Где-то вдали громыхнуло. Тоненькая ломанная полоса разрезала небо пополам. Вот-вот начнëтся гроза в сосновом бору. Ольга мчалась по горячему асфальту, стелящегося извилистой дорожкой. Мимо окон еë машины пролетали рыжеватые бороздчатые стволы. Стволы, иголки, небо. Рыжий, тëмно-зелëный, серый. Три цвета приобладало в этом лесном массиве, и разрывала его лишь дорога и молодая женщина.
Ольга целый день провела на работе в офисе, и, совершенно неожиданно из привычного уютного мирка ноутбука и кофе, еë вырвали в командировку в соседний город. Отказ ничего хорошего не сулил. И Оля, собрав в маленькую сумку необходимый минимум, помчалась в ночь. Дорога предстояла не длинная, но долгая, ввиду серпантинов, железнодорожних путей с их вечными длиннющими составами, огромными ямами на дорогах. Поэтому, Оля не проехала и половины пути, когда сумерки плавно перетекли в ночь, а позади осталась последняя заправка. И тут, как на зло, ещё и дождь. Ехать по лесу, в дождь, в полной темноте, когда из освещения у тебя только фары — идиотизм. Поэтому Оля мчалась мимо хвойных вековых гигантов как можно скорее, чтобы успеть добраться до грозы, если не до пункта назначения, то хотя бы до какой-никакой стоянки. До людей.
Воздух уплотнился. Духота перед грозой убивала. Оля, крайне раздражëнная, бросила взгляд на спидометр. Полный бак. Красная стрелочка медленно плыла влево. Но какое-то беспокойство и раздражение никак не давало покоя водительнице. Злость на начальника, на дождь, на темноту. Женщина бросила взгляд на время — без десяти восемь. На улице сделалось совсем темно. Ветер рывком наклонил сосновые верхушки, зашатал хвойные лапы. Снова блеснула молния. Небо тряхнуло громовым раскатом, таким, что аж стëкла в машине задрожали. Оля невольно сжалась. Нет, ей не было жутко. Просто неприятно. Она с детства не любила грозу за молнию, гром и ощущения беспокойства. В дни бури на маленькую Олю накатывало особое одиночество и беспомощность. Девочка вжималась в угол кроватки и сжимала уши, чтобы самостоятельно справиться с эмоциями.
Очередная вспышка вывела Олю из ступора. Она проморгалась. Глаза начинали болеть. И тут, как некстати, на лобовом стекле начали растекаться крупные дождевые капли. Оля зло цокнула языком.
— Этого ещё не хватало!
Раздражение нарастало. Тонкие пальцы нервно постукивали по обивке руля. Буря за стеклом вдарила в полную силу, будто сама природа была поставлена впротивовес одинокой женщине. И Оля проиграла.
Сквозь водную стену и рябь на стекле ничего не было видно. Машина ехала фактически наощупь, но водительница скорость не сбрасывала. Вспышка. Грохот. Сосновые лапы, зловеще тянущиеся к дороге, к машине. Свет фар выхватил высокую смутную фигуру, невидимую за стеной воды. Пара мгновений, и Оле удалось опознать размытый тëмный силуэт — это олень! Животное застыло аккурат на пути машины. Оля вскрикнула, ударила по тормозам, выкрутила руль. Еë затрясло. Мир погрузился во тьму.
Женщина прерывисто дышала. Открыла глаза, сжатые от страха. Еë машина просто вылетела с дороги, и ей даже повезло не влететь в ствол, коих в лесу было натыкано не мало. Перед тем, как осознать происходящее, она смачно выругалась. Олень! Женщина прильнула к стеклу щекой, но на расстоянии одного метра видимость была нулевая. «Вроде, удара не было» — пронеслась в голове мысль. Оля надеялась, что она вовремя среагировала, и лесное животное не пострадало, как и еë машина. Вмятина бы осталась что надо от такой туши. Оля повернула ключ, машина завелась. Но попытки выехать из небольшого рва, полного грязи, в который скатилась иномарка, оказались провальны. Автомобиль буксовал, разбрызгивал колëсами грязную воду, но не двигался с места. Она потянулась за телефоном, но связь в лесу во время грозы отсутствовала. Оля снова выругалась, ударила по рулю, устало накрыла лицо ладонями.
— Вот чëрт! Ну? И что дальше?!
