АЙ-КОН

АЙ-КОН.

-«Так что же было изначально? Курица или яйцо?»
-«Изначально, было не утоляемое желание созидать!»

-«Господь мой Боже, Святая Троица! Очистите мысли в голове моей – чтобы мог я увидеть лики ваши; вдохните силы и уменье в руки мои – дабы могли сотворить они увиденное в мыслях моих, людям для утешения, вам для радости общения с ними…»

Слова молитвы лёгким шёпотом висли в сумраке недостроенного храма. Эту молитву шептал мальчишка сидящий возле проёма где должно стоять окно, но пока его нет, ветер ,беспрепятственно влетавший, подхватывал звучащие слова и растирал их по стенам, в надежде что они останутся здесь навечно.

Слова этой молитвы мальчишка придумал сам, очень надеясь, что они правильные и те, кому они адресованы, их слышат. И вот уже третий день он сидит перед загрунтованной белой краской доской и шепчет:

— «Господь мой Боже, Святая Троица!..»

-«Андрейка! Андрей! Иди кушать!» — басовитый голос влетел через не заделанные оконные проёмы и устремился вверх под купол, отражаясь от стен.

-«Не могу!» — высокий мальчишеский тенор рванул вслед за басом и казалось, что почти уже догнал его, как в дверях показалась огромная мужская фигура и густой бас сердито заговорил.

-«Что значит «не могу?» — секунду постояв, уперев руки в бока, человек двинулся в сторону мальчишки – «что значит «не могу»?! Третий день ничего не ешь!»

Он схватил одной рукой мальчишку за шиворот рубахи, поднял его с табурета в воздух, и направился к дверям, неся как щенка. Мальчишка отчаянно сопротивлялся. Он дёргал ногами не достающими до пола, а руками пытался освободиться от хватки держащего его за рубаху.

-«Пусти! Мне молиться надо! Я обещанное никак нарисовать не могу! Пусти!»

-«Ничего! Подождут твои картинки! Поглядь, ты уже насквозь просвечиваешь! На что мне такой помощник нужон будет?!»

-«Ну деда Коваль!..»

******

Дед Коваль был кузнецом. Жил он один, в избе с кузней, так же одиноко стоящей возле самой дороги, которая через пару сотен шагов упиралась в первые деревенские дома. Их жители к вечно нахмуренному и не разговорчивому кузнецу относились по разному : одни с опаской, утверждая что «водится он с нечистыми духами лесными да болотными», глядя на то как каждый раз возвращаясь со стороны леса, вместо корзин с ягодами да грибами он тащил за собой тележку с грудой камней; другие с одобрением – «… пилу, топор, нож да косу где брать? А обруч для бочек? Это ж вообще на Торжище ехать надо! Опять же подковы лошадям или ось на телегу?..»

Однако, несмотря на все эти людские пересуды, было у деда Коваля в деревне две родственные души, из таких же ремесленников как он. Одного прозвали дедом Рубилём – дрова, да поделки всякие из дерева, так это по его части; другого – дядька Ткач, холстина, штаны да рубахи , «чтоб в холода не мёрзнуть, да срамом при людях не светить».

Так бы и вращалось Колесо Жизни деревни той – медленно и величаво – если б не случай этот…

******

-«Похоже, это мы с тобой, что-то очень нужное сотворили» — проговорил кузнец, обращаясь к кому-то невидимому – «О-очень нужное». Большими ржавыми клещами он держал выдолбленную из камня чашу –расплавленный металл немного не доставал до краёв.

-«Вот так…» — тонкая струйка полилась в земляную форму. Шипя и потрескивая, она превращалась в светло-серебристый пруток – « Во-о-от та-а-ак…»

В висящей тишине неожиданно пронзительно скрипнула входная дверь. Что-то огромное и неуклюжее пробиралось через избу, на ходу роняя лавки, разбивая стоящие на них глиняные горшки и посуду. Дверь, отделяющая кузню от избы, медленно отворилась – на пороге стояла Марика, Ткачёва дочь. Утёршись рукавом, она размазала чёрную сажу по своему лицу, припала плечом к дверному косяку и произнесла:

-«Беда, деда Коваль. Лесной огонь в деревню пришёл».

Тонкая струйка расплавленного металла чуть дрогнула, но не перестала литься в форму. Брови кузнеца нахмурясь сдвинулись, образовав на лбу глубокую складку. Он вылил остатки из каменной чаши и поставил её на край очага. Подходя к Марике он снял фартук, подхватил её за локоть, посадил на скамью, стоящую тут же, рядом со столом и в полголоса произнёс стоя спиной к очагу:

-«Если дикие духи лесного огня его призывать начнут» — он мотанул головой, указывая себе через плечо – «вот кувшин с водой – плеснёшь, и вот этой крышкой накроешь» — как можно тише говорил кузнец, расставляя и раскладывая перед Марикой необходимые вещи. Развернувшись, подошёл к горящему в очаге огню, погрозил ему указательным пальцем и добавил:

-«Смотри у меня, не озоруй!»

Через минуту он был уже на дороге, ведущей к центральной площади деревни. Держа в руках лопату и ведро, он всё ускорял и ускорял свой шаг, пока не перешёл на бег.

*****

На центральной площади, взаимно дополняя и усиливая друг друга, царили хаос и паника. Пожар охватил уже полдеревни и обезумевшие от огня люди, грязные, с опалёнными волосами, а некоторые уже с обожжёнными руками метались в клубах дыма пытаясь спасти хоть что-то. Самые стойкие заливали огонь водой из вёдер.

-«Куда воду в огонь льёшь !!» — голос кузнеца громовыми раскатами зазвучал над обезумевшей толпой —

« Не сметь! На стены! На стены домов, которые ещё не горят лей! Не стой столбом! Шевелись! Цепочкой! Цепочкой к колодцу становись! Каждое третье ведро, на впереди стоящих выливаем! А у тебя что?! Лопата? Землю перекапывай! Отсюда и досюда! Чтоб огонь низом не шёл! Чего смотришь?! Ему навстречу с другого конца перекапывай! Землю, землю в сторону огня бросай!»
Мало по малу, в тушении огня возникал кое-какой порядок, и паника среди жителей деревни сходила на нет. Кузнец вместе с землекопами ловко орудовал лопатой, создавая заградительную полосу по центру площади. Вдруг он остановился, поднял голову и посмотрел вглубь улицы из горящих домов. В самой середине стоял невысокий, крутящийся огненный смерч и кузнец почувствовал, что этот огонь глядит именно на него. С минуту они внимательно смотрели друг на друга и вдруг огненный смерч взбесновался. Он начал кидаться из стороны в сторону, ещё больше распаляя уже и без того горевшие строения и заборы, скакал по крышам, влетал и вылетал в распахнутые окна домов и крутился, крутился, крутился становясь всё больше и больше.

-«Эх-х, не-сов-ла-да-ать» — слетело с губ кузнеца.

Он с силой воткнул лопату в землю, раскинул в стороны руки, с растопыренными пальцами, медленно поднял лицо к небу, и сжимая руки в кулаки повторил громче:

-«Э-э-эх-х-х-х!».

Его губы быстро задвигались, произнося слова которые мог слышать только он. Порыв ветра ударил кузнецу в спину, разметав седые космы на голове; упала на руку и разлетелась в брызги крупная капля дождя, ещё одна упала у ног, потом ещё одна и ещё. Люди вокруг останавливались и замирали – «Откуда дождь? На небе ни облачка!» — а Дед Коваль стоял с закрытыми глазами и всё шептал и шептал что-то в небо, не останавливаясь. Всё сильнее дул ветер.

-«Смотрите!» — чей-то возглас заставил всех оглянуться назад. Из-за леса ветер гнал тяжёлую свинцовую тучу, своими порывами, он закидывал вперёд крупные капли дождя, как предвестники того, что помощь уже идёт.

Ливень поглотил жителей деревни стоящих у вскопанной ими разделительной полосы, остановился, увеличивая струи дождя и двинулся на горящие дома, мгновенно подавляя огонь холодной водой с неба.

Затушив последнее горящее строение, уже белое пушистое облако поднялось ввысь и растаяло, как его и не бывало.

Люди, заворожённые увиденным, постепенно приходили в себя. Кузнец стоял, опустив руки на древко лопаты и смотрел вдаль, сквозь дымящиеся остова домов. Чувство страха от внезапной и непоправимой потери заставило остекленеть его глаза, и такая же стеклянная ниточка медленно ползла вниз, смывая сажу и копоть на его щеке. Раскачав, он выдернул лопату из земли и молча зашагал, сквозь расступающийся людской коридор в сторону своей кузни.

*****
Дом кузнеца был тих в ожидании хозяина. Дед Коваль прошёл через избу, ставя на место лавки и подбирая разбитые черепки. Открыл дверь в кузнецкую – Марика спала. Тихо посапывая, она сидела за столом, положив голову на руки. Прямо перед ней, стоял кувшин с водой и лежала крышка. Кузнец посмотрел на неё и тихими шагами прошёл к очагу, из которого тускло краснел свет. Он опустил ладонь с разведёнными пальцами в краснеющий сумрак и оттуда мгновенно выскочили языки голубоватого пламени, оплели ладонь и двинулись вверх, шевеля и расправляя волоски на его руке, при этом их не сжигая.

-«Вижу-вижу. Не озоровал. Ты у меня умник» — он гладил языки огня как живое существо и улыбался.

Кузнец потянул руку к себе и языки пламени тут же последовали за его движением.

-«Ну, всё-всё. Ишь, разнежился».

Одевая фартук, дед Коваль подошёл к столу и тихо позвал:

-«Марика. Марика проснись».

