Золото

Как же уютно лежать на трёхметровой кровати из красного дерева, среди шёлковых покрывал, шитых золотом и серебром!.. Под высоким балдахином, стойки которого вырезаны из слоновой кости…

Роскошь, — это то, что я мог всегда себе позволить, сколько себя помню. Горы золота и драгоценных камней хранились в моём подземелье ещё со времён моих далёких предков. С тех времён, когда ещё и жизнь не зародилась на этой грешной планете…

Я жил на горе, в высокой чёрной башне из обсидиана. И это было хорошо. Башня поднималась ввысь, туда, где уже нет облаков, туда, где воздух разряжен и свеж, и где никогда не идёт дождь. Где никогда не бывает людей…

Это было очень хорошо.

Скука – единственное ощущение, что сопровождало меня всё время. Когда становилось невмоготу, я путешествовал по землям, что окружали мою гору. Люди мне были неинтересны, их развлечения – тоже. Правда, когда я путешествовал в другом своём облике, людей охватывала паника, они убегали с воплями ужаса, запирались в своих домах, прятались в подвалах. Меня это весьма забавляло… Смешные! Понаслушались всяких древних легенд!.. Ну, да это не мои проблемы. Мне же с них было смешно, да и я подливал масла в огонь, намеренно пугая их.

Иногда люди пытались атаковать меня. Конечно, безуспешно, — куда их стрелам против моей брони! Но веселье получалось знатное!..

А потом я вновь возвращался на свою гору, в свою башню и вновь предавался лени и скуке…

Шли годы… Шли века…

Обо мне стали забывать…

Обо мне забыли…

Два часа… ВСЕГО ДВА ЧАСА! Всего два часа прошло с того момента, как я здесь, а кажется, что не менее суток…

Так медленно тянется время…

Это всё от ничегонеделанья. Казалось бы, — есть задача, и надо её решить. Уже всё решено… Я не буду больше раздумывать обо всём этом, о том, надо ли мне вообще всё это или нет. Как то так.

Глупо? Да. Раз уж я здесь, у подножия этой высоченной горы, — значит, на неё надо подняться. Так? Так. Другого не дано. Уже не дано. Иначе, зачем я сюда пришла?

Я помню тебя, обитатель горы… Или мне это лишь кажется… Неважно, неважно… Пока я не увижу тебя, я ничего не пойму.

Ладно, хватит распускать нюни! Хватит! Пора собираться… Гора высокая, невероятно высокая, а, значит, и восхождение будет долгим, невероятно долгим…

Было на редкость безоблачно, и я мог видеть простирающийся под горой город…

Я лежал на краю башни и с интересом наблюдал за крошечной фигуркой, вышедшей из маленькой машинки, там, далеко-далеко внизу, постепенно карабкающейся по склону. Кто бы это мог быть?

Витязи, желавшие потягаться со мной силою, вроде бы, давно уже перевелись, а туристы — скалолазы сюда не лезли, — не по зубам им такая высота. Кто же ты, смелое человеческое существо? Кто ты, пожелавший подняться ко мне? Ну, если ты меня не особо боишься, то такой высоты-то ты просто обязан бояться!.. Те витязи, что захаживали ко мне, звали меня на бой снизу, от подножья. Ну как – звали… Это им казалось, что они меня зовут зычным голосом, и я их должен был слышать. А я просто наблюдал некую мелкую фигню, подпрыгивающую на места и дико машущую руками. Ну и понимал, соответственно, что ещё один самоубийца выискался…

Чего им только ни обещали за победу надо мной! И пол-царства, и царевну в жёны, и пол-царства и царевну вместе взятых… Да и ещё кучу всякого разного, — всего и не упомнишь…

Ломились они ко мне, ломились, сперва часто, позже – реже, а теперь и вовсе перестали… Забыли обо мне, стало быть. Видимо, давненько я не проведывал города… Давненько не развлекался…
Пора напомнить о себе.
Но сперва надо разобраться с этим персонажем, что карабкается ко мне на гору.

Город жил своей жизнью, суетливой и бессмысленной. Все куда-то спешили, куда-то опаздывали.

Кто-то на работу, кто-то домой, кто-то на свидание, кто-то на тот свет…

Все, казалось, были при своих делах. Но искры во взгляде не было ни у кого…

Все настолько погрязли в своих заботах, что даже те, кто спешил на свидания, шли на них, как на очередное собеседование.