И Оля повернула голову туда, где ещё пару минут назад ничего не было видно. Среди сосен горел жëлтый свет, и извилистая дорога как раз сворачивала к его источнику. «Неужели заправка? Или магазин? Дом? «. Взвесив все «за» и «против», Ольга решила проверить источник света, попросить ночлег и помощь. Решающим фактором в еë раздумиях стал очередной раскат грома. Женщина сжалась и выпрыгнула из машины. От стены воды еë спасала только кожанная папка с документами, бесполезно поставленная над головой. В юбке-карандаш, на каблуках Оля побежала в сторону света, стараясь перепрыгивать грязевые лужи. На подъездной дорожке женщина увидела двухэтажное недлинное здание с яркой жëлтой вывеской «Отель Душа Леса». Молясь всем существующим Богам за то, что не застряла где-нибудь в десяти километрах от этого места, Оля с новой прытью посеменила к входным дверям. Дверь оказалась не заперта.
Помещение было маленьким и пыльным. Тускло-жëлтым горела лампочка на потолке, будто из последних сил. Недлинный коридор был украшен когда-то красной ковровой дорожкой, сейчас же больше напоминающей по цвету глину. На ресепшне никого не было.
— Здравствуйте? Можно Вас? — крикнула вникуда Оля. Ей ответила тишина. Девушка попыталась повертеться, заглянуть за угол уходящего коридора, но результата это, конечно, не дало. Вода неприятно стекала по лицу. Оля вздрогнула от неожиданно пробравшего холодка. Она промокла с ног до головы. И еë попытки обскакивать лужи так же успешными не оказались. Грязевые капли россыпью покрывали идеально выглаженную юбку по самое колено, аккуратные туфельки. Капроновые колготы неприятно прилипли второй кожей. Оля потопталась у входной двери, но ей навстречу так никто и не показался. Тогда она робко прошла к стойке регистрации. Казалось, что в этом отеле давно не было ни то, что клиентов, а даже персонала. Оля застыла у невысоко столика. С еë одежды продолжала накрапывать влага. Волосы, обычно идеально собранные в пучок, распались, расклеилась, торчали, как антеннки. В последний раз Оля так попадала под дождь, когда мама еë выставила на улицу за очередной детский проступок.
— Здравствуйте? Здесь есть кто-нибудь? — громче прежнего прикрикнула Оля.
— И совсем не нужно так кричать, — вдруг раздался шипилявый голос из-за ресепшена.
Оля вздрогнула всем телом, вжавшись в кожанную папку с документами. Из-под стола поднялся невысокий мужчина с лысой начищенной макушкой, отражающей свет тусклой лампы. Круглые очки забавно подчëркивали длинный нос. Редкие усики разбегались над верхней губой, игриво трепыхались при разговоре. В руках у мужичка была какая-то книга. Одним словом — книжный червь.
— И-извините, — замялась от неожиданности Оля, но увидев забавный образ перед собой, расслабилась. Выдавила из себя улыбку, — Я звала кого-нибудь. Моя машина застряла, и мне нужен номер, чтобы переночевать.
— Да-да, знаем мы таких. Вламываются, мусорят, кричат, а потом им номер подавай!
— Простите? — Оля впала в ступор от вопиющей наглости. Но не успела она что-либо возразить, как мужичок звонко опустил руку с ключами на стойку.
— Держи. Прямо по коридору, налево и вверх по лестнице. Первая дверь справа, — прошипилявил работник.
— Спасибо, — буркнула Оля. Она бы сейчас закатила скандал, да такой, что крыша б у этого задрипанного отельчика подлетела бы. Но проклятая дорога, авария и дождь уже выбили из неё все силы. Перед тем, как удалиться в свой номер, женщина поймала липкий надменный взгляд мужичка. Он презрительно обвëл взглядом лужицу у входа, натëкшую с гостьи. Оле сделалось неловко. Она быстрее застучала каблуками по ковровой дорожке цвета глины, которую видимо давно не убирали.
Номером комнатушку можно было б назвать только в качестве комплимента. На деле выглядела она маленькой и уставшей от жизни. На стенах висели какие-то картины, вроде пейзажи, с безвкусно якобы позолоченной рамой. Будто дешëвки с рынка, где работала еë мама. Постельное бельё замученное, с дырками, мебель покоцанная. Делать было нечего. Оля приняла душ и увалилась спать, мысленно надеясь, что здесь хотя бы нет тараканов. Буря за окном не утихала.
