Пророк поневоле

«Предвидение всегда исполняется непредвиденным образом».
Такаси Мацуока.

Сбываются ли сны? В какой-то жёлтой прессе я читала, что иногда сбываются. Есть ли этому разумное объяснение? Возможно. Итак, без лишней болтовни. Приснился мне недавно странный и весьма нехороший сон. Почему-то я запомнила его в деталях. Вначале появился густой и плотный полумрак с размытыми очертаниями диковинных сооружений. Затем туман понемногу рассеялся. Я ожидала узреть что-либо наподобие таинственного фантастического мира, в котором процветает благоденствие и изобилие, или же добрую фею, с волшебной лёгкостью исполняющую желания, при этом омолодив меня лет, этак, на десять. Я не про пластическую операцию, этот тупой самообман, а по-настоящему. Вуаля! И — помолодела. Не отказалась бы от принца на белом коне, который неожиданно прискачет из неведомых краёв, и положит к моим ногам несметные сокровища. Э-х, не везёт мне даже в снах. Тем не менее, проклятая страсть к стяжательству, зелёненьким купюрам, а так же ювелирным украшательствам из драгметаллов, навязчивой идеей преследует меня всегда. Хочу всего, и желательно, сразу. Не смешно, между прочим. Одним вот, всё можно, а другим почему-то недоступно почти ничего. Рылом не вышла? А вот и нет, ещё как вышла. И рылом, и телом с буферами. Но богатеньких бабушек-дедушек за границей с завещанием на моё имя у меня не оказалось. По всем базам пробивала. Ну всё, сплю. И взору моему открылась удручающе-плачевная дурацкая картина. До самого горизонта распростёрлась перспектива отравленной утренним смогом, зловонной и мрачно-серой городской улицы, застрявшей намертво в безнадёжной автомобильной пробке. Машины мерзко голосили, кто-то из водителей бил морду подрезавшему его джип мотоциклисту. Неподалёку уродливой клетью расположилась трамвайная остановка с болтающейся на одном гвозде ржавой табличкой расписания маршрутов, вдобавок прикрытой транспарантом с яркими лозунгами: «лечу от алкоголизма», «ломбард, 50 метров», «бурение скважин». Туда-то мне и надо. Рванув подобно спринтеру, я бежала со всех ног, и чувствовала, что стоявший возле убогой металлоконструкции вагон вот-вот уедет без меня. В сознании гуляло ощущение, что если не успею, то для меня наступит конец света, или что-то в этом роде. Все предметы отражались в источниках неестественного грязно-серого мутного сияния. В последний момент, на тонких шпильках, я умудрилась сделать олимпийский прыжок, перемахнув через заплёванную урну, и заскочить на нижнюю ступеньку задней площадки. Проём двери захлопнулся с лязгом, после чего трамвай неистово дёрнуло. В судорожной попытке ухватиться за поручень, я распласталась на четвереньках поперёк прохода, ударившись коленом обо что-то острое, навсегда порвав при этом дорогущий колготок. Древний механизм времён советского застоя со скрежетом поехал, а я пребывала в пикантной позе, и тихонько выла от боли. А бывает ли больно во сне? Для чего хирурги перед операцией в наркоз вгоняют, а? Вот и я про то же. Но у меня всё не как у людей. Всё шиворот-навыворот, вверх тормашками, задом-наперёд. Ну вот, уже я троллю. Троллю? Ага, и толсто. Мне потрепаться — мёдом не корми. Из меня, наверное, ещё тот гороховый шут получится. Или шутиха. Нет, шутяра. Блин, запуталась совсем. А хочется выглядеть в глазах аудитории трагично-сексапильной цесаревной. Так о чём это я? А-а, вот! Обещала без болтовни. Дура. Итак, стою я в интересной позе, но на меня никто не глянул. Странно. Обычно мужики пускают слюни, когда я нагибаюсь за какой-нибудь бумажкой. Или стою на лестнице-стремянке у стеллажа, пытаясь дотянуться до удалённого файла. Осмотревшись по сторонам, я увидала пассажиров, и были они какие-то ненатуральные, словно статуи в музее мадам Тюссо. На безучастных лицах-масках не отражалось ни единой эмоции. Одни сидели, другие стояли, переговариваясь на тихом шелестящем языке, и в несуразных их телодвижениях сквозила неестественность. В этом трамвае с пассажирами было что-то неправильное. Обычно как? Кто-то играет с телефоном, а кто болтает, спорит, ржёт как конь. Ну, суета обыденная. А эти. Они напоминали скорее восставших из склепа зомби, и веяло от них замогильным холодом. Трамвай всё ехал, в окнах же, не отражалось ровным счётом ничего. И тут передо мною нарисовались ноги в помятых штанинах и грязных башмаках огромного размера. Запрокинув голову из неудобного положения, я увидала мощную фигуру в форме вагоновожатого со светоотражающими полосами, а отвратительная прыщавая рожа нагнулась вниз. Глаз не было, и чёрные провалы орбит бездонными ямами уставились в меня. Ну, истукан с острова Пасхи, ни дать, ни взять. Паралич мигом сковал тело, душа же прямиком отправилась в пятки.

