Так было принято. Когда человек хотел умереть, устав от болезни, угрызения совести или бессмысленности бытия, он не кончал жизнь самостоятельно. Самоубийство было скверно. Неясно было кто и как найдёт и распорядится с его телом.
В этом случае нанимали истребителя душ, или по-простому — палача. Порядок был такой, человек шел в местный орган управления и бесплатно оформлял лицензию на свое убийство, с подробным описанием места времени и способа умерщвления. Чаще выбирали что-то романтическое на закате или спокойное и безболезненное в своей постели. Там же шло описание, как нужно поступить с останками, или кого оповестить. Затем человек сам искал себе палача. Палач мог отказать или предложить улучшение или изменение лицензии. Тогда лицензия переоформлялась, палач получал гонорар и выполнял уговор в назначенных месте и времени. До двадцати лет такую лицензию человек мог получить только с согласия родителей или опекуна. Также палач мог получить такие лицензии в органах управления на опасных преступников, сумасшедших, или безнадежно больных, с которыми родственники не справлялись.
Палачи были специалистами в области ядов, дурманящих веществ и разных способов умерщвления.
В эту профессию приходили не по желанию. Местное управление каждый год из деревень его подчинения выбирало как минимум одного юношу, сильного, честного и достаточно хладнокровного. Его отправляли в подмастерья к действующему палачу. Он жил и питался за счёт учителя, а сам выполнял мелкие поручения и грязную работу. Через пять лет с разрешения палача ученик получал в управлении свидетельство о праве заниматься этой профессией. Или возвращался домой как не годный.
Народ уважал палачей, но боялся. Все-таки было что-то зловещее в этой деятельности. Ни одна мать не желала такого мужа своей дочери и такой судьбы своему сыну.
Так они и странствовали из деревни в деревню в поисках работы, запивая свою боль алкоголем и разбавляя одиночество в обществе доступных одноразовых женщин.
***
Джером въехал в городок под названием Стэн рано утром. Город находился в низине и окружён болотом. Здесь всегда было сыро и неуютно. Осталось около 50 жилых домов. Городом он назывался только потому, что здесь было своё управление и большой центральный кабак. Сюда съезжались люди с округи для решения своих дел, и было много проезжающих мимо.
Джером отметился в управлении, там лицензий для него не было. Он отправился в кабак, где можно было снять комнату и выяснить есть ли свободные заявки на палачей. Там он пристроил своих лошадей и повозку на постой.
Как он и ожидал, заявка для него нашлась. Он снял комнату и пошел обедать, чтобы вечером отправиться на поиски заявителя, обсудить детали.
В зале он приметил девушку, которая как тень ходила между столами, убирала грязную посуду и шарахалась от непристойных взглядов отдыхающих. Она разительно отличалась от местных официанток, которые с глубоким декольте норовили сесть на колени приезжему в надежде на щедрые чаевые.
Потом от хозяина кабака он узнал, что ее звали Надин. Девушка около 20 лет, нема от рождения. Ее родители умерли от эпидемии, когда ей было 11 лет. Ее дом давно запустел и сгорел. Хозяева кабака приютили её. Здесь она помогала по хозяйству за хлеб и ночлег. У нее не было друзей, люди считали ее чудной.
Вечером Джером нашел заявителя, обсудил с ним все условности, получил гонорар и подтвердил время. Послезавтра в полдень жизнь этого человека оборвётся.
Он сделал необходимые покупки и вернулся в кабак к ужину. Потная, ярко накрашенная официантка, разливая напитки, пыталась пристроить свою грудь у него на плече. Но он с отвращением отодвинулся. Он был не в том настроении, может после. Ему нужно было собраться с мыслями и силами, на подготовку к работе у него был всего один день. Надин заметила его реакцию. Она убирала посуду с соседнего столика и замерла, разглядывая его озадаченное лицо. Он не был красив. Вероятно, он был всего лет на 10 ее старше, но жизнь и работа сильно состарили его. Она будто увидела его боль и одиночество. Разделила их и на мгновение ей захотелось утешить и залечить его раны. Джером почувствовал пристальный взгляд и повернул голову. Их глаза встретились, она слегка покраснела и вернулась к своей работе.