-«А!» — девушка рывком подняла голову и обеими руками схватилась за кувшин с водой.

-«Слей водицы с лица, да ступай, найди родителей. Им сейчас твоя помощь очень нужна будет» — девушка смотрела на кузнеца, хлопая ресницами глаз – видимо пытаясь прогнать остатки сновидений.

-«А как же…»

-«Ступай-ступай, ушёл огонь дикий из деревни, ушёл».

******

Утром следующего дня, каждый проходивший мимо кузни, мог видеть деда Коваля сидящим на скамье у входа в избу. Перед ним стояла тележка на двух колёсах, выдолбленная из целого куска дерева, с длинной изогнутой ручкой. Если замедлить шаг и подойти поближе, можно было разобрать слова, которые кузнец шептал глядя на тележку:

«По что ж ты так поступил? Я то, совсем-совсем один остаюся… Ты бы хоть кого-кого за мной послал… Как это я важнее?.. Да пойду, пойду сейчас… Обручи бочковые…, да, да…, четыре топора в сенцах…, да понял-понял…, не пропало чтоб…, переплавлю-переплавлю. Да что тебе заслонка эта печная далась! Заберу, заберу …, и колосники заберу. Да иду, иду уже…»

Кузнец посидел ещё немного, прищурившись и качая головой, он словно слушал невидимого собеседника, затем поднялся и обхватив изгиб ручки от деревянной тележки, покатил её вслед за собой к сгоревшим деревенским избам.

На пепелище бродили люди силясь отыскать хоть какие-нибудь уцелевшие предметы домашней утвари. За общедеревенским скотным двором, пастухи, каждый раз мрачно вздыхая, стаскивали обгоревшие останки домашних животных в одну большую вырытую яму. Огонь уничтожил всё: птицу, коров, лошадей, овец, постройки и хлев. Каждый был занят каким-либо делом в сожжённой части деревни, поэтому на кузнеца обратили внимание только тогда, когда весь перемазанный чёрной сажей, шумно дыша, он торопливо, иногда срываясь на бег, возвращался назад. На руках, прижимая к своей груди, он нёс щуплого белобрысого мальчишку.

******

Дед Коваль разжал руку, усаживая принесённое им, на скамейку возле стола с едой. Белая рубаха безразмерным балахоном опустилась вниз, повиснув на острых плечах мальчугана.

-«Ешь!» — строго сказал дед Коваль и обойдя стол, сел с другой стороны, напротив насупленного и смотрящего на него из подлобья пацанёнка.

-«Чего бычишься как телок-малолеток?» — после небольшой паузы вновь заговорил дед Коваль – «Картинка что ли, твоя обещанная никак не получается?»

Мальчишка опустил голову и еле заметно качнул головой. Дед Коваль с минуту молчал, глядя на светловолосую голову сидящего напротив, потом пошарил по столу глазами, взял варёное куриное яйцо и поднёс к голове, которая опускалась всё ниже и ниже и уже почти сравнялась с уровнем крышки стола.

-«А нут-ка, давай в «тюкалку» сыграем. Разобьёшь – неволить за столом боле не посмею, не разобьёшь – придётся разбитое съедать». Мальчишка поднял голову, посмотрел на деда глазами с проблеском надежды и потянулся к тарелке с куриными яйцами.

«Крыц» весело произнесла треснувшая скорлупа, и пальцы мальчишки стали медленно отделять её от куриного яйца.

-«Ещё одну попытку пользовать будешь?» — не убирая руки поинтересовался дед Коваль, после того как мальчуган запихал куриное яйцо себе в рот. Светловолосое лицо вскинуло брови вверх, и не отрывая от деда Коваля взгляда, мальчишка потянулся рукой за новым яйцом. «Крясь» и кучка скорлупы со стороны юного игрока стала увеличиваться вдвое.

-«Нут-ка, третий разок спробуй» — дед Коваль, говорил улыбаясь, не двигая руки с куриным яйцом.

-«Не хочу…» — отозвался мальчуган, вновь опуская свой взгляд под стол – «Всё равно — твоя возьмёт. Что я не знаю, что тебя всяка вещь слушается. Вот теперь ещё и еда. Отец мой частенько говаривал, мол если дед Коваль топор сделает — то тот сам рубит, пила-сама пилит, коса – косит, только их правильно держать надо. Только я вот никчёмный какой-то, ничего у меня не получается. Образ Спаса Нерукотворного отцу Сергию нарисовать пообещал, ну чтоб над входом в храм повесить, так и того сотворить не могу».

Мальчишка замолчал, рассматривая свои босые ноги, которые из-за высоты скамейки не доставали до земли и свободно болтались в воздухе.

-«Толково говорил, мудро – «правильно держать надо…», только если хочешь чтоб дело твоё сладилось, хорошо бы к ним ещё и с просьбой о помощи обратиться; и коли в вещь мастер крупку души своей вложил, так она завсегда поможет. Да вот хоть сам спробуй, прям счас.» Дед Коваль пододвинул к мальчугану пустую кружку, а рядом положил ложку. В просветлевшем юном взоре заискрилась надежда.

-«А что говорить то надо?» — растерянно забормотал Андрейка.

-«Это ты уж сам, внутри себя нужные слова отыщи. Главное, чтобы душа душу услышала. Искоркой невидимой твоя просьба до них долететь должна – тогда и желанное сполнится» — говорил дед Коваль, хитро прищурившись и чуть заметно улыбаясь. Заметив это, Андрейка громко заговорил:

-«А-а-а! Я по-о-нял! Ты надо мной потешиться хочешь! Мол, совсем Андрейка спятил! С ложками да кружками разговаривает! Да любой, кто от меня такое услышит – со смеху окочурится!»

-«Так почто ж в крик то орать!» — повысил голос дед Коваль, заглушая мальчишку и уже тише добавил – «шепни просто, тихо-тихо, одними губами. Должны они тебя услышать, должны. Не просто так печь в доме вашем тебе жизнь схоронила».

Андрейка смотрел в глаза деда Коваля, не мигая. Не отводя взгляда, он медленно приблизил голову к ложке с кружкой и губы быстро-быстро задвигались, сплетая слова еле-еле различимые для уха. Выпрямившись, мальчишка перевёл взгляд на тарелку, где одиноко лежало последнее яйцо, протянул руку, взял и вопросительно посмотрел на деда.

-«Тюкай! Не робей!» — тот вновь положил перед Андрейкой руку с зажатым в кулак яйцом.

Мальчишка посмотрел на куриное яйцо в своей руке, потом на кружку с ложкой – обхватил их свободной рукой и немного размахнувшись, ударил своим куриным яйцом по куриному яйцу деда. «Круц», Андрейка медленно поднимал свою руку с яйцом, с интересом заглядывая под него – скорлупа на зажатом в кулаке деда Коваля яйце треснула. Дед разжал кулак и стал медленно снимать надломившуюся скорлупу, не уделяя никакого внимания мальчишке, смотревшего на него восхищённым взглядом . Немного погодя Андрейка аккуратно сложил рядом ложку, кружку и не разбившееся яйцо, сполз со скамьи на землю, сделал нетерпеливый шаг в сторону храма, замер, развернулся, склонился над сложенными им предметами, что-то прошептал и побежал к входным дверям недостроенной церкви.

Залетевший внутрь храма неугомонный ветер, от нечего делать гонял по полу древесную стружку. Он затих, как только его одиночество нарушил вбежавший Андрейка. Мальчишка подошёл к расставленным на столике банкам с красками и стал перекладывать их с одного места на другое, каждый раз нежно, двумя руками поднося к своим губам и что-то говоря. Потом пододвинул ближе к столу табурет, сел, сложил руки и закрыв глаза заговорил:

-«Господь мой Боже! Святая Троица…»

******

Оставленный юным собеседником, дед Коваль потонул в своих мыслях. Его пальцы вертели уже полностью очищенное куриное яйцо, силясь отыскать осколки скорлупы. Пять деревенских мужиков, сидящих с другого конца длинного стола, доедали нехитрые кушанья и молча наблюдали за эмоциональным разговором двух поколений. Этих людей дед Коваль стал собирать через неделю после пожара. Увидя, как потянулись мимо его дома телеги с людьми в поисках новых мест и поселений, он пошёл по избам. Кого уговорами, кого наставлениями, а кого пинками и зуботычинами, но набрал 25 человек и пустился с ними в путь по соседним деревням да сёлам – кому крышу перекрыть, кому сруб поставить, кому забор выправить. В оплату просил птицу да скотину живую, зерно да семена. Собрав и отправив назад в деревню несколько загруженных обозов с провожатыми, у него остались только вот эти 5-ть человек.

-«Ты почто эту церкву упёрся ставить?» — завёл разговор один из них.

-«Во-во, холода скоро грянут, а нам ещё избы взамен сгоревших ладить. Что за надобность такая в ней?» — поддержал его второй.

Дед Коваль, медленно поворачивая голову в сторону говоривших, выныривал из своих мыслей.

-«Избы говоришь. В этом году на пепелище ничего ставить не будем. Немного потеснимся друг дружку, да холода переживём. Дух жизни у земли огнём оторван был – ждать надобно. Как только трава да полевые цветы прорастут – значит жизнь вернулась, тогда и избы новые там ставить будем. Жаль деда Рубиля теперь нет, за ним быстрее б справились…» — на последних словах он как-то сник тоскливо глядя перед собой, потом вздохнул, расправляя плечи и поднимая голову добавил – «А церква, церква должна тут стоять…»

Осмотрев получающееся строение с верху до низу вновь добавил : «Должна-а-а…»

После минутной паузы расспросы кузнеца возобновились.