И это – жизнь? Их жизнь?..

Что сделало их такими? Или они сами отказались от счастья? Зачем? Зачем они сделали это с собой?

Они создали мир, в котором практически невозможно стать счастливым. Мир денег. Мир власти…

И мало кого уже заботили чувства, мало кого заботила правда…

Лишь одинокая гора и её обитатель хранили историю, помнили то, что все давно забыли.

Да, кстати и про гору тоже все забыли. Будто и не было её вовсе…

Хотя она и стояла на краю города, гордо и непоколебимо возвышаясь над ним, над облаками.

Больница… Обыкновенная больница для всех, кого привозит Скорая Помощь…

Правда, на этот раз пациентку привезла не Скорая, её принёс на руках мужчина…

Кто он? Как он выглядел? Спрашивали себя и друг друга медсёстры, а медсестёр – полицейские…

Но никто не мог описать этого свидетеля ( или подозреваемого, как говорили полицейские ). Ни какого он возраста, ни – какого росту, — сёстры ничего не запомнили.

Но пациентка хорошо запомнила его лицо, его спокойный взгляд, его успокаивающую полуулыбку, хотя и приходила в сознание лишь на мгновения… Или этот незнакомец ей лишь привиделся?..

В комнате с белым потолком…

Она лежала на старой койке, едва живая, избитая, истерзанная теми… Всё её молодое тело болело до крика, до слёз… Она себе и представить не могла, что может быть так… Что может случиться с нею такое…

Хрупкая молодая женщина что-то шептала сквозь слёзы обиды и боли…

Её били жестоко, с желанием, страстно, дико!.. Трое малолеток, остервенело пинали её ногами, даже после того, как она затихла, потеряв сознание… Трое… На самом деле это была одна девица, будущая выпускница, идущая на золотую медаль, благодаря её папаше… А те, двое, — просто её шавки, на год младше, мнящие её идолом, глядящие ей в рот, бегающие за ней по пятам… Сучки!

Виолетта… Так звали эту избалованную и упивающуюся вседозволенностью девку… Виолетта… Тварь без совести и предела безнаказанности…

Виолетту оскорбило замечание молодой, только что окончившей институт, училки истории… Ох, как оскорбило! Как она посмела, эта стеснительная, ничего из себя не представляющая коза!..

И Виолетта со своими шавками дождалась её после уроков и устроила учительнице показательное наказание, зная и наслаждаясь тем, что ей за это ничего не будет. Ведь её папаша – мэр этого города. И она – его единственный ребёнок, его гордость.

А Екатерине, Кате – 24 года, она молода, привлекательна, она только – только устроилась на работу в школу, — вести свой любимый со школьной скамьи предмет, — историю… Она одинока, — ни мужа, ни семьи, а, значит, на неё можно наплевать. Она – никто, пустое место…

А теперь она на больничной койке, в окровавленных бинтах, в гипсе и слезах бессилия…

Заявление на Виолетту в полицию её заставили забрать, пригрозив по-просту закопать её за городом…

Катя плакала от бессилия и от злобы… Она же не была ангелом…

Прощать такое она не собиралась. Но сейчас она ничего не могла поделать… Абсолютно ничего.
А однажды…

Однажды заявилась Виолетта… Мол, как же не навестить любимую учительницу в больнице!..

Мол, как вы, Екатерина Николавна? Не надо ли чего? Ну, выздоравливайте поскорее! Мы вас очень ждём, особенно я…

Это было последней каплей… Как её хотелось задушить эту суку!..

После ухода Виолетты Катя металась по койке, впившись зубами в простыню, полностью осознавая свою беспомощность и своё бессилие…

Но эта последняя капля и придала Кате толчок… Бедная девушка поняла, чего она хочет на самом деле…

А этот странный храбрец продолжал карабкаться по склону.

Вот ведь воля! Вот ведь стремление к цели!

Мне бы так… Но у меня нет ни цели, ни стремления к чему бы то ни было… Я – один. Один на этой дурацкой планете… Все, кто был моего племени, давно умерли. И я остался один, в своём маленьком, но бесконечном аду… Я мог уйти, я мог покинуть это место… Я мог уйти в свой, столь же маленький и бесконечный, рай… Но я тоже был бы там один. Смысл? Не вижу…

Да, я наблюдал за ним, сожалея о том, что у меня самого нет никакого стремления. Ни к чему. Даже к жизни…

Лишь скука и тщетные попытки хоть чем-то заполнить пустоту во мне.

