Чокнутый папаша

Выходной! Наконец-то выходной! Как же я ждал его, чтобы забыть хоть на время о своей бестолковой работе офисного прыща, чтобы пойти в парк с любимой книгой и впитать её содержимое на свежем воздухе.

Запасшись бутербродами и налив доверху в бутылку прохладного чая я, как обычно, вскочил в туфли и уже через несколько секунд прыгал по ступенькам дряхленького пятиэтажного дома. Сюда я переехал недавно, буквально год назад после института. Я продал родительский дом и купил квартиру поближе к работе, и, поскольку большую часть времени приходится проводить на этой самой работе, то дома меня не ждёт даже кактус, а потому у меня нет ни малейшего желания проводить в четырёх стенах собственной квартиры свободное время.

Толкнув рукой дверь подъезда я словно шагнул в другой мир. В лицо ударили горячие лучи июньского солнца и я вдохнул полные лёгкие тёплого, ароматного воздуха. Пытаясь ощутить свою принадлежность к этому миру я закрыл глаза и стал принюхиваться к запахам. Первое, что ударило в нос — это разнообразие запахов цветов, которые росли на ухоженных, небольших клумбочках около подъезда.

Но насладиться этим букетом мне не дал вопрос одной из сидящих на лавочке старушек:

— Молодой человек! Вы не знаете кто тут “Жди меня” из нашего подъезда устроил?!

— Что, простите? — отозвался я резко раскрыв глаза.

Некоторого времени хватило, чтобы мои “гляделки” отвыкли от света и повернувшись к мирно сидящим трём старушкам я слегка прищурился и переспросил:

— Это Вы мне?

— Да ты посмотри на этого наркомана, Михална! Они скоро днём здесь колоться начнут! — завопила другая старуха.

— Я не понимаю Ваших нападков! Кто-то из вас внятно может объяснить, что случилось? — спокойно переспросил я, глядя на стереотипных “приподъездных” болтушек.

— Вы не видели, кто наклеил на дверь подъезда это объявление? — спокойно спросила третья старушка.

Я обернулся. И действительно, на железной двери висела чья-то фотография. Подходя к дверям, с каждым моим шагом изображение становилось отчётливее, но мне в глаза бросился только жирный текст, измазанный текстовыделителем:

“Вниманию жителей города и этого района! Пропал наш сын Владик. Две недели назад он вышел из дома и не вернулся. Приметы: был одет в зелёную футболку и тёмно-синие шорты, на ногах — белые кроссовки. На вид Владику 22-24 года. У него русые, короткостриженые волосы и светло-голубые глаза. Рост 175 сантиметров. Спортивное телосложение. Особые приметы: на шее с правой стороны есть татуировка паука. На правой кисти руки — татуировка короны с надписью под ней “VLAD”. Если кому-то что-то стало известно, огромная просьба звонить по телефону. Помогите безутешным родителям найти их ребёнка!”.

— И по-вашему это смешно? — строго спросил я не дочитав текст до конца — “Жди меня”, значит?! Да сами вы наркоманки! Взрослые люди, а ведёте себя как дети!

Я развернулся и быстрым шагом стал уходить прочь в сторону парка, даже не пытаясь вслушаться в загудевший от воплей в мою сторону, рой “лавочных” СМИ.

Всю дорогу я думал только о том парне. Куда он делся?! Что с ним произошло?! Ещё, мне было искренне жаль его родителей.

На секунду мне представилось, если бы вдруг пропал я. Не важно что со мной произошло бы! Провалился в люк, разодрали бездомные собаки или просто сбила машина. Кто бы обо мне побеспокоился?! Кто написал бы и расклеил подобные объявления?! Никто! Мои родители погибли едва мне исполнилось восемнадцать. Своих бабушек и дедушек я никогда не видел, а тётей и дядей не было и в помине. Друзей за свою недолгую жизнь я, к сожалению, не нажил. Возможно, это связано с моей недоверчивостью к людям. Я на полном серьёзе никому не доверяю. Началось это с того момента, как погибли мои родители. Этот мой недуг не прогрессирует и не опасен для окружающих, а потому мне не поставили даже диагноза. Пару раз в год я посещаю психотерапевта, который задаёт вопросы, а потом что-то рисует у себя в тетради, пока я на них отвечаю. Единственное спасение, чтобы не сдохнуть со скуки — это чтение.