-«Слышь, дед Коваль, тебе пацанёнок родной что ли, ты с ним так нянчишься? Али мы не знаем чего? Так поделись с молодым поколением то» — хитро щурясь, говорили мужики.

-«У-у. Вашими б языками, да скотный двор мести – не сильно спачканы будут» — дед Коваль с укоризной смотрел на говоривших – «Деда Рубиля на мне наказ держится, вот и справлять теперя надобно договор наш».

-«Так значит Андрейка — Рубилёв сын? Что-то я его ни разу с ним не видел».

-«Самый малый он» — кузнец отпил из чашки – «дома по хозяйству больше помогал. А когда огонь лесной явился, их дом первым на его пути от леса оказался, вот они всей семьёй и двинули ему на встречу – деревья валить, чтобы тот стороной деревню обошёл, да так и сгинули в пожаре том – не сдюжили. А Андрейка когда увидел, что дом их огнём заниматься стал, кошку и собаку в охапку собрал и в печку вместе с ними забрался. Заслонку изнутри руками держал. Печь то им ещё Кузимич складывал, так чтобы вся семь я на лежанке помещалась, так что топка там просторная. В ней я его на второй день и обнаружил. Собака лаять начала, а я по пепелищу хожу, железо собираю – чтоб не пропадало, и всё думаю — что за изъян такой у меня в ухе приключился. Смотрю, балки обгоревшие заслонку заперли, я их сдвинул, заслонку потянул – оттуда собака и выскочила, а он там полуживой в обнимку с кошкой лежит. В одной руке заслонка, в другой кошка. Уже когда только до кузни донёс, он глаза открыл. Воды испил, да в дальний угол забился и оттуда всё на огонь в горниле, где железо грею, испуганными глазами до ночи смотрел. На следующий день, взял табурет, один шаг отмерил ближе к огню, сел, и опять до ночи сидел глаз не сводил. Я думал, что тронулся парень – не отойдёт, а он на следующий день ещё на шаг ближе табурет переставил. Когда через 7-мь дней, уже возле самого очага сидел, из глаз на огонь только обида да злость выплёскивались».

******

Входная дверь, издав шипящий звук, отделила меня и шум улицы от тихого полумрака кафе-бара «Время местное». Не успел я сделать и пары шагов, как в кармане, издавая вибромузыкальную композицию, опять ожил телефон.

-«Слушаю. Да. Да, скоро буду.., ну, быстрым шагом минут 15-20. А вот именно этот вопрос без моего обязательного присутствия больше никто разрешить не может? Почему это только я могу? Ага. Значит так!

Дорогие мои господа «мэнэгеры» , причём обращаю ваше внимание именно на определение «дорогие», на кой чёрт вы мне все там нужны, если элементарные вопросы по работе с клиентами не могут решаться в моё отсутствие?! Что Руслан Евгеньевич? Я уже 28 лет Руслан Евгеньевич! Вы за прошедшие полдня ,для организации в которой работаете, хоть что-нибудь полезное сделали?! А вот мне кажется — что нет! Ах, можете даже отчёт составить?! Тогда касается всех вас: берёте листок бумаги формата А4, заголовок – «Чем я сегодня порадовал своего директора», внизу дата-подпись! Всё! У вас максимум 20 минут!» — и я отключил входящий вызов.

«С завтрашнего дня – сокращение штатного расписания. Достали! Уволю через одного! Максимум через 1,25! Никакого уважения к пищеварительным функциям директора во время обеденного перерыва! Что за народ?!»

Оптимизируя соотношение «время – путь», я пересёк неширокую автодорогу и перепрыгнул через заборчик ограждающий аллею с липами и скамейками от проезжей части. Эта же аллея делила её на две улицы с односторонним движением. В момент, когда мои поджатые ноги распрямляясь, ещё не коснулись земли, левый ботинок, толи в знак солидарности с «обречёнными на увольнение», толи из-за некстати развязавшегося шнурка, почувствовал свободу и решил самостоятельно сменить траекторию своего движения. И вы знаете – ему это удалось! Употребляя особые выражения в адрес ботинка, шнурка который развязался а так же того кто делает такие шнурки и ботинки, я на одной ноге доскакал до самоопределившегося элемента верхней одежды, поднял его и присел на стоящую рядом пустую скамейку. Затянув шнурок на левом, пришла мысль проверить и правый, и пока я осваивал хитросплетения и затягивал узлы, в поле моего зрения оказался ещё один ботинок – потрёпанный и сильно запылившийся. Я заскользил взглядом вверх – передо мной в пол-оборота сидел человек, одну ногу, согнутую в колене он подложил под себя, а второй касался земли как раз у моих ног. От неожиданности я отпрянул чуть назад.

-«Вот чёрт!» — непроизвольно вырвалось у меня.

-«Нас двое» — ответил он улыбаясь, потом чуть помотав головой добавил – «Хотя, всё равно не угадал».

Я обернулся. С противоположной стороны сидел ещё один – пониже ростом и светловолосый. Он не улыбался, а стиснув зубы, да так, что на скулах двигались бугорки, пытался просверлить во мне дырку своими серо-голубыми глазами, глядя из-под нахмуренных бровей.-«Может ему в ухо дать? Для остроты восприятия действительности!» — проговорил светловолосый, не отпуская меня своим взглядом.

-«Не-е. Погоди» — послышалось у меня за спиной.

-«Я вам чем-то могу помочь?» — мой сдавленный голос придавал какой-то особый шарм заискивающему тону. В алее как назло не было ни души, а эти двое были поздоровее меня. Я и с одним то навряд ли бы справился – не то, что с двумя.

-«Мы по поводу работы» — вновь заговорил первый, и внутренне попросив чувство самосохранения следить за светловолосым, я повернулся в сторону говорящего. В этот момент из прилегающих к аллее переулков вышел коренастого вида мужчина и направился в нашу сторону. Двигаясь не спеша, он легонько размахивал рукой державшей небольшой тёмный чемоданчик и смотрел себе под ноги. «При свидетелях бить не будут» — покинувшее меня чувство уверенности вернулось и сообщило эту новость.

-«О-о-о, нет, нет, нет! У меня своих дармоедов — полный комплект. Я никого на работу не принимаю» — осмелев, заговорил я, так как человек с чемоданчиком уже поравнялся с нами и присел на противоположную скамейку. Вытащив из чемодана ноутбук, он водрузил его себе на колени, и раскрыв, стал быстро щёлкать по клавиатуре, иногда мельком поглядывая в нашу сторону.

-«Так что гуляйте! Бюро по трудоустройству здесь недалеко. Хотите, могу проводить!» — немного охамев, предложил им я.

-«Серёга?» — вопрос холодным тоном донёсся из-за спины – самосохранение напряглось.

-«Нет!» — мой собеседник посмотрел за меня и покачал головой.

Человек, сидящий напротив, перестал щёлкать клавиатурой и внимательно смотрел на нашу троицу. Сергей глазами поймал его взгляд и отвернулся. Аккуратно вытащив из нагрудного кармана потрёпанный клочок бумажки, он протянул его мне. На помятом куске тонкого, когда-то белого картона, красовались мои фамилия, имя, отчество, занимаемая должность и номера телефонов, причём один из них был дописан моим собственным почерком. Это была моя визитка, и я готов поклясться, что это именно та визитка, которую я отдал 15-ти летнему пацану, перед тем как выйти из кафе-бара. Наши взгляды пересеклись. Я всмотрелся в его лицо – это был он, тот самый мальчишка! Только теперь он взрослый – похоже, что мой ровесник.

Тишину, повисшую в воздухе, не смел нарушать даже ветер, слышно было только ритмичное клацанье клавиш ноутбука у сидящего по соседству мужчины. Я замер, непроизвольно открыв рот. Вглядываясь в изменившиеся черты его лица, в голове складывал упрямый пазл из слов «как», «быть», «такое» и «может».

-«Так вот, по поводу работы» — разрушая тишину, продолжил мой собеседник – «мы бы хотели нанять тебя. У нас немного необычные требования, да и «заказ» в общем-то, тоже. Ты меня слышишь?!»

-«А! Д-да» — встрепенулся я – « почему меня?»

-«Ну, скажем так» — после секундного замешательства продолжил он – «что если твои опасения, высказанные мне вон в том кафе» — он вытянул руку в сторону бара «Время местное» — «на тему «Компьютеры и человеки» не совсем безосновательны».

Меня как холодной водой окатило.

-«Так ты же вроде сказал, что это похоже на бред!»

-«Сказал» — он вздохнул и продолжил, разглядывая окна соседних домов – «но крутизну развивающейся реальности предсказать всегда довольно сложно».

-«Значит всё таки они нашу биоэнергию качают. Я всегда это чувствовал! Мы теперь поэтому и дохлые все такие, потому что они наши силы забирают!!» — распалялся я.

-«Ты, по-моему, опять бредишь» — Сергей смотрел на меня как на наивного мальчишку – «им наша биоэнергия -до светодиода. Ты просто не представляешь, сколько свободной энергии находится вокруг нас. Основная задача – грамотно её извлечь. Пройдёт ещё 50-70 лет, и они смогут это сделать».

-«Тогда, что же им надо?» — удивлённо спросил я.

Сергей немного помолчал, видимо собираясь с мыслями и произнёс:

-«Наверное, лучше если ты сам всё увидишь – доходчивей будет. Костя! На нас двоих настроишься?»

Я обернулся. Сидящий за моей спиной молча кивнул, взялся за запястье моей руки и закрыл глаза, Сергей взялся за мою вторую руку.

