Год собаки

Сразу скажу, рассказ не мой, а тот, кто его написал, уже не хочет писать.

Я спросила, можно опубликовать на другом сайте?

Разрешил, только если его ФИО не называть, потому что не очень хорошо приняли рассказ.

Немного подкорректировала, кое-что убрала.     

                                                    

                                                                   Год Собаки.

1. Колька.

Проснулся я, как ни странно, с рассветом. В комнате уже было довольно светло. Испугавшись, что проспал, поискал глазами часы, они всегда стояли на столике под большим LCD телевизором Sony, светились.

Часов не было. Мало того, не было ни телевизора, ничего знакомого. Комната была совершенно незнакомой, и лежал я на кровати один. Один, в незнакомой комнате! Меня прошиб холодный пот:

я что, напился вчера? Остался где-то ночевать?!

Да нет, голова не болит, во всём теле лёгкость, захотелось потянуться и ещё кое-что захотелось.

Я сел на кровати, обнаружив себя одетым в трусы и майку. Синие трусы и голубоватую растянутую трикотажную майку. Не понял. Ещё когда женился, спал уже без одежды. Впрочем, я же где-то в гостях! Так, а куда я сунул очки?..

А зачем мне очки?! Я и так прекрасно вижу! Придумал тоже – очки! Буду выглядеть, как Борька Фицман! Какой ещё, нафиг, Борька?! Нет у нас в бригаде никаких Борек!

Так… Моё внимание привлекли через чур бледные ноги. Может, виновато освещение? Почему тогда такие худые? Я всегда был смуглым, даже зимой загар полностью не сходил, да и я приличных размеров уже был…

Я поднялся на ноги, с бьющимся сердцем оттянул резинку трусов, приподнял майку…

Какой ма… Ого! Куда?! А ну, стоять! Вернее, лежать! Я быстро натянул повыше семейные трусы, опустил майку, прижал руки к низу живота и побежал в туалет. Чего это я испугался? Обычная утренняя реакция, когда сильно в туалет хочется!

Я выскочил в прихожку, где стояли сменные тапочки, надвинул их на босу ногу и побежал на улицу, в уборную. У нас, вообще-то был тёплый туалет в доме, но как-то привык летом ходить в этот, что находился в глубине сада. Сейчас уже середина мая, почти лето.

Лето, может, и лето, а с утра ещё холодно! Брр!

Внутри будочки у нас всё сделано культурно: стульчак с чистым сиденьем, стены покрашены светленькой голубой краской, даже освещение есть. На гвоздике висят разрезанные газетные листы.

Это мы с папой в прошлом году сделали, перед тем как он ушёл в очередной рейс. Папа у меня моряк, ходит на пароходе «Комсомолец Чукотки» электромехаником. Всё бы хорошо, да только рейсы больно длительные, иногда больше года. Я люблю своего папу, очень тоскую и жду каждый год. Не из-за всяких там шмоток иностранных, или жвачек, просто сильно скучаю.

У нас свой дом, со всеми удобствами. Папа нанял рабочих, они провели водопровод, поставили котёл, водяное отопление, оборудовали туалет, ванную.

Конечно, без угля и дров не обойтись, но и тут папа нашёл выход: в трубы отопления поставил ТЭН, и мы отапливаемся от электричества, экономя дрова и уголь. У нас есть ещё маленькая летняя кухня с печкой, на которой мама сейчас готовит мне завтрак.

При доме есть маленький садик с тремя яблонями, несколькими кустами смородины и крыжовника.

На кустах смородины уже появились гроздья зелёных ягод. Ещё у нас есть небольшой огород. Мы с мамой в апреле его вскопали и засеяли картошкой, ботва уже зеленеет. Тяжеловато было, но ничего, справились!

Я вышел из уборной и пошёл умыться. На улице, под навесом, стоял рукомойник, здесь же было мыло и моя запасная зубная щётка. Вода холодная, прямо ледяная! Ух!

Быстро вытершись полотенцем, заскочил на кухню. Здесь весело гудел огонь в печке, на сковороде трещала моя любимая жареная картошка. Мама вбила в картошку яйцо, глянула на меня и сердито проворчала:

— Что голый бегаешь по холоду? Опять заболеть хочешь?

— Не хочу, мам, не думал, что так холодно будет, почти лето, а прохладно!

— Кушай скорее, а то в школу опоздаешь, — мама поставила передо мной сковородку, нарезала хлеб.

Я взял вилку и приступил к завтраку. Стол был высоковат для меня, я забрался с ногами на табуретку, так удобней. Мама глянула, но ничего не сказала. Сама налила себе чай в фарфоровую чашку, мне тоже налила, в эмалированную битую кружку. Свою чашку я разбил, эта кружка тоже плохо стояла на столе, часто падала на пол. Сам не знаю, почему.

— Мам, а ты почему не ешь? – спросил я, доедая последние кусочки.

— Не хочу, — хмуро ответила мама.

Мама у меня красивая, ещё довольно молодая, ей ещё сорока нет. Я люблю смотреть на мамино лицо, опускаю взгляд ниже. Красивая грудь, прикрытая только ситцевым халатом. Интересно, в последнее время я начал обращать внимание на эту деталь, раньше просто называл её сиськами. «Вот я уже какой вырос! До сисек!».

Мама в последнее время располнела, раньше у неё была тонкая талия, стройная фигурка, я часто замечал, что она нравится мужчинам. Это когда мама брала меня на прогулку. Сейчас не берёт, почему-то. И в школу давно не провожает. Да и чего она меня будет провожать?! Мне к восьми, а маме к девяти. И вообще, я уже не маленький, мне уже почти тринадцать!

Пацаны стесняются ходить с мамами, а мне нравится, я даже бегал к ней на работу, чтобы пойти вместе домой, ну, и в магазины зайти, купить что-нибудь…

Зато я помогал покупки донести!

Мама работает на ПЖДП, в цехе механизации. В цеху с мамой работает ещё одна молодая девушка, и трое мужчин. ПЖДП это Прижелезнодорожный почтамт, если кто не знает.

Только больше мама не приглашает меня к себе, меня даже на проходной перестали пускать, сказали, начальник Почтамта ругается, что пропускают посторонних.

А я, между прочим, знаком с Евгением Семёновичем, он со мной всегда здоровался, когда мы с ним встречались, улыбался мне.

Значит, причина в другом. Может быть, стесняется меня? Особенно сейчас, к концу учебного года. Я перестал чистить и гладить форму, не постригся, и теперь волосы торчат в некоторых местах. Подумаешь! Скоро каникулы! Потом придёт папа, и мы с ним сходим в парикмахерскую, оденет меня в новую летнюю одежду.

Хоть я уже большой, папе хочется, чтобы я одевался, как маленький мальчик, в футболку, шорты и сандалии. А я не против: на велике очень удобно кататься, тем более, вся одежда заграничная.

— Мам, а папа скоро придёт? Успеет, на мой день рождения? – спросил я, допивая чай.

— Думаю, успеет, — не глядя на меня, ответила мама. – Иди уже, собирайся.

Я побежал в свою комнату, в шкафу нашёл форму, надел мятую голубую рубашку, шведку, натянул штаны, быстро, на два узла, завязал пионерский галстук, потом курточку с подвёрнутыми манжетами: рукава стали короткими, а так будто не видно.

Вспомнив, что сегодня физкультура, засунул в сумку пакет с формой и обулся в кеды.

И тут снова накатило, будто я – это не я, а кто-то другой, в моём теле.

— До свидания, мама… — пробормотал я вышедшей проводить меня маме. – Мам, а где школа?

— Вон там! – повернула она меня и придала ускорение, слегка дав под зад коленом. Я сразу вспомнил, что где находится, и побежал, весело смеясь, по грунтовой дороге. Вдоль дороги росли тополя, распускающие чистенькие листья и роняя клейкие почки, распространяющие вокруг свежий аромат.

Повесив сумку за ремень на плечо, я быстро, почти бегом, пошёл по направлению к школе.

Последние дни учёбы всегда приятные, потому что от них уже ничего не зависит: все контрольные написаны, оценки выставлены. В этом году за год двоек у меня не будет, по математике, физике и русскому языку выходили твёрдые тройки, по другим предметам хилые четвёрки, а по географии даже «пять»!

Географией я увлёкся, чтобы знать, где сейчас находится папа, потом просто стало интересно, а математику и физику просто не понял, потом на уроках стало скучно. Когда что-то не понимаешь, всегда кажется, что предмет нудный.

На крыльце школы стояли знакомые ребята. Поздоровавшись с ними, я поспешил в класс, чтобы бросить на стол сумку и тоже выйти на школьный двор, пока есть время.

Войдя в класс, я быстро прошёл к своему месту, по дороге дав подзатыльник Борьке. У Борьки привычно слетели очки, пацан привычно подхватил их на лету и привычно водрузил на место.

Обычно он не смотрел в мою сторону, а сегодня глянул, сверкнув очками и улыбнулся хищной улыбкой:

— Получишь! – и снова уткнулся в тетрадь. Я даже не нашёлся, что ответить, тем более что возле Борьки сидела Олька Никонова. Чего это они? Борька хорошо учится, Олька тоже, почти отличница, а вот, сидят, разбирают задачу по геометрии!

— Что это вы тут делаете? – подошёл я к ним, снова примериваясь к Борькиному затылку.

— Колька, не приставай! – сердито сказала Оля. – Ты хоть в домашнее задание заглядывал?

— А что в него смотреть? – удивился я. – Мне «трояк» обеспечен, хоть наизнанку вывернись, уже на «пятёрку» не исправишь!

— Зато на «двойку» — легко! – заметила Оля.

— Думаешь, меня будут топить? – удивился я. – Кому приятно будет со мной летом заниматься?

— Вот и иди, не мешай! – Борька благоразумно промолчал, и я не знал, что сделать, как отомстить за его наглость. Олька мне нравилась, и портить отношение с ней я не хотел, но и терпеть, что они сидят тут рядышком, примеры решают, тоже не хотел.

Тогда я решил отомстить им по -другому. Вернулся к своему столу, открыл дневник и нашёл задачку в учебнике. Посмотрев на чертежи, условия задачи, тупо, как баран, я вдруг будто услышал внутри себя: «Почитай тему». Хмыкнув, открыл тему, примеры решения таких задач. Будто новым взглядом.

Показалось, что всё это я когда-то уже изучал, предмет интересный и довольно простой.

Начертив в черновике трапецию, обозначил высоты, подобия.

— Ну и что тут сложного? – громко спросил я. Оставил решение на столе и побежал во двор, потому что до звонка оставалось мало времени.

Мы с ребятами успели побегать по двору, повеселиться на буме, когда зазвенел звонок. Протолкавшись сквозь толпу, я занял своё место. Моего соседа и друга, Тольки, почему-то не было уже второй день.

Оля хотела что-то спросить, но тут вошла Антонина Павловна, и все встали, приветствуя учителя.

— Садитесь, ребята, — разрешила Антонина Павловна. – Ну, кто решил задачку?

— Коля Машуков решил, — услышал я Олькин голос, и с удивлением обернулся. Что ли, не могла сама выйти к доске?

— Коля? – Антонина Павловна не могла скрыть удивления. – Пройди к доске, покажи, как ты решил задачу.

Проклиная себя за глупую выходку, я вышел к доске и стал чертить чертёж и писать формулы, попутно объясняя, как решается задача.

— Молодец, Коля! – с удивлением сказала Антонина Павловна. – Может, вытянешь математику на «четвёрку»? Порадуешь отца, а то учишься с «двойки» на «тройку».

— Так осталось до конца года две недели! – удивился я.

— Ничего, не забывай, что я пока ещё твой классный руководитель, и мне не безразлична успеваемость в классе!

— Что надо делать? – убито спросил я, вздохнув. Только что собрался отдохнуть от занятий, и вот, на тебе!

— Ничего не надо делать, только решить с десяток задач и ответить по темам, что прошли за год. Выборочно опрошу, и выставлю оценку. Не бойся, даже если не ответишь, годовую отметку не снизят.

— Давайте ваши задачи, — сдался я. Если бы я с утра не вспоминал папу, не стал бы так загружаться!

Учительница вынула пачку листов с заданиями:

— Может, ещё кто-нибудь хочет исправить оценку?

— Я хочу! – вызвалась Оля.

— Я тоже! – это уже противный Борька. Не иначе, захотелось ему заниматься вместе с Олей! Я повернулся и погрозил ему кулаком. Борька опять многозначительно улыбнулся мне. Мне даже стало любопытно, отчего это Фицман так обнаглел. Он даже очки носил на специальной тесёмке, чтобы не разбить их, когда они падали с носа. А тут смотрит так борзо! Я удивился и тут же забыл о нём, потому что Антонина Павловна начала урок. Объясняла она очень доходчиво, мне стало интересно, и я увлёкся. В конце урока классная спросила:

— Ну, что, Коля, может, решишь пару примеров у доски? – я пожал плечами и вышел к доске. Тему я легко усвоил, задачки были простыми.

— Всегда знала, что Машуков способный, но ленивый! – заявила она, выводя в журнале аккуратную цифру «пять». – Всегда бы так, а не в конце года… Что же ты такой лохматый? Хоть бы причесался!

Я взъерошил пятернёй волосы, попытался пригладить, но упрямые вихры заняли привычное им место.

— Мы с папой сходим в парикмахерскую, — буркнул я. – Мы всегда так делаем.

— Хорошо, если так, — почему-то вздохнула Антонина Павловна. И тут прозвенел звонок на перемену.

Переменка была короткой, всего пять минут. Мы только успели перейти в кабинет физики и занять места. Сбегать куда-нибудь времени уже не было.

Я любил кабинет физики, был он самым большим, выходил широкими окнами на юг, с видом на море. Вообще-то наша школа была старой постройки, с высокими потолками, огромными окнами, светлая. Коридоры широкие, лестницы с дубовыми перилами и фигурным ограждением.

Был я в школе нового образца, как-то там неуютно, потолки на метр ниже, одно хорошо: спортзал большой. Не то, что у нас: над кабинетом физики. Сейчас начнётся топот.

После звонка вошёл учитель физики, Анатолий Фёдорович. Мы, стоя, приветствовали его, ожидая. пока физик дойдёт до своего рабочего места.

Остановившись, Анатолий Фёдорович внимательно осмотрел класс и разрешил садиться.

Раньше учителя мне казались, если не старыми, то, по крайней мере, пожилыми. Теперь же я обратил внимание, что почти все они довольно молодые, до сорока лет. У некоторых с нами учились их дети. Например, сын учительницы русского языка и литературы, Вовка Серков, только учился он в параллельном классе…

Мои размышления прервал учитель.

— Мне сегодня сказали, что Машуков взялся за голову… то есть, за ум. Что скажешь, Николай?

Я, медленно, встал, глядя в поверхность стола. Столешница не была девственно чистой, на ней имелись разнообразные надписи, вот, одна из них: «Валька – дура!»

— Что-ты там увидел, Машуков? Так внимательно разглядываешь! Народное творчество?

— А? Ну, да…

— Это вы можете. Что насчёт исправления годовой оценки?

— Антонина Павловна выдала мне готовое задание. Может, вы тоже дадите мне время на изучение предмета? – слегка обнаглел я.

— Года тебе не хватило? – насмешливо спросил физик. – Сколько дать тебе времени? Недели хватит?

— Попробую. Только двойку не ставьте, если не справлюсь.

— Антонина Павловна поручилась за тебя. Честно говоря, не понимаю, для чего собираюсь с тобой возиться, знаю же твои способности. Но я уважаю Антонину Павловну, поэтому вот, возьми разработанный мною план, повтори все разделы физики и порешай задачи. Потом устроим экзамен в виде собеседования, когда будешь готов. Если мне понравятся твои ответы, тогда, даю слово, будет тебе четвёрка за год!

Больше никто не захотел связываться с физиком. Анатолий Фёдорович был строг, но справедлив. Любимчиков у него не было, поэтому шансов получить высокий балл было маловато.

Сегодня повторяли пройденный материал. Будто специально для меня вспомнили и «кинематику», и «динамику», и статику. Как ни странно, мои мозги не стали скрипеть, тема показалась знакомой, и я решил, что ничего страшного не будет, если я перетряхну учебник и конспекты, если найду.

После звонка Анатолий Фёдорович попросил меня на минуту задержаться.

— Коля, — задумчиво начал учитель. – Ты, вообще, понимаешь, зачем вы учитесь?

Я не знал, что ответить, удивлённо глядя на физика.

— Знаю, вам много раз говорили, что вы учитесь не ради оценок, а для себя, своего будущего. Физика и математика, это те предметы, с которыми вы будете постоянно сталкиваться во взрослой жизни. Мы понимаем, что учиться тяжело, мы сами учились. Вот только, ваше сопротивление обучению нам непонятно, и обидно. Понимаешь, Коля, ваши плохие отметки характеризуют нас, как плохих учителей, неважно знающих свой предмет. А мне не хочется прослыть неумехой. Поэтому, Коля. Если тебе трудно будет усвоить за неделю материал, не стесняйся. приходи ко мне на консультацию. У меня факультатив для старшеклассников по вторникам и четвергам, с пяти вечера. Приходи, мы тебе будем рады.

— Спасибо, Анатолий Фёдорович, — растерянно поблагодарил я учителя. Никогда он не обращал на меня внимания, когда вызывал к доске, всегда морщился, всем своим видом показывая, что понапрасну теряет со мной своё драгоценное время, и время других, более прилежных учеников, типа Борьки.

Следующим уроком у нас был русский язык.

— Машуков!.. – начала было Алла Дмитриевна, но я вскочил, и, под смех ребят, возмутился:

— Это уже слишком, Алла Дмитриевна! Все правила мне ни за что не выучить за неделю!

— Никто тебя не заставляет учить все правила наизусть! – рассердилась учительница. – Но несколько упражнений тебе придётся сделать! Как можно? Заканчиваешь шестой класс, и пишешь с ошибками!

Садись, Коля, и запиши номера упражнений! Садись, говорю! – задавила она в зародыше бунт.

Я сел и уронил голову на парту. Это что же? Все ребята будут играть в футбол, в городки, собирались даже на пляж сходить, а я, как последний зубрила, буду сидеть дома и учить правила и теоремы?!

Это как там, в пословицах? Взялся за гуж, всей птичке пропасть? Вот дурак! Похвастался перед Олькой! Всё равно она не посмотрит в мою сторону, все девчонки из нашего класса считают нас маленькими мальчиками и дружат с ребятами из старших классов. А Олька вообще! С Фицманом! Тьфу! Конечно, Борька всегда одет с иголочки, причёска в порядке, рожица привлекательная.

Я, может быть, тоже могу не хуже одеться, только зачем? Ни побеситься с ребятами, ни в футбол поиграть на школьном стадионе! Для этого придётся идти домой, переодеваться. А там уже никуда идти будет неохота.

Фицман не играет с нами в футбол, боится очки разбить. А без очков он плохо видит, по мячу не попадёт. Но задавака! И, по-моему, стучит кому-то. Завуч всё про нас знает. Потому и донимаю я его по-тихому.

Алла Дмитриевна написала на доске номера упражнений, которые мы сейчас должны выполнить, подошла ко мне и положила список, при виде которого у меня захватило дух.

— Это? Это?.. – в ужасе прошептал я.

— Не так уж и много! – негромко сказала Алла Дмитриевна. – По два-три упражнения в день! Управишься! Мы на тебя очень рассчитываем. Представь: подтянешься по трём предметам, и ты хорошист! Подумай о чести школы!

Теперь ещё и честь школы! Во, влип!

Любимый мой урок – это физкультура! Особенно, если это последний урок, да ещё и сдвоенный. В тёплое время года занятия проходят на школьном стадионе.

Сегодня именно такой, сдвоенный урок физкультуры.

Переодеваемся мы в раздевалке, она у нас на третьем этаже, возле спортзала, а потом бежим на стадион, вниз по лестнице.

Форма обычная для этого времени: белые трусы и белая майка, никаких футболок и трико! Ну, и кеды, соответственно. Под форму мы привыкли надевать плавочки.

А я… Упс! Сегодня что-то со мной утром произошло, я заторопился и не сменил «семейники» на неудобные плавки. И что делать? Наш физрук, Константин Сергеевич, такие отмазки не прощает, несмотря на то что внутренний голос говорит: «пятёрка» мне по — любому обеспечена.

Как ни странно, именно к Константину Сергеевичу с таким вопросом подходить мне не хотелось, поэтому, дождавшись, когда все выбегут из раздевалки, быстро поменял «семейники» на белые чистые трусы. На первом этаже перед выходом на улицу стояло трюмо, и я придирчиво осмотрел себя со всех сторон, даже приподнял ногу.

Нормально! Форму мне мама шила прошлым летом, а я, оказывается, подрос!

— Красивый, красивый! – услышал я за спиной голос нашей технички. – Беги уже!

Я даже покраснел. Как эта грузная женщина так незаметно подошла?!

Не оглядываясь, бросился на выход, бегом добежал до стадиона, на котором мои одноклассники уже выстроились для переклички.

— Машуков! Где болтаешься? Встань в строй! – оторвался от журнала физрук. Я быстро занял своё место, под смешки товарищей.

Когда перекличка закончилась, Константин Сергеевич спросил у меня, где Толька и чем он болеет. Я проблеял что-то невразумительное, на что физрук очень странно на меня посмотрел.

— Сегодня будем сдавать нормативы на значок ГТО, — заявил физрук, закрыв журнал. – Это стометровка, прыжки в длину, высоту, метание гранаты и копья. Кто недоволен своей оценкой, тот может её исправить.