— Дамочка, здесь вам не место, — прокаркало пугало электронным синтезатором, — читать умеете? Или повылазило?

Ужасный кондуктор указал корявым пальцем в серую надпись на потолке.

— Там не по-русски, — пролепетала я, — и вроде-бы, не по-английски.

— Desine spirere qui hic intras. Оставь надежду, всяк сюда входящий, вот что тут написано. Как ты сюда попала, тебе что, у себя там надоело?

— Что надоело?

— Куда ты лезешь, жалкое, тупое создание. Таким, как ты, свой любопытный нос совать сюда запрещено. Я равновесие нарушить не позволю. Мой царь и повелитель для этого назначил меня на этот пост. Это не твой трамвай. Ты приехала, твоя остановка.

Контролёр бесцеремонно ухватил меня за шиворот и сволок вниз по ступеням.

— Да как вы смеете, что вы себе позволяете. Я буду жаловаться.

Вагон остановился, и в распахнувшуюся дверь ворвался смог зловонной улицы.

— Вали отсюда к своему царю, нечисть. И на досуге выучи латынь, — с этим напутствием кондуктор деловито вышвырнул меня примерно так, как вышибала выбрасывает пьяного дебошира из культурного заведения.

На этом крайне негативном моменте я пробудилась, передёрнувшись от отвращения. Это я — нечисть? И у меня повылазило? Да кто бы говорил! Приснится же такая пакость. А мерзкая кондукторская харя перед глазами до сих пор висит. Бросив взгляд на настенные часы я поняла, что на работу безнадёжно опоздала. Спасти могло лишь чудо. Теперь влетит мне от шахини по первое число. И в этот раз уж точно влепят выговор. Чёрт возьми, наступит ли для меня то счастливое время, когда не надо будет спозаранку вскакивать с уютной постели, и сломя голову мчаться на эту проклятую работу? Спать до десяти, лениться, делать то, что заблагорассудится, а не то, что навязывает безжалостная система. Ни в чём себе любимой не отказывать. Сорить деньгами зная, что они у тебя никогда не закончатся, и оттопыриваться на всех элитных мировых курортах. Жить, пусть не во дворце и замке, но не в убитой хрущобе с картонными стенами, где теснота собачьей конуры. Ну почему? Почему, почему, я не попала в число тех счастливчиков, которые никуда не спешат, спускают в день по нескольку миллионов на всяких там стилистов, раз в год меняют дорогую мебель и машину, и одеваются исключительно из забугорных салонов.

