(на основе истории, рассказанной священником Константином Корепановым)
— Мы вот с вами иногда проходим мимо пьяниц и бомжей, — обратился к прихожанам отец Константин, — и думаем: «Грязные, вонючие… Надо же так опуститься…»
А я вам расскажу историю одной женщины, Катерины.
Давно это было, ещё в конце восьмидесятых.
Её брат, Николай, женился на молодой красавице Насте из соседнего посёлка и переехал к ней жить. Родились у них два сына. Правда, немного болезненные. Как говорили врачи, из-за слишком высокой чувствительности к разным обидам и несчастьям. Порой самым незначительным. Поэтому родители старались оградить своих детей от всякого рода переживаний и тревог…
Николай был трудолюбивым. На работе его хвалили, даже иногда поощряли премиями. Да и по хозяйству он делал немало. Жили молодые в частном доме; и Николай сам подлатал крышу, крыльцо и соорудил небольшой сарай в огороде. Для хранения в нём инструмента и садовых принадлежностей.
Очень любил природу. В выходные всё тянул свою жену на речку или в лес.
Стал посещать только что восстановленную в их посёлке церквушку, хоть и редко.
Но где-то на шестом году семейной жизни он стал приходить домой нетрезвым. Сначала раз в неделю, потом два. А дальше пошло-поехало.
Естественно, молодая жена была недовольна. Сначала просто упрекала мужа, потом стала его мокрой тряпкой или веником хлестать. А однажды даже шваброй огрела.
Николай в ответ не говорил ни слова, иногда только что-то буркнет себе под нос, скинет обувь, и, не раздеваясь, бух на диван… Так и повелось: утром встаёт – и на работу, а вечером, пьяный, на диван. Даже глаз на свою Настю не поднимал.
Но зарплату, за вычетом траты на водку, отдавал супруге. Из дома ничего не выносил, как это часто бывает у алкоголиков. По выходным по-прежнему что-то делал по хозяйству.
И очень любил своих детишек. То леденцов им купит, то по шоколадке. А на день рождения обычно по какой-нибудь игрушке.
Правда, заходил он к ребятам только когда супруги не было дома, она запретила ему с ними общаться.
— Нанюхаются твоего перегара, – кричала, –– тоже алкашами вырастут!
И всякий раз мутузила его своими кулаками, когда узнавала от сыновей, что он к ним заходил…
Однажды позвонила его сестре.
— Приезжай, — говорит, — образумь своего братца. Может, хоть тебя послушает…
Катерина приехала. В субботу. Думала, Николай будет трезвым. Однако теперь он стал выпивать и в выходные.
— Коля, — теребила она его за плечо. – До чего же ты себя довёл. Какой пример сыновьям показываешь.
— Не твоё дело, — лёжа на диване, буркнул тот в ответ. И отвернулся к стене…
— Давай попробуем полечиться, — робко предложила она.
Молчание…
Так и уехала ни с чем…
Стала за него молиться, к иконе «Неупиваемая Чаша» в Серпухов съездила. Только ничего не помогало.
— Эта скотина уже не просыхает, — рыдала в телефон Настя. – Сил моих больше нет…
А однажды, на Рождество, опять позвонила – и как обухом по голове:
— Всё, — произнесла упавшим голосом, — допился… Замёрз…
У сестры даже в глазах потемнело…
Умер Николай в рождественскую ночь. Труп его нашли утром возле кустов. Сказали, что не дошёл до дома где-то метров пятьдесят…
Настя погоревала с месяц-другой; а после к ним в хату стал наведываться Степан, бригадир лесорубов. Утешил вдову, приласкал. С детишками вроде как подружился… А весной они поженились.
Степан тоже был работящим. К тому же хоть и маленьким, но начальником. И очень экономным, каждую заработанную копейку считал…
Но главное – без серьёзного повода спиртного ни капли в рот не брал.
Ожила Настя. Снова румянец на щеках появился. На свадьбе у подруги так плясала!..
Катерина порадовалась за неё и за своих племянников. Теперь они будут в надёжных руках.
На Радоницу приехала на могилу брата.
— Ну вот, Коленька, — сказала, глядя на фотографию на кресте, — у Насти и детишек всё в порядке, одеты и обуты, ты не переживай. Лежи себе смирненько. Что поделаешь, раз так получилось. Коли страсть эта тебя одолела. Боженька милостив, Он простит…
Посидела, поплакала… И решила зайти в местную церковь, свечку за упокой брата поставить… А когда вышла оттуда, увидела Тамару, которая жила рядом с домом Насти. Она сидела на скамейке и перекладывала несколько просфор в пакетик…
Катерина поздоровалась, села рядом. Разговорились.
— У Николая были? – спросила Тамара.
Катерина кивнула.
— Царствие ему небесное, — перекрестилась соседка. – Хороший был человек, с душой… Если бы не эта его…
— Что? – не поняла Катерина.
… не замёрз бы он тогда…
— Он в тот вечер опять напился, — сказала сестра, — а на улице минус тридцать было… Сказали, немного до дома не дошёл…
— Да нет, — посмотрела ей в глаза Тамара, — как раз дошёл…
— Как? – задрожала Катерина.
— А так. И дошёл, и в дверь постучал. Только Настька вышла и как заорёт: «Мне алкаши в доме не нужны!.. Я как раз помои выносила, видела их… Он ей что-то сказать хотел; так она его отшвырнула и говорит: «Иди к своим дружкам…». Я-то, дура, подумала: ну, поругались опять, не впервой, щас помирятся… А утром у меня аж сердце из груди чуть не выскочило: Коля помер. Не дошёл, видать, до дружков своих…
— Что ты такое говоришь?! – Катерина схватила её за рукав.
— А то, — посмотрела на неё влажными глазами Тамара. – Если бы не их мальчики, я бы всё в милиции рассказала… Но в чём детишки-то виноваты будут, если их мамку посадят?
— Не может быть…- Катерина принялась трясти соседку за рукав кофты. – Не может быть.
— А почему Коля пить стал, знаешь? – У Тамары потекла по щеке слеза. – Он капли в рот не брал, пока однажды не застукал в постели свою ненаглядную со Степаном. В её день рождения. Пришёл с работы пораньше, не предупредив. С букетом. Хотел жене сюрприз сделать… Мне как-то по пьяни сказал об этом… После не раз видел, как они со Стёпкой в их сарае закрывались… «Люблю её, — сказал мне однажды Колька, — даже голос повысить на неё не могу. Не то что ударить или бросить. Да и дети больные от нервов. Пусть видят, что у папы с мамой всё хорошо». Так и нёс свой крест. Жаль, что с водкой, но как мог…
Немного помолчали.
— Господи, — Катерина закрыла лицо руками, — если бы я знала… если бы знала… Прости меня, Коленька… И ведь на Рождество умер…
— Знаете, — посмотрела на неё Тамара. – Мне Пашка, наш участковый, сказал, что около Коли в снегу были две глубокие вмятины. От его колен. Понимаете? Он в последние свои минуты стоял на коленях… Как знать, может, просил прощения у родившегося Младенца…
Из-за облака выглянуло солнышко.
Катерина утёрла нос платком.
— Спасибо Вам, Тамара…
— Мне? За то, что я проспала Колину погибель?
— И… пожалуйста, никому об этом не рассказывайте…
— Знамо дело, — шмыгнула носом соседка.
Катерина встала, посмотрела на позолоченный крест на куполе храма, сияющий в лучах солнца, и медленно побрела к автобусной остановке…
207
Загрузка...
