«Щёлк!» «Щёлк!» «Щёлк!» — пальцы автоматически, отработанными ежедневными занятиями движениями вставляют в магазин родного до боли пистолета Макарова патроны. Числом восемь. В ма-га-зин! А не в обойму, как пишут писаки, работающие в детективном жанре. Устройство кормильца-то — под носом схема висит. Вот тебе затвор, вот боевая пружина, вот выбрасыватель, вот деталь с загадочным названием «шептало». Всё ясно, как в морге.
Так, магазин – в рукоятку, пистолет – на тренчик (энто шнурок такой страховочный, чтоб не проебать волын, если кто не в курсе), и в кобуру подмышечную. Запасной магазин вооооооооот сюда, в особый кармашек…
В осиротевшей ячейке на месте своего ствола в сейфе оставляю карточку-заместитель, дежурный с противным скрипом несмазанных петель запирает сейф, и я не спеша топаю на развод. Не в ЗАГС – там мне развод предстоит лет через десять, но я об этом ещё не знаю. На другой развод – в конференц-зал (бывшая Ленинская комната), где сейчас собираются все – от постовых до замов шефа. «Театр уж полон, ложи блещут…». Кворум собрался. Самого шефа пока нет – он выдерживает истинно мхатовскую паузу. Начальник штаба, не теряя времени, монотонно забубнивает сводку происшествий по округу за прошедшие сутки. Убийства, разбои, грабежи, изнасилования, квартирные кражи, угоны… Всё нормально, всё имеет место быть… Всё обыденно…
— Товарищи офицеры! – это входит шеф. Все встают, даже не товарищи офицеры, а постовые, имеющие на погонах лычки различного количества и ширины.
— Товарищи офицеры.
Все садятся.
Шеф – майор милиции, выбившийся в начальство из участковых, лицом напоминает героя советского мегасериала (бразильцы с мексиканцами пусть кактусы курят от зависти!) «Вечный зов» Полипова, отрицательного, в общем, персонажа с пиздопротивным таким еблом. У шефа как раз ебло один в один с ним. Такое, преувеличенно честное, с белёсыми усиками, водянистыми глазками и шевелюрой мелким бесом над обширными залысинами.
— И какая падла, — начинает тронную речь шеф, окидывая собрание холодным взглядом гадюки семибатюшной – Какая падла вчера прислала ко мне «сникерса»?
Я сижу, скромно потупив взор, ибо эта «падла» — я. Вчера сижу в кабинете, дверь без стука распахивается, и в кабинет входит радостный негр. «Здароува!» — говорит существо мне с порога, улыбаясь широкой улыбкой дауна. «Ну, здравствуй, мил человек! С чем пожаловал?» «Выдай мне справку, что я не вор и не бандит!». Угу. Разбежался. Судя по некоторой безнадёге в глазах, он уже успел посетить несколько кабинетов коллег, и все, как один, послали его в эротический пеший тур, изобретательно используя предлоги «к», «в» и «на». Я же, интеллигентно взяв брата (Или племянника? Причём двоюродного…) по разуму, отправляю его прямиком в кабинет шефа. Тот ему точно выдаст справку…
Желания встать и, бия себя кулаком в грудь, раскаяться в содеянном, нет. Не любит меня шеф. Ибо мудак. Он мудак. А я в его глазах – ещё больший мудак, потому что подчинённый. А подчинённый в глазах начальства всегда мудак. Я – особенно. Не любит меня шеф, ох, не любит! Ибо не далее как позавчера я бичару отпустил, который с лотка у торгашки булочку спиздил. Грабёж средь бела дня! Целая! Булка! И «палка» за раскрытие преступления. А мне «палки» по барабану. И для барабана. Он ведь почему спиздил? Да элементарно жрать хотел! В общем, полечил я его маленько, без членовредительства, да и отпустил на все четыре стороны. И теперь я мудак. Законченный. И плевать, что торгашка – гастарбайтерша с Украины – ни в жисть заявления не напишет, ибо не медицинской книжки, ни регистрации нет, и хозяину лотка – азербайджанцу возни с этим ну никак не нужно. «Товарищ старший лейтенант, вы – мудак!» «Так точно!». К совести взывал. А сам вот напрочь забыл, как за неделю до этого отпустил задержанного со стволом чеченца. Не за красивые восточные глаза, надо полагать. Гнида…