Но в момент, когда я представил себя на месте того пропавшего парня, я почувствовал себя таким одиноким, каким ещё не чувствовал никогда.

Как и раньше, в такие моменты, я собрал волю в кулак и дал себе слово, что обязательно с кем-нибудь познакомлюсь в ближайшее время, даже наплевав на своё недоверие. Мне, ведь, и на самом деле надоело быть одному.

Представляя, в каком кафе мы будем торчать вечерами с моими новыми знакомыми, я поймал себя на мысли, что слишком замечтался и прошёл свою любимую лавочку. Эту лавочку я выбирал долго. Начиная с восьми часов утра и заканчивая семью часами вечера на этой лавочке идеально совмещены лучи солнца и тень от растущих напротив деревьев. Это позволяло не пересаживаться каждый час с места на место, что в самых интересных моментах книги лишало того удовольствия, которое я мог бы получить.

Возвращаясь назад я обнаружил, что моя лавочка занята. На ней сидела невысокая девушка в белоснежном, как снег, летнем платьице и читала какую-то книгу. Подойдя ближе я почувствовал сладкий аромат её парфюма, а вьющиеся русые волосы прятали истинное очертание её милого личика.

— А вот и та, с кем я сегодня познакомлюсь, — пробубнил я себе под нос.

Не стоит скрывать того, что это моя первая попытка с кем либо познакомиться на улице. Я замедлил шаг и тут же стал искать в голове оправдания для отказа от этого поступка, но страх перед тем, что я могу до конца жизни оставаться один перевесил и я подошёл к ней вплотную. Еле заметная тень от моего худого тела на читающей ею книге заставила её отвлечься на некоторое время и посмотреть на меня. Как только она перевела свой взгляд с пожелтевшей страницы на моё лицо, у меня содрогнулось сердце. Она была такой милой и красивой, что на минуту я даже забыл, зачем подошёл к ней.

— Мы знакомы? — спросила она первой, слегка улыбнувшись.

— Эммм… Нееет… Не думаю! — протяжённо, будто человек с задержкой умственного развития, проговорил я.

— Тогда, возможно, я могу Вам чем-то помочь?

— Нет, это вряд-ли! — мягко, но громко и отчётливо, снова выдал я.

Она мило, непринуждённо засмеялась, и закрыла книгу, использовав свой аккуратненький указательный пальчик как закладку в том месте книги, где я перебил её чтение.

— Меня Оля зовут! — представилась она и протянула руку. — А Вы тоже пришли сюда читать?

— Откуда Вы узнали, что я хожу сюда читать? — спросил я с подозрением не подавая руки в ответ.

Она снова засмеялась и немного опустила руку, показав пальцем на мой прозрачный пакет с чаем, бутербродами и книгой Дэна Брауна.

— Ах, это! Ну, конечно, да…! И как я мог забыть о том, что я никудышный шпион? — с лёгкой улыбкой, почесав затылок признался я.

— И всё же, моё имя Вы теперь знаете!

— Ох, простите, — вышел из ступора я и представился, переложив пакет из правой руки в левую и протянув освободившуюся руку. — Меня зовут Дима и я очень рад с Вами познакомиться!

— Итак, Дима! Раз мы здесь члены одного и того же клуба книголюбов, то предлагаю перейти на ты!

— Я согласен!

— Что же, почему именно Браун? — спросила Оля кивнув на мой пакет.

