокоило не столько то, что на меня смотрит врач, а то, что в дверях стоят следующие парни и видят меня со спины.

Психиатр внимательно посмотрел на меня, на всё тело, отдельно на область паха, сказал протянуть и показать руки, сгибы. Потом говорит: спиной поворачивайся. Я повернулся и увидел в дверях следующего парня. Не успел я инстинктивно прикрыться, как врач опять мне сказал опустить руки вдоль тела. Мне пришлось максимально расслабиться и смириться с тем, что на меня в полный рост смотрят следующие в очереди парни. Ещё через несколько секунд док что-то написал в моём деле и отпустил меня. Я снова вышел в коридор, прикрывшись.

Дальше я не совсем помню последовательность врачей. Это ощущение урагана никуда не делось. Парни заходили в кабинеты, выходили из них, то и дело звучали фамилии и кому куда идти. Медсёстры разносили по кабинетам наши дела. Царила такая суматоха. Я думал о что, что там, на улице, идёт обычная жизнь. Люди спешат по своим делам, проходя в том числе и мимо военкомата, даже не подозревая, что в этом здании полсотни парней ходят нагишом по коридору. Мне даже показалось, что нас привели как в какую-то резервацию, где полностью оторвали от жизни.

Кстати сказать, я не стремился как-то объединиться в очередях с одноклассниками. Меня очень напрягало их присутствие, несмотря на то что они тоже были, как и все, голые. Я наоборот старался сделать вид, что мы не знакомы. Может это и некрасиво, но мне было легче так. Стыд немного отступал, от которого поначалу аж закладывало уши.

Что касается врачей, то следующими я, вероятно, прошёл невропатолога, лора и окулиста. Осмотр первых двух из них я категорически не помню, сколько ни пытаюсь обнаружить это в своей памяти. Даже не могу вспомнить мужиками были эти врачи или тётками. Больше помню посещение окулиста.

Во-первых, этот врач (была женщина) осматривал парней дольше всех. Мы долго, сидя на стуле, читали буквы поочерёдно левым и правым глазом. У многих парней были проблемы со зрением, ведь некоторые даже пришли в очках. И как я понимаю, врачиха долго определяла остроту зрения каждого. Только нафига читать буквы голым?.. Но это был риторический вопрос. Во-вторых, я помню, что в очереди к окулисту я провёл больше всего времени. Минут 40, если не ещё больше. В-третьих, я помню, что в этой очереди я уже точно перестал прикрываться, как и абсолютное большинство парней к тому моменту.

Как я уже говорил, кабинет окулиста был сразу после раздевалки, и стоя в очереди к нему, я невольно смотрел на свою одежду. Но мне уже не так сильно хотелось её надеть, как в самые первые минуты вынужденного стриптиза. Но страх, что её кто-то сопрёт и даже случайно наденет вместо меня, остался;))))

Прошёл окулиста я довольно быстро. Наконец прозвучала моя фамилия, я вошёл, поздоровался, сел на стул. Врачиха сказала взять такую круглую планшетку, закрывать поочерёдно глаза и читать буквы. Проблем со зрением у меня нет и никогда не было. Я блестяще справился с заданием. Но всё равно фигел от абсурда. Нахрена это делать голым? Но сидя на стуле, не прикрывался уже. Врачиха, тем временем, написала в деле, что я годен и отпустила. Я снова вышел в коридор.

Вот не помню, пошёл ли я к хирургу после этого, или посетил ещё лора и невропатолога. Но следующий эпизод воспоминаний – это то, как я стоял уже в очереди к хирургу. Не помню, какой врач меня сюда отправил, но помню, как стоял, прислонившись к стене голым плечом. К слову сказать, лавок в этом коридоре почти не было. По крайней мере длинных сидений я не помню. Я почти всё время стоял. Может, кто-то и сидел. Но в очереди перед кабинетом хирурга я точно был стоя. Под конец я устал не только от стыда, но и от стояния. Это я ещё не знал, что будет впереди. Когда я оказался в очереди следующим, то видел в подробностях осмотр предыдущего парня: он крутился перед хирургом, показывал ему все места на теле, даже самые стыдные. Я понял, что мне тоже не избежать такой «инвентаризации».