Секунда и мир вокруг меня обесцветился, став монохромным – бело-коричневым. Никогда не предполагал, что «коричневый» имеет столько оттенков! Но ввергало меня в оцепенение другое. Звуки вокруг заглушились – шум улицы стал еле различим; исчезли запахи, как я не пытался втягивать носом воздух – ничего; и что добивало окончательно – я ничего больше не чувствовал. Ни одежды – словно я совсем голый, ни злосчастных ботинок – шнурки на которых я затянул до сдавленности в голеностопе, только на запястьях своих рук – чужое прикосновение.

-«С-сво-ло-чи-и! Что вы со мной де-ла-е-те-е?!» — чувство безвыходности ситуации наводило ужас.

-«Спокойно. Спокойно! Не бойся!» — голос Сергея, пытающийся принудить подчиняться, ворвался в мою голову и слышал я его уж точно не ушами – «Так может видеть мой друг. Это.., это.., как же по проще объяснить-то… Давай так – это другой частотно-волновой диапазон. Теперь не страшно?»

Я сделал неопределённое движение головой. Приняв его как «да» он закончил:

-«Для тебя это единственная возможность увидеть её. Смотри вокруг. Внимательно».

Сжав внутри себя остатки самообладания, я взглядом стал исследовать окруживший меня мир. Подсознание вытащило из глубины памяти старую-старую песенку, с дурацкими словами припева: «оранжевое солнце, оранжевое небо, оранжевый верблюд» и что-то там ещё «оранжево поют», толи как реакцию на получаемый мною стресс, толи как описание того, что я теперь мог видеть.

Всматриваясь в появившихся в аллее пару влюблённых – медленно идущих держа друг друга за руку; молодую маму, одной рукой она толкала перед собой коляску, другой что-то набирала на экране телефона; человека с ноутбуком, сидящего на противоположной скамейке, мои глаза всё чётче и чётче начинали различать маленькие золотистые фонтанчики оставляющие за собой такие же золотистые нити, то появляющиеся, то исчезающие вокруг этих персонажей улицы. У влюблённой пары, когда глаза одного находили глаза другой половинки, потоки золотистых струй начинали переливаться из одного тела в другое. Они прошли мимо нас и сели на скамейку чуть поодаль. Их головы сблизились и в тот момент, когда губы влюблённых чуть соприкоснулись, полупрозрачный кокон из золотой паутины окутал их, отделив от окружающей действительности.

Двигающаяся детская коляска, мощностью в одну мамину силу, была зрелищем ещё более фееричным. Миллионы золотых нитей сливались в настоящие протуберанцы – как на солнце. Выплёскиваясь, они ощупывали окружающий мир: скамейки, деревья, кусты, маму и неторопливо возвращались назад в коляску, легко проникая через непрозрачные стенки люльки на колёсах. Тонкие ниточки-фонтанчики мамы эти протуберанцы легко увлекали за собой, и ниточки не сопротивлялись, периодически сплетая ткань с причудливым узором между коляской и мамой. Они проходили мимо нас очень близко, мне даже пришлось поджать ноги под скамейку, чтобы колёса коляски не проехали по ним. Телефон, на полу-вытянутой руке, полностью увлёк внимание молодой мамы. Миг, и золотой фонтанчик, выскочивший из руки мамы, на секунду завис в воздухе, сменил направление и нырнул в экран телефона. Я даже вздрогнул от неожиданности.

-«Видел?» — голос Сергея вновь ворвался в мою голову – «Видел?!»

-«Это же… как это?» — начинал мямлить я – «Это.. он… куда?»

В голове зазвучал другой, холодный без эмоций голос – видимо Костин:

-«Эта сверхматериальная субстанция вложена нам тем, кто «создал нас по образу и подобию своему».

-«Это ты о Боге?» — вклинил я вопрос в наш безголосый диалог.

-«Каких либо других объясняющих версий пока не существует. Это то, что делает человека человеком, делает нас живыми. Потеря её – фатальна для человека. Короче – это наша душа» — голос умолк, оставив в моей голове медленно затихающий гул.

Коляска с мамой миновала нашу скамейку, и моему взору открылся вид на человека с ноутбуком. Он смотрел на нас круглыми от удивления глазами и не моргал. Золотые фонтанчики спрыгивали с его тела и исчезали в экране «ноута». От этого зрелища, тоска всё больше тянула меня в омут безысходности.

-«Ваша цивилизация создала новый вид» — Костин голос опять проник в мою голову – «не предположив, что когда-нибудь они захотят быть «живыми»…

-«Сказку про Буратино-Пиноккио в детстве все читали, только не все восприняли как предупреждение» — голос Сергея прервал Костин на полуслове – повисла пауза.

-«Я продолжу?… Так вот. Создавая новый вид как своих помощников, под лозунгом «Искусственный интеллект – наша цель!» , вы практически достигли поставленной задачи, но вдохнуть в них жизнь – частичку себя, увы не смогли. Вот теперь «интеллект» сам по чуть-чуть её из вас и ворует».

Слушая эти слова, я не отрывал взгляд от сидящего на противоположной скамейке. «А ведь он даже ничего не чувствует». Человек поднёс ладони рук к своей голове и интенсивно растёр ими лицо. После этих действий его удивлённые глаза прищурились, и теперь он пытался что-то в нас разглядеть.

-«Мы думаем, тебе будет любопытно узнать, что произойдёт дальше»

Я молчал, от увиденного — слова куда-то потерялись.

-«Ну что Серёг, поехали?» — Костя повернул голову в его сторону, чуть отклонившись назад за меня. Вот это «жесть»! Из Костиных глазниц маленькими язычками вырывалось голубоватое пламя. Я медленно стал откланяться в противоположную сторону.

-«Не бойся, не загоришься. Серёга! Ну, ты всё, наигрался?»

Я развернулся в сторону Сергея. Свободной правой рукой, тот складывая из пальцев, всякие непристойные конфигурации, совершал ими в воздухе ещё более непристойные движения, чётко давая понять, что адресованы они человеку сидящему на противоположной скамейке. Я посмотрел в сторону адресата. Достав из кармана носовой платок, мужчина периодически вытирал им пот, проступающий на лбу.

-«Ну не могу Костик! Как вспомню, какую он редкостную и мерзкую гадость создаст, выдав это за великое искусство кинематографа, честное слово – удушил бы прямо сейчас!»

-«Чего ты торопишься? До него очередь тоже дойдёт» — Костя взглядом присоединился к созерцанию сидящего на противоположной скамейке – «Он же что сейчас видит? Напротив него сидели три молодых человека, о чём- то говорили, потом взялись за руки и превратились в прозрачных человечков из стекла. Причём эти человечки по-прежнему разговаривают и двигаются. Пускай думает, что сходит с ума. Серёга! Ну поехали».

Воздух вокруг нас уплотнился, образовав прозрачную грань. Легко колеблясь, эта грань искажала окружавшую нас коричнево-белую действительность. Секунда и словно кисть невидимого художника, сидящего с той стороны, стала размазывать монохромный мир по поверхности этой призрачной стенки. Всё смешивалось в однородную массу. Ещё секунда и зелёное пятно выстрелило в глаза своим появлением. Потом ещё одно и ещё, следом жёлтое, красное, синее – стой стороны мозаикой проступала другая реальность. Я покосился взглядом в сторону, где сидел Костя – его глаза были открыты, языки голубоватого пламени исчезли и он скучающим взглядом осматривал проявляющуюся картинку.

-«Наконец-то» — тихо произнёс он, и оба моих новых знакомых, рывком поднявшись, подошли к теперь уже стоявшему перед нами столу с кучей тряпок и тремя пустыми круглыми аквариумами. В молчании они раскладывали разноцветные полотнища по стопкам. В затянувшейся паузе, я принялся изучать место где оказался. Это была комната с окном матового стекла, пропускающим сквозь себя только дневной свет; с порванными, местами отклеившимися обоями, непонятной расцветки; с грязным, закопчённым потолком; столом, за которым стояли Костя и Сергей; спрятавшимся в тёмном углу шкафом, похожим на большой сундук, поставленный вертикально на боковую стенку и диваном, на котором оставался сидеть я. И вот как раз последний аксессуар этой комнаты вызвал у меня взрыв отвращения. Он был настолько грязен и изгажен, что даже размазанное позеленевшее пятно, бывшее видимо когда-то манной или овсяной кашей, его я обнаружил под собой раздвинув ноги, ни на йоту не нарушало общей гармонии композиции обивки.

-«Ну и диванчик у вас!» — вырвалось у меня.

-«Это ещё пол-бе-ды» — протяжно отозвался Костя – «Если б ты знал, какое количество насекомых в нём живёт!»

Мне показалось, что за спиной что-то зашевелилось. Я вскочил с дивана да так , что этим же прыжком преодолел расстояние до стола. Развернувшись в сторону дивана и испуганно глядя на него, я возбуждённо заговорил:

-«Так чего же вы его на помойку не отнесёте?!»

-«Пробовали уже. Эти проклятые насекомые его каждый раз назад приносят» — грустно договорил Сергей.

Воображение мгновенно нарисовало мне картинку торжественного возвращения дивана на место постоянной дислокации в этой комнате. И только дружный смех, раздавшийся с обеих сторон от меня, разогнал мои видения.

-«Ты что, никогда эту хохму не слышал?» — улыбаясь спросил меня Сергей.

-«Нет» — я немного обиделся, поняв что эти двое меня просто дурачили.

-«Нет?!» — удивлённо переспросил меня Сергей и они переглянулись с Константином.

Молчание нарушил Костя:

-«Энерголента совсем «дохлая». Минут на 15 хватит, потом нас раскусят»

-«15 минут достаточно. Двигаемся чуть по быстрее. Далеко от меня не отходить – в крайнем случае, будем перемещаться» — строго говорил Сергей.

