Забытые истории

Забытые истории.

Мы с моим другом Виктором частенько встречаемся в гараже. Помимо машины, он также как и я, любитель покопаться в своем старом барахле, в изобилии сваленном там за все предыдущие годы. В этом есть какое то наслаждение, находить давно забытый предмет и вспоминать его прежнее назначение. Особенно если удается приспособить это в реальной жизни. Он так же как и я, заходит проконсультироваться в сложной ситуации. Мы часто беседует на отвлеченные темы о жизни и вообще, неизменно отвлекаясь от основного предмета. По поводу одной из таких тем я пишу этот рассказ. Может история о не покажется вам сколь нибудь значительной. Меня в ней поразило переплетение человеческих судеб в ту непростую для всех эпоху трагедий и войн.

Рассказал я ему как-то, что ездил в отпуск в Питер, и что хотел побывать в Маринке. Но это нереально, поскольку билеты все проданы за несколько месяцев вперёд. Виктор спиной ко мне изучал какой то насос в дальнем углу гаража.

— а меня в детстве закормили Маринкой. Каждую неделю по два раза таскали. У меня бабушка служила там билетером. Я все спектакли пересмотрел не знаю сколько раз. Ненавижу балет с детства.

На этом разговор прекратился и мы переехали на приземлённые темы. Но в другой раз я рассказывал ему что читал в журнале про наших летчиков в войну. Когда они летали на боевое задание на вражескую территорию, и были сбиты, и попадали в плен, то автоматически попадали в предатели как сдавшиеся в плен. Таких статей было много в свое время поголовного разоблачения и самобичевания.  Виктор слушал молча не перебивая. Он вообще был молчун. Потом выдержав паузу ответил.

— у меня дед тоже попал в плен. Был сбит в самом начале войны и сидел в лагере для военнопленных.

— сидел в концлагере?

— нет. Здесь у нас.

— а как к нам попал? Сбежал из плена?

— нет. Он был немецкий летчик.

Виктор посмотрел на меня с некоторой неуверенностью, как бы оценивая мою реакцию. Чувствовалось, что эта тема была под запретом в их семье многие годы по вполне понятным причинам. Понятным для тех конечно, кто помнит себя хотя бы тридцать лет назад.

Меня, признаюсь, это сильно удивило. Виктор был самый обычный парень. Работяга. Закончил техникум, работал на заводе технологом. Скромный обычный парень. И вся эта история с ним не вязалась ни как.

— так. Тогда я не понял. Как ты у нас то здесь оказался?

Виктор понял, что теперь придется рассказывать всю историю, но не знал с чего начать. С конца или с начала.

Решил все же с конца.

— когда моя мама развелась с отцом, она взяла меня с собой сюда к своей маме, моей второй бабушке. А то в Питере, это родители моего отца. Мама сохранила с ними отношения и отдавала меня на все лето к ним в гости. Я правда, не очень любил у них жить. Здесь с мамой посвободнее было. А у них дисциплина. Но они меня любили по своему. Я хоть и ребенок был, но все же замечал разницу  в бытовых условиях. Помню у них была большая квартира в доме на пересечении Невского и литейного. В зале стоял целый рояль. Дедушка закончил берлинскую консерваторию до войны. Но потом был направлен в летную школу для подготовки военных летчиков люфт ваффе.

Как бы извиняясь, Виктор пояснил, что дедушка не успел долго повоевать и почти сразу был сбит.  Ну тут я поручиться не могу. Да и сам он вряд ли много знает, поэтому я не стал его пытать на это счёт.

— как же они познакомились с твоей бабушкой?

— я конечно многого не знаю. Но вот как рассказывала мне мама. В основном это с ее слов. Потому что у них было бесполезно выспрашивать. Да и  меня тогда это не интересовало. Мне было достаточно того, что они мне искренне радовались и любили меня. Поэтому и мама сохранила с ними отношения после того как отец бросил нас и уехал в Германию в 90х.

— и вот я тебя во второй раз хочу спросить. Что ты здесь делаешь. Почему к отцу не едешь?

— понимаешь, много причин. Моя мама нездоровый человек. Я не мог его бросить вслед за отцом. И потом я привык здесь жить. А там все по другому.

— я понял. Это просто родительский эгоизм. У нее же остаётся твоя старшая сестра с племяшкой. Я считаю что она должна была дать тебе золотого пенделя, а не держать тебя возле своей юбки.

— может быть ты и прав.  Но отец не поддерживал с нами отношения. И потом у него там другая семья. Он ведь тоже музыкант. Как ни как вырос в культурной столице. Ну вот ты меня сбил. На чем я остановился?

— как они познакомились.

— а. Ну да. Так вот. Познакомились в лагере.

Заметив мое удивление, пояснил.

