Хочу предупредить сразу. Я сменил немецкую ручку на японскую.
Роман в стиле Дзен.
( Дзен – вера в возможность обретения просветления посредством размышления над бессмысленным с позиции логики вопросом или диалогом)
Я сидел на подоконнике. За окном падал снег. Люди переходили дорогу. Трамваи грохотали по рельсам. Пять часов вечера. Ранняя весна.
Что из этого следует? Да ровным счётом ни чего. Я задумал написать правдивый роман. Правдивый в том смысле, что я постараюсь не накладывать своё отношение на происходящее. Действие в чистом виде. А как к нему относиться, решать вам.
Во многих произведениях, которые я читал, идёт описание событий с раскрытием эмоционального фона. Автор вводит нас читателей в свои эмоциональные заморочки. А с чего бы мне заморачиваться на падающий снег к примеру? Почему я должен испытывать восторг или апатию к некоторым природным явлениям?
Не надо мне тыкать в глаза фразой: «Как прекрасен закат!» Закат как закат. А прекрасен он или нет, судить мне. Или вот ещё: «Завывание ветра наводило ужас на окружающих». Ага, как бы ни так. От воя ветра у меня разыгрывается аппетит. В дождь я пью чай или валяюсь в постели. Давление поменялось, я либо дрыхну, когда не чего делать, либо пью чай, когда есть дела.
Дела? Я забыл вам сказать, я писатель. Но что меня поражает – в жизни я патологически честен, а когда пишу – постоянно вру. Творчество – умение создавать иллюзию. Ну, допустим.
Но сейчас я хочу написать не иллюзорный роман, а описать то, что происходит в действительности. С реальными людьми. Зачем мне прототипы, собирательные образы. Бери как есть и пиши. А читатели сами их переоборудуют под себя.
Извините, я ненадолго отвлекусь. Ко мне в квартиру звонят.
Я слезаю с подоконника. Иду открывать дверь.
На пороге стоит женщина. Как она выглядит? А как может выглядеть соседка этажом ниже, ванну которой я в данный момент топлю?
— Вы меня топите, молодой человек!
— Вы мне льстите, я старше вас.
— У меня в ванной течёт!
— Вы знаете, меня вчера затопил сосед сверху, может это как-то связано?
Женщина моргнула несколько раз.
Я улыбнулся, показывая своё радушие.
— Может вы, наконец, сходите и посмотрите, что у вас случилось?
Мы вдвоём идём ко мне в ванну и выясняем, что по трубам от соседа течёт вода вниз.
— Да…, — подтверждаю я.
— Что да?!
— Вот пятьсот рублей. Мне сосед вчера дал на ремонт. Возьмите, пожалуйста, за непредвиденные беспокойства. Если и у вас будет капать, передадите по цепочке ниже. Всё-таки третий этаж.
— А вы нормальный?!
— Но ведь то, что я написал роман про сумасшедший дом ещё ничего не значит.
— Вы писатель? – женщина поперхнулась.
— Я бездарь. Вчера я прочитал школьное сочинение восьмилетнего мальчика на тему: «Как я провёл лето». И я понял – вот оно гениальное творение. Мой трёхсотстраничный труд полное дерьмо по сравнению с одной страницей этого мальчика.
Я сходил в комнату, взял сочинение.
— Послушайте:
«Мои летние приключения»
«Летом я уехал в сад к дедушке с бабушкой. Как-то раз я, бабушка и дедушка срывали со смородины больные листья. И я поймал в баночку с водой клопа, и он умер от скуки. И то же самое чуть не случилось со мной, и я взял две палки и сперва наточенными палками расковырял у клопа живот. А потом я распотрошил клопа полностью. Ещё у меня был паук, он жил в банке, а я его кормил комарами, но потом он пропал без вести. Ещё я со своей подругой Кариной ловил головастиков. А потом я в августе уехал в городской спортивный лагерь по дзюдо. Вот так я провёл лето!»
— Скажите, может я, конечно, ошибаюсь, но разве оно не гениально? В сочинении нет ничего лишнего. Мальчик не даёт оценку происходящему. Несколько штрихов и перед нами раскрыта вся летняя жизнь маленького человека.
— А… Я поняла. Это ваш сын.