Мальчишки загудели, девчонки промолчали. Они уже в том возрасте, когда за спортивными успехами не гонятся, кроме интересующихся спортивной карьерой. Если раньше девчонки гордились тем, что они сильнее и выносливее пацанов, то теперь всё наоборот: они хотят выглядеть слабыми и беззащитными, а рельефные мышцы на девичьей руке кажутся им уродством.

Может быть, они и правы. Мне, к примеру, не нравятся мускулистые женщины, да и натерпелся я от девчонок в третьем и четвёртом классах, когда девчонки смотрели на нас сверху вниз, некоторые были на две головы выше меня! Они нас не замечали, а если кто-то появлялся у них на пути, походя отодвигали помеху, не глядя, кто там путается под ногами. Обидно для мужского самолюбия!

Из девчонок только некоторые со всей ответственностью подходят к урокам физкультуры. И, конечно, Оля Никонова среди них. Не жеманится, выполняет все упражнения с полной отдачей.

Не староста, но близко к этому, состоит в Совете нашего пионерского отряда. Они там организуют всякие разные интересные дела, типа сбора металлолома, или макулатуры. Ещё организуют походы на природу: или в лес, иногда на море.

Честно говоря, мне не интересно всей толпой куда-то переться. Я люблю небольшой, но дружный коллектив. Вот с Олькой и Толькой я бы куда-нибудь выбрался… Или с одной Олей.

Такие странные мысли бродили в моей голове, когда бегал и прыгал.

Девочек от мальчиков отделили, потому что у нас разные нормативы, поэтому с Ольгой мне поговорить не удалось.

А что рассказывать про физкультуру? Разбег, прыжок. Разбег, прыжок вверх. Дзынь! Это планка упала, а не голова у Борьки разбилась. Нет, Борька не прогуливает физ-ру, бегает неплохо, просто планку подняли высоко.

И вообще, я не сказал бы, что Борька слабый. Просто тюфяк. Нерешительный какой-то. И по другому поводу я испытываю к нему неприязнь. Даже по двум поводам.

Переодеваться я не стал, поверх спортивной формы натянул школьную, и поспешил домой, к великим свершениям на ученическом поприще.

Мне хотелось порадовать папу, а не учителей. Пусть папа не особенно интересовался моими школьными успехами, считая меня самостоятельным человеком, но всё-таки можно было между делом ввернуть, что я далеко не дурак, и оценки за год у меня приличные.

Интересно, когда мама жаловалась на меня по поводу неважной успеваемости, папа приводил интересный довод: оказывается, в институте бывшие троечники становились отличниками, а бывшие отличники часто скатывались на «неуды». Правда, после окончания института могло последовать очередная смена приоритетов.

Так что не всё так однозначно в этой жизни.

 

2. Разборки в маленьком дворике.

 

 

Раздумывая таким образом, я почти скакал домой, помахивая сумкой, совсем забыв о том, что я уже почти взрослый, и такое поведение мне не подобает. Но только что закончились уроки по физкультуре, и тело требовало движения.

Остановившись на секунду, я огляделся: куда это меня ноги занесли?

А занесли они меня на чужую территорию, где обитали наши «враги». Нет, мы особенно не враждовали, дрались редко, просто территория города была давно поделена на районы, и просто так гулять, где вздумается, считалось неприличным.

Немного подумав, понял, почему ноги принесли меня сюда: можно было срезать угол, пройдя по маленькому дворику у продовольственного магазина, потом взобраться по лестнице на пригорок, а оттуда и до Толькиного дома недалеко. Надо бы проведать больного друга.

Войдя во двор магазина, я слегка притормозил, увидев большую горку ящиков, картонных и деревянных, загромождающих сквозной проход. Пока я разглядывал баррикаду, услышал сзади:

— Этот? – и, вероятно, получив подтверждение, вопрошающий гражданин схватил меня за шиворот и швырнул в эту баррикаду из ящиков. Раздался грохот, и я оказался где-то под мусором.

Ничего не понимая, я выбрался из груды ящиков и вскочил на ноги. Первое, кого перед собой увидел, был рыжий парень лет двадцати. За ним стоял Борька, с улыбкой глядя на меня.

Я сделал шаг вперёд, наливаясь злобой, сжав кулаки, и тут рыжий ударил левой. Я уклонился, и нарвался на хороший удар правой. Ноги мои оторвались от земли, и я снова загрохотал ящиками.

С трудом выбравшись из груды, я бросился на обидчика, а он схватил меня левой рукой за отросшие волосы, не давая мне достать его своими, более короткими, руками, и снова замахнулся правой, врезал пощёчину, от которой брызнула кровь из сопатки.

— Прекратите! Хватит! – между нами вклинилась непонятно как появившаяся здесь Оля.

— Не мешай! – спокойно сказал парень. – Не видишь, пацан совсем оборзел, нападает на взрослых?

— Немедленно перестаньте! – опять воскликнула Ольга, загораживая меня от парня.

— Ладно, — отпустил меня рыжий. — Слушай, пацан, ещё раз тронешь братана, закопаю! Понял? Не слышу?!

— Понял он, понял! – ответила за меня девочка, не давая парню продолжить расправу.

— Ну и молодёжь пошла! – сокрушённо покачал головой парень. – Ни капли уважения к старшим! Пошли, Борька!

Борька смотрел на меня, гнусно скалясь. Я ничего не понимал, потому что в голове стоял звон, а в глазах сияли звёзды. Я потрогал шею, удивляясь, что она на месте, и даже не сильно растянулась.

Кровь из носа текли на подбородок и капала на куртку, рубашку, на галстук.

— Приложи к носу, — протянула мне Оля чистый носовой платок. Я послушался, и кровь побежала в горло.

— Пойдём ко мне домой, умоешься и кровь отстираем, а то потом не сможем. Я здесь, рядом живу.

Ни слова не говоря, я пошёл за Олей, моей спасительницей. Кроме шуток, парень здорово разошёлся, вполне мог отправить пацана на больничную койку.

Честно говоря, я был в шоке. Не по правилам это было, нельзя науськивать на одногодку взрослого. Можно собрать кодлу и поколотить неприятеля. Хоть не совсем по правилам, но всё же свои, одногодки, подерёмся, потом помиримся. А в таком случае что делать? Жаловаться маме? Только не это! Лучше отделать Борьку по-свойски, а потом, с переломом челюсти, или с сотрясением мозга, можно спокойно ложиться в больницу. Честь важнее здоровья.

Пока в голове метались такие обрывки мыслей, мы подошли к пятиэтажке, и Оля завела меня к себе домой, на четвёртый этаж, в трёхкомнатную малогабаритную квартиру.

— Проходи в ванную, снимай с себя всё, я сейчас что-нибудь принесу, одеться.

Я не стал спорить. Вспомнив, что на мне спортивная форма, разделся. Зная, что кровь лучше отстирывается холодной водой, начал замывать бурые пятна.

— Вот, возьми, — появилась в дверях Оля, протягивая мне светло-коричневый спортивный костюм.

Странное дело. Почти половину дня мы бегали по стадиону, оба в трусах и майках, и это было совершенно нормально. А теперь я застеснялся своего вида, стало жарко.

— Можешь пока помыться, вода есть горячая, ты, наверное, вспотел сегодня. Потом я ополоснусь, и твою одежду отстираю, — предложила Оля.  – Вот моё полотенце.

Я был согласен на всё, лишь бы она не разглядывала меня, а удалилась. Я что-то промычал, кивая. Девочка закрыла дверь, а я решил, что надо помыться, не зря Оля сказала, а то, поди, воняет от меня, как от козла.

Сначала хотел только ополоснуться, но потом вспомнил, что надо будет надевать чистую чужую одежду, и отмыл тело качественно.

В зеркале я увидел свою… харю, и приуныл. Что скажет мама? Боевые раны я приносил иногда, но не такой интенсивности. Тут я и сам бы испугался.

Осмотрел своё тело. Детское ещё совсем. С ровесниками ещё справлюсь, а вот против взрослого совсем нет шансов. Просил же папу научить приёмчиком, так нет. Некогда ему. Хоть бы отвёл в какую секцию…

Тут я разозлился на себя: что я, совсем ребёнок? Не знаю, где учат боксу, или самбо?

Всё лень-матушка, как часто говорит мне мама. Я лучше мяч погоняю, или в прятки, городки, салки…

Да мало ли важных дел найдётся на нашей улице?! Вот и сверкай теперь синяками!

Вытершись насухо Олькиным полотенцем, с удовольствием вдыхая тонкий аромат девочки, я надел свою белую форму, а сверху облачился в спортивный костюм. Как ни странно, он оказался мне впору.

— Я всё! – громко сказал я, выходя из ванной.

— Ох, и синячище у тебя! – покачала головой Оля. – Надо было что-то холодное приложить. Ладно, что уж теперь. Бери портфель, проходи в мою комнату, — показала она рукой. – Пока одежда сохнет, позанимаемся.

Я согласился. Не идти же домой в чужой одежде. Потом насмешек от мамы не оберёшься, особенно, если окажется, что костюмчик-то, девчоночий! Честно говоря, я не разбирался, по каким признакам это можно определить, если бы он был розовый, или красный, тогда понятно, а этот вполне нейтрального цвета, даже не синий.

Я взял свою сумку и прошёл в маленькую комнату, где обитала Оля. Здесь помещалась только односпальная кровать, стол и стул. Ещё втиснулся небольшой платяной шкаф. В окно был виден задний двор с зелёными деревьями и бельевой площадкой.

Скоро мне стало скучно, я вытащил учебники, решив не терять времени, углубился в математику,

только слегка удивившись происходящему: раньше не мог сосредоточиться на предмете, постоянно отвлекали посторонние мысли, поэтому приходилось несколько раз перечитывать абзац.

Вот уж на самом деле: смотришь в книгу, а видишь фигу!

Учителя ещё удивляются, дескать, трудно, что ли, прочитать две страницы текста?!

Оказывается, трудно! Особенно, если голова забита всякой ерундой. А вот сейчас у меня голова ясная… Слушай, а что это она такая ясная? Может, у брата Борьки кулак такой, целительный?

Нет, подумав, отверг я это дурацкое предположение. Это у меня с утра. Будто в меня кто вселился.

Прислушавшись к себе, поспрашивал внутренний голос, но вредное моё второе «я» вредно молчало.

Отставив самокопание, начал разбираться с математикой, постепенно перелистывая страницы на начало, потому что всё цеплялось одно за другое.

Оля задержалась надолго, я долистал учебник до середины, удивляясь, как можно было не понять такие простые вещи. Перевернул обложку, прочитал: «Элементарная математика». Хмыкнул.

«Элементарно, Ватсон!», — сказал я сам себе, уже с улыбкой разбираясь в хитросплетениях алгебры и прочих премудростях.

Оказывается, ничего сложного, надо только раскрыть свой мозг знаниям, и знания легко улягутся в пустой голове.

Увлёкшись, я не заметил, как сзади подошла Оля, пригладила волосы на моей голове. В животе стало тепло и приятно.

— Надо тебя расчесать, — решила Оля. Взяла гребень и начала приводить мою шевелюру в порядок.

Я чуть не замурлыкал.

— Давай, лучше тебя пострижём? – спросила разошедшаяся девочка. Я сразу перестал мурлыкать и растопырил глаза. Только тут увидел, что она в лёгком домашнем халатике, тонкая в поясе, с небольшими выпуклостями в районе груди.

— Я ведь только помылся, — с трудом смог сказать я.

— Ну и что? В парикмахерскую не ходишь? Обернём тебя полотенцем, потом уберём.

— А ты умеешь? – спросил я.

— Спрашиваешь! – улыбнулась Оля, и я растаял, сдавшись.

— Снимай кофту. И майку, чтобы случайно волос не упал.

Немного помявшись, разделся по пояс, отчаянно краснея. Видел же в зеркале своё худющее тело…

Но Олю мало интересовало моё тело, она занялась густо заросшей головой.

Я сидел на стуле, и боялся пошевелиться, надеясь, что это счастье никогда не кончится.

— Вот и всё! – неожиданно сказала Оля, и аккуратно сняла полотенце с моих плеч. – Иди, посмотрись в зеркало, можешь помыть голову.

В ванной я не узнал себя в зеркале: очень короткая стрижка с небольшой чёлкой, как у первоклассника. Повертевшись, я неожиданно понравился сам себе. Эти космы уже надоели. Если бы не синяки, совсем бы выглядел симпатичным мальчишкой.

— Подожди, — Оля подошла сзади, взяла из стаканчика станок с бритвой и подравняла стрижку на затылке.

— Ну, вот теперь порядок. Нравится?

— Нравится, Оль! Оль…

— Голову помой, а то колоться мелкие волоски будут, — и ушла. Я хотел спросить про одежду.

Пришлось снова мыть голову и плечи заодно. Вытерев голову, я с удивлением увидел, что волосы уже сухие. Удобно, однако!

— Пойдём, пообедаем! – позвала меня хозяйка. – Только не вздумай отказываться!

А я и не думал. Суп с макаронами, рис с котлетой. Всё вкусно необыкновенно. Ещё и чай с печеньем!

— Спасибо! – с чувством выдал я. А маме никогда не говорю, подумал я запоздало.

— Ну, вот, Коленька. Пойдём теперь, займёмся уроками? – конечно, я согласился.

— С чего начнём? – спросила Оля, когда расположились за столом.

— Я алгебру учил, — признался я.

— Давай, тогда, геометрию, — предложила девочка. – А то я не всё понимаю…

Геометрию, так геометрию!

Так мы прозанимались, с небольшими перерывами, почти до вечера. Вдвоём, оказывается, очень весело, даже уроки делать!

Потом девочка оставила меня одного и ушла. Я не стал спрашивать, что она там делает, неудобно, первый раз у девочки в гостях.

Оказывается, она приводила в порядок мою одежду! Высушила и выгладила форму и рубашку, галстук стал похож на галстук, а не на красную тряпку.

— Можешь переодеваться, — сказала Оля. – А то скоро мама придёт, не знаю, одобрит она наше знакомство, или нет.

Ещё бы она одобрила! Я лихорадочно переодевался, вспоминая побитую рожу в зеркале.

Такой кавалер никому не нужен! А когда синяки сойдут и опухоль спадёт? Через неделю? Я горестно вздохнул: понравилось заниматься с такой понятливой девочкой. И ей, по-моему, тоже.

— Оделся уже? – спросила Оля через дверь.

— Да, заходи, — отозвался я, выходя.

— Кто же так завязывает галстук? – укорила меня девочка, и перевязала, поправила воротник рубашки, предложила посмотреть на себя в зеркало.

Да, если бы не огромный синяк од глазом, не нос сливой… Узел на галстуке стал аккуратным, сам галстук – пышным.

— Ну, я пошёл? – спросил я несмело.

— Да, сейчас. Там ещё твоя сменка! – Оля вынесла мешочек, где у меня всегда лежала спортивная форма, а сейчас мои повседневные трусы и майка.

— Да, чуть не забыл, — в очередной раз краснея, пробормотал я, надеясь, что девочка не сунула в мешочек нос. Затолкал его в сумку, обулся и выскочил на лестничную площадку.

— До завтра! – услышал я вдогонку.

— До завтра! – крикнул я в ответ и побежал вниз по лестнице.

Внизу разминулся с красивой женщиной. Я не знал маму Ольки в лицо, но, возможно, это была именно её мама. Красивая! Почти как у меня!

Конечно, про Тольку я забыл, да и времени было много, наверное, мама уже пришла домой, или скоро придёт. Я быстрым шагом пошёл в сторону своего дома.

Мама встретила меня восторженно, как и ожидалось.

— Какой замечательный фонарь! – сказала мне мама, за плечи поворачивая меня к свету, и сделала из этого совершенно неожиданный вывод:

— Смотрю, у тебя уже девочка появилась. Как зовут?

— Кого? – не понял я.

— Девочку! – улыбнулась мама.

— Оля… — растерянно ответил я. – А как ты…

— Очень просто! – рассмеялась мама. – Роскошный фонарь под глазом, а ты выглядишь чисто и ухоженно. Пострижен, отмыт и почищен. И домой вернулся только что. Что на это скажешь?

— Ну, ты, мам, прямо Шерлок Холмс и доктор Ватсон! – с неподдельным восторгом сказал я.

— Ну, это же элементарно! – улыбнулась мама. Совсем недавно я прочитал сборник рассказов о великом сыщике Конан Дойля, мама узнала об этом, и иногда подшучивала надо мной, видя, как я пытаюсь применить «дедуктивный метод».

— Иди, переодевайся, — продолжала мама. – Приходи ужинать, а то усвистаешь к своей подружке, голодным.

— Никуда я не «усвистаю», — покраснел я.

— Тогда ладно… Коля. Я вижу, ты уже большой мальчик, почти взрослый. Я хочу с тобой серьёзно поговорить.

У меня сразу неприятно засосало под ложечкой. Когда мама говорит, что у неё есть ко мне «серьёзный разговор», значит, жди неприятностей!

— Мам! – заторопился я. – Давай, отложим этот разговор? Мне в школе дали поручение: исправить тройки на четвёрки. Сказали, надо для престижа школы! Можно, мы поговорим на следующей неделе?

— Можно и на следующей неделе, — легко согласилась мама. – Только это ничего не изменит, и не говори потом, что я раньше тебе не сказала.

Меня насторожили эти слова, но мама улыбнулась и спросила:

— Почему ты так испугался серьёзного разговора?

— Потому что в последний раз это закончилось… — я почесал свой зад.

— А! – засмеялась мама, и погладила меня по голове. – Где ты постригся?

— Оля… — покраснел я.

— Оля?! – мама удивлённо распахнула глаза. – У вас всё так серьёзно?

Я поднял глаза на маму, не поимая, что она хочет этим сказать.

— Ладно, иди, жених, а то задержала тебя на дворе, — мама засмеялась, и от этого показалась мне ещё красивее. Я даже пропустил мимо ушей «жениха».

Переодеваясь в своей комнате, я развешивал форму аккуратно, чтобы не помять поглаженные Олей вещи. Заглянув в мешочек для сменки, замер, потому что трусы и майка тоже оказались постираны и выглажены. Я почувствовал, как кровь стремительно приливает к лицу. Это уже совсем лишнее!

Это что, намёк? Надо теперь спортивную форму каждый раз стирать, после занятий!

Быстро переодевшись, я побежал на летнюю кухню.

Там мама, уже переодевшаяся в халат, разогревала мне ужин.

— Что, побежишь в футбол гонять? Ты же говорил, заниматься надо? – я оглядел себя, с удивлением заметив, что машинально оделся в футболку, трикотажные шорты и кеды. Каждый вечер я так одевался, и бегал на стадион, погонять мяч с пацанами.

— Мам, мы сегодня с Олей почти целый день учили математику. Надо же сделать перерыв! А вечером сяду за учебники!

— С такой травмой можно бегать? Голова не кружится? Не тошнит? – забеспокоилась мама.

— Всё в порядке, мама, если бы болела голова и тошнило, я бы не смог учить уроки.

— Да, любовь творит чудеса… — сказала мама, и почему-то покраснела, отводя глаза.

На стадионе азартно гоняли мяч старшеклассники. Но не всё так печально, здесь у нас такой распорядок: чья команда собралась первой, те и играют первыми.

Команды у нас возрастные, сейчас играют ребята от пятнадцати лет, потом мы, от двенадцати до четырнадцати, но бывают среди нас и одиннадцати, а то и десятилетки. Говорят, это какая-то «акселерация». Не знаю, есть у нас один парень в нашем классе, так он ростом мне по плечо, Витька Фомин. Между прочим, мой приятель, иногда мы вместе играем. Есть у него и свои друзья, он водится с малышами…

Мы с Толиком не смеёмся над ним, принимаем в свою компанию, когда Витя решает отдохнуть от «варваров». Стихийный вожатый, по призванию.

Вообще-то у нас неплохие ребята в классе. И девчонки, тоже. Есть, конечно, отдельные личности, но о них говорить как-то не хочется.

Я пообщался с друзьями, ребята подивились на мой чёрный глаз и синий нос, позавидовали моим боевым отметинам, и мы пошли на поле, потому что старшие решили сделать перерыв.

Играли мы в одни ворота, попеременно вставая на место вратаря, дико кричали болельщики, мы тоже не отставали от них, бегали, пока не выдохлись. С небольшим перевесом наша команда победила.

Все здесь были с одного района, никто не обижался, потому что сыгранных команд у нас не было. мы часто менялись игроками. Не на чемпионат по футболу тренировались, а для собственного удовольствия. Кто хочет стать спортсменом, пусть идёт на городской стадион «Динамо», там набирают желающих. Когда-то проводили чемпионаты среди дворовых команд, на приз «кожаный мяч», но до нас как-то никто не добрался.

Тяжело дыша и сняв майки, мы подошли к лавкам, передохнуть, а в это время на поле выбежали малолетки, стали с азартом гонять мяч.

— Привет, братишка! – услышал я. Обернувшись, увидел Сашку Ковалёва, девятиклассника. Почти десятиклассника. Совсем взрослый уже, шестнадцать лет парню.

— Привет! – улыбнулся я в ответ, пожимая его широкую ладонь. Сашка мне нравился. Несмотря на возраст, да и рост, он никогда не задавался перед нами, держался дружески, хотя и не запанибрата.

— Где это ты такой синячище раздобыл? – поинтересовался Сашка.

— А! – отмахнулся я. – Пусть не лезут!