— нет, она не сидела. Дед попал в  этот лагерь для военнопленных где то на севере. Они там работали. Валили лес. А бабушка служила там врачом в медпункте. Она сама была родом из Ленинграда и это была ее квартира. Отец ее был каким то медицинским светилом. А она училась в мединституте и параллельно занималась балетом в Маринке. Когда началась война они эвакуировались вместе с институтом ее отца. И оттуда ее направили в лагерь.

Дед сильно переживал за пальцы.  Он же был музыкантом.

Здесь я заметил, что твой дед неплохо усилился при лазарете нашего жестокого звериного концлагеря. Можно было себе представить судьбу нашего летчика с музыкальными пальчиками в немецком концлагере. В лучшем случае их просто бы отрезали.

— тем не менее по всякому удобному случаю дед стремился в здравпункт. Там они и сошлись. Позже бабушка сама делала ему освобождение от работы в особо тяжёлых случаях. Они конечно скрывали отношения пока это было возможно. Но вскоре беременность уже невозможно было скрывать и им пришлось подать заявление. Нам трудно даже себе представить какие проблемы свалились на них. Вернее на нее. С него то какой спрос. Он уже осуждён.

Ее сразу выперли из института и комсомола. И со службы. И уже готовы были посадить за связь с врагом. Но что то их спасло. Может спасла любовь. Они крепко держались друг друга. И потом эта беременность. Сроки уже близко и поздно назад. А скорее всего то что не на кого оставить здравпункт. Она писала в Москву и местным с просьбой зарегистрировать брак. И как то ей это удалось. Не сразу, конечно. Им отвели комнату при здравпункте и стали они жить семьёй не благодаря но вопреки всем преградам на их пути. Так прошло какое то время пока шла война. И после войны ещё несколько лет для них ни чего не менялось. Ребенок рос, но был слишком мал чтобы понимать что все они были почти такие же заключённые как и все немцы. Наши законы оказались гораздо строже к нашим гражданам, чем к этим гостям из Германии. Она конечно могла уехать к отцу обратно в Ленинград. Но как же любовь?

А потом пришла новая проблема. Немцев начали возвращать. Вариантов было два. Можно было ехать в разбитую Германию, и многие возвращались в голод и разруху. Лишь бы на родину. Но были и такие кто выбирал уехать в Казахстан на поселение. Наверное это были те, у кого не осталось родных или крестьяне.

Снова каким то непонятным образом им удалось перебраться в Ленинград. Ни кто этого уже не узнает.

Я предполагаю что это отец помог дочке с ребенком. Взял к себе. А вскоре переехал и дед. Потому что они были Советская семья. Немецкое гражданство он давно потерял когда заключил брак. Да и не особенно стремился туда. Получилась и вправду крепкая Советская семья. Укреплённая помимо любви ещё и всеми невозможными препонами этой их ситуации. Она продолжала ходить под статьей, а по факту ни где не могла устроиться на работу. В институт не брали. В медицине работать запрещалось. Вот тут и пригодилась Маринка. Там ее как то взяли в массовку балета.

А дед? Ну представьте что такое живой немец в после блокадном Ленинграде. Он работал частным образом настройщиком инструментов. Тяжелее всего было с акцентом. Приходилось маскироваться под эстонца. В органах конечно все знали но не мешали. В политику они не лезли. Жили тихо за плинтусом твердо усвоившие кто они есть и что стоит их жизнь. Дед постепенно совершенно обрусел. К музыкальной карьере он не вернулся.  И даже не интересовался ею. Гнал самогонку дома, как все соседи, и любил махнуть рюмашку вечером. Но всегда один. Кстати он не приветствовал отъезд сына и что он бросает семью. Для него это было чуждо. Мне кажется они поссорились. Дед сменил родину на семью. А сын поступил наоборот как только появилась возможность. Бросил все. Родителей уже не молодых, нас с мамой. И ты хочешь чтобы я тоже туда ехал к нему? Как он?

Виктор замолчал, думая о своем, глядя в пол.

— ну а потом как?

— ну как потом? Они старели. Бабушка перешла билетером и долго ещё работала. Дед тоже работал настройщиком и в театре тоже. Когда отец уехал, они старые были уже. Но характеры у обоих стальные.  Не покапризничаешь. Одинокие старики. Я вырос и стал реже приезжать. Потом они умерли почти друг за другом. Мать приезжала хоронить. Отец не приехал. Мать квартиру конечно не получила. Кто же отдаст такое. На нее уже давно лапу положили. Да она и не больно хотела. Вот так и закончилась эта история. Жизнь как растение пробивается через любые камни. Жили, боролись за жизнь. За свое счастье. Как знать. Получается что трудности только закаляют. Если бы не они и меня бы не было.