Оле не спалось. На голову давило странное чувство. Где-то внутри безвольной пташкою трепыхало чуткое девичье сердце. Оля ворочалась из-за молнии, инстинктивно сжималась от грома. И тут в комнате раздался стук. Женщина приоткрыла один глаз, уставилась прямо перед собой, в попытке сфокусироваться. Сквозь тревожную дремоту ей показалось, что это был звук из только пришедшего сна. Но стук повторился. Он шёл из-за обратной стороны двери. Кто-то был там. Оля не хотела открывать, и вновь закрыла глаза, однако настойчивый незванный гость повторил попытку войти. Тук-тук-тук. Оля раздражëнно застонала.
— Кто там? — за дверью молчали. Женщина открыла дверь, но никого не увидела. Коридор был пуст. Пожав плечами, она вернулась в кровать. Только Морфей отворил двери своего царства, назойливый стук повторился ещё раз. Оля рявкнула. Снова открыла на стук. Но за дверью снова никого не было.
— Эй, кто здесь? Что вам нужно?! — но было тихо. Оля подумала, что это опять тот книжный карлик показывает свой мерзкий характер. Она специально постояла у открытой двери. Коридор освещался только тусклой лампой. И настолько она была неяркой, что по концам коридора клубилась темнота, заливаясь в углы вместе с пылью. К Ольге так никто и не подошëл. Она раздражëнно захлопнула дверь и направилась к остывшему спальному месту. Но не успела она отойти от двери, как тут же в неё постучали. Оля с силой распахнула скрипучую преграду.
— Думаете, это смешно? — и Оля опешила. За дверью снова никого не было. Но за те доли секунды, что понадобились ей для прыжка от середины комнаты до двери, нельзя было скрыться из видимости. Только если злоумышленник не жил в соседней комнате. Оля снова огляделась по сторонам, выхватывая взглядом ближайшие номера. Метрах в трëх от еë двери находилась дверь без номера. Когда-то белая, сейчас она пожелтела и облезла снизу. Оля посеменила в сторону нарушителей спокойствия. Сначала она культурно постучала, но после пары секунд размышлений, дëрнула за ручку. «Я ещё с ними церемониться буду?! «. Но дверь была заперта. За ней было тихо.
— Вот ведь… Если вы будете нарушать спокойствие честных граждан, я пожалуюсь на вас охране! — прокричала девушка в дверную щель. Какой охране Оля собиралась жаловаться и на кого — она и сама не знала. Была ли вообще у этого места охрана? Но очень хотелось донести обидчикам своë негодование. Раздосадованная невозможностью вылить на обидчика злобу, женщина развернулась, чтобы убраться восвояси и продолжить сон. Но за спиной раздался громкий, прорезающий ночную тишину, скрип. Казалось, даже буря затихла, вслушиваясь в неожиданный звук. Дверь комнаты без номера приоткрылась. Оля застыла, обернулась через плечо. Тусклая жëлтая лампа подчеркнула грубыми тенями застывший на лице страх. Страх, природу которого не могла понять даже женщина. Она нерешительно подошла к двери и застыла. Ноги ослабли. Оля сама не понимала, почему, но показалось, что вместе со сквозняком из-за двери донëсся запах ужаса. Первобытного и необъяснимого. Ладошки чуть задрожали. Аккуратные пальцы обхватили дверную ручку, холодную, утратившую былой блеск за потëртостью.
— Здравствуйте? — дрожащим голосом пролепетала Оля и, не понимая причины своих действий, легонько толкнула дверь. Снова раздался скрип. В нос ударил затхлый запах. Комната стояла во мраке. Пару секунд Оля топталась на пороге, пока глаза не привыкли к слабому освещению. Не сразу, но взгляд цеплялся за мелкие рыжие огоньки, задорно пляшущие из-за появившегося потока воздуха. В комнате горела всего пара-тройка свечей, стоявших прямо на полу. На стенах были развешенны какие-то картинки, но ввиду недостаточного освещения невозможно было разглядеть их. Людей в комнате не оказалось.
— Эй?…- женщина негромко обратилась в пустоту. Еë голос раздался эхом, отбиваясь от стен пустой комнаты, — Сама что-ли, открылась?
Оля шагнула. Рука сама потянулась к источнику света — свечке в железном подсвечнике с резной ручкой. Оля осветила путь вокруг себя.