— Это правильно! – усмехнулся парень. – Когда батя приходит? Что слышно? – я пожал плечами:

— Надеюсь, в июне будет дома. Обычно, в конце мая приходил, сейчас не знаю, мама молчит. Надеюсь, к моему дню рождения придёт. Хорошо было бы! – мечтательно улыбнулся я.

— Соскучился по отцу? – почему-то спросил Сашка.

— Конечно! – ни секунды не раздумывая, ответил я, несколько удивившись. Я специально не интересовался, но слышал, что они живут с отцом одни. Его мама то ли погибла, то ли ушла от них.

Не знаю точно. А в лоб спросить, как вот Сашка меня расспрашивает, не могу. Я просто повернулся к нему, и вопросительно посмотрел парню в глаза. Сашка быстро отвёл взгляд.

— Я домой пойду, — поднялся я. – Мне надо уроки учить.

— Какие уроки? – удивился Сашка. – Год закончился.

-Для кого-то, может, и закончился, — вздохнул я, — А из меня решили отличника делать. Если не получится отличник, так хотя бы хорошист выйдет. Искореняют троечников из своих рядов.

— Понятно, — протянул Сашка, и вдруг спросил: — А когда у тебя день рождения?

— Не поверишь. Двадцать второго июня!

— Круто! – покачал головой Сашка. – Самый длинный день в году.

— А ещё… — начал я.

— Да знаю, — перебил меня парень, искоса поглядывая на меня.

— Ну, я побежал! – я попрощался с ребятами и поспешил домой. На самом деле, времени для учёбы почти не осталось.

Дома мама велела сдать ей пропылившиеся и пропотевшие вещички в стирку, и отправила в ванную.

Ополоснувшись и наскоро поужинав, приступил к учёбе.

Ничто меня не отвлекало, удалось сосредоточиться, я разбирал и понимал физические законы, даже нашёл удовольствие в процессе учёбы. Пока не заснул прямо за столом.

***

Колька заснул, а я проснулся. Подняв голову, потянулся, разминая затёкшее тело и с удивлением осмотрелся.

Нет, мне это не привиделось. Всё, что сегодня происходило, случилось действительно со мной.

Если бы я проснулся в кровати, сразу бы не понял, где нахожусь. А так…

Самым удивительным было то, что я чувствовал себя днём Колькой! Не взрослым, в теле ребёнка, а именно подростком! Единственное, от взрослого было понимание важности учёбы, умение сосредоточиться на главном.

Самое интересное, этого мальчика я никогда не знал, только город показался знакомым. Потом, синяя форма, красный галстук. Какой нынче год? Осмотревшись вокруг, календаря не заметил. Тогда взял в руки дневник. «Машуков Коля. 6 класс Б. школа №86. г. Владивосток.»

Открыл первую страницу. «1 сентября.1973 г.». Здорово! Я в это время жил совсем в другом месте. Кстати, не так и далеко от города, в 150 км. где-то…

Что-то меня насторожило. Какое-то несоответствие. Да! В моё время такую школьную форму ввели в 76 году! До этого формы не было, присутствовал обычный дресс-код для мальчишек: брюки, желательно пиджак. Обязательно галстук, будь ты хоть в свитере. Девочки носили такую же коричневую форму с чёрным фартуком.

Где я? А?

Немного подумав, решил не заморачиваться с этой проблемой. Со временем разберусь. Встав со стула, открыл створку шкафа, с внутренней стороны которого было небольшое зеркало. Посмотрев туда, чуть не отшатнулся от зрелища опухшего лица, чёрной глазницы и синего носа. Из черноты неукротимо сверкал серый глаз.

Здорово меня, то есть, нас с Колькой, отделал Борькин брат! Вот скотина! На ребёнка руку поднял!

Что теперь делать? Оставлять это не отомщённым нельзя, попадать снова под каток братской любви тоже не очень хочется. Но это мне. Колька, как мне кажется, более честен и справедлив. Это я могу пойти на компромисс, парень не из таких, чувство справедливости не даст ему покоя.

Кроме разбитого лица остальное тело не сильно пострадало. Так, ноют некоторые места сзади.

Осмотрев Колькино тело, подумал, что хорошо, что мне уже немало лет. Будь мне лет двадцать, я бы вздрогнул в ужасе: «Что?! Опять?!». Опять становление личности, утверждение себя в ребячьей среде, и, что самое неприятное: половое созревание.

Мальчишки не склонны делиться с друзьями проблемами такого вида, поэтому я не знаю, как это перенесли мои сверстники. Мне было нелегко, честно скажу. И физически, и эмоционально.

Дальше. Если бы до случившегося мне было бы лет тридцать, или сорок, я бы попытался найти себе девочку…

Сейчас же я мало отличался от подростка двенадцати лет: тот же латентный период, только не от незнания жизни, а, скорее, от пресыщения, когда уже ничего не хочется.

Я даже за границу не езжу, а то товарищи, вернувшиеся «оттуда», говорят, что им тяжело свыкнуться с нашей нынешней действительностью. А я что? Пока что и здесь неплохо кормят.

Один вопрос: а что я здесь делаю, в этом теле?! Я же не умер, в конце — концов! Ерунда какая-то. Нет, я не против пожить в юном теле, немного походить в школу, порадоваться маме, но перед этим хотелось бы завершить свою жизнь «там»!

Осмотревшись вокруг, решил помочь Кольке хотя бы в учёбе. Почитаю учебники, и надо укладываться спать. То, что Колька спит, ничего не значит: телу тоже нужен отдых.

Какое непривычное тело! Я хихикнул, увидев через узкое плечо тонкую руку. Ничего! Всё у нас впереди! А что у нас впереди?..

Сбегав в туалет, машинально, даже не задумываясь о том, что где находится, всё отыскал, несмотря на то, что впервые в этом доме, я засел за учебники.

В одиннадцать часов, раздевшись, забрался в мягкую постель, радуясь приятному приключению, и заснул, мельком подумав, что отдуваться за двоих придётся Кольке, а я буду воспринимать эту новую жизнь, как приключение.

***

Меня разбудило проводное радио, оно висело над дверью в прихожей.

«Рассвет над Москвой – рекой» из оперы «Хованщина». Красивая музыка, вот только с утра слушать её не очень приятно.

Я открыл глаза, с удивлением обнаружив себя раздетым, и в постели. Не помню, как здесь оказался.

Надо же, сказал я сам себе, садясь на кровати, надо сбавить обороты с этой учёбой, а то скоро глюки появятся! Ещё бы! Мне опять показалось, что внутри меня кто-то поселился!

Сегодня я не побежал спозаранку на улицу, воспользовался тёплым туалетом и ванной.

Освежившись, вернулся в свою комнату, и услышал:

— Доброе утро, товарищи! Начинаем утреннюю зарядку!

«Почему бы нет?» — подумал я, стягивая майку.

Оказывается, есть в этом даже какая-то прелесть! – понял я, снова направляясь в ванную, потому что диктор предложил заняться водными процедурами.

Сначала я не мог понять, почему мне с утра так радостно, не могу усидеть на месте, почему так тянет в школу. Потом понял, и радость охватила меня: Оля! Я скоро встречусь с ней!

Снова облачившись в майку, побежал на летнюю кухню, где мама готовила нам завтрак.

— Какой ты сияющий! – засмеялась мама, увидев меня. – Не только фонарём освещаешь помещение!

Я скромно промолчал, не стал ввязываться в полемику, а то начнёт шутить и подначивать.

Я сунул лицо в тарелку с гречкой, запивал её горячим молоком и молчал, якобы был очень занят.

— Что, не хочешь с мамой поговорить? – спросила меня мама.

—  Ну, ма-а-ам… — взмолился я.

— Ладно, не буду. Только будь осторожен, сын, — почему-то вздохнула мама. Я быстро глянул на неё, но не стал спрашивать, к чему это она сказала. Предупреждение было двусмысленным. Может, мама подумала, что я подрался вчера из-за девочки?

Быстро съев завтрак и выпив чай, я поцеловал маму и побежал собираться.

Учебники лежали на столе, дневник, тоже. Не помню, чтобы я его вынимал, мы ведь ещё у Оли дома выполнили домашнюю работу. Пожав плечами, сложил всё в сумку, начал было одеваться, потом, взглянув на будильник, решил, что времени ещё мало, и можно погладить одежду.

Где утюг и гладильная доска, я знал, приходилось гладить брюки. Всё это было в комнате родителей.

Собрав все свои вещички, потащил их в мамину комнату. Когда проходил через обширную прихожую, вошла мама.

— Ты что это делаешь? – удивилась она.

— Хочу погладить… — покраснел я.

— Ох ты! – покачала головой мама. – Давай сюда, сама поглажу.

— Да я умею!

— Я умею лучше. Думаю, тебе надо тоже купить утюг. Сейчас продаются лёгкие утюги, сами отключаются. Пожар не устроишь.

— Мама… — всё-таки покраснел я, отдавая одежду. Конечно, иногда я забывал выключить утюг, или плитку, нечего возмущаться.

Долго ждать не пришлось, и я, с удовольствием одевшись в ещё тёплую форму, попросил маму научить меня правильно завязывать галстук.

— Ах ты, маленький сердцеед! – смеялась мама, а у меня сладко ныло сердечко.

 

3. Любовь и коварство.

 

До школы я добрался быстро. Поздоровавшись с ребятами на крыльце и отмахнувшись от расспросов, побежал в кабинет математики. Вообще-то это был наш кабинет, потому что Антонина Павловна наша классная руководительница, и мы проводили здесь классные часы, ещё мыли пол после уроков, следуя графику дежурств.

Открыв дверь, я вошёл в кабинет, и остолбенел. Оля сидела рядом с Борькой, и они что-то обсуждали! Оля! С этим негодяем Борькой!

Я, молча, прошёл к своему столу и бросил сумку на стул, где сидел мой друг Толька. Мелькнула мысль, что так и не сходил к нему вчера. Из-за Борьки и Ольки.

Взглянув в их сторону, встретился с победным взглядом пацана. И тут понял, что сделал неправильно. Сегодня я не стукнул Борьку!

А Оля? Она не смотрела на меня, уставившись в столешницу.

Надо исправлять положение, а то Борька уже думает, что я испугался. Встав, я подошёл к Борькиной парте и остановился, глядя ему в глаза. На губах Борьки заиграла усмешка.

— Подлая, оказывается, у тебя душонка, — сказал я. – И не только у тебя. Вся ваша семья такая. Нападаете сзади!

— Да Сеня тебя и в открытую неплохо отделал! – воскликнул Борька, вставая.

Ребята и девчата в классе перестали возиться и шушукаться, обратив на нас внимание.

— Об этом я и говорю! – усмехнулся я. – Взрослый мужик избил пацана, и гордится этим. А ты радуешься, как последняя мразь! – скривился я.

— А ты! – взвизгнул Борька. – Постоянно бьёшь меня по голове! За что?

— За твою подлость! Ты же постоянно докладываешь о нас завучу?

— Я не докладываю, — ответил Борька, опуская глаза. – Она меня спрашивает, а врать я не умею. И тебе я не могу ответить…

— Посмотри мне в глаза! – сказал я. – Я тебя бил вот так, когда-нибудь? – Борька посмотрел и снова отвёл взгляд в сторону.

— Ты говоришь, не можешь со мной справиться, — медленно, будто раздумывая. сказал я. – А я не могу справиться с твоим взрослым братом. Ты поступил подло, попросив его избить меня. А я сделаю не меньшую подлость, заявив на него в милицию. Как ты думаешь, что с ним сделают, узнав, что он избил пацана? Нанёс ему повреждения средней и тяжёлой степени? Сотрясение мозга, смещение шейных позвонков… — пока я говорил такие, странные даже для меня, вещи, Борька бледнел. Думал, что всё это игрушки? Конечно, если бы Оля не оказалась предательницей, плевал бы я на этого Борьку с его дурацким братом!

— Впрочем, у тебя есть выход, — сказал я. – Снимай очки.

И Борька, взглянув на меня, снял очки и закрыл глаза. Я размахнулся, думая расплатиться за всё унижение, что пришлось вынести из-за Борьки, его брата и Ольки…

— Ты не сделаешь этого! – воскликнула Оля, вскакивая.

— Что не сделаю? – удивился я, останавливаясь.

— Не ударишь Борю.

— Лучше заявить в милицию? – Оля отрицательно покачала головой.

— Почему я не сделаю это? – Оля молчала.

— Потому что я хороший мальчик? – Оля опустила глаза и кивнула.

— Ладно, живи пока, — сказал я Борьке и пошёл на своё место. Достал из сумки учебник, тетрадь, положил на парту.

— Не злись на Борьку, — услышал я возле себя. – Это я во всём виновата.

— Тоже решила говорить только правду? – спросил я, не глядя на девочку, и не думая, о какой вине она говорит.

— Можно, я с тобой сяду? – спросила Оля.

Ещё каких-то пятнадцать минут назад я растаял бы от этого вопроса. Теперь же только ухмыльнулся, глядя на девочку и сказал с сарказмом:

— Ты ведь свободный человек, где хочешь, там и сидишь! Место свободно!

Через секунду я пожалел об этом, но было уже поздно: Оля вспыхнула, и ушла на своё место, к Вите Фомину, тому самому, похожему на первоклассника мальчишке. У него такая стрижка детская была. Наверное, Оля скопировала стиль Вити для меня.

Удивлённо проводив её взглядом, почувствовал, как рвутся между нами тонкие нити завязавшейся было, дружбы.

Пока я переживал крах своей первой влюблённости, ко мне подсела Валя Фалеева, соседка Борьки:

— Коль, я посижу с тобой, пока Толя болеет?

Всё, как говорится, мосты сожжены. А Валя посмотрела на меня, и застенчиво улыбнулась.

Я ответил ей лёгкой улыбкой. Не показывать же всем, что моё сердце разбито.

О, женщины! Коварство ваше имя! Это не мои мысли, это моё вредное «второе Я».

Антонина Павловна не стала расспрашивать, где я получил украшение на лицо. Всё равно адреса салона красоты я назвать не мог.

Немного повспоминав, я вынужден был признать, что синяки украшали моё лицо не так уж и редко. Но раньше мня не лупили, всё происходило на честных поединках.

На уроке опрашивали по пройденному материалу, вызывали к доске, ребята мучили примеры и уравнения, а меня не вызывали. Тогда я открыл учебник и стал продолжать повторение пройденного. Вернее, кто-то это прошёл, а для меня всё было в новинку.

-…Машуков! – наконец донеслось до меня.

— А? – открыл я рот.

— Чем увлёкся? – подошла ко мне учительница и взяла у меня из рук учебник. – А! Похвально! Неужели так интересно, что не слышал ничего?

— Увлёкся… — покраснел я нормальной частью лица.

— Хотела я тебя вызвать к доске, но, думаю, поступлю иначе. Сейчас напишу уравнение, а кто его решит, поставлю «отлично».

— А кто не решит? – спросил Мишка Матвеев, самый высокий парень в классе.

— Тому ничего не будет! – под смех класса ответила Антонина Павловна, начиная записывать уравнение из какой-то брошюрки, совсем не из учебника.

Уравнение оказалось довольно громоздким, а решение должно быть лёгким и изящным.

Внимательно рассмотрев запись на доске, понял, что уравнение не выбивается из курса изученных программ, и начал сокращать выражения, приводя к упрощённому виду. Главное здесь знать, с чего начинать, а то сократишь что-нибудь раньше времени, и уже ничего не получится, придётся снова разворачивать.

Прикинув несколько способов решений, я понял, что надо делать, и выписал три ответа. Выбрал среди них самое красивое решение, но не стал тянуть руку, а снова принялся за чтение.

— Коль! – услышал я еле слышный шёпот. Повернувшись к Вале, увидел её огромные умоляющие глаза и подвинул ближе черновик. Сам опять стал читать.

— Коля! – позвала меня учительница.

— Да? – отозвался я с места.

— Что, не получается? Вижу, учебник опять изучаешь.

— Нет, Антонина Павловна, — пришлось встать. – Уравнение я решил, это чтобы время не терять…

— Решил? – удивилась учительница. – Каким способом?

— Тремя…

— Принеси тетрадь!

— Можно, я набело перепишу? – попросил я, увидев, что, Валя ещё не успела переписать решение.

— Лучше напиши на доске. А Фалеева всё равно пятёрку не получит.

— Тогда не пойду решать у доски, — сел я на место.

— Что?! – поразилась Антонина Павловна. – Неслыханная дерзость! Что случилось, Коля? – я видел её взгляд, брошенный в сторону Оли. Но промолчал, отвернувшись к окну.

— Хорошо, — сдалась учительница, — если Валя потом расскажет, каким образом решается уравнение, поставлю ей оценку, которую она заслуживает.

Пришлось выйти и решать уравнение. Тремя способами. Всю доску исписал, и места не хватило, потому что Антонина Павловна попросила с подробностями разложения и сокращения групп.

Честно говоря, сам был в шоке. Никогда раньше в моей голове не задерживалось столько информации!

Получив заслуженную оценку, я отправился на место. Фалеевой поставили «четыре», чтобы не отвлекаться на её путанные объяснения.

Когда зазвенел звонок, Валя спросила у меня, смущаясь и краснея:

— Коль… Ты ещё не был у Толика?

— Нет, — вздохнул я. – Собирался вчера, и вот, — показал я на глаз.

— Хочешь узнать, как тебя поймали? – вдруг спросила Валя, шёпотом.

— Нет, — отказался я, потому что боялся узнать правду.

— Ну и правильно! – облегчённо вздохнула девочка. – Давай, сходим к Толику? Я вчера была у него…

— Ты? – поразился я. – У Тольки?!

— А что такого? – опять покраснела Валя.

— Да ничего, — признался я. – Просто я не замечал, чтобы ты дружила с Толькой.

— Если друзья не ходят к больному, надо же кому-то его проведать, — ответила девочка, и мне стало немного стыдно. Лучший друг, называется!

— Сходим, Валя, — сказал я. – ещё Витю позовём, мы часто вместе играем.

— Витю малыши себе заберут! – засмеялась Валя.

— Может, сегодня не заберут?

— Посмотрим! – посмотрела на меня Валя, и я впервые увидел, что Фалеева симпатичная девочка. И вообще, у нас в классе много симпатичных девочек, не одна Оля. Но всё равно на треснувшем сердце было неспокойно.

На переменах мы с Олей старались не замечать друг друга, а Борьку я в упор не видел. Мы с Валей позвали Витю с собой, и он согласился.

Хороший мальчик Витя. Маленький и щуплый, он вызывал чувство умиления. Никто из мальчишек ни разу не задирался с ним, наоборот, всегда бы защитили. Никто не смеялся, когда он возился с малышами. Удивительное дело: все малыши липли к нему. Хоть начальные классы находились в отдельном строении, ребята всегда бежали в среднюю школу и поджидали Витю.

Мне кажется, я бы так не смог. С ровесниками можно и покричать, поспорить, подраться. А с малышами? Чем Витя их развлекает? У него в друзьях и мальчики, и девочки.

Может быть права мама, когда подшучивала надо мной: «твоя невеста в люльке качается»?

Ничего особенно интересного на уроках больше не произошло. Физик немного позанимался со мной лично, пока остальные решали задачи, посоветовал прийти к нему, на факультатив. Завтра, кстати, четверг. Я обещал подумать, потому что по вечерам я сначала гоняю с ребятами мяч, а потом сижу за учебниками.

— Один раз в неделю можешь посвятить вечер физике? – с улыбкой спросил Анатолий Фёдорович.

— Хорошо, Анатолий Фёдорович, — ответил я. — Если ничего не случится, приду.

— Можешь опять подраться? – усмехнулся физик. Я дёрнул плечом: мало ли! Вот встретит опять меня брат Сёма, и буду отдыхать на койке. За что? За дерзость, наверно. Что я, молчать буду?

После уроков я подошёл к Вите и предложил сходить к Тольке. Оля сидела рядом, и не смотрела на нас, делая вид, что не замечает меня. Это она на меня обиделась? За собственное предательство?

Вредное моё второе «я» выдало: «если виновата женщина, попроси у неё прощения». Я на миг застыл. Что? Вот уж фиг!

Когда уже пытались выйти из школы, в круговороте учеников, я подумал, что это не такой уж глупый вариант, помириться, но тут мы выбрались на школьный двор, и Витю взяли в плен. Витя отчаянными глазами посмотрел на нас, потому что в него вцепились сразу четыре девочки.

Мы с Валей засмеялись и простили мальчика.

Весело шли мы к другу, с нами по пути шли несколько ребят, слегка отстав. Среди них была и Оля. Валя, оглянувшись, фыркнула и сунула мне в руку свою ладошку. Сладкое чувство мести поселилось у меня в груди, я осторожно сжал маленькую лапку, и мы пошли дальше. Если бы я нёс Валькин портфель, для некоторых это было бы не так обидно.

Толька встретил нас радостно. Весь так и лучился от счастья. Видно, как надоело ему болеть. Валя приносила ему домашние задания, он уже всё перерешал и выучил, и снова ждал гостей.

Этой весной я тоже болел. Ангиной. Сказали, что это заразная болезнь, даже мама ходила дома в марлевой повязке, и Толька передавал мне задания записками. Ужасно было скучно. Температура высокая, потом сильная слабость, я уже говорил, с каким трудом мы вскопали и засадили огород.

Никакие пирожные не нужны.

А сейчас Толька угощал нас пирожными, которые не лезли в него. У Тольки был бронхит, едва не перешедший в воспаление лёгких, держалась температура.

— Когда выпишут? – спросил я, с удовольствием поедая пирожное, краем сознания думая, что попадёт мне от мамы, что перебиваю аппетит.