— Если честно, то хотел посмотреть фильм, но, чтобы быть настоящим занудой, я должен сначала прочитать книгу, чтоб в конце фильма со всей гордостью заявить: “А книга-то лучше!”

Девушка снова засмеялась своим звонким смехом, а я поймал себя на мысли, что пытаюсь произвести на неё впечатление.

— Ну, а ты? Что ты читаешь?

— Я… Я не могу тебе сказать! — загадочно улыбнувшись, сказала она.
— Прости, я не должен был…

— Да я же пошутила! Ты чего?! — с удивлением спросила Оля и продолжила. — Вот, смотри! Я читаю сказки братьев Гримм!

— А ещё что-нибудь ты читала, кроме сказок? — поинтересовался я, уже отчаявшись, что мы с ней не сможем обсудить ни одной книги.

— Конечно читала! У моего отца просто огромная библиотека!

— Так чего же я тебя раньше здесь не видел? Я уже месяц сюда хожу!

— Мы только недавно переехали в этот город, — с лёгкой грустинкой выдавила из себя Оля. — Вот и решила, что нужно искать себе новых друзей! Кстати, ты хочешь быть моим другом?

— Я с удовольствием буду твоим другом! — гордо ответил я Оле и крепко, но осторожно пожал ей руку.

Оставшуюся часть дня мы просто гуляли по парку, обсуждая книги которые читали. Ближе к вечеру я предложил ей попробовать бутерброды личного приготовления и она согласилась.

— Приходи завтра к нам на ужин! — выдала моя подруга, доедая последний бутерброд.

— Извини, но мне завтра на работу! Тяжёлая неделя ожидается! — с неподдельной тоской в голосе, отказал я Оле.

— Но я же должна тебя как-то отблагодарить за столь приятный день и за эти вкуснейшие бутерброды!

— Давай лучше договоримся встретиться в конце недели, когда у меня будет выходной, а я к тому времени наделаю так много бутербродов, что ты не сможешь их все съесть!

Она засмеялась. Её милый и звонкий смех давал мне повод переживать о том, что мы больше никогда не встретимся.

— А ты точно придёшь в конце недели? — решила спросить она первой.

— Я тебе обещаю!

— Хорошо! — улыбнулась Оля. — Значит я могу спокойно вернуться домой!

— Но пока только семь вечера! Ты не хочешь ещё немного погулять?

— Прости! Но за мной уже приехал отец! — с радостной интонацией в голосе, ответила Оля и показала пальцем на проезжую часть, где стояли припаркованные машины. — Нам нужно готовиться к институту.

На противоположной стороне парка, недалеко от того места, где мы с ней сидели, остановился старенький джип неизвестной мне марки.

— В смысле готовиться к институту?! Сейчас же каникулы!

— Мой папа доктор наук и он меня подготавливает к поступлению, — быстро проговорила Оля, вскочив с лавочки.

— Тогда, хорошо тебе отзаниматься! — зачем-то сказал я и помахал вслед убегающей девушке.

Поскольку, мне некому было звонить, я не имел сотового телефона, то на протяжении всей недели я несколько раз представлял себе, как прихожу в тот самый парк в указанное место и жду её весь день, а она не приходит. Так долго ещё не тянулось ни одной недели в моей жизни.

И вот он, тот самый день! Я снова, как и раньше, набираю чай, делаю бутерброды и выбегаю на улицу позабыв даже взять книгу.

Странно, но сегодня никого не было на лавочке и мне не пришлось снова вступить в спор с этими людьми, которые вызывали во мне не подозрение, а скорее, презрение. И будь они сейчас здесь, я бы их снова пристыдил за их циничность и кощунство.

Прибыв чуть раньше срока, я стал осматриваться вокруг. Моя душа буквально пела, я был опьянён предвкушением встречи с самой нежной особой в мире.

Как вдруг, мой взгляд остановился на одном мужчине, который сидел в трёх лавочках от меня. Это был обычный на вид человек в джинсах и футболке. Но что-то вызвало во мне сильное недоверие к этой “обычности”.