— Здесь никого нет, кроме меня, да? — больше сама у себя спросила Оля. Находиться в странной комнате было не по себе. Темнота, свечи и картинки, которые после освещения оказались фотографиями, очень напрягали после неясных ночных стуков. Тьма здесь была, казалось, осязаемой. Она обволакивала, забивалась в ноздри вместе с пылью, давила. Даже свет из коридора не мог осветить что-то, кроме порога. Оля провела подсвечником мимо стены. Фото плотно висели на каждом сантиметре стены, от пола до потолка, порой находя друг на друга. Жëлтое пламя осветило чëтче несколько старых фотографий. Деревня, бабушка, велосипед. И тут Олю прошиб холодный пот. Сердце замерло на пару секунд. На фотографиях она увидела свою покойную бабушку, свои старые игрушки, свой любимый маленький велосипед с розовой полоской на раме. Рука дëрнулась дальше по стене. На фото — школьная парта с выведенными на ней именами и сердечками, Олин портфель, еë первая любовь. Дрожащей рукой женщина прикрыла рот, чтобы не закричать. Она заметалась по комнате — еë первая работа, коллеги, начальники, могила отца, бабушкины пирожки, новые школьные туфельки, огромная аудитория со студентами, день рождения матери, первый секс. В голове крутились мысли. Скакали, как блохи. То появлялись, то исчезали, уходя за чертоги понимания. Все чувства, будоражащие стройное тельце, сплелись только в два вопроса: «Откуда? » и «Как? «.»ОТКУДА в этой комнатушке, посреди старого отеля в лесу, мои фотографии? И КАК могли быть изображены на фото моменты, которые я никогда не фотографировала? »
Если фотографию бабушки, готовящей пирожки, Оля помнила ещё из старого альбома с фотографиями, и она физически могла висеть на стене, то свой первый секс, аудиторию и много чего ещё женщина просто не могла запечатлеть. Все изображения показывали действие от первого лица, будто глазами Оли. Казалось, что это были застывшие воспоминания. В голову начали забираться, выламывая окна реальности и разрушая стены рассудка, мистические, пугающие мысли. Оля дрожала и рыдала настолько тихо, насколько могла. На улице снова громыхнуло. Фотографии, очень много фотографий-воспоминаний. Торт на день рождения, новогодняя ëлка, любимый кот, первая двойка, качели во дворе, гербарий из осенних листьев, диплом, курсовая, олимпиада, драка с одноклассником, развод, голуби в парке, мороженное со вкусом детства, Евровидение. Воспоминания Оли мелькали на стене, смешиваясь в одну сбивающую с толку ужасающую какофонию.
«Как такое возможно? Кто? Или что?» — думала Оля, трясясь от страха. И резко фото прекратились, закончились. Самая дальная стена от входа была фактически пустой. Только в еë середине по кругу неровно были наклеены пару фото, которые женщина не хотела бы видеть. Оля споткнулась о холодный мутный взгляд человека на фотографии и застыла. Этот взгляд пугал куда больше, чем стуки, темнота и мистика. Женщина, чертами лица очень напоминающая Олю. На руках у неë маленькая девочка со светлыми волосами, которой нет и двух лет. Женщина не улыбалась. На фоне виднелась крыша бабушкиного дома.
На следующем фото та же маленькая светлая девочка сидит на любимом Олином велосипеде с розовой полоской на раме. Женщина с холодным взглядом сидит вдали на лавочке и с кем-то разговаривает. Фото следующее: могильная плита с улыбающейся бабушкой.
Далее фотография светловолосой девочки с двумя огромными белыми бантами на голове, в школьной форме и огромным синяком на ноге, выглядывающим из-под юбки. На лице у девочки — сонливость и недовольство. Женщина с Олиными чертами лица стояла рядом с девочкой, но чуть поодаль, положив ей только ладонь на плечо.
Следующая фотография: женщина с мутными глазами замахивается на зрителя мухобойкой. Оля знает, что за пределами поля видимости фотографии должны быть порванные в игре колготки и перепуганный ребëнок.