Толька только рукой махнул:

— Говорят, когда перестану температурить. Каждый вечер поднимается. Может быть, на следующей неделе…

— А наш Коля решил отличником стать! – похвасталась за меня Валя.

Хорошенькое дело! «Наш»!

— Правда? – обрадовался за меня друг. – А откуда у тебя такой синяк?

Да, синяк получился знатный! На оба глаза переполз, ещё и на нос! Я хотел отшутится, но Валя опередила меня:

— Это Борькин брат его отделал! Борька пожаловался, а поймали его, благодаря…

— Валя! – воскликнул я. – Перестань! Выдумываешь ты всё.

— Ничего я не выдумываю, это правда!

— Надоела мне ваша правда! – буркнул я.

— Просто ты сам догадываешься, а поверить не хочешь! – сказала мне Валя.

— Валя, ты не обижайся, но мои синяки – это моё дело, и как-нибудь я с этим делом разберусь!

— И как ты собрался разбираться? – спросил Толька, и вздохнул: — Жаль, я болею, помог бы тебе.

Да уж, из Тольки помощник! Сейчас, особенно, ветром валяет.

А Валя слегка надулась. А что она хотела? Чтобы мои сердечные раны моментально заросли?

Когда напились чаю, хитрая Валя предложила помочь Тольке с домашними заданиями. Почему хитрая? Потому что все решения по математике тихонько передрала у меня. А Толька восхитился моими открывшимися способностями и пожелал мне стать отличником и порадовать отца.

С моим папой Толька был хорошо знаком, потому что, когда папа… Кхгм. Когда у папы было свободное время, он охотно возился с нами, мы даже ходили по грибы, а то и на рыбалку выбирались, или на пляж. Ещё мы не отказывались помочь папе помочь по хозяйству, у Тольки были неплохие способности по плотницкому делу, ещё он хорошо играл в шахматы, даже в турнирах в Доме Пионеров выступал, занимал не последние места.

Сделав письменные уроки, мы распрощались с Толькой.

— Приходите ещё! – просил мой больной друг. – Ужасно скучно!

— Почитай что-нибудь, — посоветовал я.

— Я читаю, — ответил Толька. – Но это же совсем не то!

Я его понимал, как никто, но дела не давали часто посещать больного.

«Конечно! – обрадовался внутренний голос. — Посещать друга раз в неделю, это слишком часто»!

— Ты проводишь меня до дома? – спросила Валя, когда мы вышли.

— Провожу, конечно! – согласился я. – Нам же по пути.

Конечно, нам было по пути. Валя жила в том же квартале, что и я, в детстве мы часто играли с ней и другими девчонками, и пацанами. Играли на равных.

Валя опять подала мне свою ладошку, и мы пошли домой.

— А почему ты больше не приходишь к нам в гости? – спросила девочка. – Раньше всегда прибегал, вызывал на улицу, а теперь забыл. Помнишь, бабушка всегда угощала тебя пирожками?

Помню, очень вкусные были пирожки. В то время мы были одной крови, а потом я вдруг понял, что Валька, оказывается, девчонка, а у мальчишек уже стали другие игры, более жестокие, где девочкам не место. Но сказать такое девочке?

— Может, зайдёшь? – спросила Валя.

— Куда мне, с таким украшением? – хмыкнул я. – К тому же, у меня сегодня факультатив. По физике. Ты же сама слышала.

— Слышала, — тихонько сказала Валя. – Вот мой дом, если не забыл.

— Не забыл, Валя, — вздохнул я. — До завтра?

— До завтра, — согласилась Валя, с улыбкой глядя на меня. Да, на мою физиономию без улыбки никак…

Мамы дома не было, и я разогрел тарелку борща на плитке. Подкрепился, не потеряв аппетит от Толькиных пирожных. Посмотрел на часы. Три часа. Вполне успею сбегать на стадион, а потом и на факультатив можно сходить, посмотреть, насколько там интересно.

На стадионе всё было так же весело. Набегавшись, я подошёл к группе старшеклассников, среди которых заметил Сашу. Поздоровались.

— Это Сёмка Фицман тебя разукрасил? – уточнил Сашка.

— Ну да, — нехотя сознался я.

— Сёмка недавно из армии вернулся, — заметил его Сашкин приятель, Егор его звали. – Здоровый лоб.

Вписался за братишку. Ты что, доставал его? – поинтересовался Егор у меня.

— Я не бил Борьку, — заметил я. – Теперь не знаю, что делать. Так просто оставлять нельзя, посчитают, что испугался. Хотел сегодня Борьке рыло начистить, да Олька вмешалась.

— Это Никонова, что ли? – поинтересовался третий парень из Сашкиной компании. – Красивая девчонка. Запал на неё? – я покраснел. – Не советую. Поверь моему опыту, с красивыми девчонками дружить, только расстраиваться.

— Да я с ней поссорился…

— Ну и дурак! – нелогично отреагировал парень, доставая пачку «БТ». – Будешь?

— Не порти мне парня! – нахмурился Сашка. Я удивлённо взглянул на него, но ничего не сказал, и сигарету не взял. Нет, по молодости я баловался сигаретами, как и всякий безмозглый мальчишка, пока папа не поговорил со мной серьёзно. Нет, он не обещал оторвать мне губы, просто попросил, чтобы я этого не делал, если люблю маму, и уважаю отца. Мне тогда было ужасно стыдно, и я пообещал. У меня такой характер, если что пообещаю, стараюсь выполнить.

— Если снова столкнёшься с Фицманом, снимай побои, и заявляй в милицию, — посоветовал парень, закуривая.

— От детей заявления не принимают, Лёха, — заметил Егор. – Надо всё рассказать маме, потом идти в милицию.

— Да хоть и так! – горячился Лёха. – Нельзя такое оставлять без наказания! Нашёл, кого бить! Ребёнка!

— Я не ребёнок… — промямлил я, но меня не слушали.

— Мы сами разберёмся! – сказал Сашка.

— «Разберётесь»! – скривился Лёха. – Сами попадёте в милицию, ещё и на учёт поставят. Скажут, дети совсем обнаглели, на взрослых нападают! А вообще, свидетели были? – обратился он ко мне.

— Борька, и Олька, — пожал я плечами.

— Вот видите, не было свидетелей, — поднял палец Лёха. – Борька всегда выступит на стороне брата, а с девчонкой Колька поссорился.

— И что делать? – растерялся Сашка. – Позволить всяким уродам детей избивать до полусмерти? Посмотри, у Кольки, может быть, сотрясение было.

— Сходи с братишкой в детскую комнату милиции, посоветуйся, — предложил Лёха.

— Не надо в милицию! – испугался я. – Там меня уже знают!

— Ну да! – засмеялись парни. – Кто же этого хулигана не знает! – все замолчали, задумавшись, а я стал наблюдать за схваткой на поле, где бегали ребята из младших классов.

На воротах стоял какой-то знакомый мне мальчишка, в широких штанах, такой же широкой футболке и большой кепке. Мальчишка лихо отбивал мячи, ловил их руками в перчатках.

Приглядевшись, понял, что он кого-то мне напоминает. Не кого-то, а Валю. Но у Вали не было брата!

Тут, как раз, матч закончился, ребята что-то горячо пообсуждали, и разошлись. Мальчишка, оглядевшись и увидев меня, вдруг подбежал и, схватив за руку, спрятал лицо у меня на плече.

Я машинально обнял его, парни совсем необидно рассмеялись, а Егор даже одобрительно похлопал по плечу. Только тогда я понял, что мальчишка вовсе не мальчишка, а Валя.

Потому что из-под кепки выбились косички.

От девочки пахло потом, но этот запах странно будоражил меня, даже не хотелось отстраняться.

— Ты чего? – тихо спросил я. – Ты же сказала, в школе встретимся.

— А ты чего тут? Ты же сказал, на факультатив собираешься, по физике?

— На факультатив? – услышал Сашка. – Я тоже туда собираюсь. Если не хочешь опоздать, надо уже идти, переодеваться. Если хочешь, я зайду за тобой, Коля.

Я подумал, что это будет неплохо, и согласился.

Когда распрощался с Валей, среди болельщиков увидел… Олю! Отойдя подальше, обернулся, и увидел, что Оля подошла к Вале, и они о чём-то спорят. Я пожал плечами, и побежал домой.

Отмывшись от пота, я бросил заслуженную футбольную форму в кучу белья, приготовленную для стирки, и прошёл в свою комнату, думая, во что бы одеться.

На полочках мой взгляд задержался на длинных шортах песочного цвета, привезённых папой в прошлом году.

Внутренний голос упрекнул меня, что плохо отношусь к папиным подаркам, так что, найдя ещё футболку, типа «поло», прошёл в мамину комнату и выгладил одёжку, не забыв выключить утюг.

Не осматриваясь по сторонам, вышел из комнаты, оделся, осмотрел себя в большом зеркале, в прихожей. Фыркнул. И правда, ребёнок! С такой стрижкой и одеждой. Только синяки придают мне боевой вид.

Положив в пластиковый заграничный пакет учебник физики, черновик и четырёхцветную ручку, я обулся в плетёнки и выбежал из дома.

Сашка уже ждал меня за изгородью и о чём-то беседовал с моей мамой. Я подбежал, чмокнул маму в щёчку, и сказал, что мы с Сашей идём на факультатив по физике.

— Ты, хоть, кушал? – спросила меня мама.

— Обедал. Приду, ещё поем! – весело ответил я, и мы поспешили в школу.

В кабинете физики собрались человек десять старшеклассников, они с любопытством смотрели на нас с Сашкой.

— Ещё один фанат физики? Здорово! – улыбались мне парни и здоровались со мной за руку, как с равным. Это мне сразу понравилось, все были равны, никто не смотрел свысока на «малыша» в коротких штанишках. Ребята все были в своей выходной одежде, были здесь и девушки, без формы они казались мне взрослыми, и я робел перед ними.

— Не смущайте мне братишку! – смеялся Сашка.

— Это твой братик? – изумлялись девушки, с улыбкой разглядывая меня. – Какой симпатичный! Это ты его? По-братски? – Сашка отшучивался, а я не отрицал, что он мой брат. Сашка мне нравился, и я не отказался бы от такого старшего брата.

Когда вошёл Анатолий Фёдорович, ребята поздоровались с ним и расселись, кому как было удобно.

— О, уже и Коля с нами! – улыбнулся учитель. – Голова не болит? – нахмурился он, глядя на мои повреждения.

— Нет, ничего не болит, — встал я с места.

— Можешь не вставать, — махнул рукой физик. – У нас здесь почти домашняя обстановка, только сильно не шуми и не мешай остальным заниматься, а так можно делать всё что угодно, в туалет можно сходить, не отпрашиваясь.

Анатолий Фёдорович подошёл ко мне, предложил решить несколько задач, если не справлюсь, могу обращаться, к кому захочу. Рядом со мной сидел Сашка, он посмотрел мои задачки, и пообещал помочь.

Сначала я не прислушивался к темам, обсуждаемым в кабинете, увлёкшись разбором задач, а потом понял, что темы здесь поднимаются очень интересные. После обсуждения электрических законов и законов оптики ребята, вместе с учителем, перешли к обсуждению устройства вселенной, есть ли в ней параллельные миры и подпространство.

Что самое интересное, моё вредное второе «я» смеялось. Оно утверждало, что мы с ним и есть гости из параллельного мира.

«Успокойся»! – сказал я ему, но внутренний голос обещал мне это как-нибудь доказать, а пока не вмешиваться в дилетантский разговор. Так и сказал: «дилетантский». Я тогда сказал:

«Если ты такой умный, помоги мне решить задачи, и вообще…».

«Я тебе и так помогаю, чем могу»! – обиделся голос, и замолчал. После чего я перестал маяться дурью и углубился в решение задания.

… — А что об этом думает наш юный коллега? – услышал я и вскочил.

— А? – я только что, разноцветными карандашами нарисовал красивый чертёж, где разделил предметы и вектора приложения сил на составные части, после чего всё стало понятно, и тут услышал такой вопрос. Все засмеялись.

— Сиди, чего вскакиваешь? – Анатолий Фёдорович тоже улыбнулся. – Я спрашиваю, ты веришь в параллельные миры?

— Конечно! – ответил я.

— Почему ты в этом так уверен?

— Потому что у меня доказательство есть.

— Не понял! – учитель стал серьёзным. – Обоснуй.

— Что обосновывать? – пожал я плечами. – Посмотрите на меня. Раньше я жил в другом мире, хулиганил, а сейчас, вот, сижу с вами, решаю задачки… — мои слова потонули в оглушительном хохоте.

— Ну, это чисто психологический фактор, — вытерев слёзы, сказал физик. – Я спрашиваю о материальном, о том, что можно потрогать, или увидеть.

— Мне кажется, материального, как такового, вообще нет, — задумчиво ответил я, глядя в окно. – То, что видите и ощущаете вы, недоступно мне, и наоборот. Вы взрослый, и чувства у вас совсем другие, а я… — я замялся, потому что не считал себя ребёнком, а до взрослого ещё сильно не дорос. — Не совсем взрослый, мы все видим предметы по-своему, и думаем каждый по-своему.

— Как же? – заинтересовался Анатолий Фёдорович. – Мы сейчас находимся в кабинете физики, и все видим это, можем потрогать любой предмет и описать его.

— Это внушение, — уверенно ответил я. – И я легко могу это доказать! – все смотрели на меня с удивлением.

— Интересно! – сказал физик. – Докажи!

— Например, — сказал я, — белое и чёрное. Это по-русски. А как по-английски?

— Блэк энд уайт, — машинально ответил Анатолий Фёдорович.

— А по-японски? – учитель замялся.

— А я скажу, — вероятно, мне опять подсказывал мой противный внутренний голос:

— Курой и сирой. Вы не знаете значение этих слов? Перепутаете, и потом будете доказывать, что белое – это чёрное, и наоборот, – все молчали, переваривая мои слова.

— То же самое, когда мы говорим о Вселенной. Помните песню: «Всю-то я Вселенную проехал»? О чём это говорит? Что для одного человека вся Вселенная ограничивается домом, работой и дорогой туда и обратно, а для других у Вселенной границ нет. А некоторым мало безграничной собственной Вселенной, и они пытаются найти проход в параллельные миры… — ребята опять засмеялись.

— Да, Коля, — сказал Анатолий Фёдорович. – На самом деле, похоже, что ты из параллельного пространства, не могу поверить, что со мной говорит шестиклассник, которому я с трудом выводил тройки. Кстати, а чем ты там увлёкся? Покажи тетрадь.

Я принёс учителю тетрадь, физик долго её изучал, иногда недоверчиво посматривая на меня, потом сказал:

— Знаешь, я готов поставить тебе «отлично» за год, без экзаменов. Если согласишься не пропускать факультативы. С тобой, оказывается, интересно поговорить, и в физических законах ты разобрался самостоятельно. У меня закралось подозрение, что насчёт параллельных пространств ты говорил правду!

— Я всегда стараюсь говорить правду, — пожал я плечами, и все почему-то опять засмеялись, а девчонки странно на меня смотрели. Я вспомнил. Так на меня смотрела Оля. В груди опять защемило.

Когда мы вышли из школы, уже совсем стемнело, стало зябко. Я вздрогнул и обхватил себя руками.

— Замёрз? – заботливо спросил меня Сашка, снимая куртку. – Возьми.

Я не стал спорить, накинул на себя его куртку, укутавшись почти до колен, и мы пошли домой.

Сашка жил в другой стороне, но я не стал отказываться от его предложения проводить меня до дома, потому что немного боялся ходить один в темноте, причём боялся не людей, а неизвестно чего.

К тому же появилось счастливое чувство оттого, что у меня появился взрослый друг.

Мама уже ждала нас. Как только мы подошли к калитке, вышла навстречу.

— Наконец-то! – воскликнула она. – Спасибо, Саша, что проводил Колю!

— Не за что! – улыбнулся Сашка. – До завтра, братишка! – протянул он мне свою широкую ладонь.

Я пожал её, с той силой, как мог.

— Молодец! – сказал на прощание парень и ушёл. Мама повела меня ужинать.

— Не замёрз? – спросила она, — Что ты так легко оделся?

— Не май месяц? – хихикнул я.

— Да уж, май, — задумчиво сказала мама, и вдруг спросила: – Тебе нравится Саша? Ты бы хотел, чтобы у тебя был такой брат?

— Хотел бы! – вздохнул я. – Но это, к сожалению, невозможно! Теперь осталась только надежда на младшего брата!

Мама засмеялась, притянула меня к себе и поцеловала в щёку:

— Садись кушать.

***

Коля уснул, а я задумался. О чём? Конечно, о его будущем. На то, что я навсегда останусь в Колькином теле, я даже не мечтал. Пока он подросток, ещё терпимо, а что будет потом? Уже сейчас есть моменты, когда надо оставаться одному. Уже не за горами созревание. Хотя именно в этом вопросе можно хорошо и по-доброму помочь. В чём? Хорошо ли заниматься самоудовлетворением?

На это нет определённого ответа ни у медиков, ни у психиатров.

Лучше с девочками? Вот девочкам такой контакт явно противопоказан. Со старшими девушками? Совращение несовершеннолетних.

А такой вопрос обязательно возникнет у мальчишки: хорошо это, или плохо?

Часто подростки замыкаются в себе, у них возникает чувство неполноценности, из-за насмешек товарищей могут даже попытаться покончить с собой.

А товарищи, между тем, тоже не безгрешны, и насмехаются над другими, чтобы оправдать себя.

Не помню, чтобы кто-то занимался с нами подобной проблемой, хотя в то время были специальные подростковые врачи. Это сейчас, до восемнадцати лет – дети. Хотят сделать до тридцати!

Но дело не в этом. Дело в нас с Колькой. Сначала надо разобраться с мальчишкой.

Оказывается, он очень способный парень, когда понял законы физики и математики, неожиданно сильно увлёкся этими предметами, теперь он понимает больше меня, особенно в законах жидкостей и газов, а также в термодинамике. Мне кажется, он так отвлекается от проблем в своей личной жизни.

Я даже не ожидал, что он так отреагирует на поведение Ольги. Я хотел сказать, измены, но вряд ли это была измена.

Может, Оля тогда упрекала Борьку, может, они говорили об уроках? Или девочка играет?

Но Коля, увидев свою возлюбленную рядом со своим кровным врагом, не смог её простить, а когда она хотела сесть рядом с ним, чтобы поговорить, Коля взял, и всё испортил.

А как это, оказывается, больно! Вот, сейчас он спит, а больно мне! Может быть, он однолюб?

А что с Валей? Валя немного залечила душевную рану мальчику, они стали вместе играть, вспомнили былую дружбу.

Честно говоря, мне кажется, Валя втёмную использует Колю. Ей неудобно одной ходить к Толику, и она посещает его с Колей? Может быть. Вообще, Валя хорошая девочка, и хороший друг, не хотелось бы, чтобы получился любовный треугольник.

Кто-то скажет, что рано ещё, такие отношения никогда, или почти никогда, не заканчивались чем-то серьёзным, что это просто тренировка перед взрослой жизнью. Якобы, несерьёзно всё это, детство.

Да, детство, но то, что это несерьёзно, неправда! Что самое главное, ради чего живёт человек? Как ни странно, это продолжение рода. А продолжение себя мы хотим видеть сильным, умным, и красивым.

Если бы люди руководствовались только инстинктами, всё бы получалось. Животные многие создают семьи, живут парами, верные друг другу, и, наверное, по-своему счастливы.

А люди? Женятся, рождаются дети, потом разводятся. Мнение детей учитывается?

Это я так, размышляю. В этом я мальчику не подсказчик. Подскажу, потом кругом буду виноват. Хотя в стороне оставаться не намерен, должен же я иметь свои мысли по этому поводу?!

Ещё Сашка. Интересно, почему он подружился со мной? В смысле, с Колькой? Если бы мне было двенадцать лет, я бы мог поверить в бескорыстную дружбу. Что-то здесь не так. Но рано тревожиться.

Время покажет.

***

Утром я опять делал зарядку. Причём, с удовольствием. Внутренний голос намекал на пробежку, но я напомнил ему, что вечером неплохо бегаю, играя в футбол, и голос заткнулся.

Скоро суббота, потом выходной. И скоро каникулы! Три месяца мы с Толькой будем свободны!

Нам никогда не скучно, огородик у нас с мамой небольшой, я пропалывал его один или с Толькой, а потом бегали на пляж или в парк. Да мало ли интересных дел в нашем городе?

Кинотеатры, где можно было не только кино посмотреть, но и подраться с пацанами в сквере. Мы с Толькой никого не боялись! Нас уже знали, и со многими ребятами подружились, теперь дрались с новенькими, непонятно что делавшими в наших местах.

«Своими» мы считали те места, где нам нравится, то есть, везде. Скорее бы он выздоравливал…

На Толькином месте уже стоит портфель Вальки. Я остановился и почесал затылок. Мельком глянул в сторону парты Вити и Ольки. Витя где-то гулял, Оля уткнулась в учебник, или сделала вид.

Что я себя накручиваю? С чего я взял, что Оля неравнодушна ко мне?!

Скорее всего, она просто пожалела меня, увидев побитого, с окровавленным лицом, вот и помогла привести меня в порядок. А я оказался свиньёй, вместо того чтобы спасибо сказать, поссорился с ней. Из-за какого-то Борьки! Вон он, я даже забыл про него, не заметил, не дал подзатыльника!

Оно мне надо? Пошёл он…

Вот подойду сейчас к Оле, попрошу прощения!