В кабинете хирурга была антропометрия. Слева от входа стояли весы и ростомер. Проводила измерения медсестра средних лет. Когда врач назвал мою фамилию, и я вошёл в кабинет, то по требованию медсестры я встал на ростомер по стойке смирно. Она ещё проверяла, не сутулюсь ли я. Я, конечно, уже не прикрывался. Это было бы просто уже нелепо после всего. Она посмотрела наверх и продиктовала врачу мой рост: сто семьдесят три сантиметра. Потом я перешёл на весы, но сколько я весил, я не помню. Но вроде что-то около 65-66 килограммов. У медсестры на шее висел сантиметр. После того как я сошёл с весов на пол, она быстро обхватила им мою голову, потом попросила развести руки в стороны и измерила окружность груди. Все данные продиктовала врачу. Он записал их и позвал меня к себе. Я встал лицом к нему и, соответственно, в профиль к двери. Мой осмотр видел следующий парень, так же, как и я видел осмотр предыдущего. Но хорошо, что это был не одноклассник.

Сначала была быстрая гимнастика: головой покрутить, руки вперёд, в стороны, вверх, по наклоняться, несколько раз присесть. Потом интимные процедуры;))))) Нужно было полностью оголить головку члена, показать её врачу со всех сторон. Дальше он начинал щупать яйца, просил покашлять и надуть живот во время этого. Потом говорил повернуться спиной, я в очередной раз встретился взглядом со следующим в очереди парнем, что в дверях стоял. Показал врачу ступни по его команде, потом он попросил нагнуться вперёд, провёл рукой по позвоночнику и сказал: ягодицы раздвинуть. Так я простоял, наверное, полминуты, пока врач что-то там смотрел… И я по наивности думал, что это самый страшный эпизод на сегодня.

Из его кабинета нужно было идти к дерматологу, чьё рабочее место находилось рядом. Там осмотр повторился. Только дерматологом была замученная тётка средних лет. Осматривала все кожные покровы. Голову, рот, говорила поднять руки вверх, покрутиться, оголить головку, поднять яйца. В этот момент она даже наклонилась, чтобы увидеть промежность лучше. Смотрела сгибы на руках и ногах и стопы. В конце классическая демонстрация ануса.

Кстати, у меня кожное заболевание аллергической природы, из-за которого меня в армию и не взяли в итоге. Я об этом уже тогда знал и убедился, что отметка об этом есть в деле. Врачиха тоже увидела эти высыпания и не стала писать «годен» в деле напротив графы дерматолог. Также она сказала, что теперь мне пора идти к последнему врачу – терапевту.

Это я потом понял, что до терапевта мы ходили к врачам хаотично. Кого куда вызвали, но терапевт должен быть в конце. Там тоже была очередь из парней возле кабинета. К тому моменту уже прошло часа три с половиной, как мы были голые. Не прикрывался уже никто, кроме разве что того парня, который с мамой пришёл. Но он как-то потерялся из вида для меня. Я его не помню потом. Когда стоял к терапевту, то медкомиссия для некоторых уже закончилась. Я видел, как парни выходят из какого-то дальнего кабинета и идут по коридору в раздевалку, чтобы наконец одеться и уйти. Я не придал этому особого значения. Думал только о том, что осталось мне совсем немного.

Стеснение к тому моменту почти оставило меня, и я освоился в такой «голой» обстановке. Но червь сомнения всё равно меня точил изнутри. Я понимал, что моё тело далёко от совершенства. Были парни гораздо лучше развитые, чем я. Даже некоторые одноклассники. Хотя были и такие, кто был чем-то похож телосложением на меня, и уродливыми при этом не выглядели.

От этих размышлений меня отвлекла моя фамилия, произнесённая врачом – терапевтом, которая позвала меня в кабинет. Это была довольно грузная женщина лет 55. Сначала я сел на стул возле её стола. Она долго листала дело, спрашивала про жалобы. Особенно вцепилась в кожное заболевание, которое потенциально освобождало меня от службы в армии. Расспрашивала про обострения, чем я их лечу, какая мазь лучше помогает. После опроса она измерила мне давление, которое оказалось чуть повышенным. И это было неудивительно для меня. Ведь от такой обстановки давление поднимется у всех. И хорошо, что был уже конец медкомиссии, когда я почти успокоился. Измерь мне давление в самом начале, после выхода из раздевалки, то можно было бы диагностировать криз;))))) Но это фантазии, а сейчас я терпел, пока врачиха прижав мне язык вниз шпателем, рассматривала горло. Не найдя в нём ничего преступного, она велела мне встать и начала слушать фонендоскопом. Стоять голым перед врачихой я не стеснялся ничуть, но всё равно не мог я избавиться от напряжения из-за того факта, что дверь открыта, и следующие в очереди парни видят меня в профиль. А следующим за дверью стоял мой одноклассник. Потом врачиха сказала повернуться спиной, и так слушала дольше.