Ещё пара фотографий: разломанный напополам диск с любимым мультиком, сожжëнные игрушки, пустой холодильник, пьяная женщина с мутными глазами в одном халате, который ничего не прикрывает. Много мужчин. Та самая женщина под одним из них. Огромные жилистые мужские руки на маленькой коленочке. Женщина, стоящая в одной только кофте, с сигаретой на кухне. Также была фотография, где светловолосая девочка стоит в купальничке в обнимку с ещё несколькими мелкими ребятами. А ноги и спина ребёнка раскрашены длинными красно-фиолетовыми полосами-синяками — от антенны телевизора. На последней фотографии женщина с мутными глазами выглядела крайне непристойно. Лицо еë было отëкшим, морщинистым, покрытым нездоровыми покраснениями. Волосы засаленные и скудные. Про такие говорят «две волосины». Длинный белый халат на голое тело ничего не прикрывал. Женщина тупо валялась на кровати, не в силах пошевелиться. Она приоткрыла один глаз. Взор еë был полон тупой злобы, рассеян, лишëн интеллекта и эмпатии. Оля знала, на кого так смотрит женщина с фото — за полем видимости фотографии стоит маленькая, голодная светловолосая девочка.
Олю затошнило. Она давно ничего не ела, но захотелось освободить желудок. Забрызгать своими отходами эту стену, испачкать, не видеть. Утопить в том, где этим воспоминаниям и место — в человеческих нечистотах. Захотелось покинуть комнату и забыть еë, как страшный сон. Оставив подсвечник на полу, женщина ринулась к выходу. В коридоре так же было тихо. Оля закрыла за собой дверь, оставляя ужас, тошноту и спëртый воздух внутри. Пускай пылится и гниëт там. Женщина поспешила в свой номер. На смену ужасу пришло отвращение и раздражение. Все те же самые вопросы, которые терзали Олю, теперь не пугали, а злили. «Что это за шутки? Кто? Как? Найти бы этого шутника и снести б ему голову!».
Оля подумала расспросить о странной комнате у книжного червя за ресепшеном, но решила, что будет лучше просто забыть о том, что эта комната вообще существовала.
Войдя в свой номер, Оля приготовилась доспать остаток ночи, а с рассветом укатить из странного отеля. Но еë планы обрушились. Только она дошла до кровати, дверь снова сразил стук. Нервы женщины сдали.
— Да вашу мать! Идите все в баню! Вы по-человечески не понимаете?! — обрушилась она и распахнула дверь. За ней снова никого.
— Если вы сейчас же не покажетесь, я клянусь, я подожгу этот чëртов отель! Вы все сгинете! — неожиданно для себя проорала Оля, выплëскивая весь испытанный гнев. И над еë головой раздался стук.
Тук-тук.
Такой же, как и раньше, но громче. Женщина подняла голову.
На потолке еë комнаты, раскорячившись, как паук, сидело тощее бледное нечто, игриво постукивая по внутренней стороне двери. Оно всë время было в комнате. Оля замолкла. Ужас сковал с новой силой. Вместо крика получился сдавленный хриплый стон. Существо на потолке расплылось в улыбке, обнажающей тонкие острые зубы, а затем повернуло голову на бок. Но не видя преграды, оно свернуло шею с противным громким хрустом, и выкрутило лицо на 180 градусов. Теперь его подбородок смотрел вверх. Существо распахнуло свой рот, битком набитый зубами, вывалило фиолетовый с язвами язык. Оля поняла, что либо еë сейчас стошнит, либо она умрëт от страха. Толстый слюнявый язык протянулся к женщине и легонько коснулся щеки.
Ступор покинул тело так же быстро, как сковал. Оля развернулась и ринулась бежать, толком ничего не понимая. Молча. Просто спасая свою жизнь. Остаткам еë рассудка было достаточно того, что штука на потолке явно была разумной. И явно опасной. И кроме этих мыслей в голове не было ничего. Пульс оглушающе задолбил по перепонкам. Казалось, что существо, гонимое голодом, быстро топочет сзади.
Топ-топ-топ.
Тух-тух-тух.
Оля метнулась по единственному знакомому ей пути — вниз по лестнице на первый этаж. К ресепшену. К людям.
И только когда Оля слетела вниз по длинной лестнице с когда-то красным ковром, оставляя за собой клубы пыли, только когда увидела стойку ресепшена и шевеление под ней, она смогла закричать.
— П-помогите! — заикаясь и задыхаясь от адреналина выкрикнула женщина, — Помогите! В моëм номере какое-то существо! Наверху!
Оля влетела в стойку, оперевшись на неë руками и продолжила что-то сбивчиво кричать, пока под стойкой что-то настойчиво шуршало. Мужчина со смешными очками
не спешил показываться. Тогда Оля нагнулась, наклонилась и закричала. Она отпрыгнула от ресепшена, как ошпаренная.