Он делал вид, что читал газету, но его глаза постоянно выглядывали из-под неё и кого-то выискивали. В этот самый момент я  вспомнил то объявление на двери подъезда и меня охватил страх. На этот раз я не смог с ним совладать и уже через несколько секунд мои ноги сами понесли меня прочь от этого места.

— Дима! Дима! — раздался знакомый, нежный голосок за спиной.

Я остановился и не оборачиваясь стоял, как вкопанный. Я стоял пару долгих минут, пока не подошла Оля.

— Привет, Дима! Вот мы и снова встретились…

Взглянув на моё перепуганное лицо, её милая улыбка мгновенно исчезла. — Что с тобой? Ты не рад меня видеть?

— Прости! Я очень, очень рад тебя видеть! Но, не могли бы мы с тобой погулять где-нибудь в другом месте?

— Конечно, как скажешь! — согласилась девушка и нежно прижала мою руку с себе.

Я не стал рассказывать ей о “слежке”, ведь я боялся, что она, как и любой другой здравомыслящий человек, скажет что больше не хочет дружить с психом.

— Так что же там случилось? Кого ты увидел в парке? — снова спросила Оля спустя некоторое время, пока мы шли молча.

— Да… так… ничего! Просто я боялся, что ты не придёшь! — выдумал я, изобразив улыбку, которая была больше похожа на защимление лицевого нерва.

— Слушай, а давай, ты придёшь сегодня не на ужин, а на обед! Я думаю, папа обрадуется!

Я с удовольствием согласился и мы с ней пошли на автобусную остановку.

Всю дорогу в автобусе она мне рассказывала о своём отце. И в конце у меня сложилось впечатление, что это самый умный и самый лучший человек в мире. Это подогревало мне душу и через какое-то время боязнь знакомства с родителем девушки, которая мне нравится, переросла в забавный интерес. Я уже и сам хотел с ним познакомиться. Только было одно правило! Никогда нельзя перебивать Ростислава Андреевича, если тот что-либо говорит.

Уже позабыв об инциденте в парке, я лёгким шагом вошёл в огромный, двухэтажный дом, где было очень светло и просторно. Описать всё, что бросалось в глаза просто нереально! Это и искусно вырезанные из дерева торшеры, и резная старинная мебель которая скорее всего была отреставрирована, и конечно же сам хозяин дома. Пока я рассматривал интерьер усадьбы, к нам с Олей вышел пожилой мужчина невысокого роста одетый в строгую одежду. Если обувь и брюки были ему по размеру, то натянутый, будто силой, казалось пиджак вот-вот пойдёт по швам, а застёгнутая верхняя пуговица на огромном, как мяч для фитнеса, животе, не выдержит такой нагрузки и оторвётся, “выстрелив” мне в голову.

— Корнобелов Ростислав Андреевич, — представился мужчина и протянул мне руку.

Я ответил на его гостеприимное поведение и протянул руку в ответ, — Вы, как я понимаю, отец Оли?

— А Вы, значит, тот самый Дима! — ответил мне вопросом на вопрос хозяин усадьбы.

— Ну папа! — завопила Оля, бросившись с порога к нему в объятия.

— Вы знаете, молодой человек, Оленька всю неделю мне о Вас рассказывала! Я рад теперь познакомиться лично!

— Мне тоже очень приятно! — ответил я, и слегка, по-доброму, улыбнулся.

— Чего же мы ждём?! Проголодались, небось, на своей прогулке! Милости прошу к нашему скромному столу.

Мы вошли в просторную комнату, где посредине стоял массивный деревянный стол, который идеально вписывался в этот интерьер с другой старинной мебелью.

— Надеюсь Вам понравится моя стряпня, — с лёгким смешком фыркнул Олин отец.