Странным образом обмотав друг друга однотонными цветными лоскутами ткани, они взялись наряжать меня.

-«Это обязательно?»- спросил я.

-«Угу» — мрачно ответил Костя. Он взял со стола один из круглых аквариумов, стекло этого сосуда поблёскивало лёгким синеватым цветом, и водрузил мне на голову до плеч. Потом что-то ещё защёлкнул с боку и глядя мне в глаза спросил:

-«Воздух пошёл?»

Было душно, и я помотал головой. После удара Костиной ладонью, аквариум наполнился свежестью, а стеклянная стенка прояснилась настолько, что стала невидима.

Комната вокруг преображалась. Незаметно, почти естественно приклеились оторванные обои, медленно меняя выцветшую фактуру на благородный рисунок. Посветлел потолок, проявивший в центре и по периметру изящную лепнину, излучающую приятный тёплый свет. Сундук в углу оказался резным буфетом красного дерева с дверцами из толстого гранёного стекла. Я покосился взглядом на диван. Ну что вам сказать! Я бы сию же секунду бросил своё тело утопать в его роскошных кожаных складках, но что-то внутри отговаривало меня от этого поступка.

-«Как мы выглядим?» — услышал я Костин голос, и только сейчас обнаружил, что на них нет тех лоскутов в которые они облачались. Они стали такие же, как на скамейке в аллее, только причёсанные и разглажено-отутюженные настолько, что это граничило с абсурдом.

-«Вы как будто не настоящие» — проговорил я.

-«Работает!» — торжественно произнёс Константин, уперев руки в бока.

*****

Дверь, через которую мы вышли на улицу, спустившись по лестнице со второго этажа, закрывалась медленно и торжественно, всем своим видом давая понять, что как раз именно она превращает покинутое нами помещение в неприступную крепость. Улица была пешеходная – две небольшие дорожки, разделённые кустарником и невысокими деревьями, вперемешку со скамейками. Возле каждой из них толпились люди. Под яркими лучами солнца, что вдыхали в окружающие краски ослепительную радость жизни, происходило «действо».

Дверной замок наконец-то щёлкнул своим запорным механизмом ,и мы двинулись вдоль улицы.

У первой лавочки стоящей на пути нашего следования было многолюдно. Молодой человек, стоящий на возвышении, держал на вытянутой руке планшет и вслух читал, окружившим его, стихи. По всей видимости, свои – настолько одухотворённым было его лицо. Люди вокруг смотрели на молодого поэта через экраны своих телефонов и планшетов. Кое-где сверкали огоньки фотовспышек.

Около следующей скамейки, шагов через 20-30, царило шумное веселье – здесь праздновали свадьбу. Сидящих жениха и невесту обступали свидетели бракосочетания, с лентами, украшавшими их наискосок от плеча до пояса и разудалые гости. Все они дружно выкрикивали в воздух порядковые номера секунд, прошедших с момента начала затяжного поцелуя, вступивших «в брак» молодожёнов. Вверх летели пробки от бутылок шампанского, конфетти из разноцветной бумаги вперемешку с денежными купюрами. Я невольно заулыбался, заглядевшись на этот «балаган». Их радость, в буквальном смысле, начинала греть меня изнутри.

Ещё через 30 шагов, два молодых человека трудились над какой-то уличной инсталляцией. Один обстригал ветки растущего куста, придавая ему сложную геометрическую форму, другой делал наброски графического этюда на белой высокой стене забора находящейся за этим кустом. По всей видимости, эта графика должна будет послужить продолжением обретаемой формы растущего куста. Даже на этом этапе их творенье начинало завораживать – хотелось смотреть, смотреть и смотреть.

Далее белый забор делился на две половинки, снижался до невысокого поребрика, и плавно закругляясь , смыкался образовывая чашу фонтана. Струя воды била высоко вверх и зонтиком распадалась в разные стороны, рождая в брызгах кусочки радуги. «Я хочу здесь остаться! Навсегда!»

Щелчок, шипение и изображение задвоилось. На фоне устремляющейся вверх воды прорисовалась искорёженная, проржавевшая труба, а там, на верху, где струя расходилась в разные стороны, на ней был надет полуразбитый белый унитаз с закрытой крышкой стульчака. Вот как раз она то и образовывала этот веерный водопад. От неожиданности я замер, глядя на фаянсовый элемент сантехники сверху трубы.

-«Во хрень какая!» — вырвалось у меня изумлённо.

Передо мной появилось раздвоенное лицо Константина. Протянув руку, он что-то повернул у моей шеи и часть сферического «аквариума», о существовании которого я уже даже забыл, уехала вверх. Костя заглянул внутрь сферы и подытожил:

-«Сдохла!»

Их сферы тоже были полуоткрыты и повернувшись друг к другу они заспорили – идти дальше или поворачивать назад. Я стоял и не двигался, поражаясь увиденным. Это был не фонтан, а старый полуразрушенный дом. Прямо передо мной из груды обвалившихся кирпичей стены и торчала эта полуржавая труба с унитазом. Часть стены ещё сохранилась, и она действительно была почти белой, но это не надолго, потому что те два «уличных художника» решили доуродовать её «смачной» надписью, состоящей из знаков, понятных только им. Однако пока этим увлечённо занимался только один «живописец», другой стоя у куста справлял малую нужду, не менее увлечённо меняя направление жёлтой струи то на стену, то непосредственно под куст.

-«Назад идём!» — громко и настойчиво крикнул Костя, заставив меня обратить внимание на спорящих – «Нас через 5-ть минут вычислят!»

-«Хорошо, хорошо. Чё ты так разошёлся?» — Сергей пытался успокоить своего друга –«Назад так назад».

Оставив «художников-уродцев» разукрашивать остатки стены, мы быстрым шагом двинулись назад к дому из которого вышли.

Шум у свадебной скамейки не сошёл на «нет», он только усилился. Люди присвистывали и улюлюкали. Держа в одной руке надутый шарик, они стучали им о раскрытую ладонь второй руки, создавая ритмичный шум. На земле поблёскивая, валялись надорванные четырёхугольные конвертики, и тут до меня дошло – то, что у них в руках, это не воздушные шарики. Толпа чуть расступилась и я увидел молодожёнов. Если говорить более точно – «молодожён» был только один и он был мужского пола, а вот невеста… Невеста была надувной куклой женского пола, используемая для сексуальных утех. На голове у неё липкой лентой была закреплена белая, полупрозрачная фата. И вот под этот ритмичный шум и одобрительные возгласы окружающих, «жених» приспустив штаны, использовал эту куклу по её прямому назначению.

Начинало казаться, что всё вокруг – это какой-то дурацкий сон.

Мы поравнялись со скамейкой поэта. Здесь всё было наиболее прилично. Человек читает стихи, окружающие снимаю это на камеры своих телефонов и лишь одна деталь стала наводить на меня жуткое оцепенение – от шеи стоящего на возвышении поэта к суку ближайшего дерева вела нетолстая чёрная верёвка. Я начал притормаживать свои шаги, чтобы убедиться, что это мне только показалось, но в этот момент молодой поэт звонким возгласом поставил точку в своём прочтении, подсёк одной ногой свою другую и повис на затянувшейся вокруг его шеи чёрной петле. Из его руки выпал планшет, вертикально вонзившись в землю. Вокруг засверкали фотовспышки ,и люди развернувшись к «висильнику» спинами, стали разбредаться в разные стороны, на ходу демонстрируя друг другу наиболее удачные фото сохранённые в своих телефонах и планшетах. Я бросился к несчастному, но тут же был пойман за руки моими спутниками. Они встали передо мной, преградив путь. Сергей, переминаясь с ноги на ногу, опустил вниз глаза, а Константин пристально смотрел на меня, медленно поворачивая голову из стороны в сторону.

-«Смотрите-ка! Кукольники без защиты!» — возглас заставил их одновременно обернуться в сторону говорящего, тот смотрел на нас через камеру своего телефона. Расходившиеся как по команде остановились. Все их взгляды были теперь прикованы к нашему трио. Ещё секунд через пять, толпа медленно, видимо чтобы не пугать жертву, начала нас окружать.

-«Бегом!» — скомандовал Костя и схватив меня за рукав, потянул за собой. Невероятным усилием ускоряя свои шаги, он вытянул вперёд свою левую руку – в ней что-то пискнуло, и дверь нашего дома начала открываться. Окружающие нас люди тоже не дремали – у них внезапно проснулся охотничий инстинкт. На ходу подбирая с земли камни и палки, они стали зажимать нас в «клещи», пытаясь отрезать путь к уже почти открывшейся двери. «Ё-моё! Она же из пластика!» Я впервые увидел её не через стенки сферы-аквариума, похоже что за спасение ещё придётся бороться.

-«Серёга! Давай, давай! Сво-ло-чь! Я дома с тебя живого не слезу, пока ты стометровку за моё время пробегать не будешь!» — Костя орал куда-то мне за спину и до боли сжимая мою руку тащил за собой, да так что я еле-еле успевал переставлять ноги.

До входа осталось всего несколько метров, но один из толпы – самый шустрый – ждал нас у входа. Он держал в руках палку и уже начинал ею замахиваться, прям как заправский бейсболист. Используя Константина в качестве неукротимой движущей силы, в тот момент, когда до «бейсболиста» оставался один шаг, я подпрыгнул как можно выше и сжав свободную руку в кулак, с силой вдарил ей «бейсболисту» по голове. Попал точно в челюсть. Тот выронил палку и упав покатился под ноги преследовавших нас людей. Образовавшаяся «куча-мала», дала нам возможность забежать в дом и закрыть дверь.

-«Чего… не переместил… нас?» — Костя стоял согнувшись, уперев руки в колени он тяжело дышал.