Когда осмотр и прослушивание закончились, она сказала, что я всех врачей прошёл. Я наивно ожидал, что она мне скажет, что я свободен. Но она сказала, что я должен теперь идти на какую-то комиссию к такому-то кабинету (номера кабинетов я уже не помню). Я не мог понять, что это ещё за комиссия, но подумал, что это ещё врач какой-нибудь. Но спросить испугался.

Попрощавшись, я вышел в коридор и ещё раз обратил внимание на тот дальний кабинет, из которого ребята уже выходили в раздевалку. Там стояли трое парней в очереди. И рядом тот самый мужик, который командовал раздеваться в самом начале. Я немного растерянно подошёл туда, и увидел, что это был единственный кабинет, дверь которого была закрыта. Так что увидеть, что происходило внутри, не было возможности. На двери была табличка: «призывная комиссия». Этот дядька увидел мою небольшую растерянность и спросил, типа: ты от терапевта? Я ответил, что да, что меня сюда отправили. Он говорит, хорошо, вставай в очередь. Я пристроился за одним парнем.

Прошло несколько минут, и дверь открылась. Из кабинета вышел парень с длинными волосами и с несколько потерянным взглядом и пошёл по коридору в сторону раздевалки. Тут же в кабинет пришла медсестра с несколькими личными делами. А пока этот мужик принялся инструктировать следующего в очереди парня. Он сказал ему:

— Сейчас входишь, встаёшь на квадратик перед столом по стойке смирно, руки по швам. И говоришь: допризывник такой-то на заседание допризывной комиссии прибыл. После чего внимательно слушаешь вопросы и внятно на них отвечаешь. Понятно?

Парень кивнул. А меня немного проняло от таких слов. В голове появились многочисленные вопросы: что за квадратик? На чьи вопросы надо отвечать? Почему надо стоять по стойке смирно? Я даже хотел их задать, но боялся разозлить этого мужика. Тут же от терапевта следом за мной пришёл мой одноклассник, который тоже занял очередь.

Скоро подошёл и мой черёд войти в этот кабинет. Предыдущий парень вышел. Мужик продиктовал мне тот же текст, спросил всё ли мне понятно. Я неуверенно ответил, что да. И почти тут же из кабинета мужским голосом прозвучала моя фамилия. Я открыл дверь, сделал шаг и опешил. Слева от входа за двумя школьными партами, образовавшими один стол, сидела четыре человека. Мужик в военной форме и три женщины, одна из которых была в белом халате, а остальные две в обычной гражданской одежде. Они все уставились на меня, когда я вошёл. А я на секунду замешкался. Подумал, что это может какая-то ошибка, и мне не в этот кабинет. Хотелось даже убежать от стыда. Но в следующий миг я увидел этот квадратик на полу, и у меня в голове всё сошлось.

Я совершенно не понимал для чего это нужно, и кто эти люди, но прошёл и встал на этот квадратик. Это была обычная светло-серая фанерка размером с табуретку. Первым желанием было прикрыться, но я вспомнил инструкцию мужчины, попытался насколько это можно расслабиться, опустил руки вдоль тела и сказал нужный текст. Все четверо посмотрели на меня несколько секунд, потом принялись листать моё дело, уже не глядя на меня.

Мне снова было очень стыдно, как и в самом начале, когда я только разделся. Очень противно было стоять голым перед этими людьми, только один из которых был в белом халате, т.е. имел отношение к медицине. Я же говорил, что врачей не очень стесняюсь, но остальные… Чтобы отвлечься, я стал незаметно осматриваться. В этом кабинете висела разная патриотическая атрибутика: плакаты, флаги. Очень всё торжественно было. Только было непонятно, зачем им видеть всех парней голыми. Как-то не увязывалась обстановка с формой одежды.