Под невысокой стойкой валялась мясистая груда, обтянутая кожей. Ощущение было такое, будто человека киллограм трëхсот прожевали, не порвав кожи, и выплюнули. Смятый клок кожи. Эта груда постоянно шевелилась и, кажется, дышала. Белую морщинистую кожу, в некоторых местах расползающуюся из-за напряжения, прекрывали остатки одежды. На верхушке торчал длинный нос с круглыми очками. А за спиной мясного нéчто постоянно дëргался неестественно тонкий хвост, будто змея. Или даже червь.
Олю затрясло, будто в поезде. Мурашки бежали по спине размером с лошадиную голову. Внутрь черепной коробки врывались мысли: куда бежать? Что делать? Ясно всплыл только образ автомобиля, брошенного в нескольких спасительных десятках метров. Только вот ключи остались в номере. Женщина сжалась в комочек, боясь даже вздохнуть. Боясь сделать лишнее движение. Ведь если сейчас тварь под стойкой на неë набросится, то что Оле делать? Куда бежать? К еë ужасу, неуклюжими прыжками, сопровождаемыми мокрым чавканьем, монстр выполз из-под ресепшена. И только сейчас Оля узнала в нëм Книжного Червя, который окрестил еë «добрым словом» пару часов назад. Но сейчас он уже явно не был человеком. Однако, разум он сохранил. Груда загудела.
— Разора-а-а-алась ту-у-ут.., — громким булькающим баритоном нараспев протянуло существо. Оля, кажется, поседела. Когда неведомая нечисть пытается проломить твой хребет и сожрать — это не так страшно. По-настоящему жутко, когда ОНО, потусторонний охотник, обладает разумом. Оно страшное и умное. Вдвойне опасное.
И женщина не выдержала. Нервы сдали. На спасительной тяге она взлетела на свой этаж. Сердце заколотилось, как бешеное, при виде пустого коридора. Все двери в номера были открыты настежь. В них будто голодно хохотала зловещая чернота. Ринулась к комнате. Из каждой пролетающей мимо двери ожидалась страшная голодная морда. Неужели комната находилась так далеко?
Забежала в комнату. Схватила с прикроватного столика ключи. За спиной, в коридоре, послышался хруст. Высунула голову, огляделась. Коридор растягивался и удлинялся. С обоих его концов, со всех комнат густыми живыми потоками тянулась к ней масса злобы. Существа тëмные, злые и неизведанные. Душа ушла в пятки. Оля всунулась обратно в комнату и хотела было захлопнуть за собой дверь, чтобы оградиться от неизведанной жути, но дверь не поддалась. Сверху послышался мерзкий смешок. Переломанная бледная фигура висела на потолке. Улыбалась. И держала дверь. Оля попятилась назад. Спасение было одно — окно. И не важно, какой этаж. Не важно, выживет ли она или нет. Приоритетом стало скрыться от участи, что готовилась для неë в недрах черноты.
— Доча, подойди сюда, — послышался из-за спины тихий хриплый голос. Знакомый до боли. До дрожи в коленях. Олю парализовало.
— Доча, иди сюда, быстрее, — повторил голос. Непроспавшийся, сиплый. В воздухе будто повис запах перегара вперемешку с табаком.
— Доча, ну, быстрее! — голос стал требовательнее и настойчивей. Он мешал пройти к спасительному окну. Оля стояла, как вкопанная.
Голос ровно повторял просьбы. И Оле было страшно. Потому что она не знала точно, когда рванëт эта бомба. Когда кончится терпение у просящего. И было страшно представить, что последует за неповиновением. И Оля, прожившая уже не один десяток лет на этом свете, взрослая женщина — стояла, не в силах пикнуть.
Существа клубились мрачным дымом на пороге комнаты единой массой. Они ждали и хихикали. Тихонько. Чтоб не перебивать голос. Они стояли и ждали, пока Оля сама подойдëт.
И ждать долго не пришлось. Она так и не смогла обернуться. Между голосом и монстрами она выбрала второе. Пускай еë сожрут, убьют, обратят в такого же монстра, пускай — думала Оля. Но она больше не хочет оборачиваться. Не хочет слышать голос.
Дверь противно скрипнула и закрылась. Комната номера оказалась пустой. Ключи валялись на полу, за ненадобностью.
104
Загрузка...