— Нет. Это сын друга.
— А что тогда является источником грохота в 11 часов ночи?
— Это я учусь делать стойку на руках и иногда падаю.
— Хорошо, что у вас нет детей!
— Почему?
— Вам нельзя их иметь.
Соседка уходит. Я возвращаюсь на подоконник.
Да, я не женат. Не надо делать никаких выводов. Просто не сложилось. У меня нет жены Марины, нет сына Кирилла, и никогда не было дочери Шарлоты.
Всё это Непрожитые жизни, Непрочитанные письма, Сны.
Зато, пока я писал роман, у меня появились знакомые врачи психиатры, работающие в дурдоме.
Врачи и писатели скапливаются в одних и тех же местах.
Ещё были крысы, бабочки, коты, кленовые листья, переезды, дни рождения, разводы и свадьбы. Кто-то сошёл с ума. А я остался жив, хоть мне доводилось пробовать шарлотку.
Я писал неправду в своём романе, но каким-то непостижимым образом из-под пера выдуманные персонажи материализовались в нашем далеко не трёхмерном мире.
У меня никогда не было друга Марка, но временами так хочется стать большим и сильным, чтобы без последствий набить морду негодяю.
Я повёл носом, принюхиваясь. В воздухе витал дух будущих героев и событий. Надо было только взять ручку и ЭТО начнётся опять. Я медлил. Зачем ворошить старое? Этот мир придумали до меня и без меня. Я лишь всё запутаю. Творцы снова будут снисходительно улыбаться. Но я не мог, я не мог поступить иначе…
«Человек с бегающими глазами». Ну, кто так пишет?! Почему нам навязывают своё мнение? А может у него глаза нормальные и совсем наоборот, тот, на кого он смотрит, постоянно мельтешит перед ним, а ему приходиться смотреть, то в одну, то в другую сторону, чтобы не потерять его из виду.
Я так и вижу улыбки Творцов. Они знают, что я не сумею справиться. Они уже расставили сети. И куда бы я не пошёл и чтобы я не делал, дорога приведёт меня в заранее уготованное…
А пойду-ка я в кафе. Надо развеяться. От меня мало что зависит. ЭТО уже началось. Это уже здесь. ЗДЕСЬ в смысле ВЕЗДЕ. В любом месте и в любой промежуток времени.
Я зашёл в кафе. Все места были заняты. Я огляделся, прислушиваясь, о чём говорят за столиками. Две молодые женщины разговаривали о Викторе Цое. Я проникся к ним симпатией.
— Девушки, вы позволите?
— Мы никого не ждём.
— Меня это устраивает. Я тоже никого не жду.
Я сел, заказал «капучино», изучая женщин. Они притихли.
Женщины как женщины. Ни чего особенного. Чуть моложе тридцати. Красивые они или не очень, это кому как. Я опять намеренно уйду от каких-либо оценок. А впрочем, Они не в моём вкусе…
Творцы продолжали улыбаться.
Хотя в одной, которая ответила: «мы никого не ждём», было что-то такое… неуловимое…
Творцы подмигнули.
— Девушки, могу я к вам обратиться?
— Да, — сказала она.
— Мне интересно мнение незнакомых людей. Дело в том, что я писатель. И как писателя меня волнует вопрос воздействия литературы на окружающих. Даже не само воздействие, а как надо писать, не накладывая свой отпечаток на произведения. Дать читателю возможность и право самостоятельно решить для себя, как реагировать на ту или иную ситуацию описанную автором.
— А что вы написали? – спросила она.
— «Незаконченный роман».
— Когда закончите?
— Вы не поняли. Это название: «Незаконченный роман».
— Не слышала о таком. А как вас зовут?
— Фёдор Михайлович…
— Но позвольте, Фёдор Михайлович умер.
— Это Виктор Цой умер, а я жив. Моя фамилия Краснов.
— Это ещё неизвестно, кто жив, а кто умер. Виктор Цой для меня живой, а вы, если бы не сели за наш столик, так бы и остались для меня неизвестным. Вас для меня просто бы не существовало.