Когда-то давно, лет семь назад, я прекрасно обходилась без личного авто. Теперь я знаю, насколько это неудобно. По милости благоверного, да по собственной глупости, я влезла в три убийственных кредита, угодив таки в долговую яму, и приобретённую недёшево машину пришлось срочно продавать. Я, наконец, рассталась со своим муженьком-альфонсом, который все три года нашей совместной жизни провалялся на диване, палец о палец не ударил, и не забил ни единого гвоздя. Впрочем, не отказывал себе ни в чём, естественно, за мой счёт. Он на работу так и не устроился, и мне осточертело в одиночку тянуть семейный финансовый воз. Его беспрестанное враньё про какие-то богатства, которые завтра-послезавтра свалятся на нашу голову, мне опротивело выслушивать до блевотины. В один прекрасный день моё терпение лопнуло. Я закатила ему такую истерику, что стёкла в доме задрожали. Я высказала ему всё. И про ночные бдения перед телевизором с бокалом дорогого вина, про то, что здесь не футбольный стадион, и не боксёрский ринг, и про компьютерные стрелялки, и про кроссворды. Однако после развода моё материальное положение не очень-то улучшилось. Зарплата, больше чем наполовину, проваливалась в погашение кредитов, и джекпот в многочисленных телелохотронах мне сих пор так и не выпал. Таким образом, приобретение даже не новой машины откладывалось на неопределённое светлое будущее. Меня использовал на всю катушку прохиндей-манипулятор, я слишком поздно это поняла, и на меня постепенно наваливалась депрессия. Теперь приходилось передвигаться в общественном транспорте, терпеть толкотню, духоту, агрессивность граждан, точно так же спешащих на работу. Я научилась быстро бегать на тонких каблучках, освоила все позы камасутры, перестала обращать внимание на оскорбления, и до меня постепенно дошло, что я лишилась нечто большего, чем видавшей виды, но всё же надёжной тойоты. Свои колёса — это не только какие-нибудь понты. Автовладельцы меня поймут. К примеру, в собственной машине, даже если в пробке стоишь, ты всё равно сидишь. Болтаешь по телефону с сигареткой, под струями кондиционера, в удобной позе, и в общем-то вполне комфортно себя чувствуешь. Никто не пялится под юбку, не лапает похотливо, воспользовавшись толкотнёй. Попробуйте закурить в трамвае, маршрутке, или автобусе. Готова спорить на сто баксов, что через минуту от вас мокрого места не останется. В лучшем случае, бабушки-пенсионерки, спешащие на рынок со своими вёдрами, вам бадиками рёбра враз пересчитают. А покупать машину снова, и влезть в ещё один кредит на текущий момент для меня было неприемлемо. Такова невесёлая бытовая математика для дурочки с переулочка без радужной перспективы на ближайшее будущее. И вот несусь я, как лошадь племенная на остановку, рискуя сломать дорогую шпильку, и вижу, что мой трамвай вот-вот тронется. Тем не менее, проявив недюжинную прыть, мне всё-же удалось втиснуться в проём захлопывающихся перед самым носом дверей. Сюжет весьма хрестоматийный с различной степенью успеха, но кто из нас ни разу не опаздывал на работу. Многие вовсе не работают, и свесив ножки, сидят на чьей-то шее. Здорово, а? Мой муж, который теперь объелся груш, всё время так и поступал. И сытно жрал, и пил, не абы что. Небось, другую лохушку уже нашёл, и развешивает ей по ушам лапшу про золотые горы. А тех, кто любит свою работу, даю сто баксов, на пальцах перечесть. Тьфу ты, чёрт, меня опять куда-то понесло. Я же в трамвае еду! Когда я залетела внутрь, меня привычно приняла в свои железные объятия нервозная атмосфера утренней толкотни вперемешку с руганью, и появился слабый шанс не опоздать. В лучах восходящего солнца, пробившегося сквозь грязные окна, суетилась густая пыль. Кто-то исторгнул в лицо вонючий перегар, а кто-то локтем ткнул под дых. Стоявшая вплотную, громко чавкающая жвачкой девица в наушниках, не удержавшись, резво наступила мне на ногу острым каблучком. Я запищала, завалившись всем телом на какую-то чопорную даму. Та тут же среагировала.

— Девушка, вы бы держались, да под ноги смотрели. А то наденут шпильки метровые, и спотыкаются на ровном месте, — надо же, покуда девушкой зовут, выходит, беготня и отказ от курения, пошли мне на пользу.

— Извините, я не нарочно, — проскулила я, скривившись от боли.

— Девушка, идите садитесь, — долговязый парень, похожий на студента, встал и предложил мне место.

Всё же рыцари и в наши дни встречаются. Благодарно кивнув, я стала продираться сквозь толпу, но путь мне преградил толстый кондуктор в форменной жилетке. Прижимая к себе увесистый сидор, он вопрошающе смотрел мне в глаза, и теребил на груди исцарапанный бейдж. Вот тут-то ко мне и пришло понимание того, что ситуация чем-то до боли напоминает сегодняшнее сновидение. Такая же прыщавая физиономия, светоотражающие полосы. Глаза, правда, на месте.

— Проезд оплачиваем, уважаемая, — обратился он ко мне этаким тоном, будто я ему миллион задолжала.

Я потянулась к редикюлю и пошарила внутри. Мамма мия! Кошелёк-то на трюмо остался, когда я впопыхах натягивала тесные босоножки. Вот так! В одном культовом романе профессор поучал своего ассистента, что успевает всюду тот, кто никуда не торопится. И был этот профессор глубоко архинеправ. Его бы в наши пробки современные затолкать, да в суету городскую. Ох, поглядела-б я тогда, как он повсюду бы успел, и при этом нигде ничего не забыл.

— Я деньги дома оставила, — прошептала я виновато, чувствуя, что густо покраснела от накатившего стыда, — так получилось, очень торопилась, и не заметила, как кошелёк остался лежать на столике в прихожей.

В этот момент я готова была провалиться сквозь землю, но кондуктор был неумолим.

