В одной из деревень Оренбургской области минувшей зимой умер участник Великой Отечественной войны Николай Степанович Кондрашов. Звали его в деревне «дядя Коля — валяльщик». Валяльщиком валенок он проработал большую часть своей жизни. Производство валенок, как известно, со временем механизировалось, но сделанные вручную по-прежнему ценятся: они и теплее, и мягче, и сделаны аккуратнее, а главное, носятся намного дольше фабричных. Дядя Коля, вернувшись с войны слепым, освоил это ремесло и долгие годы обеспечивал земляков качественной и неприхотливой обувкой. А зрения он лишился во время воздушного боя.
Летчик-истребитель Николай Кондрашов летал на самолете американского производства «Аэрокобра». Штаты помогали нам тогда разной боевой техникой, в том числе и самолетами. Семнадцатилетним пареньком Николай был призван в армию в декабре 1942 года. Поскольку имел семь классов образования и по состоянию здоровья годился в пилоты, его направили в Саратовское летное училище.
Наша авиация несла в ту пору большие потери. Самолеты были старого образца, уступали немецким. Фронту требовалось все больше и больше летчиков. Программа обучения военных пилотов в училищах была ускоренной — взлет и посадка. А искусство ведения воздушного боя молодым летчикам приходилось постигать уже в реальных условиях. Как говорится, хочешь жить — умей вертеться.
Николай Семенович попал на фронт месте с другом по училищу и земляком из Чкаловской области Василием Котовым. Вместе проходили они азы авиационной науки и в истребительном полку были определены в одну эскадрилью — парой, одним звеном. Николая Кондрашова, как более инициативного, назначили ведущим, а ведомым, по обоюдной просьбе друзей, к нему прикрепили Васю Котова.
Молодые парни, летчики без боевого опыта, в первую же неделю были отправлены в составе эскадрильи на боевое задание — сопровождать штурмовики Ил-2 к линии фронта, охраняя их от немецких истребителей. Вылет прошел успешно, штурмовики отбомбились по немецким позициям быстро. Фашисты даже не успели поднять в воздух свои самолеты. Друзья этому успеху очень обрадовались и считали себя уже настоящими асами.
На второй день авиаполку вновь была поставлена задача сопровождать группу самолетов Пе-2 на бомбардировку железнодорожной станции. Там-то друзья и попали в настоящий ад. Станция была хорошо прикрыта зенитками. Как только наши самолеты приблизились, небо буквально заполыхало.
Самолеты применили противозенитный маневр, полет «змейкой», чтобы помешать прицельному огню. Здесь-то, в небе над станцией, Николая Кондрашова и зацепило. Едва его машина накренилась для поворота — пора было возвращаться на свой аэродром, — как по лобовому стеклу по касательной чиркнул снаряд. Бронированное стекло «Аэрокобры» выдержало, но мелкие отслоившиеся осколки с внутренней его стороны брызнули фонтаном прямо в лицо молодому летчику. В отечественных самолетах фонари пилотских кабин покрывались плексигласом. При попадании он осколков не давал, хотя был намного менее прочным бронированного стекла «Аэрокобры». Увы, при ударе оно отслаивалось.
Пилот мгновенно ослеп. От боли он инстинктивно закрыл глаза руками, и истребитель, потеряв управление, устремился к земле. Василий Котов, увидев что с ведущим творится что-то неладное, запросил по радио:
— Командир, что с тобой? Коля, да отвечай же!
Из шлемофона в ответ раздалось:
— Вася, я ранен! Глаза, глаза больно Ничего не вижу!
— Коля, штурвал подтяни, штурвал: — закричал Котов. — Ты падаешь! Слышишь? Тяни штурвал!
Превозмогая боль, Николай схватил штурвал и вывел самолет в горизонтальное положение. Контролировать положение машины по приборам уже не мог — он полностью ослеп! И все-таки благодаря навыкам, приобретенным в тренировочных полетах, летчик инстинктивно чувствовал положение машины в воздухе. Самолет, рыская по вертикали и горизонтали, все-таки подчинялся руке слепого пилота. Ведомый же, пристроившись рядом, подсказывал по рации:
— Коля, дорогой! Ты только держись, слышишь? Сейчас дотянем до аэродрома. Еще подтяни штурвал, еще немного. Вот так! Прибавь газу, а то теряем высоту. Вот так. Терпи. Коля, терпи! Сейчас врачи помогут. Ты тяни ровнее, не дергай! Влево немного. Ну вот, нормально, так и держи!
Два самолета неровно летели в сторону своего аэродрома. «Хоть бы немецкие истребители не встретились», — думал Василий, продолжая помогать раненому товарищу пилотировать самолет. Тот стонал и шептал в шлемофон;
— Вася… далеко еще? Слабею я!
— Сейчас, Коля, сейчас. Потерпи еще немного. Сейчас дотянем, ты ровнее, ровнее держи, немного осталось.
Сам Котов тем временем лихорадочно думал: «Дотянем, а что дальше? Посадить самолет он не сможет. Прыгать с парашютом? Погода ветреная, потащит, купол сложится». Снова запросил по рации:
— Коля, терпи, уже аэродром виден. Ты как? Прыгнуть сможешь с парашютом?
— Понял тебя, Вася. Прыгнуть не смогу, разобьюсь, наверное, слышишь? Ты сажай меня, а! Подсказывай! Я уж постараюсь, только поскорее, Вася!
Сообщив на аэродром о том, что происходит, Василий попросил освободить взлетное поле и, подсказывая Николаю, стал разворачивать его по большой дуге, стараясь выйти против ветра.
— Коля, жми правую педаль, штурвал вправо, еще. Так держи, убери педаль, планируем, сбавляй газ, закрылки выпусти. Теперь шасси выпускай. Так, шасси вышли все нормально! Сбавляй газ, вал на себя! Не дергай! Приземляемся!
Самолет Николая, коснувшись земли, подпрыгнул, снова коснулся и, подпрыгивая, покатился — «закозлил». Скорость еще большая, но мотор уже выключен, лопасти винта замерли. Не выдержав ударов, левая стойка шасси подломилась, самолет резко накренился. Чертя плоскостью крыла по земле, юзом повернулся и остановился. К нему уже бежали люди, мчалась санитарная машина. Чудо свершилось! Ведь вслепую посадить истребитель на скорости около 200 километров в час — это из области фантастики.
Подвиг Николая почему-то не был отмечен наградой. Его комиссовали. Ослепший летчик вернулся в свою деревню, где прожил долгую жизнь, валяя односельчанам валенки.
161
Загрузка...