Когда Джером уже направлялся в свою комнату, он случайно застал следующую картину. Дверь в одну из комнат постояльцев была приоткрыта. Надин, по всей видимости заправляла чистое белье, а в этот момент подвыпивший постоялец вернулся, подхватил её со спины и повалил на кровать. Она не могла кричать. Она только стонала и отпиралась руками и ногами. Джером вмешался. Одним движением он привел обидчика в бессознательное состояние и подал руки Надин. Она прижалась головой к его груди , ища защиты и зарыдала. Жизнь в этом городе давно опостылела ей. У нее не было ни друзей, ни денег, чтобы что-либо изменить. Она чувствовала себя чужой и одинокой в этом мире. Джером обнял её и дождался пока испуг пройдет и она успокоится. И проводил до ее комнаты.
Весь следующий день он провел вне кабака, готовясь к работе.
***
Он вернулся в комнату ближе к ночи и уже начал раздеваться, чтобы лечь спать. Он был в одних штанах, когда в его комнату постучалась и вошла Надин. В её походке и взгляде было что-то необычное и решительное. Она протянула ему бумагу. Это была лицензия на смерть. На её смерть. Она хотела быть опьяненной дурманом и на закате солнца упасть с красивого обрыва, чтобы ее тело унесла река в неизведанные края.
Она знала, что денег у нее для этой работы недостаточно. Она просто положила на стол мешочек, в котором были все её сбережения.
Он внимательно читал условия лицензии и в задумчивости сел на кровать. Он даже припомнил неподалеку обрыв с рекой, который мог подойти. Его словно обожгло и отвлекло от мыслей прикосновение ее руки к его крупному, усыпанному шрамами плечу. Она сидела рядом на кровати и ждала его ответа. Он ей кивнул в знак согласия и положил документ на стол рядом с кроватью. Джером повернулся к ней всем телом, чтобы задать уточняющие вопросы, но тут же потерял мысль. Ее рука была по-прежнему на его плече. Она смотрела на него не отрывая глаз. И только сейчас он понял, что необычного было в её образе. Вопреки обыкновению, на ней было не платье с воротом и пучок на голове, а платье — сорочка с глубоким декольте и широкой шнуровкой сзади. Волосы распущены. Ее глаза и брови были подведены и лицо сияло. Он принял это на свой счёт. Он чувствовал между ними напряжение, которое бывает между мужчиной и женщиной, когда их влечет друг к другу. И страстно хотел поцеловать её, но боялся обидеть.
Он отвёл взгляд, оправил прядь волос с ее щеки, дотронулся до плеча и почувствовал, как она подалась к нему всем телом и закрыла глаза. Джером понял, чего она ждёт. Он одной рукой приподнял ее за талию, а другой за бедро. Усадил себе на колени и поцеловал её приоткрытые губы. Теперь она была так близко, что он чувствовал, как сильно стучит ее сердце.
Он целовал её, гладил по волосам, провел рукой по спине и задел узелок шнуровки, и платье легко скользнуло по её плечам, обнажив возбуждённую грудь.
Он уложил ее на кровати, загасил свечи и освободил их от оставшейся одежды. Он чувствовал ее взволнованное дыхание и действовал медленно и осторожно. Он гладил ее по волосам, целовал шею, проводил рукой по лопатке и целовал грудь, касался поясницы и проходил поцелуями по животу. В такт его движениям она двигалась ему навстречу. Он обнял ее за ягодицы и целовал промежность. Джером предполагал, что она невинна. И старался не причинить ей боль. Он долго ласкал пальцами ее лоно, пока оно не разгорячилось настолько, что было готово принять его. Он вернулся к её лицу поцелуями и медленно, прерывисто вошёл в неё, следя за каждым её движением.
Она была будто пьяна от его ласк. Ловила воздух приоткрытыми губами, то сжимая пальцами, то отпуская его плечо, ресницы ее дрожали. Будто она была не здесь, а в воображаемом мире.
Джером впервые был с женщиной, которая сама платила ему. За время его работы он ни с кем не сближался. Он пользовался услугами местных женщин, чтобы снять напряжение после работы. И не думал когда-либо поддаваться чувствам. Он смирился, что его кочевая жизнь будет одинокой и не ждал счастья.
Вскоре он почувствовал, как Надин легонько застонала, на секунду замерла и расслабилась. По телу ее пробежала дрожь, и на лице он увидел улыбку.
Это придало ему сил, и через несколько ритмичных движений он почувствовал волну наслаждения и радости. В темноте он пытался уловить выражение ее лица, чего с ним не было ранее.
Они ещё некоторое время лежали так, прижавшись, друг к другу. Она думала о том, что теперь ей совсем не жалко умереть. А он, что не сможет теперь выполнить это обещание.
***
Утром Джером не застал ее в комнате.