Только набрался решимости, в класс вбегает радостная Валя, быстро подходит ко мне, и говорит, улыбаясь:

— Толика выписывают! Сходим к нему сегодня?

— Конечно, сходим! – я тоже радуюсь. Ещё бы! Только что думал о друге, и тут такая весть!

Скоро прозвенел звонок, и начались уроки. Что-то со мной странное происходит, никогда не любил учиться, особенно весной, когда светит яркое солнце, хочется гулять, уже учителя устали от нас и считают дни, когда мы убежим на каникулы. А теперь, как только открою учебник, что-то сладкое пробирается в грудь, я погружаюсь в волшебный мир цифр, вижу насквозь все формулы, мне доставляет удовольствие даже не решение задач, а математическое обоснование и анализ! Любой предмет тоже можно описать математически! Надо попросить у Антонины Павловны что-нибудь о магии цифр. Должно что-нибудь найтись и в библиотеке. Например, занимательная математика, или занимательная физика.

Может, меня подменили, а я и не заметил? Фантастику я люблю, но о таком не читал и не слышал, чтобы человека подменили, а он этого не заметил!

На переменах я отвлекаюсь от занятий, оглядываюсь кругом. Валя, между прочим, довольна. Она списывает у меня решения задач. Когда что-то не понимает, я ей растолковываю, не отвлекаясь от собственных размышлений. Как это получается? А я знаю?

Оля по-прежнему не замечает меня. Губы дует. Борька сидит один, никто с ним не разговаривает.

Идиллия! Что это с его ушами?

Увидев, или почуяв мой взгляд, он быстро закрывает левое ухо рукой и краснеет. С чего бы это?

Получил от кого-то в ухо?

После уроков мы с Валькой сразу отправляемся к моему другу. На полдороге не выдерживаю и оглядываюсь. Олька идёт со стайкой девчонок, о чём-то они беседуют. О чём? Конечно, не обо мне!

Мало у них тем? Тем более, что опухоль уже сошла с моего лица, синяки светлеют.

Из маленького дворика, где я получил тумаков, мы сворачиваем направо, к Толькиному дому, девчонки, не глядя на нас с Валей, идут своей дорогой.

Интересно, почему мне досадно?

— Не переживай ты так, Коля! – неожиданно говорит мне Валя серьёзно.

— Я и не переживаю, — буркнул я.

— Угу. Ты сам не свой, когда на неё смотришь, — недовольно ответила Валя. Однако настроение у неё не портится. Мы забежали на Толькин этаж и позвонили.

Толька почти сразу открыл, с широкой улыбкой:

— Колька! Наконец-то! – обниматься мы не стали, пожали друг другу руки.

— Привет, Валька! – заметил мою спутницу Толян.

— Привет! – смущённо улыбнулась Валя. – Мы сегодня опять у тебя хотим сделать уроки. Можно?

— Можно, — поморщился мой друг. – Я рассчитывал, правда, отдохнуть до понедельника, просто поболтать о чём-нибудь.

— Не отлынивай! – строго сказала Валя. – Твой друг уже получает одни пятёрки, а ты так и останешься троечником? – Толька вытаращил на меня глаза, я скромно потупился:

— Просто я понял, как решаются задачи, мне стало интересно. Ничего такого…

— Ну, ты даёшь, Колян! – только и мог сказать мой друг. – Пойдёмте, поедим, вы, наверное, голодные?

Мы пошли на кухню, а Валька пошла мыть руки.

— Ты зачем её опять притащил?! – недовольно прошептал мой друг, не сражённый ещё недугом любви.

— Наверно, ты ей нравишься! – развёл я руками.

— Что?! – округлил глаза и рот Толька.

— Вот так, брат, — притворно вздохнул я. – Попал и ты в девчоночьи сети!

— Ну уж нет! – решительно возразил Толька. – Это за тобой постоянно девчонки бегают. То Олька, сейчас вот, Валька… — он не договорил, потому что, Валя вышла из ванной:

— Вы тоже идите, руки мойте! – распорядилась она, и начала хозяйничать на кухне, так как, занятые важным разговором, мы забыли про обед.

Возле умывальника Толька хотел продолжить разговор о «бабах», но я пожал плечами и сказал, что будет видно, потом.

Покушали, доев, наконец, суп и вермишель с котлетами, пошли учиться. Толька горестно вздыхал: на носу каникулы, а его лучший друг заставляет заниматься всякой ерундой!

— Толь! – сказал я, когда мне надоело слушать его нытьё. – Ты после болезни, такой слабый! Тебе сейчас не до приключений! Надо тебе по утрам зарядку делать. Помню, этой весной, после болезни, я гантели не мог поднять.

Этим я Тольку не удивил, он знал, что я люблю спорт. Хотя то, что я встаю в такую рань, для него оказалось новинкой. Обычно я спал, пока мама меня не растолкает.

— Колька! – тихо проговорил он. – Тебя не подменили? – я вздрогнул, и с опаской посмотрел сначала на друга, потом на подругу. Они смотрели на меня с одинаковым выражением на лице.

— Н-нет… — с трудом сказал я. Ребята разом прыснули и рассмеялись:

— Ой, у тебя такое выражение лица было! – еле выдавила из себя Валя. – Будто мы тебя разоблачили!

Я перевёл дух. Это была шутка? А то я уже поверил, было, что они знают обо мне всё!

— Хватит прикалываться! – хмуро сказал я. – Давайте работать!

— О! – воскликнул Толька и подмигнул Вале. Валя тихонько хихикала, поглядывая на Тольку.

Я следил за ними.

 

4. Брат за брата.

 

Закончив с уроками, пошли с Валькой домой.

Валька шла, помахивая портфелем, почти вприпрыжку. Ни портфель, ни руку она мне не предложила, а я не стал настаивать: не хочет, не надо. И вообще, мои мысли были заняты совсем не девчонками. Я мечтал о том времени, когда придёт с рейса папа, я порадую его своими успехами, мы вместе будем что-то делать по дому, Толька будет пропадать у нас…

И остановился. Мне загородил дорогу Семён Фицман.

Валя тоже остановилась, удивлённо глядя на нас.

— Подожди, парень, — сказал брат Борьки.

— Коля, я сейчас к дяде Мише! – быстро сообразила Валя. Дядя Миша, это наш участковый, сосед Вали, ну и я с ним вынужденно познакомился.

— Подожди! – сказал я. – Посмотрим, что будет, потом сбегаешь! Свидетелем будешь!

— Каким свидетелем? – оторопел Семён.

— Убийства! – ответил я, на самом деле испугавшись.

— Ты что, дурак? – удивился парень.

— Я чудом выжил! – стал врать я. – Если бы не девчонка, точно бы концы отдал!

— Ладно, притворяться! – не поверил Семён.

— Доказательство на лице! – показал я.

— Извини. Ты меня сильно разозлил. Зачем ты избивал моего брата?

— Я? Избивал? – поразился я.

— Борька сказал, что ты каждый день его бил, вот я и решил тебя наказать.

Я хмыкнул:

— Надо было спросить у Борьки, за что его…

— Я спросил. Тоже дал ему… э-э… — оглянулся он на внимательно слушающую Вальку.

— Не видел я у него синяков! – пожал я плечами.

— Я ему уши надрал! Из-за него у меня могут быть неприятности. Борька сказал, ты собираешься заявить в милицию.

— Считаете, что надо забыть? – спросил я.

— Я же извинился! А ты не заступился бы за брата?! – воскликнул Семён.

— Я бы сначала предупредил, — предположил я. – Младшего не стал бы избивать, до такой степени.

— Да я разозлился сильно! Только вернулся из армии, с утра голова болит, а тут братишка жалуется, что его каждый день бьют! Ну, и…

— Понятно! – перебил я его. – Солдат ребёнка не обидит!

— Да я… Слышь, Коль, давай, замнём это дело? Я собираюсь в институт поступать, а если побываю в милиции, могут и не принять.

— Значит, так тебе и надо! – перешёл я на «ты». – Мне от твоих извинений здоровья не прибавится.

— Чего ты хочешь? – вскричал Семён, начиная заводиться.

— Я хочу, чтобы вы исчезли с моего горизонта! – ответил я. – И Борьку переведите в другую школу!

– Что? – глянул он на Вальку. — Вы с Борькой девчонку не поделили? Поэтому всё, да?

— Нужен мне ваш Борька! — фыркнула девочка, и замерла. На её лице появилось понимание. Посмотрев на меня, повернулась, и пошла домой.

— Валя! – побежал я за ней.

— Колька! – окликнул меня Семён.

— Да пошёл ты!.. – отозвался я, догоняя девочку.

— Валь! Ты чего? – попробовал взять её за руку.

— Отстань! – вырвала Валя ладошку.

— Валь, тебе же Толька нравится! – сказал я, и Валя резко остановилась.

— Да, нравится! – повернулась ко мне девочка. – Вот и отстань от меня! – Валя быстро побежала домой. Мне ничего не оставалось, как пойти своей дорогой. Не хватало ещё за девчонками гоняться!

А эти Фицманы! Где они появляются, жди неприятностей! «Девочку не поделили»! Какое твоё собачье дело?! Да, мне нравится Оля, но и с Валей я не прочь дружить. Теперь и Оля злится на меня, и Валя.

Приплёлся домой, совсем не в духе. Переоделся, поужинал и сел за учебники. Осталось совсем мало времени до собеседований, надо успеть, выполнить все задания, а не всякой ерундой заниматься!

Пойти погулять? Нет, сдам экзамен, потом буду свободен.

Немного посомневавшись, всё-таки сел за уроки. Завтра попробую утром побегать немного, а то внутренний голос говорит, что моему телу необходимо движение, застой вреден организму.

Сегодня решил сделать упражнения по русскому языку. Почерк у меня не очень, но я старался.

Японский пастовый карандаш с тонким шариком не мазал, позволял писать аккуратно.

Сложнее было вставлять пропущенные буквы. Сначала сделал упражнение на черновике. Расставляя буквы по смыслу, потом прибегал к помощи учебника, где были написаны правила, типа чу-щу, и т д.

Проверяя свою писанину, заодно повторял, а то и заново учил правила.

Хорошо, я любил читать книги! Когда читаешь, поневоле запоминаешь, как правильно пишутся слова!

Когда уже устал, услышал звонок. Собаки у нас не было, и папа, чтобы знать, что кто-то пришёл, провёл звонок от калитки в прихожую.

У меня даже сердце стукнуло. Я выбежал на крыльцо, ожидая…

Но это был всего лишь Сашка. Обувшись, вышел к нему.

— Почему не пришёл на стадион? – спросил Сашка. Хотел я его послать, но передумал.

— Мне уроки учить надо. Ты же знаешь, на следующей неделе меня спрашивать будут.

— Вчера тебе это не мешало.

— Времени мало осталось! – буркнул я.

— Олька приходила, — сказал Сашка. – А Вальки почему-то не было. Не знаешь, почему? Её команда проиграла.

Я удивлённо посмотрел на него: какая ему разница, проиграли малыши, или выиграли?!

— Коль. Может, тебе помочь, с уроками? – опять удивил меня парень.

— Спасибо, я справляюсь пока, — ответил я. – Будут сложности, спрошу у тебя. Там уже все разошлись? – спросил я, потому что захотелось побегать.

— Пацаны ещё играли, когда уходил.

— Ну и хорошо! – я вышел на улицу, и побежал на стадион. К чёрту всех! Надо развеяться.

На стадионе вовсю шла борьба двух команд, постоянных противников моего возраста.

Моё появление было встречено восторженно, обе команды звали к себе, я сначала хотел бросить монетку, но потом заметил, что в одной из команд не хватает игрока, и вопрос решился сам собой.

Игра возобновилась с новой силой, носились по полю, подымая клубы пыли у ворот.

В перерыве я, будто невзначай, осматривал болельщиков, но тех девчонок, которых хотел увидеть, не было среди девчат, стайкой державшихся отдельно от ребят.

Только «братишка» не уходил, хотя его друзья уже разошлись.

Когда уже совсем стемнело, мы неохотно стали расходиться по домам. Со мной пошёл Сашка.

— Коль! – догнал он меня. – Я сразу не сказал. Твоя мама передала через меня, что сегодня задержится на работе. Может, там и ночевать останется.

Я равнодушно пожал плечами: мама уже неоднократно отпрашивалась у меня. Никогда не задумывался, что можно делать на почтамте поздно вечером. Отказывают механизмы?

— Мама просила меня присмотреть за тобой, остаться на ночь. Найдёшь мне место?

Я фыркнул:

— «Присмотреть»! Я что, детсадовец? А койку я тебе найду. У нас стоит диван на летней кухне, там тепло, мы печку топим.

— Спасибо, ты настоящий друг! – почему-то обрадовался Сашка. – Ты во сколько спать ложишься?

— В десять… — недоумённо ответил я.

— Замечательно! – заулыбался мой опекун.

Когда пришли домой, я разогрел ужин, накормил нежданного гостя.

— Как вкусно! – похвалил Сашка, съев всё, что я ему наложил. – Это мама готовила?

— А кто же ещё? Я, что ли? – усмехнулся я.

— Не исключено, — подольстил мне Сашка. – Живёте вдвоём, мог и научиться.

— Зачем? – вздохнул я. – Много ли нам двоим надо?

— У тебя должен сейчас быть хороший аппетит. Ты же растёшь!

— Да, аппетит у меня хороший, но голода не чувствую, как некоторые у нас в классе. После двенадцати уже ищут, чего бы пожрать. Кто в столовую бежит, кто в буфет. Я в лёгкую терплю до двух часов.

Сашка покивал, соглашаясь.

— Тебе удобно здесь будет? – спросил я, показывая на диван, застеленный покрывалом. – Сейчас принесу тебе простыни, а подушка и одеяло в ящике, под диваном.

— Вот спасибо! – широко улыбнулся Сашка. – А диван раскладывается?

— Раскладывается! – без задней мысли ответил я, отправляясь в дом.

Устроив гостя, пошёл учить уроки, отказавшись от помощи.

— Ты только отвлекать будешь! – заявил я. Сашка не настаивал, и скоро я опять увлечённо занимался поочерёдно, то физикой, то математикой.

 

***

Колька заснул, пришёл черёд проснуться мне. Мальчик уже лёг в постель, я немного подумал, лёжа в уютной кроватке, и решил встать.

Потому что, когда я – Колька, этот мир мне привычен до последней шляпки гвоздя в половицах, а когда моё сознание просыпается вечером, всё становится в новинку. И ощущение детского тела, острое зрение, слух, тонкие вкусовые ощущения, всё доставляет наслаждение.

И само растущее гибкое небольшое тело радует, несмотря на недостаток силёнок и синяки на лице.

Но это пройдёт, а молодость останется!

Побродив по комнате, я подошёл к письменному столу и посмотрел, чем занимается Коля.

Да, успехи заметны даже мне. Конечно, ничего сложного здесь нет, но удовольствия, с каким теперь учится Колька, я не испытываю. Так что пусть занимается сам, а я схожу, посмотрю, как там Сашка.

Если бы не он, я бы проник на кухню, и обрадовался чем-нибудь вкусненьким.

Выйдя на веранду, пригляделся. Шторок у нас на летней кухне не было, и всё было хорошо видно.

Сашка был не один, а с какой-то девчонкой!

Вот почему он спросил про диван. Эй! А вам хотя бы шестнадцать есть?! Я уже дёрнулся было, разогнать малолеток, когда вспомнил, что сам сопливый пацан. Конечно, я хозяин, имею право, но почему-то оробел.

Ничего предосудительного они не делали, даже не целовались, только разговаривали и смеялись.

Но не думаю, что всё на этом закончится. Неожиданно я почувствовал острую зависть к ним, даже кровь забурлила! Всё-таки мне через месяц тринадцать! Гормоны скоро взбесятся.

Я побежал в Колькину комнату, сел в позу лотоса, сделал дыхательные упражнения. Чтобы окончательно успокоиться, вспомнил о недавних неприятностях. Вздохнув, улёгся спать.

***

Утром меня опять разбудило радио. Немного повалявшись, встал и пошёл промыть глаза.

В маминой комнате никого не было, значит, мама осталась на ночь на работе.

Умывшись, я снял майку и тут же, в прихожей, выполнил упражнения под диктовку диктора.

Потом, приняв контрастный душ и натянув майку, побежал на летнюю кухню.

Здесь меня ждал сюрприз: у Сашки оказалась ранняя гостья. Я знал её, это была Ленка Зайцева из Сашкиного класса. А сам Сашка жарил яичницу на плитке.

— Привет, Колька! – поздоровался со мной Сашка. – Яичницу будешь, или что-нибудь другое?

— Буду! – недовольно буркнул я, потому что девчонка сидела на моём месте, и чувствовал себя неловко, оказавшись в трусах и майке перед почти незнакомой девушкой. Но не побежал одеваться, хозяин я, или кто? Подтянул табуретку поближе к столу, и встал на неё на колени, дотянулся до вилки.

— Доброе утро, малыш! – улыбнулась Ленка. – Сань, это твоя воспитательная работа на лице у твоего братишки?

— Не выдумывай, есть тут отдельные личности!

— И как? Отомстил, за брата? – неожиданно спросила девчонка. Сашка замялся, поставив сковородку на подставку.

— Коля сказал, что сам разберётся, — нашёлся «брат». Я даже не взглянул на него. На самом деле, не собирался я ни у кого просить помощи. Мне представилось: вырасту, стану сильным, а Семён станет

уже старым и слабее меня…

— Что-то Коля сегодня хмурый и неразговорчивый, — опять завела разговор Ленка. – Сколько его помню, никогда не унывал.

— Есть причины, — коротко ответил Сашка, уминая яичницу.

— На любовном фронте? – догадалась гостья, и я, наверное, покраснел.

— Может быть, тебя стесняется! – пришёл мне на выручку Сашка.

— Чего ему стесняться? – улыбнулась девушка. – Он ещё маленький мальчик!

Я терпел, искоса глянув на неё. Сама-то, старше меня года на два! Правда, выглядит уже почти как моя мама.

Сашка догадался вскипятить чайник, мы напились чаю с сахаром, и я, так и не сказав ни единого слова, пошёл собираться в школу.

Сначала погладил форму, что уже стало входить в привычку, собрал учебники в сумку, и вышел из дома, закрыв дверь на ключ. Ключ спрятал под навесом, Сашка с гостьей тоже собрались.

— Мы с тобой? – неуверенно спросил меня Сашка.

— Сам доберусь! – буркнул я. – Выходите, закрою за вами.

«Надо приобретать собаку!» — подумал я, запирая калитку.

Не думайте, что, став «зубрилой», я отказался от беготни с ребятами по школьному двору! Не зря каждое утро теперь чистил и гладил форму. Бросив сумку на своё место, я выбежал на двор, где сразу нашлось для нас развлечение.

Во дворе был установлен огромный портал из толстых брёвен, высотой метра четыре, в верхнее бревно были вмонтированы крюки, на них висели канаты, труба, ещё туда вела металлическая лестница.

К порталу приделан бум высотой метра полтора.

На буме мы сражались, сбивая друг друга, из канатов сделали что-то типа тарзанки, привязали снизу палку, один прыгал на неё, вцепляясь в канат, раскачивался, а потом, с бума, на него прыгал другой, третий, потом ещё и ещё. И так, гроздью висели и раскачивались, пока могли держаться.

Более старшие пацаны забирались, с помощью одних только рук, по канату или по отполированной трубе, наверх, или по лестнице, тоже с внутренней стороны.

Если это место уже было занято, бегали, играя в пятнашки, возле ямы с песком, куда прыгали, на физкультуре, в длину или в высоту. Словом, кто ищет развлечений, всегда найдёт, никто не жаловался на скуку.

Побежали на уроки, только когда прозвенел звонок, толкаясь и с криками.

Прибежал в класс раньше учителя. На месте Толика сидела Валя…

Увидев меня, она встала и дала мне пройти, потому что наше место находилось на первом ряду, за третьей партой, я у стены. Борька сидел на среднем ряду, за первой партой, Валькино место было рядом с ним, но девочка не села на своё место, несмотря на то что обиделась на меня вчера за что-то.

Оглянувшись, я увидел Олю, она спокойно сидела рядом с Витей. Витя улыбнулся мне чуть смущённо и помахал рукой. Я тоже приветствовал его, на дворе Вити не было, наверняка его опять мучили малыши.

Вошла Антонина Павловна, и все встали, приветствуя учителя.

— Садитесь, ребята, — разрешила учительница. – Фалеева, ты навсегда к Машукову переехала?

Валька встала, смутившись:

— Коля по математике мне помогает, и по физике… Я ненадолго, пока Толя болеет.

— Не знаешь, когда его выпишут?

— В понедельник придёт в школу. Антонина Павловна! Мы с Колей ходим к нему домой, занимаемся с ним, делаем уроки. Он не отстанет!

— Молодцы какие! – улыбнулась классная руководительница. – Тогда начнём урок. Оля, ты хотела исправить оценку на «пятёрку». Что-нибудь решила из задания? Выходи к доске. – Оля поднялась:

— Два примера я решила, но исправлять оценку передумала. Выходить к доске?

— Позволь узнать, почему? – удивилась Антонина Павловна.

— Да так, — пожала плечиком Оля. – Меня вполне устраивает «четвёрка».

Антонина Павловна взглянула на меня, и ничего не сказала.

Место у меня неплохое, прислонившись спиной к стене, я вижу почти весь класс. Может, перебраться на первую парту? Тогда вообще весь класс будет, как на ладони! Нет, там обычно сидят очкарики, или те, кто уже плохо видит. У меня зрение отличное!