Я завидовал людям… Завидовал их простоте, простоте их желаний, их действий. Завидовал их жизни… Почти у всех были семьи, дети… Но не нынешним людям я завидовал, не нынешним… А тем, что прежде населяли города, тем, неиспорченным прогрессом, не испорченным деньгами, тем, что жили просто и легко… Когда – то были такие, — счастливые. А с нынешними, — с нынешними не хотелось иметь ничего общего…

Мне вспомнилась женщина… Я подобрал её, лежащую в грязи, избитую, изломанную, истерзанную…

В ней едва теплилась жизнь. Я отнёс её туда, где её могли вылечить. Кажется, это место называется больницей. Но и там никто особо и не торопился поскорее помочь ей.

И кто-то избил эту женщину до полусмерти, избил так, что даже не было понятно, молода она или нет…

С такими людьми нет желания иметь ничего общего.

Даже пугать их не хочется…

Только уничтожить…

Кто же ты, устремлённый к моему дому человек? Уже этим ты не похож на всех остальных, и ты мне этим интересен…

Прошли недели… Прошли месяца… Катя медленно, но уверенно выздоравливала…

Раны заживали, и кости срастались. Оставались шрамы. Не то, чтобы очень уродливые, но женщин шрамы не красят… Один был очень заметен. Он тянулся через щеку от виска до подбородка. Ровный белый шрам… Как от скальпеля.

И седая прядь на виске…

Прошло пол-года, год… Девушка окрепла. Волю к жизни и выздоровлению ей давало лишь одно желание, — месть. Катя думала о ней каждый день. Она продумывала всё в мельчайших деталях.

Она жила этим…

Ночами она изучала старинные легенды, — они помогали отрешиться от реальной жизни.

В некоторых из них говорилось о том, что тот, кто живёт на горе и есть источник всех бед города. Что золото, которое он хранил иссушало сердца людей. И лишь тогда, когда город обретёт эти сокровища, наступит счастье… Что много было желающих в стародавние времена убить хранителя и заполучить золото и дать городу это счастье, и не дать сердцам людей иссохнуть…

Неужели, счастье в золоте?..

Легенды!.. Сколько в них правды? На ломаный грош… Ведь их пересказывали, кто во что горазд, из поколения в поколение, из века в век…

Иногда Кате казалось, что она уже видела того, кто живёт на вершине горы… Но она гнала эти мысли прочь – как и где она могла видеть это страшное существо? Но перед мысленным взором всплывало лицо того, кто спас её, кто принёс её в больницу… Но ведь это был человек… Странный, но – человек. Или это только привиделось ей в забытьи?..

Сколько часов уже карабкается этот смельчак по моей горе? Два? Три? Подъём становится всё медленнее. Ещё бы, проделать такой путь!..

Знать, есть ещё герои на свете… Я уже еле сдерживался, чтобы не спуститься и не помочь бедняге.

Я наблюдал. Мне было интересно, на сколько ещё его хватит.

Можно сказать, я болел за него…

Так вот, в один прекрасный день, свершилось то, чего так хотела Катя.

Сказать, что Виолетта была потрясена, — не сказать ничего. Когда её, курящую на заднем дворе школы во время урока, оглушили и ,надев мешок на голову, запихнули на заднее сиденье автомобиля…

Откуда у хрупкой, не так давно вышедшей из больницы Кати взялись силы, — непонятно. Но она смогла и связать, и затащить в машину не слишком-то лёгонькую и не очень-то маленькую Виолетту в свой достаточно маленький красный Ниссан, при этом – быстро, не привлекая внимания лишними действиями. Наверное, ненависть придала ей сил…

Виолетта очнулась уже к вечеру, в каком-то заброшенном дачном домике, привязанная к стулу и с кляпом из старой тряпки в зубах.

Катя наблюдала, как дёргалась и бесилась в бессильной и безмолвной злобе эта девка.
Катя смотрела на неё, скорее, с жалостью, чем с ненавистью…

Прошло довольно много времени, пока Виолетта не осознала ситуацию. Она не могла поверить, что её – ЕЁ! – дочку мэра могли вот так схватить, связать… И тогда злоба в её глазах сменилась страхом.