Он встретил ее после завтрака, занятой привычными делами. Он сказал, что сейчас отправляется на работу. И чтобы после обеда она была готова всё оставить.
Надин собиралась не долго. Она не знала, как долго им ехать в условленное место и взяла только свои мелочи, накрасилась и надела своё лучшее белье и платье. Остальные вещи она оставила в ящике забытых вещей при кабаке. Может кому-то пригодятся, думала она.
Джером же был с утра более озадачен. Ему нужно было выполнить работу, в прочем к которой было уже всё готово, а ещё успеть подготовиться к отъезду с новыми обстоятельствами. Он не знал точно, как сложится его день. Но он любил быть подготовленным ко всему. Он взял с собой дополнительные вещи, которые могли пригодиться его спутнице, и купил в лавке провизии с учётом на двоих. К обеду лошади, повозка и вещи были готовы.
В этот раз они обедали вместе. Она ела неохотно, видно считая это бессмысленным. Но он обратил внимание, что дорога будет долгой и лучше подкрепиться. Она послушалась.
Она по привычке убрала за ними посуду, кивнула на прощание хозяевам, взяла свой скромный свёрток вещей и вышла из кабака, не оборачиваясь.
Солнце было ещё высоко. Они ехали молча. Надин любовалась полями, и видневшимися вдалеке холмами. Ветер трепал ее волосы, а солнце пригревало плечи. Она никогда не выходила за пределы своего городка. Она попросту не знала, зачем и куда ей идти. И сейчас она наслаждалась свободой и предвкушением увлекательного приключения. Именно так, смерть не страшила её. Она чувствовала, что это будет самое яркое, не считая вчерашнего, впечатление её жизни, и она сияла от счастья.
Джером всю дорогу ехал молча и думал о своём. Неожиданно он решил, что пора сказать ей о своем решении отказаться от уговора. Так у нее будет ещё возможность пешком вернуться домой засветло.
Он остановил повозку и сказал, что, к сожалению, не сможет выполнить уговор и готов вернуть ей лицензию и деньги.
Надин изменилась в лице и замерла в нерешительности. Джером продолжил, что по ее желанию, она может вернуться домой или доехать до ближайшего города и начать там новую жизнь. Она по-прежнему не шевелилась и смотрела прямо перед собой. Джером помолчал и добавил: «или ты можешь остаться со мной». Понадобилось время, чтобы Надин осознала смысл его слов. Ее взгляд просиял, и она крепко прижалась к плечу своего спутника. Джером понял, что выбор сделан, и они поехали дальше.
К вечеру они не успели добраться до города и остались на ночлег в прилеске у реки. Джером по обыкновению спал на траве, но для нее он соорудил укрытие, чтобы насекомые не беспокоили ее ночью.
Джером проснулся, когда Надин омывалась в реке. Он любовался, разглядывая изгибы ее тела. Украдкой он смотрел, как капли воды стекали по ее молодой, вздернутой груди. Воспоминания прошлой ночи будоражили его.
Она дала солнцу и ветру обсушить ее тело, надела платье и вернулась, чтобы приготовить завтрак. Но это получалось у нее неловко, и Джером взялся ей помогать.
Он чувствовал себя рядом с ней тепло и уютно, как в детстве. Он вспоминал те семейные вечера. Когда мать накрывала ужин. Отец после тяжёлого рабочего дня, рассказывал какие-то новости или небылицы детям. Он был хорошим хозяином, и многое умел делать сам, во многом обходился без наемных рабочих. И детей приучил к труду и выносливости. Также он помнил игривый взгляд матери и едва уловимую улыбку, когда отец тихонько что-то шептал ей, или говорил шутку, которая детям была непонятна. Эти черты он видел и в Надин. И ему хотелось окружить ее заботой.
К середине дня они въехали в очередной городок, и пошли заселяться в гостиницу. Хозяин спросил один или два номера они желают. Джером взглянул на Надин, увидел смущение на ее лице и попросил два номера. В эту ночь они не виделись, а на завтра у Джерома уже была назначена работа.
Его не было целый день. Он вернулся поздно, уставший и в ссадинах. Она видела, как он входил в свою комнату, и почувствовала, что нужна ему. Она тихонько вошла, села рядом с ним на кровати и помогла обработать раны. В его глазах была боль, которую он не готов был высказать. Долго они лежали рядом, слушая дыхание друг друга, давая силу новому чувству их близости.