Где-то через минуту они начали меня спрашивать обо всём: о жалобах на здоровье, какие я лекарства пью, об учёбе, какие предметы больше нравятся, о том, занимаюсь ли я спортом, о других увлечениях, планах на жизнь. Я на всё это отвечал, стоя перед столом голышом. Это, конечно, был невероятный разговор… У меня такого не было никогда. Но потом одна из двух баб в гражданской одежде сказала, что приводов и правонарушений за мной нет, другая баба продолжила, что согласно данным из школы, учусь я хорошо. Потом врачиха вступила и сказала, что раз у меня есть подтверждённое документами кожное заболевание, и сейчас его проявления присутствуют, то в армии я скорее всего служить не буду. Главное – подтвердить его ещё. Я всё это слушал голым.

Потом мне этот дядька главный говорит: подойди и распишись, что прошёл комиссию. Я сошёл с фанерки, подошёл к столу и поставил свою подпись на каком-то документе. Как я потом понял, нужен был образец подписи для приписного удостоверения. После этого мне разрешили идти одеваться, сказав, что со мной всё. Я был свободен! Провёл в кабинете комиссии я где-то минут семь.

Я вышел из кабинета, встретившись взглядом с одноклассником. Дядька этот, что стоял перед кабинетом, на мой вопросительный взгляд подтвердил, что я могу идти одеваться и спускаться вниз. Я с трудом в это верил, что всё для меня на сегодня закончилось, но пошёл по коридору в раздевалку. Медкомиссия ещё шла полным ходом, в коридоре ещё было около 20-25 парней, стоявших в очередях перед кабинетами врачей. Я потом прикинул и понял, что мне повезло не сильно задержаться на медкомиссии. Но это было потом, а сейчас я снова вошёл раздевалку. Сразу подбежал к своей одежде, которую никто не спёр и не надел, как я боялся. Первым делом я нацепил на себя плавки, даже чуть потеряв равновесие, потом снял с крючка футболку, надел её. Потом надел джинсы, свитер. Дальше сел на лавку и расслабился. Только в этот момент я почувствовал, насколько я устал. Ведь прошедшие часы я почти всё время стоял на ногах. Кстати, о времени. В этот момент я вытащил из кармана мобильник и посмотрел часы. Было что-то около 15.20. Значит я провёл голым больше четырёх часов. Хотя мне казалось, что времени гораздо больше.

Я только потом понял, что ушёл с медкомиссии достаточно рано. Тут можно даже математически прикинуть. Первые парни-счастливчики добрались до финальной комиссии часа через два после начала всего, т.е. где-то к 13 часам, может даже позже. Если нас всего было 45-50 человек, а каждый проводил в этом кабинете 5-7 минут, то всё это растянулось часов на 5-6, тем более что они скорее всего делали перерывы. Т.е. были ребята, которым «повезло» находиться голыми вплоть до семи часов вечера, т.е. 8 часов!!! Я так и не понял, отчего это зависело. Уж точно не от алфавитного порядка. Поскольку моя фамилия начинается на букву, которая ближе к концу алфавита.

Но это всё я посчитал уже потом. А тогда я сидел на скамейке, среди груды чужих вещей и надевал носки с ботинками, которые вытащил из-под лавки. Полностью одевшись, я снова почувствовал себя привычно. Как будто вернулся к реальному миру людей, из которого выпал на эти часы. Посидев ещё минуту, я встал, бросил взгляд на коридор с парнями, некоторые из которых смотрели на меня с завистью, вышел из раздевалки с другой стороны и потопал по лестнице вниз.

На первом этаже сидели разговаривали между собой военруки, что нас привели в военкомат, и эта мамаша того парня, который, очевидно, всё ещё проходил медкомиссию. И когда я спустился, она взглядом вцепилась в меня и стала спрашивать, как там всё идёт. Я промямлил, что типа всё нормально, всё хорошо. Но то, что мы там голые, я не смог сказать. Может быть кто-нибудь ей об этом и проговорился. Что спрашивал меня военрук, я не помню, так как ещё не отошёл от шока. Я помню только желание как можно скорее уйти из этого здания. Я надел свою куртку, шапку и, взяв рюкзак и попрощавшись со всеми, вышел на улицу, на лёгкий морозец и снежок. Возвращались мы из военкомата по одному, а не организованно, как утром.