Тогда Катя подошла и вытащила кляп из её рта.

— Сука! Ты пожалеешь об этом! – не очень-то уверенно прошипела Виолетта.

— Может быть… — вздохнула Катя и подтащила поближе канистру с бензином.

— Ты!.. Ты не можешь! Ты же знаешь, кто я! Мой папа не знаю, что с тобой сделает! – завизжала Виолетта.

— И что? Ты уже многое со мной сделала… — отозвалась Катя, — что мне теперь терять? А? скажи, — что?

С этими словами она щедро выплеснула на неё бензину. Мокрая Виолетта заголосила как резанная.

— Нет, нет! Не надо! Стой, стой, остановись, сука! – в ней вновь проснулась злоба ко всем ничтожным…

— Что, ты уже не такая смелая? Здесь тебя никто не услышит. В этой деревне уже давно никто не живёт… – улыбнулась Катя и чиркнула зажигалкой.

Визг Виолетты перешёл в ультразвук.

Катя подошла к ней почти вплотную.

— Ты готова? – спросила она.

— НЕ-Е-ЕТ!!! – вопила Виолетта, тщетно пытаясь вырваться.

Так кто же ты, человек, бросивший вызов реальности, бросивший вызов законам физики, бросивший вызов мне, наконец?..

Маленьким красным пятнышком, едва-едва, виднелась машина, на которой ты приехал, да и тебя уже едва видно…

Кто ты?

Катя отошла в сторонку, с жалостью глядя на обезумевшую от ужаса близкой смерти Виолетту.

Катя погасила зажигалку…

— Ты думала, что я убью тебя? Я хотела, очень хотела тебя убить… Я придумала столько способов! Мне даже самой страшно… Но я не хочу этого теперь, – сказала Катя, тяжело опускаясь на ветхий стул и закрывая лицо руками.

— Струсила, струсила! – истерично засмеялась Виолетта.

— Да не то, чтобы струсила… Каково тебе теперь будет, пережив это? – Катя встала и направилась к выходу.

— Отпусти меня… — заныла Виолетта.

— Нож в тумбочке, рядом с тобой, — сказала Катя, закрывая за собою дверь. Она понимала, что теперь жизни в этом городе, а, может, и вообще нигде ей не будет…

Девушка быстро села в машину и нажала на педаль газа…

Виолетта кое-как дотянулась до ящика тумбочки и, перерезав верёвки, освободилась от пут.

— Сука! Сука! Ничтожная сука! – шипела она, копаясь в своей сумочке. Она достала пачку Вок и достала сигарету и зажигалку.

— С-сука! – в последний раз прошипела она, суя в рот сигарету и чиркая зажигалкой…

Яркое зарево огня осветило заброшенную деревню.

Кто ты? Я тебя уже не вижу… Наступила ночь, а моё зрение уже не так остро…

Кто ты?..

Я не вижу тебя…

Может, ты уже сорвался, безумец? Или ты всё ещё лезешь ко мне наверх?..

Ладно, посмотрим по-другому…

Всего одна вуаль темноты, её мы и отбросим…

Всего одна вуаль расстояния, её мы тоже отбросим…

Опачки! Кого я вижу!… Ты что же, совсем с ума сошла, дурилка?..

Катя из последних сил цеплялась за едва заметные неровности практически отвесной горы.

Хорошо ещё, что в детстве её отдали в школу скалолазанья… Но здесь её навыки оказались практически бесполезны… Таких гор она с товарищами по школе не покоряла…

Пот градом катился со лба, заливая глаза… Всё тело тряслось – сил уже не было, а вершина была ещё очень далеко… Катя просто замерла на месте, понимая, что её не подняться выше…

Спуститься она тоже не могла.

Она понимала, что продержится ещё немного времени, а потом – камнем рухнет вниз и будет лежать там, у подножья, изломанной, бесформенной мёртвой куклой…

Но что-то привиделось, примерещилось девушке там, наверху, во тьме. Что-то неявное, едва узримое… Какая-то тень спускалась с вершины горы…

Мгновение… Ещё одно и ещё… Медленно, плавно, как в кино, по воздуху спускалась призрачная фигура…

Катя подумала, что вот, это – то, что видят люди перед смертью, галлюцинации, морок…

Но фигура была всё ближе и ближе, и Катя уже различала тёмный плащ, скрещенные на груди руки и лицо… Нет, лица – они менялись одно за одним, все облики, которые он принимал, выходя в мир людей… Когда он приблизился достаточно, чтобы протянуть руку, лица перестали меняться…

Катя узнала его. Катя узнала того, кого видела сквозь забытье, сквозь пелену боли…

Он укрыл её своим плащом, и девушка почувствовала безмятежность и покой…

— Я умерла?