Утром он вспомнил, что спутница его ушла из дома без вещей и возможно испытывает в чем-то нужду. Он отправился с ней на базар, дал ей денег и полную свободу выбора. Надин была рада этому предложению, и была взволнована. Ей казалось, что ее жизнь началась заново и все происходит в первый раз. Она купила себе сменное платье, немного белья, несколько книг, наборы для рукоделия и кучу женских мелочей. Она робко показывала покупки Джерому, чтобы дать отчёт деньгам, а он только прикидывал, поместится ли все это в повозку.
***
Так они путешествовали несколько месяцев. Понимая друг друга без слов, они начали привыкать к привычкам друг друга. Надин видела, к примеру, что Джерому нравится, когда она невзначай сзади обнимает его за плечи. Будто это вызывает в нем приятные воспоминания и особое спокойствие. А Джером заметил, что шесть дней в месяце Надин загадочно улыбается и избегает его по ночам. Это вносило определенный порядок в их жизнь.
И когда в очередной раз наступили шесть дней загадочности Надин, Джером заметил перемену в ее настроении. Она выглядела скорее озадаченной. Когда шесть дней прошли, она перестала избегать его, но в теле ее чувствовалось напряжение. Через пару недель к напряжению добавилось общее недомогание. Она отказывалась от еды и часто выходила из-за стола раньше времени. На этот раз Джером последовал за ней в комнату, она стояла у окна и дышала ртом. Он обнял ее сзади и положил ладони на живот. Она повернулась к нему и положила голову на грудь, как тогда, ища защиты. Наутро он позвал к ней местную повитуху. Та осмотрела Надин, сказала, что все хорошо, посоветовала травки и способы уменьшить недомогание, предположила дату родов. Сказала, что беременной нужен покой, забота и соответствующая подготовка. Джером понял, что в прежнем кочевом режиме, ей продолжать жить опасно. Он обнял Надин и сказал, что позаботится о них.
Джером снова вспомнил о доме. Там под чутким присмотром матери Надин точно будет в безопасности, думал он. И написал матери письмо, что приедет с беременной женой через три месяца. Примерно столько, по его расчётам займет у них путь домой. А письмо дойдет в два раза быстрее и у матери будет время подготовиться к их приезду.
С домом у Джерома было много приятных воспоминаний. Он был младшим в семье и чувствовал себя любимцем. Он много времени проводил со старшим братом и соседской девчонкой, ровесницей брата. Они ходили в лес, стреляли из лука, купались в реке, рассказывали по вечерам страшные истории. Ему было лет 10, когда однажды вечером старший брат и соседка вышли во двор, не позвав его с собой. Его это возмутило, и он пошел за ними, чтобы объясниться. Издалека он видел, как они вошли в отцовский сарай. Он медленно шел за ними, обдумывая, как он выскажет свое негодование. Подходя ближе, он услышал странный шум и не понял, что за игру они придумали. Чтобы не попасть в просак, и показать, что и в эту игру он может играть с ними, он решил сначала подглядеть, чтобы во всем разобраться.
Он прошел вдоль стены сарая в поисках щели. Старые доски просвечивали неравномерно и то, что происходило в сарае, было видно обрывками. Сначала он увидел напряжённое покрасневшее лицо соседки, которая опиралась руками на отцовский верстак и тяжело дышала. Он даже подумал, что брат делает ей больно. Затем он нашел следующую щель и увидел, как рука брата буквально терзает обнаженную грудь соседки. Теперь он не мог остановиться и искал следующую щель, чтобы понять, в чем дело. И его взгляду открылся алый от напряжения твердый член брата, который ритмично втыкается в промежность девчонки. Он двигался так быстро, лицо его было так напряжено, что казалось это очень тяжёлая работа. Их промежности шумно хлюпали, а по ногам стекал пот. Девчонка стонала и извивалась под братом, а он крепко держал ее в своих руках и не давал двинуться с места. Джером был в шоке от увиденного и смотрел как заворожённый, не отводя глаз. Он видел, как это делают собаки на улице, но не мог себе представить на их месте людей. Он много раз видел брата в бане, но в таком состоянии никогда. Он дождался развязки. Девочка охнула и легла на верстак всем телом. А брат стал неравномерно содрогаться, затих и лег прямо сверху ей на спину. Джером тихо отошёл от стены и побежал к дому. Он никому не рассказывал об увиденном. Этот случай оставил в нем противоречивые чувства. С одной стороны, он считал, что они поступили с ним не честно. С другой, эти воспоминания приводили его в восторг, и он прокручивал их в памяти снова и снова. Джером не знал, что случилось между ними позже, но девочка реже стала заходить к ним в гости. А брат вскоре уехал учиться военному делу и навсегда покинул отчий дом.