Это я к тому, что прекрасно вижу Олю, учительницу, и остальных ребят. Многим всё пофиг, лишь бы не было двоек за год, а то оставят на «осень». А вот некоторые с интересом наблюдают за нашими успехами. Ещё бы! Троечник Машуков пытается выбиться в отличники! И что интересно, у него что-то получается! А вот потенциальная отличница отказывается участвовать в эксперименте.

Это уже интересно! И синяки у меня на лице, и бойкот Борьки…

А позже – уже меня игнорируют две девчонки!

С Олей я так и не встретился взглядами. Интересно, если бы Валька не села сегодня со мной, что было бы?

Но дело в том, что мест у нас в классе больше не было, пустовало место только рядом с Борькой.

— Ну, что ж, — проворчала Антонина Павловна, — как хочешь, заставлять никого не буду. Начнём урок…

Так как нового уже ничего не давали, учительница решила продолжать закреплять пройденный материал, а мне предложила усваивать то, с чем я ещё не разобрался.

Валя, надеявшаяся списать, или услышать пояснения по поводу решения предложенных примеров, растерялась. Она обречённо смотрела в тетрадь и вертела в руках ручку.

Оторвавшись от своих дел, я посмотрел, над чем задумалась соседка, и, взяв её черновик, очень подробно разжевал решение. Потом поставил знак вопроса, и стрелкой указал на восклицательный знак. Этим я хотел сказать, что, дескать, будут вопросы, обращайся.

Валька, по-видимому, поняла это по-своему, потому что вдруг вспыхнула, и робко улыбнулась.

Я тоже не смог удержаться от улыбки, так забавно она выглядела.

Следующим уроком был урок Русского языка, и я попросил:

— Валь, проверь, пожалуйста, мои упражнения?

Девочка не стала отказываться, и, будто ничего не произошло, внимательно прочитала, что я наделал и простым карандашом подчеркнула несколько ошибок. Я доверял в этом Вальке, по этому предмету у неё всегда были хорошие отметки.

Бывают два типа людей: физики и лирики. Получается, я физик, а Валька лирик. А Олька?

Почему я постоянно о ней думаю? Влюбился, что ли? От этой мысли самому стало смешно.

— Что смешного? – прошептала Валька.

— Да так. Сходим сегодня, к Толику? – спросил я. Валька кивнула, слегка порозовев щеками.

А я опять подумал, что она на самом деле неравнодушна к моему другу.

На переменах мы так же носились по двору, а девчонки, если не оставались в классе, снисходительно поглядывали на нас, сидя на лавочках, или стоя в тени деревьев. Они уже считали себя слишком взрослыми для наших детских игр.

После уроков одна из подруг Ольки, Женька Караваева, подошла ко мне, внимательно посмотрела на моё пятнистое лицо, долго решалась что-то сказать, да так и не решилась.

Если бы кто знал, как я надеялся, что Женька предложит мне поговорить со мной об Ольке.

Но этого не произошло, и я, решительно взяв Вальку за руку, пошёл с ней домой к своему лучшему другу.

Валя не вырвала у меня свою руку, шла рядом, как будто, так и надо.

— Валь, — решился я, думая спросить о вчерашнем её непонятном поведении, — ты сегодня придёшь играть в футбол?

— Приду, конечно! – весело ответила девочка. – Надо спросить у Толика, может быть, ему уже можно гулять?

— Спросим, конечно, — ответил я, думая про себя, что Толик для меня всё-таки важнее всех девочек.

Тольки дома не оказалось. Никого не было. Мы позвонили ещё, потоптались на площадке, и Валя предположила:

— Может, в больнице? Пошёл на приём? – я пожал плечами и предложил оставить ему записку.

— Ой, и правда! – обрадовалась Валя, быстро открыла портфель и достала черновик.

— Что будем писать? – поинтересовалась она.

— Приходи на стадион, — предложил я. Валя согласилась, что-то быстро написала, и, вырвав страницу, сложила листок и сунула его между дверью и косяком.

— Ты снова будешь на воротах? – спросил я девочку, когда уже вышли из подъезда.

— Да ну их! – мотнула она косичками. – Лупят изо всех сил! Вся уже в синяках. Я лучше в нападении поиграю. А на ворота поставим Лешего.

Я хихикнул. Лешаев был толстым мальчишкой, ему полезно постоять на воротах.

Дошли до Валькиного дома. Взглянув на моё лицо, не стала приглашать к себе.

Ура! Сегодня мама была дома! Я, с разбегу, бросился к ней, в объятия.

— Тише ты! – смеялась мама, обнимая меня. – Соскучился? – Я молчал и кивал головой.

— Ну, иди, накормлю голодного сына.

Я переоделся и прибежал на кухню, где уже на столе меня поджидала тарелка наваристых щей.

— Ну как ты без меня? Саша ночевал с тобой?

— Да, — ответил я, умолчав о гостье. – Ты сегодня будешь дома?

— Буду! – улыбнулась мама ласково. – Как успехи в школе?

— Хорошо! – бодро ответил я.

Наевшись, я отпросился на стадион. Мама засмеялась, погладив меня по стриженной голове:

— Говоришь, соскучился, а сам сбегаешь!

— Мам, я скоро! Когда я побегаю, с уроками легче справляюсь!

— Ты меня удивляешь! – ласково улыбнулась мама. – Сколько я пыталась заставить тебя заняться учёбой, и ничего не получалось. А тут вдруг, к концу года, взялся за ум!

— Потому что стало интересно! – воскликнул я.

— Или?.. – со смехом спросила мама. Я смутился. – Ладно, беги. Тебя, наверное, уже ждут?

— Да, мам, Толя уже выздоровел! – и я убежал, а то мама опять начнёт интересоваться моими подружками.

На стадионе пока гоняли мяч малыши. Вальки среди них не было, наши команды, не в полном составе, сидели на лавочках и обсуждали игру младших ребят.

— Привет! – поздоровался я. – Толька не приходил?

— А он что, уже выздоровел? – спросил Вадька из параллельного класса.

— Да, в понедельник должен в школу прийти.

— Что там от школы осталось? – лениво произнёс Серёжка. – Досидел бы дома, справка о болезни есть, оценки выставлены…

— Может, ему скучно? – удивился я. – Скоро ведь каникулы, все разъедутся в разные стороны. Хоть увидеться напоследок.

— Ну, если только за этим, — согласился Серёжка.

Мы поболтали ещё, я оглядывался вокруг, но ни Вальки, ни Тольки нигде не было.

Тут младшие ребята устали бегать и освободили поле. Мы вышли, разбились на команды и начали схватку.

Когда играешь, ничего, кроме поля, ворот и мяча не видишь. Поэтому двоих своих одноклассников я заметил только, когда разошлись на перерыв. Тут подошли старшие, забрали у нас мяч и заняли поле.

Одноклассниками оказались Олька и Борька. Они о чём-то спорили. Борька пытался всучить Оле какой-то пакет, Оля сердито отказывалась. Потом они замолчали, увидев меня.

Тогда Борька взял пакет в руки и решительно подошёл ко мне.

Я смотрел на него, не понимая, что ему от меня надо. А Борька не отводил глаз, смотрел сквозь очки твёрдо и уверенно. Никогда раньше Борька таким не был.

— Коля! – решился он, наконец. – Я не смогу прийти к тебе на твой день рождения, хотел, чтобы подарок тебе передала Оля, но она сказала, чтобы я сам его тебе отдал. Держи. Тебе он больше пригодится. – Борька вынул из пакета завёрнутую в подарочную упаковку небольшую книгу и протянул мне. Я взял. Отказаться от подарка, предложенного от души? Это уже слишком. Борька ведь не враг мне, просто не друг.

— Разверни, — попросил Борька. Я послушался и снял упаковку.

— Ух ты! – услышал я за своей спиной голос Ольки. И было от чего. Я держал в руках томик Выгодского: «Справочник по высшей математике».  Боясь спугнуть очарование, я перевернул обложку и увидел надпись:

«Моему лучшему другу Коле Машукову от Бориса Фицмана». У меня почему-то сдавило горло.

Я вскинул голову и посмотрел на Борьку. Тот смутился и хрипло сказал:

— Я всегда мечтал подружиться с тобой. Прости, что так получилось. Эта дурацкая выходка… Мы не хотели, чтобы Сёмка тебя побил…

— «Мы»? – удивился я.

— Ну да, — отвернулся Борька. – Тебе потом Оля расскажет. А я попрощаться пришёл. Перехожу в другую школу. В эту уже не вернусь.

— Почему? – глупо спросил я.

— Потому что ты так хочешь! – с вызовом ответил мальчик.

— Ну, не обязательно… — пробормотал я.

— Обязательно, — вздохнул Борька. – Я слишком много сделал ошибок, меня теперь весь класс презирает. Начну на новом месте новую жизнь.

— От себя не убежишь, — сказал я не свою мысль.

— А я попробую! – усмехнулся Борька. – Ты будешь смотреть, о чём книга?

Я посмотрел и затрепетал от радости: с самого начала было описание аналитической геометрии. Да просто я сразу понял, что так изучать предмет гораздо интереснее. Я стал перелистывать справочник, и забыл обо всём на свете.

— Колька! – потрясла меня Оля. – Что с тобой? – я огляделся:

— А что со мной? – и Борька заливисто рассмеялся. Олька осуждающе посмотрела на нас:

— Вы оба придурки! Со своей математикой… — она замолчала. Я, с сожалением закрыл томик и сказал Борьке:

— Спасибо, Борь, замечательный подарок.

— Я знал, что он тебе понравится. Прощай!

— В какую школу ты переходишь? – спросил я, пожимая бывшему однокласснику руку.

— Лучше не надо, — вздохнул мальчик. – А ко мне, если захочешь, приходите. Сёмка уважает тебя, мы будем тебе рады. – Борис ушёл, а Оля осталась. Я смотрел на неё, и не знал, что мне теперь делать.

 

 

 

 

Коварство и любовь.

 

Я сидел дома, за своим столом, и с восторгом читал справочник. Почему у нас не преподают такой интересный предмет? Мне кажется, намного проще высчитывать любую площадь по этим формулам. И даже объём! Подставил в интеграл пределы, и всё быстро решается!

С трудом оторвавшись от справочника, перешёл к школьным заданиям. Тоже интересно. В понедельник уже можно будет отвечать на вопросы, сдавать экзамен. Я улыбнулся: экзамен! Простейшие задания и задачки. Непонятно, как можно было не разобраться с ними?

Я потянулся, улыбаясь.

На стадионе Оля призналась мне, что поговорила с Валей, и они решили дружить с нами вчетвером. То есть, мы с Толиком, и они с Валей. Никаких глупостей, только дружба.

Я пытался спросить, что за «глупости», Оля не дала мне возможности, прижав пальчик к моим губам.

Я до сих пор чувствую её пальчик. Облизал губы и снова улыбнулся, ощущая тепло в груди.

Всё так хорошо разрешилось! И Борька оказался не таким плохим пацаном, просто он запутался. И с девчонками получилось неплохо, и скоро папа придёт с моря, и день рождения скоро!

Тем более, что завтра воскресенье!

— Можно к тебе? – спросила мама, входя. Я удивился: с каких это пор мама спрашивает у меня разрешения?

— Вырос ты уже! – улыбнулась мама, увидев мою удивлённую моську. – Вдруг ты переодеваешься?

— Совсем недавно ты меня купала! – сказал я. Мама легонько щёлкнула меня по носу:

— Всё занимаешься? Когда экзамен?

— Какой там экзамен? Так, собеседование. Сказали, если понравятся ответы, поставят хорошие оценки. Не знаю, правда, как по Русскому языку, но Валя обещала помочь.

— Валя? Это какая Валя? Ты же про Олю говорил? – я счастливо рассмеялся.

— Мы теперь будем вчетвером дружить: я, Оля, Валя и Толька. А Валька, это Фалеева. Помнишь, мы ещё в детстве дружили?

— Фалеева? – переспросила мама, присаживаясь на кровать, — Да, встречаю её иногда. Вежливая девочка, здоровается всегда. Красавица будет.

— Она и сейчас симпатичная, — слегка покраснел я. Мама тихонько рассмеялась.

— Что завтра собираешься делать?

— Хочу с друзьями погулять.

— Это хорошо, — мама почему-то стала серьёзной, задумалась. Может быть, попросить что-то хотела, помочь?

— Мам…

— Ничего, сынок, не буду тебя отвлекать, — мама тяжело поднялась на ноги.

— Устала? – сочувственно спросил я.

— Есть немного, — согласилась мама.

— Надо что-то завтра сделать?

— Пока ничего серьёзного. В магазин сама схожу, встречусь с приятельницами, поболтаю. Отдыхай, скоро огород полоть, наработаешься ещё.

— Да мы с Толькой!..

— Хорошие у тебя друзья, Коля! – мама вышла, а я посмотрел ей вслед и снова углубился в учебники, на этот раз, по физике.

***

Когда Коля заснул, я открыл глаза и потянулся. Хоть я и был днём Колькой, со своим собственным сознанием лучше. Полежав немного, встал с кровати, провёл руками по тощим бокам, впалому животу и довольно улыбнулся: как мне надоело бороться с животом! Начиная с весны худеешь, чтобы летом на пляже было не стыдно, а зимой опять выпирает пузо.

А тут всё наоборот: не мешало бы немного поправиться. Ага, с Колькой поправишься! Целый день носится, как угорелый, когда не сидит на уроках.

Я рад за него, что всё так хорошо разрешилось. Только что-то меня грызёт. Непонятное поведение мамы. Что она хочет сказать мальчику? Явно что-то неприятное, иначе давно бы сказала. Не хочет пока портить ему настроение, что ли? Может, что-то с отцом? Если было бы что-то серьёзное, мама уже сообщила бы сыну. Ладно, пусть пока Колька порадуется счастливой и беззаботной жизни.

Надо чем-то немного помочь мальчишке. Проверю его задания по русскому языку. И повторю стихи: «Скажите, дядя, ведь недаром…» или «Три девицы под окном пряли поздно вечерком…».

А, вот: «Мороз и солнце, день чудесный!».

***

Воскресенье. Всегда любил этот день. Потому что можно поспать подольше, потому что мама дома, можно погулять с друзьями, поиграть во что-нибудь, не только в футбол.

Поспать не удалось. Тело привыкло, что надо с утра делать зарядку, а до этого надо сходить в туалет, почистить зубы, умыться…

Пытался понежиться в постельке, но, поворочавшись, поднялся, и начал приводить себя в порядок.

Стряхнул с себя остатки сна зарядкой и побежал на летнюю кухню, посмотреть, что там приготовила мама.

— Ты что так рано? – удивилась мама, увидев меня. Я, молча, прижался к ней.

— Малыш мой! – ласково гладила мама меня по голове. – Иди, садись за стол.

Горячее пюре, котлеты. Котлеты у мамы всегда получаются восхитительные, пюре очень вкусное.

Вчера, оказывается, был сварен компот из сухофруктов.

Компот я люблю! Особенно с распухшими фруктами.

— Мам! – напомнил я о себе.

— Что, Коля? – обернулась мама от плиты.

— Сегодня ко мне Толик придёт. Гулять пойдём.

— Что, деньги нужны?

— Ну, да. В кино, может, сходим, что-нибудь купим… Давно не гуляли.

— Хорошо. Три рубля хватит? – я чуть не поперхнулся. Три рубля! Ого!

— Да, мам, хватит! – стараясь не показать своего удивления, сказал я. Обычно мне выдавали на расходы от десяти до пятидесяти копеек.

Мама сказала:

— К тебе же девочки придут.

— Девочки? – удивился я. На девочек я не рассчитывал. Думал, придёт Толик, старый друг, с ним легко, как с самим собой. А девочки… Это в школе, или делать уроки с ними хорошо. Или в футбол играть. А гулять с девочкой я ещё не пробовал. Что-то мне подсказывало, что это не так просто, как с другом.

— Ты сам вчера мне сказал, что дружите вчетвером, — взлохматила мне чёлку мама.

— Я? Вчера? – глупо спросил я.

— Иди, хоть шорты с майкой надень. Гостей в трусах будешь встречать?

— Ой! – опомнился я, оглядывая себя. Я привык в тёплое время года ходить по двору и огороду в таком виде, Толик тоже не обращал внимания. Хорош бы я был, встретив у калитки Олю в таком виде!

Бегом убежал в свою комнату и покопался в шкафу. Ага, вот эти, песочного цвета шорты вполне подойдут. Ещё футболку, приблизительно под цвет, носки.

Одевшись, я осмотрел себя в зеркале и остался доволен. После чего поскакал во двор. Там меня уже ждал Толька. В обычной уличной одежде.

— Ты куда-то собрался? – удивился мой друг, даже не поздоровавшись. Я почему-то смутился.

— Ну, так, это… Может, на Набережную сходим? Мороженного поедим… хотя тебе нельзя…

Толька посмотрел на меня странно и сказал:

— Вообще-то, я просто хотел с тобой здесь поиграть, поговорить. Давно не виделись.

— Мне мама денег дала, чтобы мы погуляли в городе… — я почувствовал, что краснею, и тут в калитку громко постучали. Посмотрев в ту сторону, обомлел: Олька с Валей, вдвоём! Нарядные.

— Вы договаривались? – догадался Толька.

— Ну, не совсем, — промямлил я, — предполагал, что девчонки могут прийти, потому и оделся, на всякий случай.

Мой друг с подозрением посмотрел на меня и спросил:

— Я не вовремя, да?

— Толь, ты чего? – горячо зашептал я. – Валя к тебе пришла!

— Нужна она… — но держать девочек на пороге было невежливо, я оставил друга и побежал к калитке.

— Привет! – радостно воскликнул я, потому что был на самом деле рад гостьям. Особенно Оле. Несмотря на прошлую ссору, мне приятно было её видеть, тем более, у себя дома.

— Проходите! – отворил я калитку. – Мама сегодня такой вкусный компот сварила. Будете?

— Нет, спасибо! – отказались девочки.

— Тогда проходите в огород. Там у нас лавочка стоит, посидим, подумаем, куда сходить погулять.

Я провёл девочек в калитку, ведущую в огород и поймал Тольку, пытавшегося смыться:

— Куда?! – зашипел я. – Одного бросаешь?!

— Куда я в таком виде?! – шипел в ответ Толька, оттягивая на пузе грязную майку.

— Иди ко мне в комнату и переоденься! – грозно прошептал я. В конце концов мы с Толькой были очень близкими друзьями и, бывало, переодевались у меня дома, если решали сходить в кино.

Толька сделал кислое лицо, но больше не протестовал. Соскучился, видно, сильно, за время вынужденного безделья. А я… обнаглел и уселся между девочками! Что им и надо было.

— В парк, или на Набережную? – спросил я.

— Нам всё равно, — ответили девчонки. – Можно и туда, и туда. Это же недалеко.

— А где Толя? – заволновалась Валя.

— Сейчас, — успокоил я её. – переоденется, и придёт.

— Он что, домой побежал?!

— Не, у меня переоденется. Мы с ним, как братья.

Валя странно на меня посмотрела, но промолчала. Думаю, она хотела мне сказать, что не вспомнил о нём, когда Толька болел.

Тут вышел Толька, одетый в джинсовые шорты и светло-серую футболку. Нерешительно присел на краешек скамейки, со стороны Вали. Валя ему ободряюще улыбнулась:

— Толь, ты не против, с нами пойти, погулять? – Толька, к моему удивлению, засмущался, даже покраснел.

Что-то буркнул в ответ, что мы приняли за знак согласия, и решили сходить сначала в городской парк.

В парке девочки захотели прокатиться на колесе обозрения. Мы отстояли очередь и уселись на скамейку. Колесо крутилось, мы поднимались. Открывался вид на город и Амурский залив, но мне было не до вида, и даже не до девчоночьего щебетания. Мне почему-то было очень приятно сидеть рядом с Олей и прикасаться своей рукой к её руке. Хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше. Потом мы угощали девочек мороженым, я стоически терпел, не кушал, чтобы Толька не расстроился.

А он не расстроился, ему понравилась прогулка! Даже затащил нас в тир, где все стреляли и ни разу не попали. Зато сколько смеху было!

Были мы и на Набережной. Здесь взрослые, да и ребята помладше уже загорали, наиболее нетерпеливые даже купались. Мы поглазели на яхты, распустившие паруса на акватории залива, сходили к «Океану». Демонстрировался фильм «Высокий блондин в чёрном ботинке». Очередь была громадная. Потолкавшись, решили сходить потом.

Побродив ещё по центру города, устали и решили возвращаться, чтобы после обеда встретиться на футбольном поле. Расставшись с девочками, мы с Толькой пошли ко мне домой.

Мамы не было, и мы, переодевшись в повседневное, сами разогрели себе обед.

— Ну, как? – с чувством превосходства, спросил я. – Понравилось? – Толька кивнул, набив рот.

— Валька тебе нравится? – не вовремя спросил я, и Толька подавился. Я вскочил, и стал бить его по спине.

— Хватит! – сбежал от меня Толька. Я не стал повторять вопрос, и так ясно было, что мой друг не против Валькиной компании.

А вечером была битва среди футбольных команд. Валя играла с малышами, а мы болели за неё. И Оля. Оля не играла в футбол, зато азартно болела, и я старался изо всех сил.

Кто бы мог подумать, что это был самый счастливый день в моей жизни!