— Нет, ты жива и невредима.

— Где я?

— В моём доме.

— Кто ты?

— Не боишься узнать?

— Да я и так знаю, наверное…

— Что ты знаешь?

— Тебя называют драконом…

— Верно…

— Пишут, что все беды от того, что ты держишь у себя бесценные сокровища, которые и иссушают и город, и людей.

— Много, что пишут, но не всё правда.

— Я знаю, пишут так, как удобно…

— Умница.

— Ты стар?

— Очень.

— Насколько?

— Я появился на свет, когда ещё не было людей…

— Потрясающе! Ты помнишь всё…

— Я помню всё…

Я смотрел на девушку, лежащую на моей кровати… порванные, грязные джинсы, столь же грязная рваная футболка… Исцарапанные руки и лицо… Н-да… Подъём на мою гору – это не шутки.

Она дремала, а я разглядывал её… Мила, очень мила… И не видел я в ней той грязи и зла, которые я наблюдал в каждом человеческом существе… Только свет и уют… Только тепло и беззащитность… Её хотелось защитить, уберечь от мерзости этого мира. Она достойна быть счастливой…

Я присел на край кровати. От моих предков мне досталось многое в наследство… В том числе и нематериальное…

Катя проснулась, ощущая неожиданную лёгкость во всём теле… Ни малейшего отголоска боли, не болело измученное тело, не было усталости…

Девушка встала и подошла к огромному зеркалу, прислонённому к стене, и – обомлела…

Она увидела себя такой, какой мечтала видеть всегда, но это были лишь мечты. Она увидела невероятно милую, очаровательную девушку в воздушном платье… Она осмотрела себя – на теле, на лице не было и следов ссадин и царапин… Даже тот шрам… Его не было. А глаза светились, и губы улыбались…

Он стоял чуть поодаль и любовался Катей. Девушка не сразу заметила его, а, когда заметила, её щёки залил румянец…

— Это ты сделал?

— Я.

— Зачем?

— Ты должна быть такой, какой видишь себя.

— Мне не вернуться в город… Не могу…

— Я знаю.

— Что же мне делать?

— Я скажу. Городу нужны мои сокровища – он их получит.

— А я?

— Ты получишь меня.

Молчание…

— Ты боишься меня?

— Не боюсь.

— Ты пойдёшь со мной?

— Куда?

— Я не знаю…

— Там страшно?

— Нет. Это – мой маленький рай.

— Что там?

— Я не знаю. Там ты и я. Этого мало?

— Этого много.

На краю башни…

— Сделай шаг.

— Я боюсь. Я упаду…

— Не упадёшь. Сказал один мудрый человек: всё не то, чем кажется… Сделай шаг. Я с тобой.

— Хорошо.

— Ты мне веришь?

— Да.

— Только ты и я…

— Да…

Гора из обсидиана вибрировала. Жители города высыпали из своих домов, будто впервые увидели её.

Вершина горы разверзлась, как жерло вулкана, но не огонь и лава хлынули из неё, а золото, золото, золото и самоцветы…

Город ликовал!.. Легенда ожила. Теперь придёт счастье!..

Золото и драгоценные камни сыпались, не переставая, и вот уже все улицы города были усыпаны ими, а люди хватали сокровища – кто сколько мог унести…

Золото… Золото и драгоценные камни сыпались и сыпались, как снег — сугробами ложась на асфальт… Шли часы…

Наступила яркая лунная ночь…

Волшебный свет луны мерцал и переливался всеми мысленными и немысленными красками на гигантской горе золота и самоцветов, под которой навсегда был погребён город…

— Тебе нравится здесь? – спросил я.

— Очень! – ответила она.

Молчание…

— Я люблю тебя.

— Откуда ты знаешь? – спросил я.

— Из сказок…

— Я тоже тебя люблю…

— А ты это откуда знаешь?

— Из жизни…

— Я тебя люблю…

— Я тебя люблю…