— Это субъективизм. Объективно я же живу. Хотя, если быть до конца честным, мир всё-таки субъективен. Я как раз над этим сейчас и работаю. Пытаюсь объективно описывать мироздание, чтобы читатель составлял о нём своё сугубо субъективное мнение.
— Как всё просто, — она всплеснула руками.
— В том-то и дело. В простоте скрывается истина. Кстати, песни Виктора Цоя гениальны и до сих пор живы, потому, что они просты и объективны. Они описательны. А смысловую нагрузку на них накладывают уже слушатели.
Женщины переглянулись. Я продолжал развивать свою мысль.
— А недавно я прочитал школьное сочинение одного мальчика, и оно стало для меня отправной точкой. Я понял, как надо писать.
— И как же?
— Вот послушайте, — я достал листочек бумаги из кармана брюк. Развернул его и прочитал.
— А может не надо за столом о замученных клопах и пауках, пропавших без вести, — попросила её подруга.
— Ну причём здесь пауки? Я же вам о другом хочу сказать.
— А мне сочинение понравилось. Прямо Дзен какой-то! – оценила она.
— Вот! А за Цоя вы меня простите.
— Да ничего.
— Девушка, а вы не могли бы описать, как прошёл ваш сегодняшний день?
— С чего начать?
— А прямо с утра.
— Я проснулась в восемь. Пошла в ванну умываться. Захожу, а там вода с потолка капает. Нас сосед сверху затопил…
— Девушка, дальше не продолжайте, я и так вас почти люблю.
— А хотите, я вам расскажу, как я провела день, — предложила её подруга.
— К сожалению, я вынужден вас оставить. Незаконченные дела. А это вам, возьмите, — я протянул визитку женщине с протекающей ванной. – Если вдруг прочитаете мой роман, позвоните, пожалуйста, мне будет интересно ваше мнение.
Я встал из-за стола. Расплатился за «капучино». Вышел из кафе. Поехал домой.
Дома я продолжил свои размышления, и кое-что набросал на бумаге.
«Все мы влюбляемся в свои отражения. Не в конкретных людей, а в образ. В созданный образ своего отражения. Накладываем его на человека и не хотим замечать, что человек сам по себе личность, вне зависимости от того, каким мы его себе представляем».
Так прошла неделя. Ночью стал накрапывать первый весенний дождик и раздался звонок на мобильник.
— Привет.
— Привет.
— Это я.
— Кто бы ты ни была, я рад тебя слышать.
— Ты меня не узнаёшь?
— Нет. Но это не имеет никакого значения.
— Для меня имеет.
— Хорошо, я сейчас окончательно проснусь и узнаю тебя.
— Узнавай, для меня это важно.
— Всё, узнал. Ты девушка с протекающей ванной.
— Нет, я девушка, которую ты почти любишь.
— И ты звонишь мне в 2 часа ночи, чтобы я окончательно влюбился?
— Другого шанса у тебя не будет.
— А знаешь, любимая, ЗАГС сейчас не работает. Придётся нам подождать до утра.
— Ай!
— Что?
— Я ноготь сломала.
— Ну, это удар ниже пояса.
— Почему?
— Сломанные ногти на меня действуют так же, как и протекающие ванны.
— А мне это портит настроение.
— А как это связанно с твоим настроением?
— На прямую.
— А хочешь, я скажу, как тебя зовут?
— Скажи. Я буду рада.
— Знаешь, я в радости и в печали ничегошеньки не понимаю, но буду счастлив, если у тебя от этого повысится настроение.
— Ну, говори.
— Вера.
— Ни чего себе! А ведь ты угадал. Тебе нравится имя Вера?
— Нет.
— Тогда как?
— Протекающие ванны и сломанные ногти – прямая взаимосвязь.
— Не понимаю.
— Я забыл добавить незначительную деталь.
— Добавляй.
— Ещё твой звонок. Последняя капля для озарения.
— Я тоже подумала, что без моего звонка тебе трудно будет выбрать одну единственную и неповторимую.
— Большое тебе человеческое спасибо.
— Без меня, ты бы ещё очень долго искал свою любовь.
— В смысле?
— Ну, если бы я, скажем, не родилась.
— Да, это несколько затруднило бы поиск.
— А если бы и родилась, сам бы ты никогда меня не нашёл. Мужчины не умеют делать правильный выбор. Знаешь, Федя, впредь я буду принимать за тебя все решения.
