Мое детство пришлось на послевоенное время. Большинство моих родственников и их друзей прошли через войну. Почти все они время от времени что-нибудь да рассказывали о тех страшных днях. Ах, как я сейчас жалею, что большая часть их рассказов не сохранилась в моей памяти! Но одна история, которую я услышал от отца, запомнилась навсегда.
Мой отец, Алексей Иванович Михеев, встретил начало войны кадровым офицером, специалистом по взрывчатым веществам. В то время он служил на одной из крупнейших военных баз, располагавшейся неподалеку от Москвы — на станции Желтухино.
История, которую рассказывал отец, произошла в начале осени 1941 года. Дорога от железнодорожной станции к базе проходила через лесок. Алексей возвращался из Москвы к месту службы, прошел по лесу половину пути и решил перекурить. Он отошел несколько метров от дороги и присел на пенек. Через некоторое время Алексей услышал рев моторов — группа немецких бомбардировщиков приближалась к базе, где он служил. В этот момент отец увидел, что по дороге идет молодой, недавно прибывший на базу политрук. Услышав немецкие самолеты, он огляделся и, не увидев никого вокруг (курившего отца за кустами он не заметил), бросился в канаву у дороги и закрыл руками голову.
— Струсил, — засмеялся я, услышав это. Но отец меня остановил:
— Понимаешь, — объяснил он, — разумеется, политруку было страшно. Но он недавно появился в желтухино и просто, в отличие от нас, еще не привык к постоянному страху.
— Дело в том, — продолжил рассказ отец, — что база наша была одной из самых крупных в СССР еще до войны. Кроме того, когда началась война, сюда поступали тысячи тонн боеприпасов, которые сумели вывезти во время отступления наших войск. Места в хранилищах не хватало, и прямо на территории базы складывали гигантские терриконы из ящиков. Более того, здесь находились снаряды с отравляющими веществами, причем часть их хранилась еще с Первой мировой войны. По этому любая бомба, упавшая на территорию Желтухино, вне зависимости, попала она в цель или только рядом, вызвала бы детонацию боеприпасов и уничтожение базы. При этом в радиусе десятка километров не осталось бы в живых вообще никого. По этому прятаться в канаву было просто бессмысленно. Но для понимания такого положения дел требовалось время. У тех, кто служил здесь с начала войны, страх загонялся далеко внутрь и становился привычным. Каждый раз, когда эскадрильи немецких бомбардировщиков появлялись в районе базы, нервы натягивались, но паники уже не было. Проходили недели, а враги так и не начинали бомбить Желтухино. Они явно рассчитывали, что будут наступать и захватят базу со всеми боеприпасами. Все время над нами кружила «Рама» — немецкий самолет-разведчик. Враги, очевидно, постоянно фотографировали базу и контролировали положение дел на ней.
Руководству было ясно, что при попытке массового вывоза боеприпасов немцы это тут же заметят. И базу они, конечно, сразу уничтожат. Тогда была придумана обманная операция под названием «Замещение». Каждую ночь с погашенными фарами к базе прибывала колонна грузовиков, нагруженных пустыми ящиками. И всю ночь на машины грузились другие ящики — со снарядами, патронами, взрывчаткой и так далее. А вместо увозимых ящиков с боеприпасами укладывалась пустая тара. Наутро опять прилетала «Рама» и фотографировала территорию. Немцы убеждались, что боеприпасы на месте. Так на Желтухино в начале войны и не упала ни одна бомба. Понадобилось немало времени, чтобы на базе практически не осталось боеприпасов.
5 декабря началось наше контрнаступление. Уже на второй день немцы поняли, что базу им уже не взять, и решили ее уничтожить. Появившиеся немецкие бомбардировщики обрушили на Желтухино десятки бомб. Каково же было, наверное, их удивление, когда они не увидели ожидаемого моря огня. Об этом можно судить по тому, что следом практически сразу произошел еще один налет. Слишком поздно! Взрываться на базе уже было нечему.
Кстати, именно в Желтухино отец познакомился с моей матерью. А через девять месяцев на свет появился я.
2 687
Загрузка...