Эта медкомиссия была стала сильным впечатлением для меня, скромного застенчивого парня. Тогда ещё я был в шоке, поэтому не смог даже воспринять целиком, что произошло. Можно было домой поехать на автобусе, но я пошёл пешком, чтобы прийти в себя. Минут 40 я шёл медленным шагом до дома, всё ещё не до конца поверив, что я одет и всё закончилось. Мне даже казалось, что случайные прохожие знают, откуда я иду и что я провёл несколько часов раздетым.

Дома я даже, по-моему, ничего не поел, а только попил и лёг отдохнуть, так как смертельно устал. Потом вечером, дядя спросил меня, как я сходил и как прошла медкомиссия. Я ответил, что нормально, что в армию я скорее всего не иду. Ну он сделал вывод, что теперь я стал совсем взрослым;)))))) Отец тоже меня потом спрашивал, как прошла медкомиссия. И даже отдельно спросил, как пришлось раздеваться. Как будто чувствовал что-то. Но я даже отцу не смог признаться, что нас раздевали полностью. Сказал, что-то типа, что только до пояса пришлось всё снять…

На следующий день, 18 января, я дико стеснялся идти в школу. Боялся, что это будут все обсуждать, подкалывать и прочее. Но на удивление, всё было тихо и обычно. Мои одноклассники даже вели себя на уроках тише обычного, как будто тоже находясь под впечатлением. Мы только с Максимом это немного обсудили. Он, немного хихикая сказал, что стыдуха ещё та;)))))))) Но как я понял, это на него не такое сильное впечатление произвело как не меня. Потом я слышал, что некоторые ещё одноклассники это обсуждали чуть между собой, но не более того. Т.е. однозначно помню, что какой-то неловкой ситуации потом у меня не было, чтобы кто-то меня о чём-то спросил.

Время полетело вперёд, другие впечатления постепенно начинали пересиливать воспоминания об этом походе. Но тогда же я столкнулся с другим. Дело в том, что до начала 2012 года, до приписки, я вообще почти ничего не читал на эту тему в инете. И первое время после медкомиссии я был уверен, что все ребята во всех военкоматах проходят медкомиссию именно таким образом, как проходил я. И это даже немного ужасало. Но когда я стал знакомиться с этой темой на форумах и на других обсуждениях, то с удивлением обнаружил, что кто-то писал о том, что им нужно было раздеться до трусов, кому-то и майки можно было оставить, но большинству в наше время вообще не приходилось раздеваться в коридоре! Про такие голые медкомиссии я прочитал тоже, но все, кто о них рассказывал, проходил их ещё в Советском Союзе. Или же это были явные фантазии. После всего этого я понял, что мне и моим одноклассника «крупно повезло» пройти такую медкомиссию в 2012 году. У меня было небольшое желание внести свою лепту в эти обсуждения, но я не смог. Во-первых, очень стеснялся рассказывать об этом, а во-вторых, предполагал, что мне никто не поверит. Я бы и сам не поверил в такое, если бы не испытал это на себе. Иногда думал, почему это именно со мной случилось. До боли сожалел, почему я не согласился переехать в Москву после девятого класса. Ведь в Москве и других крупных городах, как я прочитал, часто раздеваться вообще не надо даже у врачей;))))) Но что произошло – то произошло. Это из жизни не вычеркнешь. Приходится как-то учиться жить с этим. И мне тоже пришлось это принять, тем более, что не все последствия были плохими.

Ведь я также чувствовал и то, что эта медкомиссия действительно стала для меня будто точкой отсчёта взрослой жизни. Через некоторое время я поймал себя на том, что мне уже не стыдно выйти вечером из душа в одних трусах. Даже при дядиной жене. И выйти утром на кухню так. Хотя я это и не связывал напрямую с прошедшей медкомиссией, но связь явно была. Я как будто действительно почувствовал себя почти взрослым. Словно на уровне тела осознал, что совсем скоро мне 18 лет. С другой стороны, я понимал, что в 18 лет мне предстоит ещё одна медкомиссия в военкомате. И мне не очень хотелось повторения того, что было. Всё же несмотря ни на что это было не очень приятно.

Летом 2012 года я стал впервые серьёзно встречаться с девушкой, и через некоторое время после 17-летия я перестал быть девственником;))))) Это меня раскрепостило ещё сильнее. Я почувствовал себя мужчиной уже в полной мере.