Замполит взглядом аппетитно поджаривает личный состав до хрустящей корочки. Правда, он уже не замполит, а «заместитель начальника по борьбе с личным составом», ой, простите, «по личному составу». Вчера какой-то гад напихал ему в карманы шинели, висящей в покинутом, но опрометчиво незакрытом кабинете гондонов, и это просекла его супруга, шмонавшая не хуже тюремного вертухая карманы любимого мужа в поисках заначки. «Шоу маст гоу он…»
Речь шефа льётся, не попадая в уши. Она то стремительным крещендо взлетает до уровня рыков голодного львиного прайда в саванне, то опускается до змеиного шипа. Суть потока словоблудия в том, что личный состав – сборище распиздяев, пьяниц, бабников, и что всем надлежит сделать массаж простаты традиционным способом. Мне вот лично не надо. Я ещё молод и здоров в интимной сфере. И другие кары тоже не действуют – за всё, за что можно наказать, мы уже наказаны, премия – это нечто кантовское, «вещь в себе», как говаривал старик Иммануил, поскольку генерал вбухал наши премиальные в какую-то финансовую пирамиду, успев, правда, отжать свои кровные перед тем, как эта пирамида рухнула. «Ну вот, я и в «Хопре»…». Блядь…
Наконец сексуальный час закончен. Народ расползается по местам несения службы. На улице курят несколько офицеров – военнослужащих, от майора и выше, слушатели военных академий. Приданные силы. Для охраны отдушин метло… метрополитена от свирепых чеченских террористов. Ещё неделю назад они возмущались, как они, старшие офицеры, будут нести службу с какими-то там сержантами. Их форматированный разум не мог понять, что это – не армейские, а милицейские сержанты, солидные отцы семейств, некоторые уже и седые… Некий дисбаланс в отношениях был снят на следующий же вечер, как водится, при совместном распитии спиртных напитков. Защитники престол-отечества прониклись и больше не роптали.
Наступает вторая часть Марлезонского балета – совещание у заместителя начальника по криминалке.
— Я на дежурстве, если что! – отмаз железный. – Под дверью уже потерпевшие ждут!
— Викторыч, не забывай, у тебя по плану в этом месяце ОД! – напоминает заботливый зам.
«ОД» — это оперативное дело. На лицо, обоснованно подозреваемое в совершении преступлений. В воображении сразу возникает тонкая работа агентуры, старание наружного наблюдения… Щазззз! Я всё понимаю – план нужен токарю, который в смену должен энное количество болтов выточить. План нужен таксисту. Учитель тоже без плана обойтись не может. Но сыщик! Мы ж не шайбы гроверные штампуем! Люди! А, впрочем…
Первый заявитель – старушка. Сидит, плачет. В Сбере пенсию получила, вышла – и тут же сумку вырвали, да бежать. А куда бабка побежит? И пенсии той всего-то…
Только успел бабульку опросить – ещё одна приходит. Та же песня. Стакан воды. Корвалол. Ещё воды. Приметы злодеев один в один совпадают. Твари…
Дежурный звонит. Водопроводчики в подвал полезли – труп. Бабульки, погодите! Покойник, конечно, никуда не денется, а вдруг – криминал?
* * *
Криминалом там и не пахло. Пахло кошками, крысами, фекалиями и мерзким «ароматом» разложения. Ноги тут же зачесались – моментально напали голодные и свирепые подвальные блохи.
На драном-передраном матрасе лежит БОМЖ. Давно уже лежит – крысы с аппетитом потрапезничали, начисто объев лицо и кисти рук.
В подвал лезет недавно плотно пообедавший участковый. Ой, зря! Узрев и унюхав, пулей вылетает из подвала, и, судя по звукам ,начинает изображать рычащего тигра.