— Ну что ты, папочка! Ты прекрасно готовишь! Сейчас даже Дима это подтвердит! переубедила Ростислава Андреевича его дочь.

Мы сели за стол, Оля решила за мной поухаживать и первым делом налила какого-то зелёного супа, — Ты не смотри на его цвет! Он очень вкусный.

— Я не против! Будь он хоть фиолетовый, я бы всё-равно его попробовал! — решил я немного польстить.

— Оленька, а мне всё больше нравится твой новый друг! — засмеялся Ростислав и стал налегать на собственно-сваренный суп.

Несколько минут в комнате раздавались лишь звуки чавканья и звона металлических столовых предметов о тарелки.

— А кто Вы по профессии, Дима? — решил разбавить тишину отец Оли.

— Я — редактор в типографии, — оторвавшись от тарелки с супом, похожим на пойло для свиней, отозвался я.

— Это очень престиж…

— А Вы, как я понимаю, большой специалист в науке, — перебил я хозяина дома и замер, вспомнив о том, что говорила Оля.

— Я же просила тебя этого не делать, — вдруг как бешеная истеричка завопила она, швырнув ложку в тарелку.

— Извините! Я… я прошу прощения… — стал вымаливать я.

— Он посмел меня перебить! Оля! Ты снова привела в наш дом невежу!

— Похоже на то, папочка! Не видать мне, похоже, нормального жениха! — по-настоящему расстроилась, некогда милая девушка.

— Мне уйти? — спросил я Олю.

— Куда ты собрался идти? Раз жених из тебя никудышный, то хоть на наглядное пособие сгодишься! — вытирая обмокший от супа рот салфеткой, ответил Ростислав Андреевич.

— Что? Какое наглядное пособие? — в недоумении переспросил я.

— Видишь ли, моей девочке скоро поступать в институт, и я хочу, чтобы она была лучшей, а поэтому я провожу с ней занятия, показывая работу органов на живом примере.

В моей голове возникла сотня мыслей. Мне казалось, что это какая-то глупая шутка, но попытавшись встать, чтобы покинуть этот дом и убежать подальше, я просто свалился со стула.

— Ну, что они все падают-то?! Хорошо, что этот хоть не такой тяжёлый! — с какой-то ужасающей радостью произнесла девушка.

— Вези коляску. Сейчас погрузим его, — приказал отец и встал из-за стола.

Моё тело меня отказывалось слушаться. Начиная с ног и постепенно поднимаясь к голове меня окутывал паралич. Я не мог даже моргнуть.

— Смотри, чтобы он слюной не захлебнулся, — снова заговорил Ростислав, посадив меня в инвалидную коляску.

— У нас там всё готово? — теперь уже пугающе-спокойным голосом спросила Оля.

— Я уже с утра всё подготовил, милая. Сейчас я привяжу наше наглядное пособие и можем спускаться.

После того, как папа Оли назвал меня “наглядным пособием”, они стали истерично смеяться и параллельно привязывать мои руки и ноги, чтобы я не свалился.

Складывалось такое чувство, что меня сковал не добавленный в суп препарат, а страх перед этими двумя психами.

— Ты, наверное, думаешь, почему мы ели с тобой из одной кастрюли суп, а в коляске сидишь только ты? — спросила Оля, и, не ожидая получить ответа, продолжила. — Дело в том, что мой отец — настоящий гений! Он — гений, слышишь? И скоро он заткнёт за пояс всех этих сволочей, что лишили его докторской степени! Это он изобрёл этот препарат, который сейчас течёт в твоей крови. Это своего рода транквилизатор, который не имеет аналогов из-за своего время действия. Он действует до тех пор, пока человек не умрёт. А умирает он обычно через несколько часов.

Так вот, в тебе нет противоядия, а в нас оно есть. Противоядие тоже придумал мой отец! И теперь, когда я поступлю в институт, я смогу продолжить его дело на государственном уровне. А те, кто будут с нами не согласны, попробуют на вкус его паралитическое изобретение. Они же не понимают, какое сокровище он придумал! При помощи этого препарата можно проводить сложные операции, применять в смертной казни, да ещё много, где можно!