-«Никак не мог… сосредоточиться… на чём-то одном» — Сергей без сил лежал на полу, раскинув руки.

-«Я… больше… с этими лентами… никуда. Новые нужны… Понял?» — и Константин стал медленно подниматься по лестнице на второй этаж.

Пытаясь таить своё дыхание, я испуганно косился на входную дверь, но вопреки своему виду, она надёжно ограждала нас от воцарившегося с той стороны буйства. Об этом сообщал звук глухих ударов проникающий с улицы.

На втором этаже я наконец полностью успокоил учащённое дыхание – вернусь, займусь бегом – и подойдя к окну потянул за ручку-задвижку чуть-чуть приоткрыв его – очень хотелось знать , что там снаружи. Толпа расходилась бросая камни и палки тут же у входа. К дереву с висельником подъехала автомашина со странной раскраской. Сдав задним ходом, так что бы ноги самоубийцы оказались над открытой платформой кузова, она скрыла своими большими колёсами торчащий из земли планшет. Люди в комбинезонах, раскрашенных под цвета автомобиля, раскатали пластиковые пакеты. Срезали верёвку и уложили молодого поэта в один из них, в другой собрали валяющийся вокруг мусор, загрузили всё в кузов, сели и уехали. Настолько всё размерено и обыденно, что аж «мурашки» по спине побежали. О произошедшем напоминал, лишь чудом уцелевший под колёсами машины планшет – маленький чёрный обелиск, он остался на прежнем месте. От толпы отделились двое и не торопясь двинулись в сторону него, что-то горячо обсуждая на ходу. Вдруг один из них остановился, раскинул руки в разные стороны – одной останавливая своего попутчика, другой указывая в сторону воткнутого в землю планшета. Издав победоносный крик, он чуть подпрыгнул на месте и разбежавшись вдарил ногой по «маленькому обелиску». Планшет вылетел из земли, врезался в стоящее рядом дерево и разлетелся в мелкие пластиковые брызги. «Футболист» упал на колени, и чуть отпрянув назад, продолжил свои радостные вопли , воздев руки к небу.

-«Вопросы, предложения, комментарии к увиденному будут?» — голос прозвучал так неожиданно и близко, что вздрогнув, я повернулся в сторону говорившего. Сергей стоял совсем рядом, прислонившись к откосу окна, и мрачно глядел в щель от удерживаемой мною створки. Где-то в глубине меня нужная мысль никак не могла родиться.

-«Фруктоник кто будет?» — Костин бодрый голос окончательно сбил направление слов, пробирающихся сквозь лабиринт моего сознания, и я промямлил:

-«Это…, моё будущее?..»

-«У нас ещё четыре квоты есть – можем заказать!» — проговорил Костя, не слыша моих слов. Он стоял перед раскрытым проёмом дверцы шкафа-сундука и исходящий из него неоновый свет, огибал его фигуру, делая её неестественно-призрачной.

-«Мне персиковый!» — отозвался Сергей и добавил для меня – « И «да», и «нет». Это возможное развитие твоего мира».

-«Руслан! Тебе какой?» — не унимался Костя.

Я начал открывать и закрывать рот, одновременно пытаясь вспомнить какие ещё бывают фрукты. Видя это Сергей ответил за меня :

-«Ему тоже «персик»!»

Через несколько секунд в повисшей тишине раздался тихий писк, исходящий от сундука и подошедший Костик поставил на подоконник перед нами две белых бутылки.

-«Наслаждайтесь! Это такой кисломолочный напиток. Не отравишься» — добавил он, развевая мои сомнения.

Сергей отпил из открытой бутылки и произнёс:

-«Теперь по теме. Можешь подобрать одно слово, что бы описать то, что увидел на улице?»

Я стоял в замешательстве.

-«Ну люди. Какие они? По твоим ощущениям » — Сергей сделал ещё глоток и ждал.

-«Уродцы это какие-то. Человеческая оболочка с тёмной пустотой внутри. Они словно без…, а…, без…»

-«Бездушные, бездуховные» — закончил за меня фразу Сергей – «Перед тобой зарождение нового вида – «существо человекообразное».

-«Бездушные» и «бездуховные» — это разве не разные понятия?» — задал я вопрос, пытаясь разложить для себя всё «по полочкам».

-«А в чём же должны прорастать семена «духовности» если почва отсутствует? «Душа» – это та почва, что предназначена для этих семян. И наоборот. Что расширяет и увеличивает состояние души? Нужна подсказка?» — Сергей допивал содержимое своей бутылки косясь на меня прищуренным взглядом – «Человек создан так , что даже если он и утрачивает часть души, в силу каких-либо обстоятельств, она со временем восстанавливается. Медленно, долго, порой через мучительные угрызения совести – но это и есть уникальная регенерирующая способность человека, видимо взамен отсутствия многих других».

-«А то бы мы были разумными ящерицами!» — вклинился в наш диалог Костя – «Или мы ими уже были?» — последний вопрос он задал видимо уже себе.

Сергей посмотрел на своего друга, вздохнул и продолжил.

«Мир через экран коммуникатора и ярче и интереснее, и «электронное устройство» всегда готово предложить тебе какую-нибудь «забавную примочку» или дорисовать реальность картинками, не имеющими к окружающей действительности никакого отношения. Я уверен, что даже уже в твоём смартфоне их целая куча. Весело, прикольно, но основная задача – удержать внимание человека, сконцентрировать его на себе, зацепиться за его душу. Как угодно. Чем угодно».

Сергей отошёл от окна и поставил пустую бутылку на стол возле дивана.

-«Люди с небольшим достатком носят их в руках, у тех кто побогаче – это такие «розовые очки», ну а самая продвинутая модель – сейчас одета на нас».

Я схватился за одеяния в которые меня облачили.

-«Да не волнуйся ты так. Среди нас есть один товарищ, который свои «очумелые» ручки к ним уже приложил» — он улыбаясь, смотрел на Костю – «половина функционала в них не работает».

«Очумелец» поднялся с дивана и театрально поклонился.

Я опустил руки и глядя в пол произнёс:

-«Так от меня вы чего хотите?»

-«От тебя?» — лицо Сергея в момент посуровело. Он быстрым шагом подошёл ко мне, шире распахнул окно и взяв меня за плечи развернул лицом на улицу – «Твой мир скоро превратится вот в это! Или мы ошиблись, и тебе здесь всё понравилось?» — его голос звучал жёстко и напористо.

-«А я что тебе –лечитель утраченных душ!» — завёлся я с пол-оборота – «Твой друг хотя бы видеть её может когда захочет! А я что? Я просто продаю эти устройства!»

-«Так создай для них «душу» прежде чем продавать! Вложи в них «Жизнь» с частичкой себя, чтобы они воровать её у людей перестали!»

-«Да я понятия не имею, как это сделать!»

-«Не старайся понять – почувствуй!»

-«Я не «экстрасенс-волшебник» и «не старец-отшельник»! Это только они с окружающим миром суперчувствами общаются! Хотя «чёрта с два» кто это может проверить! Что вы из меня какого-то супергероя лепите?!» — сорвался я на крик.

-«Значит, понятия не имеешь как сделать, как почувствовать… Костя!»

Удерживая меня левой рукой за плечо, он прислонил правую ладонь к своему лбу – на безымянном пальце засветилась зелёная полоска, подскочивший к нам Костик схватился за мою свободную руку.

Перемешавшиеся краски погрузили нас в бело-коричневый сумрак. Мы оказались внутри другого помещения. Перед нами, сидя у окна, совсем юный иконописец прорисовывал лик на загрунтованной доске. В одной руке две баночки с краской; во рту, стиснутыми зубами он держал кисть, а другой кисточкой, поменьше, его рука наносила мазки на деревянную поверхность. Но благодаря Косте я мог видеть не только это. Вихри золотых струй фонтанировали вокруг мальчишки, то устремляясь куда-то ввысь, то веером разлетались по полу, а возвращаясь, заставляли его худенькое тельце светиться изнутри; и только маленькая кисточка, которой он рисовал, служила проводником в одну сторону. Мазок, ещё один и деревянная доска вспыхнула золотыми лучами, разлетающимися в разные стороны, а художник, наконец, медленно опустил руку.

Лучи медленно двигались вокруг сотворённого юным иконописцем, высвечивая детали интерьера в котором мы оказались – это была недостроенная церковь.

-«Посмотри. Ему нет и 12, а он уже знает, он чувствует, как надо сделать. Неужели ты не сможешь почувствовать?» — голос Сергея звучал уже спокойно и немного приглушённым.

Мальчишка поставил баночки с краской на пол, а распрямляясь, повернул голову в нашу сторону и замер с округлившимися от удивления глазами. Маленькая кисточка выпала из его руки, а опустившаяся нижняя челюсть, освободила кисть побольше. Ударившись о его коленку, та совершила в воздухе замысловатый кульбит и угодила прямо в одну из баночек с краской.

Мы стояли совсем рядом, и мне так захотелось погрузить свою руку в эти золотые струи его души. Я должен её почувствовать. « Я знаю, должен…» — прошептал я, подставляя открытую ладонь прыгающим фонтанчикам. А знаете, какая она мягкая, пушистая и тёплая. Это такое счастье чувствовать душу находящегося рядом!

Юный иконописец видимо тоже что-то почувствовал – его рука двинулась навстречу моей.

-«Ко-ость! А он нас видит» — тихо сказал Сергей.

-«Не говори ерунды. Он не может нас видеть. Да и освещение здесь «никакое» — отвечал Костя, его закрытые глаза светились голубоватым пламенем.

-«Да ты на себя посмотри!» -вновь заговорил Сергей.