А криминала, пожалуй, нет. На полу — обилие стеклотары с водочными этикетками явно подвального же разлива. Накрыл как-то я цех такой – айзера из бессмертного «Рояля» в подвале через два дома бодяжили, материал в ОБЭП передал – через неделю те же азербайджанцы ходили на свободе, при встречах нахально улыбаясь золотозубыми лыбами. Бля…
Криминалист Олег, парень небрезгливый, протягивает мне паспорт усопшего. Ну, хоть личность известна – жилец этого же дома, месяц назад продавший здесь квартиру. В паспорте сберкнижка с остатком суммы за хату. Зачем ему теперь?
Вышел на улицу. Отдышался. Нацарапал протокол осмотра. Удачно проблевавшийся участковый нашёл двух понятых – местных алкашей. Они заглянули в подвал, тоже исполнили дуэт из «Рыголетто», подписали, где надо, и были отпущены. Мне тут больше делать нечего.
* * *
Дежурный «уазик», в обиходе называемый «козёл» или «канарейка», рыча двигателем, форсирует лужи. По радио реклама: «ОЛБИ-дипломат!» Пойду куплю себе немного ОЛБИ.. Всю жизнь мечтал… Только пусть зарплату, задержанную на две недели выплатят…
Невдалеке офис Сбера. И возле него маячат две смутно знакомые фигуры. Не то чтобы я их лично знаю, просто их приметы обалдевшие от горя расставания с кровными пенсиями описывали.
Прошу водителя остановиться. Инспектор службы – сто двадцать килограммов живого веса плюc бронежилет плюc автомат плюc сожранный обед — заявляет:
— Не побегу! Ну их на хуй…
Спринтер, ёптваю…
— Подождите за углом!
Водила охотно сворачивает и глушит двигатель.
Я, как ни в чём не бывало, топаю к ухарям. Здоровые, быковатые, морды наглые такие. Поравнявшись с одним, подпрыгиваю, и даю ему мощный подсрачник.
На личике бычка – удивление. Потом обида:
— Ах ты, сссссука! Пиздец тебе! Урою, шибздель!
И – оба за мной. Английский комик Бенни Хилл отдыхает. Бежим. «А «Динамо» бежит?» «Все бегут!».
Слегка поюзив на повороте, подбегаем к «уазику» с гостеприимно распахнутым «собачником». Инспектор службы (тактико-технические характеристики см. выше) в одно касание пакует «бычков» в довольно некомфортный отсек и захлопывает дверь.
«Быки» только теперь врубаются, как я их подставил. За минуту узнаю о себе много хорошего и разного. Особенно старается награждённый пендалем.
Да и похуй!
* * *
Проезжаем мимо офиса «МММ». Толпа стоит. Огромная. Все стремятся обменять свои денежки на фантики – «мавродики». Сами. Добровольно. И никто не думает, сколько будет через несколько лет разводов, разбитых судеб, смертей… Эх, люди…
* * *
— Заходите, орёлики! Чувствуйте себя как дома! – дверь «собачника» широко распахнута. «Гоп-стопники» выходят, озираясь.
— Что, дуплить будете? – интересуется один.
— А это, милок, уж как поведёшь себя! А для начала…
— «Пресс-хата»? – видать, научен старшими.
— Одень колокольчик, родной… Для начала вы бабушкам ограбленным в глаза посмотрите. Или они вам посмотрят.
— Может, не надо? – засомневался один, вероятно, с остатками совести.
— Надо, Федя, надо…
* * *
Ночью ещё один вызов. «Ореховского» завалили при выходе из кабака. Модный малиновый пиджак — как дуршлаг, весь в дырочках. И толстая «рыжая» цепь на мощной шее. И «гайки» на расписных пальцах. Неподалёку – «калаш» с пустым рожком. Жисть, хуле…
* * *
С дежурства возвращаюсь под утро. Прохожу мимо кафешки у метро – оттуда стук. Вглядываюсь через стекло – точно, дежурная смена отдыхает. Захожу.
— Серж, стакан будешь? – ко мне тянется рука с пятьюдесятью граммами водки.
— Пожалуй, не откажусь!
Заглатываю водку, закусываю бутербродом с селёдкой, благодарю и откланиваюсь. Домой. Спать, спать.
Да ебись оно всё конём…
© Штурм
96
Загрузка...