Одиннадцатый класс пролетел незаметно в круговерти подготовки к экзаменам и поступлению в ВУЗ. Я чётко знал, куда я буду поступать, какие предметы сдавать. Готовился летом 2013 года переехать в Москву. В контексте всего этого вопросы стеснения ушли на дальний план, приписная медкомиссия как-то забылась. Не до того было.

Экзамены я сдал успешно, баллов для поступления хватило. С августа 2013 года, когда я уже стал совершеннолетним, я снова переехал в Москву, к родителям. Я очень хотел как можно быстрее перерегистрироваться в столице, чтобы пойти в военкомат уже здесь, но, к сожалению, этот процесс затянулся по независящим от меня причинам. И в конце сентября, когда уже вовсю начались занятия в Вузе, мой дядя из того города сообщил, что мне пришла повестка на призывную медкомиссию. Конечно, можно было оформить отсрочку по очной учёбе в Вузе. Для этого почти все парни из нашей группы брали справки, что они учатся. Но у меня было право на освобождение по здоровью, поэтому я решил сделать это сразу. И не связывать освобождение от армии с обучением на очной форме. И в середине октября я со всеми выписками и документами поехал в тот город, переночевал у дяди, а утром, снова тщательно помывшись, к девяти часам, как и было указано в повестке, пошёл в военкомат.

В принципе мне было всё равно, как и что пройдёт и как придётся раздеваться. Мне было главное, что все документы были у меня с собой: и оригиналы, и копии, и чтобы их увидели в военкомате. Я снова подошёл к знакомым воротам, вошёл внутрь, предъявив повестку охраннику. В военкомате почти за два года ничего не изменилось. Я, конечно, тогда очень хорошо помнил приписку, но уже не сожалел, что она была в такой форме. Я осознавал, что я сильно изменился за это время. Но и призывная комиссия была несколько другой. Парней было явно меньше, чем на приписке. Если тогда, в январе 2012 года нас было пол сотни, то сейчас, когда собрались все, то было не больше тридцати человек.

Я сразу скажу, что помню призывную комиссию гораздо более смутно, чем первую, приписную. Сначала мы сидели в какой-то комнате за партами, нам что-то рассказывали, мы что-то заполняли, какие-то бумаги. Потом со всеми документами сказали подниматься на второй этаж на медкомиссию. Я снова с группой парней прошёл по знакомой лестнице вверх. Кстати, как ни странно, но никого знакомых среди парней не было. Более того, некоторые молодые люди были явно старше 18 лет. Некоторым на вид было лет по 24-25, как мне сейчас. И дальше я не очень удивился, когда медсестра сказала нам всем раздеваться догола и с документами проходить в коридор. Да и остальные парни тоже восприняли это спокойно. Того мужика, что командовал нами два года назад, я не видел. Я также толком не помню, что на мне было тогда надето. Но куртки мы брали с собой тоже, хоть была осень. Внизу ничего не оставляли, так как сторожить было некому. Но всю одежду я скинул тогда почти без стеснения и вышел в коридор. Я уже не сравнивал себя с другими парнями. Было как-то всё равно кто и как выглядит. Нас также стали вызывать к врачам. Это я тоже помню смутно. Единственное я помню, что хирург был другой, чем на приписке. Мужик постарше. Документы я положил на стол, встал перед ним. Сначала гимнастика, а потом он очень долго щупал яйца. Наверное, больше минуты. Просил напрягать живот, кашлять. Даже больно было. Потом они целый день ныли. У всех от такого массажа вставал. Так вздыбленные и выходили из его кабинета с небольшой гримасой на лице.

Ну и дерматолог меня тоже тщательно смотрела, поскольку освободительный для меня от армии диагноз был по её профилю. Тоже вертела всего, крутила, как и на приписке. Я показывал ей все места на теле, включая анус. Ну и высыпания она, конечно, увидела, сделала отметку об этом. Вкупе с документами из КВД этого было достаточно для вынесения решения уже сейчас, но она обмолвилась, что мне скорее всего придётся ехать ещё и на областную медкомиссию. Но это мне скажут здесь на заседании призывной комиссии. Так я и вышел из её кабинета.