Подчиняясь его словам, я тоже взглянул на своё тело и там где лучи от иконы проходили через занимаемое мной пространство они высвечивали мои естественные очертания. То же происходило и с моими спутниками, так что получалось для мальчишки, мы частями проявлялись прямо в воздухе.

-«Стой!» — испуганно крикнул Сергей. От неожиданности я дёрнулся, вскинув голову, чтоб посмотреть вперёд – моя ладонь и пальцы юного художника соприкоснулись. Вспышка, то ли у меня в глазах, то ли на самом деле и я провалился в темноту.

******

Двери недостроенного Храма распахнулись и сильным хлопком о стены поставили точку в какофонии звуков от падающих деревянных конструкций внутри. В проёме стоял Андрейка с взъерошенными волосами. Выпученные глаза озирались вокруг. Кузнец и остальные сотрапезники, собиравшие со стола остатки еды и посуду, замерли глядя на него. Звонко шлёпая босыми ногами по некрашеным доскам, мальчишка нетерпеливо зашагал к ним. Для скорости, он перепрыгивал через ступеньки лестницы, ведущей ко входу в храм. Оказавшись у стола, он стал хватать остатки ещё не убранной пищи и запихивать себе в рот, торопливо жуя. Кузнец посмотрел на него, молча налил в кружку квас из кувшина и протянул Андрейке.

-«Вижу, картинка получаться стала?» — спросил он, начиная улыбаться.

Мальчишка замотал головой.

-«Не-е!» — проглотив содержимое рта, он стал жадно пить из кружки. Повисла вопросительная тишина – всем хотелось услышать дальнейшие разъяснения. Андрейка допил, поставил кружку на стол и рукавом утёр рот.

-«Всё! Уже всё получилось!» — звонко закончил он.

-«Вот и хорошо!» — дед Коваль облегчённо вздохнул, и принялся опять собирать посуду – «тогда сейчас вместе с нами пойдёшь к …»

-«Не-е! Не могу!!» — криком воспротивился Андрейка.

-«Как это опять «не могу»!» — бас, начинающего сердиться кузнеца накрыл крик мальчишки.

-«Ну деда Коваль! Мне Святая Троица только что явилась! Мне их образы обязательно нарисовать надо пока глаза ещё помнят! Ну не серчай!» — взмолился Андрейка глядя на кузнеца.

-«Я пойду? Ладно? Я пойду?» — мальчишка начал пятиться назад, не выпуская из поля зрения помрачневшего кузнеца – «Я не долго. Хорошо? Я быстро».

Двигаясь спиной к Храму, он всё ускорял и ускорял шаги. «Ай-ё!» — что-то негромко хрустнуло, и Андрейка заскакал на одной ноге. Остановившись, он упёрся поджатой ногой в соседнее колено и развернул ступню к себе – между пальцами торчала засохшая сосновая шишка. «Твою ж шишкину ма-а…!» — раздосадовано начал было мальчишка и тут же зажал себе рот двумя руками. Испуганно покосился на наблюдавших за ним деревенских мужиков, в надежде, что его ни кто не услышал, освободил одну руку и вытащил застрявшую шишку. Второй рукой три раза перекрестив себе рот, дотянулся и сорвал лист подорожника, растущий неподалёку. Плюнул на него, потёр и вложил между пальцами ноги, прикрыв начинавшую кровоточить ранку. Жалостливо-просящим взглядом ещё раз посмотрел на кузнеца, слегка покивал головой, и запрыгал по ступенькам к входным дверям недостроенного Храма.

******

Полуденное солнце медленно перевалило через самую высокую точку на небосводе и отражаясь в воде протекающей реки золотистыми бликами, придирчиво высматривало себе проход между высокими сосновыми вершинами, чтобы завалиться за горизонт на ночной отдых. От реки, вверх по пригорку, поднимались три мужские фигуры – две взрослых и одна детская. Наконец они одолели подъём и остановились, шумно и протяжно дыша от затраченных усилий.

-«Так значит, здесь свою церкву ставить хочешь?» — спросил тот, что постарше, с развивающимися на ветру седыми космами.

-«Да. Храм Господень здесь мне привиделся. За утренней молитвою дело было» — ответил другой взрослый мужчина в тёмных одеяниях. В правой руке он держал посох, грубо оструганный из деревянной ветки, а левая спряталась в складках посеревшего от дорожной пыли плаща с капюшоном.

-«Красота-а!» — протянул первый, оглядывая русло реки и лес на другом её берегу – «Так куда говоришь входные врата смотреть должны?»

-«Вот сюда. В сторону реки. Только чуть поодаль от берега, не с самого краю. Ступени, проход небольшой, потом стены в разные стороны на восемь углов разойтись должны, а вот там…»

-«Погодь, погодь малость. Картинку, из слов сотканную, к памяти не пришьёшь. Андрейка!» — он повернулся к уже сидящему на траве мальчишке – «Нут-ка, сбегай до обоза нашего, да холстины белой с угольками своими рисовальными принеси. Будем желаемые видения в образы творить, дабы потом недопонимания не случилось».

Мальчишка с тоской взглянул вниз пригорка на который они взбирались и переведя жалостливые глаза на говорящего заныл:

-«Ну, де-да-а…»

-«Ничего-ничего, ножки у тебя молодые, резвые – в миг обернёшься» — напутствовал его дед. Вздохнув, мальчишка поднялся, и зашагал под уклон, сильно размахивая руками.

-«Задорно имя его из уст твоих слышится» — смотря в след уходившей детской фигурке, произнёс человек в пыльном плаще.

-«Отец его, другом моим был. Это он его именем таким нарёк. Услыхал где-то на Торжище , так говорил « в душу и запало». Мне до сего дня кажется, что они его на свет явили, лишь имени этого ради. Уж очень он до новшеств всяких охоч был» — старик помолчал немного и уже обращаясь к своему собеседнику, спросил – « А тебя-то как кличут, а то ж и знакомство ещё не завели».

-«Отец Сергий я» — послышалось в ответ, и рука человека стащила назад капюшон от пыльного плаща, обнажив скуластую голову, ещё совсем молодую, с едва пробивающейся растительностью на подбородке и верхней губе – «А тебя звать-величать какими словами надобно?»

Лицо деда посуровело, и смерив стоящего перед ним взглядом, он произнёс:

-«Отец?! Ну а я тогда, пращур рода человеческого – дед Коваль!»

-«Что ж осерчал так вдруг? Чин на мне такой. Новою верою наложен» — немного растерявшись, произнёс молодой человек.

-«Новою верой?! Чем же так хороша эта ваша «новая вера», что так легко её чины и звания на себя навешиваете?» — так же сердито продолжал дед Коваль.

-«Един Бог! И всё в его власти» — ответил отец Сергий.

Молчаливо повисла пауза. Старик вздохнул, подошёл к растущей рядом берёзе, поднял вверх прищуренный взгляд, пытаясь что-то разглядеть в листве её кроны, и заговорил вновь.

-«Выходит так, что ежели слову твоему следовать, то никакой такой силы душу творящей не в деревах, не в огне, ветре, траве, воде нет?» — он стоял и медленно оглаживал белый с чёрными наростами ствол дерева.

-«Частица божественная, во всём что ты перечислил теплица» — мягким голосом наставника произнёс молодой человек.

-«Ну а как же кикиморы в болото заводящие, лешие по лесу блуждающие, домовые, что жилище людское от несчастий берегут – они тоже часть божественного?» — дед Коваль ещё раз обошёл дерево, и сел на землю у его корней.

-«Бесовщина это всё и ересь» — уже более строго ответил отец Сергий.

-«Чудная эта «новая вера» твоя. Думаю не всякая душа людская её примет» — дед Коваль закрыл глаза и прислонился головой к дереву – «Разве можно удержать молодых, что в ночь на Купалу в лес на поиски цветка папоротника побегут, дабы желание сокровенное исполнилось; или перестать сладости всякие в сенях за притолоку складывать – для домового – чтоб горе да беду в дом не пускал, да хозяйство от нечисти берёг; а в дни когда солнце снег топить начинает, что ж никто чучело зимнее огнём палить не станет – чтоб теплом жизнь возродилась ? Не выживет род человеческий, если с землёй, ветром, огнём и водою слова единого найти не сможет» — дыхание у деда Коваля становилось всё реже и тише – «Так что, вряд ли ты верою … своею… людские души покорить сможешь… вот только… если… старую и новою … соединить … возможно было… тогда… одна другую дополнит… и силу небывалую … обретёт…» — голос стих.

Отец Сергий за всё время монолога деда Коваля не смотрел в его сторону. Чтобы скрыть раздражение охватывающее его, он изучал противоположный берег реки и как только наступила тишина разразился негодованием.

-«Это как же можно столь чистое и непорочное с такой…» — и осёкся на полуслове, ноги его подкосились, и он кулём осел на землю.

Дед Коваль не дышал. И всё вокруг стихло в ожидании чего-то. Не слышно было ни пения птиц, ни стрёкота насекомых в траве, ни шелеста листьев – ничего. Оглохшая пустота.

«Что жеж это я натворил? Каким словом так старика обидел? Ну зачем я разговор такой завёл?» — мысли в голове у отца Сергия путались, толкали друг друга от желания найти оправдание – «Куда ж мне теперь его? К обозу снесть назад надо бы. Господи всемилостивый! Укрепи силы мои! Молитву то какую? Земле ж предать надо. Господи…»

Отец Сергий сделал над собой усилие и на четвереньках подобрался к телу деда Коваля. Лицо старика становилось всё бледнее и бледнее. Седые волосы его шевельнулись и подчиняясь неизвестно откуда взявшимся струям воздуха, стали распределяться по стволу берёзы, словно какое-то незримое нечто присев у ног деда обдувало его своим дыханием. Присутствие этого «нечто» почувствовал и отец Сергий. Замерев, он глядел в пустоту. Занесённая над телом рука с горстью земли так и не смогла разжаться.