— Ну да, во сколько мне спать ложиться…
— И как надо писать романы.
— Ты прочитала мой роман?!
— Да, и с этой ночи ты будешь писать их по-другому. Поменяешь стиль.
— А можно я поменяю имя у главной героини?
— Вот это я тебе делать не советую.
— Но ведь дурацкое имя.
— Поменяем только фамилию. Быть Красновой меня вполне устраивает.
— Как скажешь, Госпожа.
— И не называй меня Госпожой.
— А как… Как скажи тебя тогда называть?
— Ну… Госпожа Краснова.
— Да-а-а…!!!
— Пусть пока будет Госпожа Краснова. Потом я что-нибудь поумнее придумаю.
— Нет, не обязательно. Всё так живенько и оригенальненько.
— А кот у тебя есть?
— Недавно забрала врач психиатр.
— Ничего, заведём нового. Я тут присмотрела на птичьем рынке Гималайскую породу.
— Это ещё что такое?
— Такие же, как Сиамские, только рыжие, а не белые.
— Сойдёт.
— Послушай, милый, ты ведь читал «Мастер и Маргариту»?
— Читал – писал. Какая разница?
— Помнишь, там в 24 главе, уже после бала, когда Алоизия Магарыча вызвали.
«- Я ванну пристроил, — стуча зубами, кричал окровавленный Магарыч и, визжа, нёс какую-то околесицу. – Одна побелка… купорос…
— Ну, вот и хорошо, что пристроил, — сказал Азазело…»
— Это ключевой момент в романе.
— Ну, так мы договорились? – спросила она.
— О чём?
— Завтра в 10:00 я жду тебя около ЗАГСа
— Буду.
— А где ты живёшь?
— В Кировском районе.
— Значит у Кировского ЗАГСа.
— Можно и там.
Я прождал её до двенадцати. Собственно я её даже не ждал. Я размышлял о своём. А где размышлять, дома на подоконнике или на скамейке возле ЗАГСа особого значения не имеет.
Телефонный звонок. 3 часа ночи.
«Дьявол!»: выругался я и взял трубку.
— Не угадал. Всего лишь Госпожа Краснова.
— А, рад слышать тебя, любимая.
— Я тут подумала и выбрала сюжет…
— Не надо, милая, сюжет уже есть.
— Не перебивай меня!
— Даже попыток не предпринимал.
— Сюжет такой…
— А почему ты в ЗАГС не пришла?
— Небольшие формальности. Мне оказывается, чтобы замуж выйти, надо предварительно развестись.
— Ты замужем?!
— Тебя что-то смущает?
— Нет, наоборот, я рад за тебя…
— А мой муж разводиться не хочет…
— Передавай привет мужу.
— Сюжет такой…
— Прости, я опять. Я только хотел уточнить. Получается, завтра я с утра свободен?
— А что?
— Ну, то есть, мы завтра не идём расписываться?
— Ещё нет.
— Жаль. Безмерно жаль.
— Сюжет такой…
— Любимая…
— Ну что?!
— А книгу-то о чём писать?
— Блядь!!!
— О чём?
— А знаешь, почему ты до сих пор не женат?
— Потому что ты до сих пор замужем?
— Блядь!!!
— Что?
— Нудный ты, вот что.
— «Нудный» — это не моя характеристика. Это твоё восприятие. Твоё видение меня. Если мне не давать оценок, а сосредоточиться на сути…
Четыре часа ночи.
— Фей.
— Да, любовь моя. Если бы ты знала, как я раскаиваюсь. Я больше никогда, никогда, ни в чём не буду тебе перечить. Прости меня. Я уже три ночи не сплю, думаю о тебе одной.
— А ведь ты без меня начал писать книгу.
— Да, но только начало. Решающее слово за тобой.
— Ты пишешь о том, как я звоню тебе по телефону?
— Да.
— Ты правду пишешь?
— Да, но некоторые слова я вынужден заменять на более корректные, а то цензура не пропустит. А если за место них ставить троеточие, то сюжетная нить теряется. Разговорная речь интеллигентных дам нынче не в моде.
— Я должна приехать и проверить, что ты написал.