***
Привезти в родительский дом не жену Джером не мог. Поэтому в очередном крупном городе он пошел в управление, взяв с собою Надин. Он нашел там нужного служащего и заявил, что им нужен семейный документ. Служащий посмотрел на Надин и спросил: «барышня согласна?» Надин только улыбнулась и кивнула головой. Так они стали мужем и женой по местным обычаям.
Мать, получив письмо, даже присела от волнения. Она больше всех любила своего младшего сына и страдала, когда его забрали для работы с палачом.
Теперь, когда она знала, что он приедет с женой, которая останется здесь как минимум до родов, ее переполняла радость. Дом больше не будет пустым. Им не придется коротать с мужем вечера в воспоминаниях молодости. Они будут при деле. Ведь столько ещё нужно приготовить к их приезду.
На дорогу ушло чуть больше времени, но это только усилило радость от встречи с семьёй.
Беременность протекала благополучно. Джером пробыл дома две недели, и, убедившись, что мать и Надин отлично поладили, уехал на поиски работы. Он обещал раз в месяц навещать их и приехать к родам.
Надин помогала свекрови по хозяйству по мере своих сил. Училась у нее всему новому. Читала книги. Много раз в одиночестве, скучая по мужу, она прокручивала воспоминания их встречи.
Тот первый взгляд, который обжёг её и она, смутившись, отвела глаза. Тот запах мужской силы и уверенности, который она чувствовала, рыдая в его объятиях, после нападения и который так быстро успокоил её. И тот вечер. Она готовилась целый день. «Ведь как только он выполнит работу, он уедет», — думала она. И ее цель красиво покончить с надоевшей ей жизнью останется нереализованной. А она будет винить себя за нерасторопность. Действовать нужно было быстро и наверняка.
С утра сходила в управление, получить лицензию. Постаралась как можно быстрее справиться с обязанностями по хозяйству и уже с обеда караулила его. Но даже после ужина его ещё не было. Она пошла к себе в комнату, обдумывая, как передать ему бумагу, чтобы он принял ее в серьёз. Уже к вечеру она решила, что он, вероятно, придет уставший и злой и захочет прогнать её. В этом случае ей нужно было как-то расположить его к себе. Она нашла старую сорочку матери, которая по нынешним нравам могла сойти за платье. Распустила и причесала волосы. Растерла лицо и губы, чтобы придать им яркости. Размяла уголёк из печи и слегка прошлась по бровям и векам, чтобы придать глазам выразительности. Масло нанесла на лицо, грудь и руки, чтобы кожа отражала сияние свечей. И долго стояла у двери, прислушиваясь к шагам, ожидая его возвращения. Разгуливать в таком виде по коридору было опасно, и она два раза выбегала украдкой посмотреть, не вернулся ли он уже. И на второй раз она увидела свет свечи из-под двери. Она вздохнула всей грудью, постучала и решительно вошла к нему в комнату. Резким движением протянула ему бумагу, положила на стол мешочек с деньгами и ждала его ответ. Но ответ затянулся. Он, не разглядывая ее, принялся внимательно читать документ, потом сел на кровать в задумчивости. От ее решительности не осталось и следа. Она села рядом с ним на кровать и стала разглядывать его тело. Впервые обнаженный по пояс мужчина был к ней так близко. Она скользила взглядом по мышцам его груди и живота, мощным мускулистым рукам, усыпанным шрамами. И один рваный крупный шрам на его плече так увлек её, что она дотронулась до него. Он тут же повернул к ней голову, и она оцепенела. Он кивнул на ее лицензию и повернулся всем телом. По ее телу пробежала дрожь, она не могла пошевелиться. Он дотронулся до ее щеки, плеча и она невольно подалась вперёд и закрыла глаза навстречу неизведанному. Она больше себе не принадлежала. Дальше она почувствовала крепость его объятий, жар его коленей и сладость поцелуя. Его руки скользнули по ее спине, и платье предательски спало с плеч, обнажив её грудь. Все было как в тумане, погас свет, его поцелуи и прикосновения там, где нельзя. И невозможно сопротивляться, и хочется двигаться навстречу, позволяя ему все глубже проникать в себя. И эта дрожь, радость, восторг. И стук сердец, и крепкие объятия. Предаваясь воспоминаниям, Надин легонько ласкала себя между ног. Тепло разливалось по её телу, соски были напряжены и чувствовали натяжение ткани платья, что ещё больше раззадоривало её воображение.