— Ну, ну! Милая, не нервничай, а то скальпель в руке будет трястись! А ты же не хочешь, чтобы бы этого угробили, как и предыдущего?! — остановил поток слов истерично кричащей, больной на голову девушки, её не менее больной на ту же часть тела, отец.

Меня постепенно начало мутить. То отключаясь на долю секунды, то снова приходя в себя, я не смог даже понять, где сейчас нахожусь. Лишь весящие через каждые два метра лампы, могли мне подсказать, что меня везут по какому-то коридору.

И вот я почувствовал, как коляска остановилась, где-то впереди послышался скрежет металла.

— Закатывай! — приказал Андреевич, и Оля послушно покатила коляску в холодную, пахнущую больницей и скотным двором, комнату.

Что произошло дальше я не запомнил, поскольку отрубился уже не на мгновение, а на несколько минут. Очнувшись, я обнаружил себя сидящим в каком-то кресле. Напротив меня стоял шкаф с таблетками и какими-то жидкостями, а перед ним — медицинская каталка, на которой лежало чьё-то тело, накрытое белой простынёй. Из под этой простыни выглядывала рука, и на кисти этой руки я смог рассмотреть татуировку. Это была корона, снизу которой была надпись “VLAD”.

Я запаниковал, но единственное, что смогло выдать моё тело — это две огромные слезы из моих глаз. И это заметил Ростислав.

— Ты плачешь что-ли?! Не надо! Ты же мужчина! Смотри на это с другой стороны! Тебе же нравится Оля? Ну, конечно, нравится, иначе ты бы сюда не пришёл! Представь, что ты помогаешь ей заниматься учёбой, и тебе сразу станет легче!

Я пропускал некоторые его слова мимо ушей и просто недоумевал!

Как? Как может такая нежность и такая душевная красота жить в одном теле с дьявольским пристрастием к убийствам?! Как мог этот монстр носить обличие милой девушки?! Как она смогла обмануть моё недоверие, если желание убежать при виде любого человека сопровождало меня с восемнадцати лет?!

— Ну, что же, приступим! — гордо выговорил “преподаватель” сзади меня. — Сегодня, мы будем проходить тему: “Воздействие электрических импульсов на различные участки мозга”. Что для начала нужно сделать?

— Вскрыть черепную коробку! — послушно выдала “ученица”.

Её спокойные слова о том, что сейчас она со мной будет делать, пугали меня куда сильнее, чем само предстоящее действие. Но я ничего не смог бы сделать. Как послушная овца, которую привели на скотобойню, мне приходилось только лишь слушать разговор семейки психов.

— Моя ты умничка! Правильно! Каким инструментом мы будем это делать? — продолжил задавать вопросы “примерной ученице” её отец.

— Специальными инструментами для трепанации черепа! Но, в нашем случае, можно воспользоваться и специальной электрофрезой с регулирующейся глубиной проникновения, которую изобрёл самый великий учёный в мире Ростислав Андреевич Корнобелов! — хихикнула Оля.

— Ну, что же, раз ты такая умненькая, тогда приступаем!

Не успели прозвучать слова Ростислава, как их заглушил звук какого-то электроинструмента. Глядя на мёртвое тело Влада, я понимал, что сейчас со мной произойдёт и молил всех богов, чтобы сейчас я отрубился. Мой страх не позволял мне смириться с тем, что сейчас я умру. Меня не станет, так же, как и лежащего напротив меня парня. Только, в отличии от него, обо мне никто не вспомнит, кроме, пожалуй, тех старушек, что будут спрашивать друг друга: “ Михална! Ты не видела больше того хамоватого наркомана…?”.