***

На другой день мне решили устроить экзамен по математике. Даже не экзамен, собеседование.  Присутствовала не только Антонина Павловна, но и ещё одна учительница математики, Галина Ивановна, и даже директор пришёл послушать! Хотя он преподавал литературу и Русский.

Поставили мне «пять». Потому что я давал развёрнутые ответы, пытался решить пример через интеграл.

А по литературе я рассказал кусочек из Лермонтова, «Бородино». Слова лились из меня, и я ничуть не удивлялся, что помню их. Даже предложил прочитать что-либо из Пушкина. Сначала хотел похулиганить, и рассказать «Сказку о царе Салтане», с интригующими вопросами, но отбросил эту мысль и рассказал «Мороз и солнце, день чудесный».

Преподаватели были в шоке, я тоже, хоть и на подъёме.

— Когда ты всё это успел выучить? – крякнул от удовольствия Василий Иванович.

— Пора уже взрослеть… — покраснел я.

Мне поставили за год все положительные оценки, и я, счастливый, прибежал домой, похвастаться перед мамой успехами.

Мама была дома, пришла на обед, и меня заодно, маленького, покормить.

— Мама! – радостно закричал я, бросаясь ей на шею. Мама смеялась, с трудом отстраняясь от меня, чтобы посмотреть в моё сияющее лицо.

— Что? Кончились твои мучения? – засмеялась мама.

— Какие там мучения! – смеялся я. – Только вошёл во вкус. У меня теперь ни одной «тройки» за год не будет!

— Умница, Коля! Я всегда говорила, что ты очень способный! Садись, покушай.

Я сбегал переодеться и помыть руки и уселся за стол, уничтожая борщ и одновременно рассказывая, как сдавал экзамен директору школы. Мама смотрела на меня с непонятной улыбкой, потом наложила мне второго, вермишель с котлетой.

Когда я уже доедал, выговорившись, мама сказала:

— Коля, нам надо серьёзно поговорить. Откладывать уже некуда. Потом будет поздно, скоро папино судно приходит…

— Ура! – тихо закричал я.

— Подожди радоваться, — остудила меня мама, и я стал лихорадочно вспоминать, чем я сумел провиниться.

— Коля, — решилась, наконец, мама, — ты, кажется, хотел, чтобы у тебя был братик, или сестричка?

Я немного опешил, а потом расплылся в улыбке:

— Мама, так ты…

— Да, сынок.

— Мама! Как я рад! – воскликнул я. – Когда у меня будет братик?!

— Почему именно братик? – удивилась мама. – может, сестричка?

— Какая разница?! – я на самом деле обрадовался.

— Подожди, сынок, — почему-то грустно перебила меня мама, — Ты не понял. Папа в рейсе уже больше полугода, а я на четвёртом месяце…

Улыбка медленно сползла с моего лица, но я всё ещё не понимал эту арифметику.

— Коля, я решила уйти от твоего папы.

— Почему? – глупо спросил я непослушными губами.

— А что? Нет причины? Ты часто его видишь после того, как папа приходит домой? Сначала друзья, отмечают приход, потом опять друзья, походы, рыбалка, опять пьянки… Да, папа не напивается, как другие, но мне всё равно неприятно. Я ему не нужна, Коля. И ты ему не нужен. Привезёт заграничных шмоток, и уходит к друзьям. А я? Я жить хочу, Коля, понимаешь? Целый год его ждёшь, а он… Ты ещё мал, чтобы объяснить тебе, что между нами происходит, но пойми, ничего хорошего.

Потом, перед рейсом, папа вспоминает, что у него есть семья, занимается сыном, делается ласковым со мной, и, когда я снова его начинаю любить, уходит в очередной рейс, а мы с тобой остаёмся на берегу, тосковать о муже и отце и ждать его… Я так больше не могу… — мама тихо заплакала. Я молчал, глядя на маму, и не мог взять в толк, о чём идёт речь. Мы же любим нашего папу!

— Коля, я встретила мужчину, мы решили пожениться. Когда папа придёт из рейса, мы с ним разведёмся, и я выйду замуж за этого человека. А у тебя будет старший брат, и, надеюсь, маленькая сестричка…

В моей голове что-то щёлкнуло.

— А это, случайно, не Ковалёвы? – спросил я.

— Ты умный и догадливый мальчик, — подтвердила мама, вздохнув. – Будешь Ковалёвым, Саша будет тебе братом, будем вместе жить, и…

— Меня своя фамилия устраивает! – резко сказал я. – И где вы собрались жить? В их квартиру я не поеду, мне здесь нравится!

— Мы поговорим с папой. Думаю, он согласится обменяться. Зачем ему, одному, дом? А там двухкомнатная квартира…

— Что?! – нервно хохотнул я. – Это, между прочим, его дом! Его родителей! Ты хочешь выгнать папу из его собственного дома?!

— Почему же выгнать? – растерялась мама. – Ты же его сын, он уступит…

И тут до меня начало доходить, что это по-настоящему, а не просто пустой разговор. Мир для меня вдруг сузился до одной светлой точки, я сжал челюсти до хруста, а когда опять смог видеть, мама стояла в углу, испуганно глядя на меня, а в руках у меня была вилка. Кулак, до белизны сжавший её, даже заныл от судороги.

Глянув на вилку, я бросил её на стол и ушёл в свою комнату, даже не посмотрев на маму, почему-то вжавшуюся в угол возле печки.

В своей комнате я улёгся на свою кровать, поверх одеяла. В голове было пусто, только стоял какой-то звон. Я боялся думать. В один момент всё, что казалось незыблемым, рухнуло.

Мне казалось диким, что место папы заменит какой-то незнакомый дядька.

Я его не знаю, может, он на самом деле хороший, непьющий и некурящий. Может, он любит маму, а мама любит его. Но я-то люблю своего папу!

А мама? Я смогу её уговорить? Я даже приподнялся на локте. Уговорить?! Я усмехнулся. Не такой уже маленький, чтобы не понять, для чего мама забеременела. Чтобы отрезать себе путь назад.

Папа может даже простить, и принять чужого ребёнка, как своего, ведь он на самом деле почти не бывает дома. А когда приходит из рейса? Я с ним общаюсь, от силы, неделю в год. Но эта неделя для меня очень много значит. Папа по-настоящему любит меня… Я не удержался, зарылся лицом в подушку и разрыдался, как не рыдал с далёкого детства.

Наплакавшись, я, наверное, заснул, а, встав с кровати и протерев глаза, увидел, что уже наступил вечер.

Надо было сбегать на двор, да и умыться не мешало.

Сделав свои дела, я заметил, как на летней кухне включили свет. Сердце стукануло: мама!

И тут же вспомнил, что мама уже не совсем моя мама…

Но на кухне не было мамы. Там хозяйничал Сашка.

— А ты что здесь делаешь? – хмуро спросил я, встав в дверях.

— Как, что? – опешил Сашка. – Мы же друзья!

— Уже нет, — ответил я. – Уходи.

— Коль, не горячись, — попытался урезонить меня Сашка. – Потом тебе самому будет стыдно!

— Не будет, — буркнул я.

— Я пришёл, потому что твоя мама не придёт, — сказал Сашка, не двигаясь. – Ты её напугал, и ей стало плохо. Она попросила меня приглядеть за тобой.

— Не надо за мной приглядывать, — проворчал я. – Не маленький.

— Твоя мама рассердится на меня, я не могу…

— Это ваше дело, — хмуро перебил я Сашку и отодвинулся в сторону, освобождая проход, — Уходи!

Сашка положил на место ложку, которой что-то перемешивал в кастрюле, и вышел. Я дождался, когда звякнет засов на калитке и вошёл на кухню.

Медленно прошёл на своё место, сел, бездумно глядя на пустующий мамин табурет и тихо заплакал.

Я остался один, никому не нужный.

Перестав плакать, я налил себе в тарелку борща, который разогрел для нас Сашка, поел, не чувствуя вкуса и отправился к себе. Разделся и залез под одеяло, закутавшись и отгородившись от всех проблем. Вот придёт с рейса папа, пусть решает свои взрослые проблемы, а я…

А я почувствовал острую боль в сердце, будто там ковырнули шилом. Папа! Милый папа! Ты ещё не знаешь, что тебя ждёт на берегу? Или уже знаешь? Забравшись в тёплую духоту постели, я тихо всхлипывал, всё не в силах успокоиться, пока не забылся тяжёлым сном.

***

Колька заснул. Я открыл глаза и уставился в потолок. Мне было тяжело. Я не знал, как помочь мальчику. Скорее всего, помочь ему было невозможно, ведь мама сделала всё, чтобы уйти от папы.

А Коля очень любит маму. Вот сейчас позлится, и затоскует по маме. А папа?

Неужели ему не нужен сын? Горько, но так на самом деле бывает, встречал я моряков, которые проводили большую часть своей жизни в море, зарабатывая на квартиру, машину, дачу, а потом оказывались никому не нужными. Ни выросшим детям, ни жёнам, привыкшим жить без мужа.

Может быть. попробовать оставить Колькиного папу на берегу? А что? Хорошая идея, будут они с Колькой жить вдвоём, а там, глядишь, и найдёт хорошую девушку…

И Коля сможет видеться с мамой, сколько угодно, тем более, скоро маме будет не до старшего сына.

Попробую сводить мальчика в одно место, узнаю, как там с работой.

Успокоившись, я тоже заснул.

***

Утром, умывшись и почистив зубы в ванной, я вышел во двор и удивился. На кухне кто-то был, там что-то происходило, какая-то возня, слышался чей-то смех.

Нерешительно заглянув внутрь, остолбенел. Там было тесно от моих друзей. здесь были Оля, Валя и Толик!

А у плиты что-то готовил… Сёма Фицман!

— Бррр! – потряс я головой. – Я сплю и вижу сон?

— А!  — заметил меня Толька. – Проснулся, засоня!

— А что здесь происходит? – забыл закрыть я рот, потому что Сёма у плиты – это что-то запредельное.

— Санька сказал, что у тебя мамка приболела! – прогудел Сёма от плиты. – Вот, мы пришли тебе на помощь. Сейчас ты попробуешь настоящие макароны по-флотски!

— Спасибо, конечно, — пробормотал я, с радостью понимая, что сегодня не останусь в одиночестве, что со мной будут Оля, Толька с Валей. Особенно Оля! Я даже зажмурился от счастья.

Не успел я порадоваться, как был усажен за стол, а неугомонный Сёма наложил нам по полной тарелке макарон по-флотски.

— Ешьте! – радовался он. – На службе чему только не научишься! За мои макароны чуть не дрались, за добавкой приходили!

Макароны были на самом деле очень вкусными. Я ел, и поражался превратностям судьбы.

Вот, мама, самый любимый мой человек, сейчас где-то у чужого мужчины, забыла о сыне, а бывший враг вместо мамы кормит меня вкусными макаронами и развлекает вполне приличными байками из армейской службы.

Вспоминая маму, конечно, грустил, но распускаться не мог, когда на меня смотрели девочки и друзья.

Да, теперь можно было присоединить к друзьям и Семёна.

— Если боишься оставаться один, Колян, я могу пока пожить у тебя, — великодушно предложил Сёма. – Помогу с готовкой, а то ты ещё пожар тут устроишь… — я чуть не подавился, закашлявшись.

— Семён! – возмутилась за меня Оля. – Коля с детства печку сам топит! Даже в доме доверяют!

— А я что? – смутился Сёма. – У нас, в армии, тоже печка на дровах была, умею обращаться, и с продуктами помогу, если что!

Я не успел ответить, меня опередил Толька:

— Коль, я с тобой останусь? Я у мамы отпросился, ты не переживай.

— Мы бы тоже хотели! – вздохнула Оля. – Только нас не отпустят.

— Почему? – удивился я. – Дом большой, мы с Толькой на моей кровати обычно спим, если он остаётся. Ещё диван в зале есть, большой… — я замолчал, под насмешливым взглядом Семёна.

— А что? – не понял я.

— Да ничего, — усмехнулся Семён. – Мне здесь разрешишь ночевать?

— Ночуй, если хочешь, — пожал я плечами.

— Вот и хорошо! – облегчённо вздохнул Семён. Я подумал, будет он ночью водить подруг или нет. Впрочем, мне без разницы, взрослый уже мальчик.

После завтрака девочки прошли в дом и занялись уборкой, выгнав нас с Толькой.

Я ничего не объяснял, все думали, что моя мама плохо себя чувствует.

На самом деле плохо чувствовал себя я. Наконец кое-что вспомнил:

— Толь! Сходим завтра со мной в одно место?

-Сходим, конечно! А что за место? – я замялся, а потом неохотно сказал:

— Я тебе вечером скажу, когда спать ляжем. Ладно?

— Как скажешь, — настороженно ответил Толька.

В этот день мы никуда не ходили, на пляж ещё рано, а на другие развлечения у нас не было денег.

Семён сказал, что продукты он будет покупать сам, отрезав мне доступ к финансам.

— Я завтра у мамы попрошу, — сказала Оля, — куда-нибудь сходим.

Они пропылесосили весь дом, даже вытащили на двор покрывала и заставили нас с Толькой их выбивать. Толька был ещё слаб, а Семён сбежал. Сказал, что у него масса дел.

А я даже забыл сказать, чтобы привёл Борьку. Сейчас, вспоминая наши стычки, показалось всё таким пустяковым!

Нет, с девочками тоже хорошо, если бы ещё мама… Но я держался, мы и у меня дома не заскучали, нашли занятие. Просто сидели на лавочке и разговаривали. О прошедшем учебном годе, планами на лето.

К моему облегчению, пока никто не собирался уезжать ни в лагерь, ни к родственникам.

К обеду девочки засобирались домой. Договорились встретиться с ними на футбольном поле.

Я предложил их проводить, но они отказались, хихикая. Потом сказали, что они хотят поболтать друг с дружкой.

Проводив их до калитки, мы с Толькой пообедали вчерашним супом и сегодняшними макаронами и решили продолжить отложенную игру. Мы сами придумали одну страну, нарисовали карту и играли там, придумывая сказки. Несмотря на то, что были уже почти взрослые, игра увлекала, приключения двух друзей продолжались. Нас брали в плен пираты, и мы, с невероятными усилиями, освобождались, и сбегали на тропический остров, где сегодня нашли в пещере… двух девчонок! Девчонок предложил ввести в игру, конечно, я. Толька слегка поморщился, но ничего не сказал.

— Тебе что, не нравится Валька? – удивился я.

— Нравится, — буркнул Толька, — только почему ты решил, что они и здесь уместны? Может, ты хочешь им рассказать о нашей игре?

— Толь, если не хочешь, давай, не будем. А об игре, конечно, не скажу. Ещё засмеют.

— Не, Колька, пусть здесь будут, а про игру ни слова, это наше. Ладно? –  попросил мой лучший друг.

— Хорошо! – улыбнулся я. – Пойдём, освобождать девчонок?

***

Вечером, наигравшись в футбол, мы вернулись домой, проводив подруг. По-моему, Толька притворяется. Сегодня они с Валькой шли, держась за руки. Мы с Олькой переглянулись, и тоже взялись за руки. Хорошо хоть, девчонки сегодня не нарядились, как принцессы. Валька оделась, как мальчишка, потому что в футбол тоже любит поиграть, а Олька в кофточку и юбку, не забыв надеть джемпер и чулки. Ну, может, не чулки, а колготки. Что я, разглядывал?

Поужинали с Толькой, посмотрели телевизор. Разговор не клеился. Толька спросил один раз:

— Ты не ходил к маме. Не хочешь знать, как она там? – я покачал головой, и меня больше не беспокоили.

Легли мы на мою кровать, вдвоём, как раньше. Хоть и было место, всё равно, вдвоём теплей и веселей. Нет, я не боюсь темноты, просто, когда у тебя есть друг, с ним не хочется расставаться даже ночью.

Немного помолчав, я обнял друга, прижался к нему, и вдруг зашмыгал носом, а потом и вовсе тихонько расплакался, вытирая нос и глаза простынёй.

Толька напрягся, ничего не понимая, потом крепче меня прижал к себе, и прошептал:

— Ты чего? По маме соскучился? Переживаешь?

Я сначала притих, потом решил ничего не скрывать от лучшего друга и сказал:

— От нас мама ушла…

Толька будто закаменел весь.

— То есть, как «ушла»?

— Как бывает? Насовсем.

— Коль… Так же не бывает! А ты?!

— Я сказал, что у меня есть папа, — слёзы текли и текли из моих глаз.

— Колька… — только и смог выговорить мой друг, гладя меня по голове. Мне показалось, что он тоже готов разреветься.

Так мы и уснули, обнявшись, и всхлипывая.

***

На другой день к нам опять пришли девочки.

С утра на кухне мы обнаружили бодрого Семёна, готовящего нам завтрак. Семён был весел и не понимал нашего грустного настроения таким солнечным утром.

— Вы что, пацаны? Какие ваши годы, носы повесили?

Мы, конечно, промолчали, поедая утреннюю жареную картошку со шкварками.

— В армии жареная картошка – деликатес! – поучал нас бывалый армеец. – И неважно, мусульманин ты, или еврей, будешь наворачивать за обе щёки картошку с салом! Ешьте веселее! Какие из вас солдаты, если будет ветром валять?

— Может, мы в армию не пойдём, — пробубнил с полным ртом Толька.

— Пойдёшь! – усмехнулся Сёма. – Или ты больной?

— Почему больной? – проглотил кусок Толька. – Я в Политен поступлю, там военная кафедра, папа сказал.

— А если не поступишь? – cпросил хитрый Сёма.

— Почему это не поступлю?! – вскинулся мой друг.

— Ну, всякое бывает! Я вот, не поступил, конкурс там…

— Подготовлюсь, как следует, и поступлю! – упрямо заявил Толька. – Правда, Коль? – обратился он ко мне. Я пожал плечами, не поднимая глаз.

— Вот Колька поступит! – уверенно сказал Сёма. – Борька говорит, здорово по математике и физике шарит.

Вот нашли тему! Нам ещё четыре года учиться! А если через два, то только техникум, а там военки нет! Или в мореходку… От мысли о мореходке у меня резко упало настроение. Я вспомнил, что скоро приходит папа. Что я ему скажу?

Я отложил вилку в сторону и задумался, положив голову на руки.

— Коль! – осторожно позвал меня Толька.

— Не волнуйся, Колян, — жизнерадостно сказал Семён. – Я был вчера у Саньки. Он говорит, скоро твою мамку выпишут! – я вздрогнул и вскинул голову, в недоумении глядя на гостя.

— Правда, правда, — засмеялся Семён. – Не волнуйся!

Ага, не волнуйся! Это я, получается, загнал свою маму в больницу?

— В какой она больнице? – непослушными губами спросил я, чувствуя на себе взгляд Тольки.

— В роддоме, на сохранении, — ответил Сёма, удивлённо глядя на меня. – Тебя всё равно к ней не пустят. Я же говорю, скоро выпишут.

Тут как раз пришли девчонки и спасли меня от неловкости. Я сидел, дурак дураком, и не знал, что сказать.

Попросив Сёму встретить девчонок, мы с Толькой побежали одеваться. Мы же не знали, что они придут к нам с утра!

Несмотря на смятение в душе, после новости, рассказанной Сёмой, при виде Оли у меня в груди и животе разлилось приятное тепло, и губы сами разъехались в глупой улыбке.

Поговорив о пустяках и попив чай, мы собрались гулять. Сёма предупредил, что к обеду он что-нибудь сготовит и будет готовиться к экзаменам.

Когда вышли на улицу, я вспомнил!

— Ребята! – воскликнул я. – Мне надо сходить в одно место! Вы со мной?

— Конечно, с тобой! – сразу согласилась Оля. – А куда?

— Я хочу для папы подыскать место на берегу. Вчера узнал, где есть хорошая работа для него. Поехали?

Приехав на место, я немного заробел: надо было войти в подъезд, потом спуститься в полуподвал…

Я робко оглянулся на друзей, и Оля крепко взяла меня за руку:

— Ну что, пойдём?

— Вы тоже? – удивился я.

— А как же? – фыркнула Оля. – Или ты думаешь, мы на улице тебя ждать будем?

— Ну, пошли, — обречённо вздохнул я, и мы пошли по ступеням вниз. Незнакомый, и как будто знакомый полуподвал, вот эта дверь…

Я потянул за ручку и дверь отворилась. Пахнуло лёгкой затхлостью, запахом табака и ещё чем-то, присущим помещениям, где собирается мужской коллектив, имеющий отношение к технике.

Небольшой коридорчик кончился обширным помещением, посреди которого стоял бильярдный стол, покрытый зелёным сукном.

— Ой! – пискнула в восторге Оля. – Бильярд! Поиграть можно?

— Можно! – ответили ей, и из другой комнатки вышел полноватый улыбающийся мужчина.

— Вы поиграть, или по делу?

— Я по делу! – набравшись храбрости, сказал я. – А ребята со мной!

— Ну, тогда пусть пока поиграют, а мы поговорим, — мужчина достал треугольную рамку, два кия, показал, где шары.

— Умеете? – спросил он ребят.

— Умеем! – смело ответила Оля, уверенно взяв кий в руки.

— Пойдём, — обратился мужчина ко мне, проводя в комнатку. Там сидел ещё один мужчина, с белыми волосами. сначала мне даже показалось, что он седой.

— Знакомься, — представил мне человека хозяин помещения, — Игорь Викторович. Меня зовут Николай Андреевич. А тебя?

— Коля, — севшим голосом ответил я и прочистил горло.

— Ну, рассказывай, Коля, что привело тебя к нам? Жалоба?