***
Роды длились 12 часов. И совершенно измученная Надин наконец увидела своего сына. Джером успел вовремя, и все это время держал жену за руку или стоял у изголовья, приговаривая ласковые слова. Надин не могла кричать, в зубах у нее был плотный кусок ткани, который она могла сжимать, когда ей было невыносимо больно. Мать и повитуха бегали вокруг, наводили порядок, помогали роженице и младенцу наладить общение.
Теперь Джерому стало ясно, что скоро им понадобится собственный дом. Гонорары палача порой были внушительные. При этом Джером вел скромный образ жизни и пользовался только самым необходимым. К этому времени его накоплений уже хватало, чтобы купить приличный дом с фермой и наемными рабочими. Можно было заниматься землёй, возить провизию в город и навсегда оставить свою профессию. Через 10 лет службы это позволялось. Но нужно было все хорошо обдумать.
***
Сыну уже было больше года и в семье было все хорошо. Мать видела, с какой заботой Джером относится к Надин и ребенку. Но тот огонек в его глазах, с которым он привез ее сюда, давно погас. Мать была мудрая женщина и решила предпринять ряд мер. Когда сын в очередной раз уехал на заработки, она принялась за работу. Она стала на ночь забирать малыша к себе в комнату, чтобы Надин могла высыпаться. Она больше поручала ей заданий на свежем воздухе, заваривала ей специальные чаи. Накануне возвращения сына она позвала в дом повитуху. Они вместе намыли Надин в бане, заставили просидеть ее 20 минут в бочке с целебным отваром. Высушили, натерли ее тело маслами, с силой перепеленали горячими простынями, а затем свободно оставили отдыхать под стопкой теплых одеял. Так она и уснула.
К утру Надин почувствовала себя заново рождённой. Ей захотелось надеть короткое платье и как в детстве босиком бегать по двору за бабочками. В таком настроении застал ее муж. Ему понравилась перемена, он удивлен был столь короткому платью, она заразила его желанием жить и резвиться. Мать забрала своего мужа и внука и сказала, что они пойдут в соседнюю деревню к доктору, чтобы проверить все ли с мальчиком в порядке и возможно получить назначения. Их не будет дома до ужина.
Джером и Надин весело проводили время. Они гуляли по полю и рвали цветы, гоняли гусей, пускали блинчики у пруда и проходя к дому мимо отцовского сарая, Джером остановился и увлек ее за собой внутрь. Он подвёл ее к верстаку так близко, что с одной стороны она почувствовала, как дерево упирается в ее ягодицы, а с другой стороны она почувствовала намерение мужа, которое упирается ей в живот. Он держал ее шею и страстно целовал. Затем неряшливо раздвинул верх платья и высвободил ее грудь. Он терзал руками и целовал вздёрнутые соски. Надин удивило поведение мужа, но она быстро вовлеклась в его игру. Он развернул ее к себе спиной, приподнял на верстак, застланный ветошью, задрал платье и впервые увидел её промежность так близко и при дневном свете. Он мял и гладил ее ягодицы, ласкал языком и пальцами ее лоно. Казалось, что он хочет нырнуть туда целиком. Наконец он достал свой разгорячённый член, вставил ей промеж ягодиц и начал двигаться так быстро, что ему казалось что он дикий зверь, напавший на след добычи. Мысль о том, что кто-то может подглядывать за ними, щекотала ему нервы. Ему хотелось представить возможному наблюдателю во всей красе свое мускулистое тело и жилистый крепкий орган вожделения. Надин с трудом сдерживала силу его движений, опираясь на верстак. Соски то и дело задевали за край платья, ветошь или доски, доставляя ей приятное трение. Она впервые за долгое время чувствовала на себе жажду своего мужа и радовалась этому. Джером был так напряжен и увлечён, что не заметил, как Надин вскрикнула, подалась на него всем телом, чтобы не пропустить ни единого движения и расслабленная опустилась на верстак. Он не останавливаясь, ещё крепче взял ее за ягодицы, будто желая изведать всю возможную глубину ее лона. Его член, наконец, стал не в такт содрогаться. Волна расслабления поднялась вверх по телу, в голове стучало, а грудь разрывал восторг. Ноги его подкосились, и он аккуратно опустился всем телом на спину Надин.
Они ещё много раз играли в эту игру, даже когда жили уже в своем доме и приезжали к родителям погостить.
4 509
Загрузка...