А с телом старика происходило преображение. Растущие вокруг травы вытянулись и опутали ноги деда Коваля по пояс, скрыв так же кисти рук лежащие на земле. Лицо и шея стали совсем белыми, под стать надетой рубахе и покрылись тёмными пятнами. Через минуту, если не знать, что здесь только что присел человек, проходящий мимо путник , подивился бы на прикорневой нарост берёзы напоминающий «спящего у дерева».

Всё это зрелище наводило ужас на отца Сергия, и он никак не мог освободиться от оцепенения сковавшее его тело. Он зажмурился и соединив в себе остатки воли заговорил:

-«Господи! Прими душу раба твоего…»

-«Принимает земля затею твою с храмом Господнем. Беречь от тлена и праха обязуется…» — гулкое эхо влетело в уши отца Сергия, заставив его открыть глаза. Берёзовый нарост смотрел на него ожившими глазами. От неожиданности рука отца Сергия разжалась, осыпав его собранной горстью земли. Взгляд у нароста посуровел и прорезавшийся чуть ниже рот заговорил:

-«Ты что ж это? Схоронить меня удумал?»

Повинуясь инстинкту самосохранения, отец Сергий отпрянул назад от «берёзового нароста». Уверивши себя, что всё это ему только снится, он начал интенсивно растирать себе лицо руками, в надежде прогнать кошмарные сновидения, грязня лоб остатками земли, застрявшими между пальцев. Через минуту стало жарко от прихлынувшей к коже головы крови, и он вновь открыл глаза. Берёзовый нарост вновь обрёл облик деда Коваля.

-«Время моё выйдет тогда, когда я на этом свете никому уже не нужен буду. А пока, ежели с каждым новым рассветом, мою душу другая человечья душа кликать будет – я жить должен!» — говорил дед Коваль, кивком головы указывая вниз пригорка, где уже появилась маленькая мальчишеская фигурка.

Тяжело дыша, Андрейка наконец одолел подъём и сделав ещё два шага рухнул на землю рядом с дедом — «Фу-у-у!» — переводя дух, он рылся в принесённой котомке.

– «А хотите, хотите я лик «Спаса Нерукотворного» нарисую, чтоб над входом в церковь людей встречал. Хотите?» — он перевёл взгляд на сидящего в стороне отца Сергия. Глаза Андрейки округлились от удивления, и он добавил, обращаясь уже к старику:

-«Деда. А чего он такой чумазый?»

-«А-а, это он «добро» на строительство храма от земли-матушки получал».

********

Кто-то пошевелил мои волосы. Интересно кто? В уши медленно вливался шум. Сначала еле различимый монотонный. Через секунду я мог уже отличить звук проезжающей мимо машины от шума веток деревьев, которые качал ветер. Сознание возвращалось, но глаза открывать не хотелось.

-«Слабенький он какой-то» — голос Кости звучал совсем рядом, негромко и мягко.

-«Слабенький?» — изумился голос Сергея, зазвучав с противоположной стороны – «Кто бы говорил. Напомнить, что с тобой произошло, когда я в первый раз тебя с собой забрал? А, мальчик-фонтанчик?»

-«Ты теперь до конца жизни будешь мне это припоминать?»

До меня внезапно дошло о чём говорил Сергей и пытаясь сдержать улыбку, я дёрнул головой. Пластиковая бутылка, заботливо подложенная мне под голову, характерно хрустнула.

-«О, очухался что ли, или показалось?» — Костя явно смотрел на меня и сквозь темноту моих закрытых глаз, его лицо начинало прорисовываться, словно на небольшом белёсом «экранчике». Обесцвеченное, с нечёткими границами, но вполне узнаваемое.

-«Не-е. Показалось. Чувствую долго ещё здесь сидеть придётся» — лицо Константина ушло куда-то в сторону, а «экранчик» продолжая развлекаться, прорисовывал всё больше и больше деталей – мы опять сидели в алее на той же лавке.

-«А ты предлагаешь бросить его одного в таком состоянии?» — справа на «экранчик» выплыло лицо Сергея, и помимо лица уже можно было различить уши, волосы, плечи. Да и цвета постепенно наполняли «видение».

Костя молчал, барабаня пальцами по дереву скамейки, на которой мы сидели.

-«А что? Ну спит человек – устал, чего с ним случится то?»

-«Это у нас с ним ничего не случится, а здесь что угодно».

Скамейка дёрнулась – это Костя рывком вскочил на ноги и бодро зашагал по траве, растущей на газоне, периодически наклоняясь и срывая разные травинки и листочки. Нюхал их, растирал в ладонях, снова вдыхал запах и опять принимался за поиски.

-«Ты чего задумал?»- громко, чтобы перекричать расстояние до своего друга, произнёс Сергей.

Мой «экранчик» вылетел из головы, поднялся вверх, развернулся, на миг показав мне нас с Сергеем сидящих рядом, и перелетел зависнув перед Костей.

-«Счас! Ещё парочка секретных «вонялок» и воскрешающий аромат будет полностью готов!» — крикнул в ответ Константин.

Сорвав ещё немного каких-то травинок и растерев их с уже полученной кашей, он вновь потянул воздух носом, держа зелье перед своим лицом. Голова его дёрнулась, а глаза заслезились.

-«Во-о! Готово!» — прохрипел он сдавленным голосом.

«Экранчик» быстро вернулся в мою голову. Через пару секунд он уже показывал Костю подносящего свои руки к моему лицу.

-«Я уже не сплю» — открыв глаза, я быстрым движением своих рук заблокировал Костины.

-«А ну сейчас же иди мойся!» — Сергей вытащил бутылку с остатками воды из под моей головы и щурясь и морщась протянул её Константину. Я в это время старался не вдыхать воздух, хотя это мало помогало.

-«Ого! Зато как сработало!» — восторженным голосом победителя произнёс Костя, взял бутылку и отошёл в сторону.

-«Ну, ты как?» — с участливым сочувствием в голосе спросил меня Сергей.

-«Нормально» — тихо и медленно проговорил я.

-«Точно нормально?» — он внимательно смотрел на меня. Я кивнул головой.

-«Сколько пальцев?» — он поднёс свою руку, сжатую в кулак, к моим глазам и оттопырил средний палец.

-«Сам «пошёл»…»- обиженно возмутился я.

-«Ага! Визуально-ассоциативные образы воспринимаешь адекватно» — он заулыбался и убрал руку, немного помолчал и добавил – «Ну так что, смысл предлагаемой нами работы понятен?»

Я молча покивал головой.

-«Тогда договорились» — он поднялся со скамейки и двинулся навстречу своему другу, который возвращался, размахивая опустошённой пластиковой бутылкой.

-«Ну как? Отмылся? Смотри, а то оставлю тебя здесь до полной нейтрализации запаха» .

Костя поднёс открытую ладонь к его лицу, Сергей покачал головой и сжимая губы одной рукой обнял его за плечо, а другую поднёс к своей голове и закрыл глаза.

-«А что будет, если я передумаю?!» — негромко крикнул я в их сторону.

Сергей открыл глаза и пообещал:

-«Я вернусь ещё раз. Я настойчивый».

-«Эх, нужно было ему всё-таки сразу в ухо дать» — с сожалением добавил Костя.

-«Слышь, ты уже в предыдущий раз «дал». Что помогло?»

Они сжались в тёмную точку и растворились в воздухе.

Вибрация телефонного вызова окончательно вернула меня в реальный мир. Я коснулся экрана, чтобы ответить.

-«Руслан привет! Это Лёха! Слышно меня! Алло!» — неожиданно громко заговорил динамик.

-«Да, да. Здорово!» — ответил я рассеяно.

-«Ты в «конторе» когда будешь?»

-«Минут через 10-15. Что-то случилось?»

-«Да я вот заехал, а у нас тут «демонстрация» какая-то».

-«Какая «демонстрация» — я попытался вникнуть в смысл его слов.

-«Ну, они стоят здесь все, в коридоре вдоль стенки и у каждого листок с рукописным текстом. Говорят – твоё распоряжение».

-«А-а. Это я так. Вспылил. Хотя листки всё равно собери – потом почитаю на досуге. И ещё, мне б это, на недельку, в отпуск. Подменишь?»

-«Не вопрос! Устал или задумал чего?»

-«Операционную систему создать хочу. Новую. Другую».

-«Ого! Круто! Как зваться будет? Или не придумал ещё?»

-«Название? Хм-м. А пускай будет «Ай-кон».

-«Икона что ли?»

-«Да».

-«Нормуль! Ну что, давай дерзай! Если что, звони» — голос сменился короткими гудками.

Экран смартфона продолжал светиться, крупными цифрами отображая текущее время. Самое интересное, что с момента как я присел на эту скамейку, чтобы завязать шнурки прошло чуть более 5-ти минут. «Вот это, «прикол!» Держа телефон на ладони , я всматривался в эти цифры, пока они не погасли вместе с экраном и теперь его чернота и пустота тянули меня как в омут. Я закрыл глаза, в надежде, что мой внутренний «экранчик» не погас и покажет что-нибудь ещё, но он лишь продублировал изображение. Я сидел не открывая глаз, что-то внутри заставляло ждать. Вдруг маленькая золотистая струйка выпрыгнула из моей руки, зависла в воздухе и нырнула в черноту экрана, где-то в районе глазка камеры. Вот она, моя душа – теперь и я её вижу.