Скажу честно, что перед кабинетом призывной комиссии меня снова немного передёрнуло. Всё равно было неприятно, что сейчас придётся стоять голым перед этим противным столом и отвечать на вопросы. Даже несмотря на то, что на этой медкомиссии я мало стеснялся. Но это и сыграло злую шутку. Ведь мой член от этого чувствовал себя более свободно, чем на приписной, когда он от стыда почти всё время был нормальный и даже чуть съёжившийся. А после такого осмотра хирургом и длительного массажа яиц, у меня, как и у многих, он нехило встал. И если у большинства он к заседанию комиссии снова опал, то у меня никак не хотел этого делать. И я не очень желал заходить на комиссию в таком состоянии.

Но решал не я, меня вызвали. Я в тот момент решил назло всему вообще не стесняться и сделать вид, что так и надо. Вошёл я в кабинет, встал перед столом. За ним сидело не 4 человека, как 2 года назад, а 6. Кстати, никакой фанерки квадратной уже не было, как на приписке. Мне просто сказали встать в трёх шагах от стола. Я нарочито выпятил грудь вперёд колесом и отбарабанил этот дурацкий текст, что призывник такой-то на заседание призывной комиссии прибыл. Я нарочно на все вопросы отвечал в такой немного солдафонской резкой форме, чтобы превратить это немного в фарс. Но мне никто ничего не сказал. Минут 10 я там провёл, мой член всё это время был градусов на 45 поднят. Но я, наоборот, этим даже гордился;))))))

Потом меня отпустили, сказав, как и предполагала врачиха-дерматолог, что мне предстоит поездка на областную медкомиссию в областной центр. На этом и порешили. Я вышел со всеми бумагами, оделся, вернулся домой. В тот же вечер уехал в Москву. Родителям сказал, что всё прошло хорошо, но нужно ещё пройти областную медкомиссию. Отец даже ни о чём лишнем не спрашивал. Я уже всё делал и контролировал сам.

Я не помню, кто и как меня вызывал на эту дополнительную областную медкомиссию. Но где-то на стыке ноября-декабря я поехал со всеми документами в столицу соседней области. Также с вечера приехал к дяде, переночевал, а утром поехал уже туда. Оттуда не очень далеко, чем из Москвы. Из Москвы напрямую я бы не успел.

Я тоже не помню до деталей ту медкомиссию. Помню только ощущение урагана, которое было у меня на приписке. Военкомат был большой, областной. Парней было очень много: около ста, если не больше. Все приехали с кипой бумаг, находясь в аналогичной со мной ситуации, когда нужно было подтвердить непризывной диагноз. Я готовился снова к тому, что придётся раздеться полностью, и очень удивился, когда сказали раздеваться до трусов. Раздевалка там была очень большая. Это был отдельный кабинет, а не проходной коридор, как в моём военкомате. Раздевшись и завалив эту комнату одеждой, мы все вышли в коридор. Честно говоря, я надел не самые красивые плавки туда, так как ожидал, что их снова придётся снимать, и проигрывал на фоне нижнего белья остальных парней. Но об этом никто не думал. Один парень помню говорил другому, что стыдно так в одних плавках ходить. Мол в его военкомате раздеваться вообще не нужно было. Я никому не стал говорить, как проходил комиссии я. И что для меня такая форма: это даже много. Вполне вероятно, что из моего военкомата на той комиссии тоже кто-то был, и мы бы могли рассказать об этом вместе, но было совершенно не до того. Всех сюда пригнали для подтверждения непризывного диагноза, все были с кипами документов. Поэтому осмотр занял очень долгое время. Но смотрели больше не тело, а бумаги. Но у хирурга всё же пришлось приспустить плавки и пройти стандартную процедуру осмотра головки и ануса. Яйца он тоже щупал, но очень смутно помню образ врача.

А большую часть времени мы проводили в длиннющих очередях, невольно разговаривая обо всём. В основном о том, кто по каким болезням не пойдёт служить. Помню у одного парня была тоже кожная болезнь – псориаз. И он довольно сильно стеснялся находиться в одних трусах на виду у всех.

Мой диагноз подтвердили, утвердили и сказали, что будут выдавать военный билет с категорией В. Я не помню была ли это комиссия какая, или просто врач сказал. Я устал там за целый день. Медкомиссия продолжалась долго: часов 8. И вернулся домой я только поздно вечером, и то не в Москву. А уже на завтра в столице я сказал родителям, что всё решилось.