— Дамочка, что за бред? А голову не забыла? Цацки вот, навешать на себя не забыла. Наштукатуриться тоже не забыла. В общем так, или платите, или выходите. Врать сперва научитесь. Не хотите проезд оплачивать, вот и весь сказ. А я не бюро добрых услуг. У меня и так зарплата, как у микроба. Я не собираюсь зайцев на халяву катать.

— Я на работу опаздываю.

— Знаю, как вы все тут на работу. А посмотришь, так по рынкам, да супермаркетам околачиваетесь. Сказано — выходите. Иначе вызову полицию. Сейчас вот типа поломаемся, и высажу на хрен всех. Топайте тогда пешком.

Трамвай остановился, и кондуктор шустро выпихнул меня из салона. Оказавшись на улице, я осмотрелась по сторонам. Вагон отъезжал от остановки прочь, а я стояла, и в бессилии грозила кулачком. Кондуктор был, конечно, прав. Естественно, не обеднел бы он от тех копеек за мой проезд. Но пошёл на принцип. Проявил, так сказать, свою власть, и показал, кто в доме хозяин. Козёл был груб и непреклонен. Однако, сама виновата. Лучше бы и вправду голову свою ненужную забыла. До начала рабочего времени оставалось меньше четверти часа, и успеть вовремя в свою контору уже никак мне не светило. Трамвай всё удалялся, неторопливо пересекая перекрёсток, я же обречённо хлопала себя по карманам в поисках завалявшейся мелочи. Я видела, как наперерез ему мчится фура, гружённая доверху каким-то железным хламом. Она вылетела из-за угла внезапно, в то время, как все машины стояли. Игнорируя красный сигнал светофора, водила гнал тяжёлый грузовик на всех парах, видать спешил в погоне за длинным рублём, намереваясь проскочить спереди. Не рассчитал. Секунда — жуткий скрежет сминающегося металла, треск со звоном разлетающихся стёкол смешался с единым возгласом ахнувшей толпы. Я зажмурила глаза, и что есть мочи завизжала. Многие бросились к месту аварии, другие замерли в ступоре, а злосчастный перекрёсток наполнился воем сирен спецтранспорта. Я стояла столбом, и боялась повернуть голову в сторону страшной аварии. До меня не сразу дошло, что пару минут назад меня высадили из вагона, который сейчас представлял из себя довольно жалкое зрелище. В нём находились люди. А если бы я там осталась. Если бы деньги не забыла. На работу я, конечно, опоздала. Однако, начальство было уже в курсе про дорожно-транспортное происшествие перед мостом, и моментально образовавшейся пробке длиною в несколько километров. Когда я рассказала заведующей свою историю, та была потрясена. Некоторое время она молча на меня смотрела, а потом тихо сказала:

— Иди-ка ты домой. На сегодня ты свободна. Наказывать не буду, и рабочие часы в ведомости проставлю. Приди в себя, успокойся, а завтра не опаздывай. Да в аварию не попади.

Уже дома я осознала в полной мере, что со мной произошло. Я избежала ситуации, выжить в которой, и не остаться при этом калекой, ещё бабка надвое сказала. Тело охватила мелкая противная дрожь. Достав из шкафа недопитую когда-то муженьком бутылку заграничного виски, дешёвой дряни он не пил, я накатила сразу полстакана. По венам побежало тепло, крепкий алкоголь ударил в голову, и зарывшись под плед, я уютно умостилась на кровати. Веки вмиг потяжелели, и засыпая, я думала про этот вещий сон. Быть может, он повторится? Что там страшилище-кондуктор плёл про каких-то царей. Про своего, про моего. Что он имел в виду? Какой здесь тайный смысл сокрыт? Я чувствовала ключевое значение этих слов, однако сущность фразы монстра от меня ускользала. А сон, который в полной мере показал мне будущее, более не повторялся. Кто-то на сны свои не обращает внимания. Другие же впадают в крайность, и сновидениям своим придают через чур большое значение. Приобретают массу сонников, посещают сомнительного толка семинары, обивают пороги алчных экстрасенсов. Понятно, что деньги немалые тратят на пустую ерунду. Но просто взять, и отмахнуться от феномена, связанного с видениями, что дарит нам Морфей, было бы неправильно. Сейчас мне снятся сны совсем другого рода. Ведь незамужняя же я, и по большому счёту, мне не совсем по барабану, что приснится мне сегодня, или завтра. И всё же. Мы — хранители наших снов, и отчасти — веры. Что будет дальше — знать нам не дано. На самом деле, много в этой жизни мне не надо. Хочется простого человеческого счастья. Ну а мечтать, так это никому не вредно.

На следующее утро я на работу не опоздала.

«Ты лучше чем тот царь, что мной повелевает»
Ахиллес, Троя.