Силой мысли я заставил себя провалиться в глубину своего сознания. Я, как и полагается умирающему человеку, сожалел о том, что ничего не успел в этой жизни, что не поменял ненавистную мне работу на что-то более интересное, что не подошёл на выпускном в институте к Наташке и не женился на ней потом. Пускай, все мои мысли были о сожалении прожитых лет, они всё же мне помогли перенестись из той ужасной, холодной и вонючей комнаты в уголки своих воспоминаний.

И когда полотно пилы прикоснулось к моей голове, а брызги крови разлетелись на несколько метров по комнате, массивная металлическая дверь, буквально, влетела в эту операционную.

Меня, как и всех находящихся рядом, оглушило от взрыва. Первое, что я почувствовал — это была адская боль в том месте, где положила начало электрофреза для открывания черепных коробок.

Через несколько секунд в операционную ввалился спецназ.

— “Хирург” нейтрализован! Заложник пока ещё жив! Конец связи! — передал один из спецназовцев по рации.

Следом за спецназом в комнату вошёл мужчина в джинсах и бежевой футболке. Это был тот самый человек, которого я испугался в парке.

Глядя на меня жалеющим взглядом, он засунул пистолет в кобуру и стал меня развязывать:

— Спасибо тебе, дружище! Прости, что так не вовремя! Сейчас… сейчас я тебя развяжу!

Судорожно пытаясь обрезать ремни скальпелем, он снова закричал:

— Чего стоите как истуканы?! Врач! Врача мне сюда, живо!

— Есть, майор! — ответил один из людей в форме.

Бросив освобождать меня из кресла, он ринулся к лежащему на полу Ростиславу, и сопровождая сильным ударом в лицо, стал трясти его и спрашивать:

— Где оно, тварь? Где противоядие?

Перепуганный “хирург” бросил взгляд на шкаф. Мужчина в гражданской форме отпустил огромное тело и двинулся искать антидот. Нервно отворяя створки, он хватал каждую бутылку и спрашивал, оно это или нет.

— Отвечай, сука! Если ещё и этот парень умрёт, я заколочу тебя до смерти! — бросив последнюю бутылочку на пол, завопил майор.

— В нижнем… в нижнем ящике! — сквозь истеричный припадок выдавил из себя Ростислав.

Что происходило сзади меня, я не видел. Только понимал, что скорее всего Оля была в отключке, иначе уже бы давно бросилась защищать своего мерзотного папу.

Майор снова подбежал к шкафу и дёрнул за указанный Ростиславом ящик, но тот был заперт на ключ. Это не особо остановило моего спасителя, и, уже на третьем ударе ногой, ящик сам открылся.

— Сейчас, парень! Ты только держись! — приговаривал Майор протирая ваткой моё плечо.

Последнее, что я помню перед тем как отключился — это крик всё того же майора:

— Господи, да, что же вы за идиоты-то такие? Помогите парню, он же сейчас кровью истечёт!

Дальше была темнота. Говорят, что я несколько дней пролежал в отключке. Хотели связаться с моими родственниками, чтобы их оповестить, но никого не нашли. Единственный человек, который приходил ко мне в больницу — это был тот самый майор. Он мне потом рассказал, что до сих пор чувствует вину и перед родителями Влада, и передо мной, потому что меня чуть не убили, но я неоднократно его убеждал, что не злюсь на него. Дело в том, что он, как потом сознался, использовал меня в роли наживки. Но и за это я его тоже простил. Теперь у меня есть настоящий друг, хоть и связывает нас очень печальное знакомство.

А ещё, он поговорил с одним из своих знакомых психологов, чтобы тот занялся моим “душевным” здоровьем, и меньше чем через год я познакомился со своей будущей женой.

С тех пор прошло семь лет, и казалось бы — что пора уже обо всём забыть, но, шрам на затылке иногда всё-же напоминает мне о том моменте, когда я чуть не лишился жизни, будучи одиночкой, по которому не завыла бы даже бездомная собака…