Военный билет я получал уже в московском военкомате. Тогда, в конце 13 года решился вопрос с регистрацией. Я стал москвичом;)))))) Каким уже был когда-то. Я не помню, ездил ли я в свой военкомат, чтобы сниматься с учёта. Вот не помню этого категорически. Зато смутно помню, как уже в начале 2014 года, в январе, ходил в свой московский военкомат, чтобы встать там на учёт. В основном тоже была бумажная волокита. Вся кипа бумаг, все решения всех комиссий я предоставил. И им в основном нужно было просто выполнить их решение. Но медкомиссию пройти там всё же пришлось. К моему удивлению раздеваться не пришлось в коридоре вообще. Парней было очень мало, как я помню. Так как не было призыва, было время приписок, но в тот день никого из допризывников не было. Было несколько ребят, кто, как и я, решали свои локальные вопросы. Раздеться до трусов всё же пришлось у хирурга и пройти осмотр, в течении которого нужно было приспустить плавки и продемонстрировать перед и зад. Но это была уже ерунда.

Тогда я ещё больше пожалел, что не переехал в Москву после девятого класса. Ведь в таком случае приписку мне предстояло пройти в этом военкомате цивилизованно, а не как у нас в Мухо…ске;))))) Голым по всем врачам. Всё равно пожалел, несмотря даже на то, что спустя два года изменил своё отношение к той комиссии. И воспринимал её не как унижающую достоинство, а как ту, которая позволила мне начать раскрепощаться.

Но, как бы то ни было, летом 2014 года, за несколько дней до своего 19-летия, я получил военный билет с категорией В. Не помню, кто и как вызывал меня. Но помню, что было парней десять тогда. Никакой медкомиссии не было. Мы сидели в очереди перед каким-то кабинетом, куда вызывали по одному. Какая-то тётка уточнила ещё раз мои данные, спросила про размер одежды и обуви, я расписался в получении документа, забрал его и ушёл. На этом закончилась моя военкоматовская эпопея. С тех пор порог данного учреждения я не переступал.

Сейчас мне 24 года. Всё это осталось в прошлом. Я уже закончил Вуз, получил высшее образование. И решил написать вот эту историю. Может кто-то тоже проходил медосмотры в том же военкомате, где и я? В таком же формате? Интересно было бы узнать, как это повлияло на их дальнейшую жизнь. Про себя могу сказать, что меня это раскрепостило однозначно. И появилась тема, чтобы шокировать некоторых друзей и знакомых. От моей подростковой стеснительности не осталось и следа, у меня появилось много приятелей и друзей. С некоторыми из них у нас разговор доходил до военкомата, и они оказывались шокированными, услышав мою историю. Большинство, с кем я разговаривал на эту тему говорили, что они вообще не раздевались в военкомате, или раздевались перед кабинетом хирурга только. А о таких историях читали только в инете, что всё это было в совсем древние времена. Что и подтвердило мой собственный опыт копания в этой теме после первой медкомиссии в 2012 году.

Поэтому призываю всех не откидывать как фантазии истории о таких медосмотрах, прошедших в наше время. Я понимаю, фантазии есть, и от них никуда не денешься, но я клянусь, что то, что я описал, было на самом деле. И не могу на сто процентов исключить, что где-нибудь такое может продолжаться и в этом году.

И хочу обратиться ко всем парням призывного возраста. Не стесняйтесь своего тела! Не стесняйтесь раздеваться на медкомиссиях. Не думайте о том, что вы некрасивы. Нет никакого единого стандарта красоты. Каждый человек красив только потому, что он неповторим. Нет такого другого, как вы. И даже если какая-то медкомиссия стала для вас неприятной, то поверьте, что в жизни будут другие впечатления: и хорошие и не очень. И когда-то эти неприятные моменты останутся далеко позади. Будет казаться, как и мне сейчас, что тогда по военкомату ходил совсем другой парень, который может быть краснел, сжимался и страдал. Но всё пережил именно для того, чтобы потом с помощью этого опыта и стать тем, кто будет вспоминать о прошлом с улыбкой, и которого неприятные моменты жизни не будут заставлять переставать видеть свет, который идёт из глубины каждого из нас!