— Да, конечно, любимая. С грамотностью у меня по-прежнему нехорошо.
Она приехала утром. Привезла Гималайского кота. Сготовила обед. Поела. Мне немного перепало. Я вымыл посуду.
Она читала написанное, черкаясь в тетради.
— Я возьму это с собой.
— А как же…
— Ты мне мешаешь. Не могу сосредоточиться. Дома спокойней.
— Мужу дашь почитать?
— Маме.
— Маме-то зачем?
— Она меня спрашивала, о чём я могу так долго разговаривать по телефону. Что я ей должна всё пересказывать? Дам почитать. Избавлю маму от ненужных вопросов.
— А мама не порвёт?
— Нет. Надо не забыть предупредить, что это не макулатура. Что само по себе, это на вроде книги.
— Ладно, бери. У меня черновики остались.
— Где?
— В комоде.
Она забрала черновики.
— Больше ничего нет?
— Кажется, нет.
Она уехала с тяжёлым саквояжем наперевес.
На следующую ночь я завёл будильник на без десяти пять. Хотел встать пораньше, чтобы её звонок не застал меня врасплох.
Она позвонила в 4:45
— Извини, любимый, у меня часы спешат на пять минут.
— А, Госпожа Краснова, решили узнать, как поживает ваш будущий муж.
— Как ты живёшь, я уже видела. Я хочу знать, ты ещё что-нибудь написал?
— Ну, вот сейчас записываю.
— Я к тому, что предыдущую писанину я порвала.
— Могла бы спереть на маму.
— Мама даже читать не стала. Сказала: «Фигню не читаю».
— Это ты из-за мамы порвала?
— Да, маме я доверяю.
— Хорошая дочь, послушная.
— Женой я буду ещё лучше, готовься.
— Сейчас приедешь?
— Нет.
— А к чему готовиться?
— К будущему.
— К прекрасному будущему?
— Там видно будет, понравишься ли Софье Иосифовне.
— А кто такая Софья Иосифовна?
— Твоя тёща. Советую запомнить, как её зовут.
— На всё жизнь.
— Не обязательно. Прошлый муж сбежал через месяц после свадьбы.
— Живой?
— Сама не знаю, как так получилось.
— Слушай, а зачем ты порвала рукописи?
— Чтобы ты стал лучше писать, Чётче выражать свои мысли.
— Ну, там и твоего словоблудия навалом.
— Своё я трогать не стала. А твои монологи переделала.
— А чего я стараюсь. Пиши сама. И ко мне приезжать не надо. Двойная выгода.
— Ты меня видеть не хочешь?
— Ну что ты, любимая.
— Пойми, я же о тебе хлопочу. Переделаешь роман раз десять. Глядишь, писать научишься.
Я лёг пораньше. Всё-таки завтра предстоит подъём в 6 часов утра.
Меня разбудили в 11 ночи.
— Дорогой, я подумала, не стоит тревожить тебя рано утром. Вдруг ты окажешься в не настроении.
— Для тебя моё настроение останется неизменным.
— Я тоже решила, чего томить тебя ожиданием. Я сама не умею и не люблю ждать, и других никогда не заставляю.
— Я как-то сразу это понял.
— Дорогой, я хочу тебе сказать…
— А ты знаешь, я сам уже догадался.
— О чём?
— Почему Мастер оказался в сумасшедшем доме.
— Критики доконали.
— Ага, которые под боком…
— …
— …
— А сейчас ты о чём думаешь?
— Мама роди меня обратно.
6 часов утра.
— Любимый, вот звоню.
— А вчерашний звонок не считается?
— Ну, я же обещала.
— Ты не обещала.
— Ну, ты же думал, я утром позвоню, пока вечером не позвонила.
— Ну, ты же позвонила!
— Ну, ты же думал!!
— Ну, думал.
— Тогда открывай.
— Что-о-о?!!!
— Я за дверью, любимый.
Я открыл.
— Чего пришла-то?
— Ну, я подумала, чтобы тебя звонками не тревожить, может, ты мне ключи дашь от квартиры.
— Всего лишь!
— Кстати, меня Маргаритой зовут.
19-22 марта 2006 года
65
Загрузка...