— Нет, — удивлённо сказал я. – Какая жалоба? Я хочу узнать, можно моему папе устроиться к вам на работу?

— А кто твой папа? – удивился Николай Андреевич.

— Судовой электромеханик. Он скоро придёт.

— Придёт, пусть приходит, — пожал плечами Николай Андреевич.

— Я хотел узнать. Папа ещё сам ничего не знает…

— Я же говорю, пусть приходит. Места есть. У нас немало электромехаников судовых работает.

— А можно, я посмотрю схему? – набрался я смелости. В тишине слышался стук костяных шаров и восторженные восклицания.

— Посмотри! – удивился Игорь Викторович, вставая и разворачивая большой бумажный лист.

— Вот, видишь? Сможешь включить лифт? Прочитай схему до РКД. РКД, это реле контроля дверей.

— Знаю, — тихо сказал я, и показал, как ток пойдёт через двери и стоповую цепь. Почему я это понимал, сам не знал, но ничуть не удивлялся. Догадывался, что мне подсказывает тот, кто сидит внутри меня. Жаль, что он не надавал мне пинков, когда я так грубо разговаривал с мамой…

— Умница, — сказал в восторге Игорь Викторович. – Приходи, когда вырастешь!

— Подождите! – решился я, глядя на схему. – А если сюда поставить перемычку? Лифт будет работать?

— Перемычки запрещены! – строго сказал Николай Андреевич, переглянувшись с Игорем Викторовичем. – За это и посадить могут!

— А если сделать так? – я взял простой карандаш, который удачно стоял в стакане и начертил нормально замкнутый контакт перед РЗД, то есть, реле закрытия дверей. – Тогда что?

— Это изменение в схеме. Нельзя… — Игорь Викторович вгляделся в схему.

— Что ты имеешь в виду? – спросил он, сходу не поняв, что я хотел этим сказать.

— Ах, да! – я подписал контакт: РКД. – Если будет перемычка, двери не закроются.

В соседней комнате снова послышался стук шаров и восторженные вопли. Мои друзья разошлись не на шутку.

Николай Андреевич закрыл дверь и внимательно рассмотрел схему, потом перевёл взгляд на меня:

— Это ты сам придумал? – спросил он меня.

— Нет, это уже делают на других лифтах… — пробормотал я, лихорадочно соображая, про какую схему соврать.

— На каких? – насторожился Игорь Викторович.

— Щербинка! – вспомнил я.

— А, эти могут! – облегчённо вздохнул Николай Андреевич. – Молодец, Коля! Обязательно приводи отца! Если сын такой умница, значит, папка у него, тем более!

— Я ему помогу… — скромно сказал я, под весёлый смех мужчин.

Когда мы вышли, сражение было в самом разгаре. Олька уже билась со взрослым мужчиной, уверенно забивая шары в лузы. Валя с Толькой громко комментировали точные попадания Оли и промахи её соперника.

Наконец, партия была закончена с полной победой «наших», и мои друзья обратили на меня внимание.

— Ну, как? – спросила Валя. Николай Андреевич поднял большой палец, видимо, оценивая игру Оли.

— С работой? – уточнила Валя.

— Принимаем! – засмеялся Игорь Викторович. – В мою бригаду пойдёт! Сразу четвёртый разряд дадим!

Ребята восторженно посмотрели на меня, а Николай Андреевич сказал:

— Как только отец придёт с рейса, заглядывайте к нам, Колька!

Вспомнив, с чем папе придётся столкнуться дома, я загрустил.

— Ну, может, не сразу…

— Само-собой, отдохнёт немного. И вообще, заходите в гости, поиграете. А то, бильярд купили, а играть некому.

Мы пообещали. Когда выходили из помещения, услышали, как мужчины выясняли, чьи мы родственники. Потому что вывески здесь нигде не было, и разыскать участок можно было, только точно зная, где он находится. Вот и Оля:

— Коль, ты откуда узнал об этом месте? – я пожал плечами:

— Сказали…

Ребята засмеялись, потому что все видели фильм «Белое солнце пустыни».

— Куда теперь? – спросил у меня Толька. Я вопросительно посмотрел на девчат.

— Давайте, на пляж? – предложила Оля. – Я и покрывало взяла с собой, и полотенце… — показала мне сумку.

— И купальник… — вздохнул я. – А мы?

— А вам зачем? – удивилась Валя. – Все в трусах купаются, а вам купальники подавай?

— На какой пляж? – сдался я, переглянувшись с Толькой.

— На Водную станцию ТОФ, — сразу предложила Оля.

— Поехали, — согласился я, и мы пошли на остановку трамвая, она была рядом. Сели на «четвёрку» и поехали на вокзал. Трамвай был почти пуст. Школьники ушли на каникулы, абитуриенты ещё не заехали, многие взрослые уже в отпуске.

Взяв билеты в кассе, уселись на свободных местах. Мы с Толькой, девчонки отдельно. О чём-то они там шепчутся, наверняка затевают какую-то каверзу! А Толька молчит. И я молчу. Нехорошие мысли бродят у меня в голове: что же мне делать дальше? Шутки шутками, а если папа не согласится остаться на берегу? Я постарался отбросить эту мысль. Как это может быть? Бросит меня, что ли? Как ненужную вещь? Так же не бывает! Не хочу чужого дядю! Хочу папу!

Я даже разволновался.

— Коль! – Толька крепко взял меня за руку. – Не надо.

Я вопросительно посмотрел на друга.

— Ты побледнел весь, — проговорил Толька виновато. Мы помолчали, трамвай свернул в сторону вокзала. Девочки встали и направились к нам.

— Выходим! – как будто мы не знаем!

Пройдя через площадь с памятником Ленину, мы поднялись по улице 1-й Морской до входа на пляж ТОФ. Чтобы попасть на пляж, надо спуститься по винтовой лестнице далеко вниз.

Здесь стояла маленькая билетная касса. Билет стоил 15 копеек.

Мы быстро сбежали вниз, разделились по раздевалкам, сдали одежду в камеру хранения.

— А номерок куда? – набрался я смелости спросить.

— Купайтесь по очереди, — посоветовала мне бабуля. Вообще-то я знал, что на фирменных плавках есть специальный кармашек, у меня даже были такие, японские. И на Тольку тоже бы нашлись.

Но не возвращаться же. Да и выделяться на общем фоне не хотелось. Редко, кто из пацанов был одет в плавки, в основном щеголяли в «семейниках».

Тем более, когда вышли наши девчонки. Оля оделась в раздельный купальник, Валя – в закрытый.

Нет, я ничего не скажу, закрытый купальник красивый, но я люблю загорать, а во-вторых, ходить или лежать в мокром мне жутко бы не понравилось.

А я под короткие шорты всегда надеваю чёрные трикотажные плавки, чтобы трусы не вылезали наружу.

— Какие вы красивые! – вырвалось у меня. Это, наверное, тот, кто поселился внутри меня, подсказал. Сам бы я никогда бы не догадался такое сказать. Ну, купальники, ну, модные…

— Пошли купаться! – заулыбалась Оля, и мы побежали к ступенькам, ведущим в море.

Здесь были построены два пирса, между ними – 25 метров, для пловцов. На одном из них стояла вышка для прыжков в воду, с тремя трамплинами. Оттуда иногда прыгали пацаны и взрослые.

Только взрослые прыгали с десятиметровой отметки, а пацаны, с трёх, или пяти.

Прыгали, в основном, солдатиком, потому что вниз головой не очень приятно. Можно голову ушибить, и не только…. А ещё легко потерять трусы.

Ко мне подплыла Оля:

— Коль, а ты прыгал с вышки?

— Прыгал, — неохотно ответил я.

— Со скольких метров?

— С пяти. Выше нас не пускают, если прыгнем, могут с пляжа выгнать.

— Смотри, пацаны прыгают.

С пяти метров двое юношей лет по пятнадцать красиво прыгнули вниз головой.

Выглядели они уже совсем не как мы с Толькой.

Нам ещё неполных тринадцать, а эти парни года на два, а то и три, старше, и мускулы уже видны, и плечи широкие. Не то, что мы. Себя-то я плохо видел, но знаю, что не на много лучше иыгляжу, чем Толька.

Представив, что моя лохматая голова едва ли не шире плеч, немного расстроился. Забыл, что Оля меня постригла.

То, что когда-нибудь я тоже буду таким, как эти парни, ничуть не успокаивало: два года очень долгий срок, чуть ли не половина жизни.

Вода ещё была прохладная, так что выбрались мы на берег быстро.

Лежаки были заняты, но девчонки расстелили покрывала на дощатом настиле, и мы разлеглись, подставляя худые и бледные ещё тела под горячие лучи уже вполне летнего солнца.

Лежали, болтали о всяком, о прошедших уроках, о планах на будущее, как будем вместе гулять, играть в разные игры, включая футбол.

— Я научу Олю играть! – смеялась Валя. Оля улыбалась мне. Глядя на неё, я забывал о своём горе.

И тут к нам подошли те самые парни, что прыгали с вышки.

— Девчонки, пошли, поиграем в волейбол! – позвали они наших подруг. Нас даже не заметили.

Думали, что мы родственники? Такие мелкие, как мы, не доросли ещё до дружбы с девочками.

Девочки вопросительно посмотрели на нас. А что мы скажем? Не ходить? Нас-то не пригласили.

Поэтому я пожал плечами, а Толька вообще ноль внимания.

Оля с Валей ушли. Я посмотрел им вслед, видел, как они встали в кружок и стали ловко перекидывать мяч.

С нашими девчонками обходились осторожно, они были самыми маленькими, и я успокоился.

— Да ну их! – сказал Толька. – Пойдём, искупаемся лучше.

Мы поплавали наперегонки, разогреваясь, а когда выбрались, девчонки всё ещё развлекались с парнями. Потом они вместе искупались и улеглись с ними, начали играть в карты.

Мы слышали, как они в азарте спорили и радовались.

Я не мог сказать, что это мне понравилось, но подойти и позвать девчонок к нам? Им там весело, пусть забавляются.

Иногда я ловил на себе Олькин взгляд, но ничего не предпринимал. Назвать её своей подругой вслух я ещё не мог. Может быть, она со мной сейчас, из жалости? Потому что я остался дома один, без мамы.

Так мы и отдыхали, мы с Толькой отдельно, девчонки с большими парнями.

Дождавшись их, наконец, я услышал хмурое:

— Пойдём домой? – спросила Оля без улыбки.

— Пойдём, — согласился я, вставая. – Поздно уже.

Больше мы не разговаривали. Меня подмывало спросить, хорошо ли они отдохнули, но не стал, вспомнив, что сейчас вернусь домой, а там опять нет мамы. Сделалось жутко тоскливо.

О чём молчали девчонки, я не знал. Они шли отдельно от нас, как будто не с нами. Толька нёс их сумки.

Когда вышли на остановке и хотели проводить Олю и Валю, Оля молча забрала свою сумку и ушла.

Валя хотела что-то сказать, беспомощно посмотрела на меня, и побежала за Олей.

Ну, что я опять не так сделал?!

Дома нас ждала записка от Сёмы, что он будет вечером.

Мы с Толькой поели, и он сказал, пряча глаза:

— Коль, я пойду домой?

— Почему спрашиваешь? – удивился я, холодея. – Иди, конечно!

— Ты не обидишься?

— Вот ещё! – бодро сказал я. – Что я, маленький, что ли?

Толька ушёл, и я остался наедине со своими мрачными думами.

Так я и жил до прихода папы. Толька приходил, мы с ним играли. Семён готовил нам, тоже пропадал где-то, или сидел с учебниками.

Девчонки не приходили. Тольке было всё равно, а я тосковал по маме, боялся прихода папы, и то, что Оля про меня забыла, променяв на более старшего парня, казалось мне предательством. Когда я оставался один, вечером, представлял, что она гуляет с одним из тех ребят, и плакал в подушку.

Тот, кто поселился во мне, успокаивал, предлагал сходить к ней и выяснить, почему она не приходит, но я заупрямился, как осёл:

— В чём я виноват?!

— Может быть, и не виноват. Надо узнать, куда они делись? Ладно, Оля, а где Валя?

— Я не хожу на стадион, поэтому не знаю.

— Почему ты не ходишь на стадион?

— А ты не знаешь?! Не хочется!

— Перестань распускать нюни! Ты пацан, или кто? Ребёнок?

— Может, и ребёнок… — я уже чуял, как по лицу бегут слёзы, и не стеснялся этого. Кого стесняться? Своего внутреннего голоса?

А потом пришёл папа.

 

Папа.

 

Папа пришёл, как всегда, неожиданно. Он никогда не присылал радиограммы, когда именно придёт, на каком причале встанут. Одно время мы встречали его у трапа, но это было, если можно было пройти к пароходу. Чаще они пришвартовывались на закрытой территории, а то и вообще, стояли на рейде.

Я был сегодня один, кушал на кухне, когда загремела калитка и во двор вломилась целая компания взрослых мужчин. Среди них был папа!

Я вскочил, но не успел выбежать навстречу, как папа вдруг оказался на кухне, бросил на диван большие баулы и сумки, крепко обнял меня, чуть не поломав рёбра.

— Какой ты уже большой стал, Колька! – смеялся он радостно. Я понял, что ему ничего не известно.

Я не успел и слова сказать, как меня начали тискать папины друзья.

— А мама где? На работе уже? – весело спросил папа. – Ну, ладно, сын! Сейчас, сбегаем с парнями в одно место, потом поговорим! Вот в этом пакете твои подарки, можешь сразу разбирать!

— Папа! – закричал я. – Папа! Подожди!

Но папа уже уходил.

— Потом, Коля, потом! Я вырвался совсем ненадолго, мы ещё не списались на берег!

Папа ушёл, а я стоял, посреди двора, опустошённый, не понимая, что делать.

Потом зашёл на кухню, взглянул на сумки, вздохнул.

Ну что папа мне мог купить? Наверное, одежду, может, джинсовый костюм, который я просил в прошлом году. Жвачку, пастовые карандаши, многоцветные, открытки стерео…

Ничто это не поможет мне забыть, что папа и мама теперь чужие друг другу.

Я не стал открывать сумку, даже не стал одеваться. Просто закрыл кухню на навесной замок и ушёл за дом, на свою скамейку. Там меня и нашёл Толька. Посидел молча, повздыхал.

— Папа вернулся? – спросил он. Я кивнул.

— Ну и как? – я пожал плечами.

Разговор не клеился, играть мы не могли. Я понимал, что Тольке интересно посмотреть, что привёз мне папа. Мы всегда вместе разбирали подарки, и Тольке тоже что-то доставалось. Папа знал о нашей долгой и крепкой дружбе, и специально что-нибудь привозил для моего лучшего друга.

Интересно, для Оли он тоже привёз бы подарок, если бы знал?

Я невольно улыбнулся: папа для мамы привозил заграничное нижнее бельё…

Долго предаваться унынию мы не могли. Немного посидев, нашли себе занятие. Обошли грядки, где уже начали вылезать сорняки, пропололи клубнику.

Посмотрели телевизор и всё-таки принялись за свою игру. Как ни странно, игра меня увлекла, там у нас было всё хорошо.

***

Папа пришёл вечером. Весь чёрный. Молча сел за стол, спрятал лицо в ладонях.

Я не мешал ему, допивая чай.

— Почему ты не сказал мне ничего? – глухо спросил он меня.

— Я пытался, — пожал я плечами.

— Где она? Почему ты один? – посмотрел папа на меня.

— В больнице была. Сейчас не знаю.

— В какой больнице? – я опять пожал плечами.

— Где-то на сохранении…

— Что?! – вскрикнул папа, как раненый зверь. – На каком сохранении?! – он больно схватил меня за плечи.

— Мама сказала, что беременна. Не от тебя! – закричал я, вырываясь. – Я напугал её, и она попала в больницу! – я вскочил и сердито смотрел на папу. Папа сверлил меня взглядом. Потом перевёл взгляд на сумки с подарками, тяжело поднялся и направился на выход.

— Папа! – закричал я. – Куда ты?!

— На кудыкину гору, — мрачно ответил папа.

— Пап, не уходи!

— А что мне делать?

— А я?!

— Что ты?

— Мне что делать?! Я так тебя ждал, думал, месте придумаем, что делать! А ты…

— Успокойся, Коля. Я немного приду в себя, и тогда разберёмся с тобой, — папа вышел из кухни.

Я кинулся за ним:

— Папа! Если ты сейчас уйдёшь!.. – я прекрасно понимал, что папа сейчас уйдёт к друзьям и напьётся, а завтра похмелится, придёт только через неделю, виноватый и больной.

— То, что? – сердито оглянулся папа. Даже злобно.

— Тогда… Тогда ты мне не отец! – выкрикнул я, и убежал в сад, на свою скамейку.

Я не ожидал, что папа найдёт меня здесь. Скорее всего, он ещё больше разозлился на меня.

Но папа пришёл. Обняв меня, он помолчал, потом сказал:

— Колька, ты что, не понимаешь, как у меня болит душа?

— И что? – спросил я тихо. – Надо водку пить?

— Ничего ты ещё не понимаешь… — вздохнул папа.

— Конечно, не понимаю. Не понимаю, как своего ребёнка можно бросить, как надоевшего щенка, ради веселья с друзьями… — папа больно сжал моё плечо, я даже вскрикнул.

— Ты и вправду, щенок! – прошипел он.

— Да! Мешаю вам всем! – закричал я со слезами и вскочил на ноги, с трудом вывернувшись из папиной хватки.

— Кто я такой, чтобы тебя учить?! Тебе всегда было на меня плевать! – меня уже несло, — Когда ты со мной играл? Когда мы гуляли вместе?! Мама, наверное, права!

— Сынок! – поражённо сказал папа. – А как же…

— Неделю в год? Считаешь, достаточно?

— Я зарабатываю, Колька, обеспечиваю семью, не вижу вас годами, а вы… — папа встал со скамьи, обогнул меня и ушёл со двора. Брякнула калитка, и я вздрогнул от этого звука.

Папа посчитал предателем меня. Я только хуже сделал, начав упрекать его.

На другое утро, проснувшись, я услышал приглушённый разговор. Сердце сначала остановилось, потом забилось сильнее: я услышал женский голос! Неужели папа нашёл маму, и они помирились?!

Вскочив, я хотел забежать в родительскую комнату, да вовремя опомнился: не маленький уже.

Чтобы никого не смущать, я потихоньку выбрался из дома, забежал на летнюю кухню. Там никого не было. Странно! Или папа встретил Семёна?

Ладно, всё потом. Я сбегал в уборную, потом умылся. В это время открылась дверь дома, и оттуда появилась… совершенно незнакомая мне тётя.

Я, наверное, выглядел очень забавно, с открытым ртом, потому что эта тётя, вернее, даже девушка, засмеялась, подошла ко мне и погладила по голове.

— Какой хорошенький! Андрей, это твой сын? – спросила она у хмурого папы.

— Сын, — коротко ответил папа, и мне: — Что ты в одних трусах? Иди, оденься!

Я ушёл в свою комнату, сел на стул, уронил голову на руки и застыл так, ничего не соображая.

«Как же так? – спрашивал я у самого себя. – Разве так бывает? За что они так со мной? Что я им сделал?» Внутренний голос ничего не говорил. Что бы он не сказал, меня бы не утешило.

Я сидел, и ждал, когда они уйдут. Не мог видеть, как папа на моих глазах ухаживает за чужой женщиной. Умом я понимал, что папа имеет на это право, если мама ушла, но душа не принимала этого.

Папа решил по-своему, зайдя ко мне в комнату. Папа всегда был решительным, решил расставить все акценты по своим местам.

— Что, сын? Осуждаешь? – сел он напротив меня.

— Папа! Как ты мог?! – поднял я голову.

— Я живой человек, Коля! У меня почти год не было женщины! Если мамка твоя с кем попало…, то мне, что, нельзя?! – я дёрнулся от его слов, в упор глядя на отца. Папа смутился:

— Ладно, извини, нервы.

— Пап, ты теперь останешься на берегу? – с надеждой спросил я.

— На берегу? – усмехнулся отец. – Кем?

— Я нашёл тебе работу. Правда, хорошую, электромехаником…

— Коля! – мягко сказал папа, — Я верю тебе. Но как ты себе представляешь мою жизнь на берегу? Когда твоя мама с другим? Тебе вот, легко это принять? А мне во сто крат хуже! Лучше уйти в море, не видеть никого! Ты думаешь, откуда эта женщина? Она уже ушла. Это вроде протеста. Ты уже большой, должен меня понять.

— Да, папа, я понимаю, — ровно ответил я. – Только меня никто не поймёт. Или не хочет понимать. Потому что я никому не нужен.

— Что ты несёшь! – воскликнул папа. – Так же будешь жить с мамой!

— Да. С её мужем, с его сыном… Здесь?

Папа замялся, отвёл взгляд.

— Коля, подумай. Если я останусь на берегу, думаешь, будем жить одни, ты и я? Может, я захочу снова жениться? – я молчал, не думал про такой вариант.

— Тебе надо смириться, сын…

— Я лучше уйду в интернат! – воскликнул я.

— Кто тебя возьмёт? При живых родителях?

— А что? Мало, таких ребят? – спросил я.

— Не мало. Родители отказались, или их лишили родительских прав.

— А если я откажусь от родителей? – сквозь зубы спросил я.

— А ты ещё несовершеннолетний! – воскликнул папа, вскакивая, — Кто тебя будет слушать?! Да и сбежишь ты оттуда вперёд собственного визга! — Я выдержал его гневный взгляд:

— Ты же меня бросаешь? Прямо сейчас уйдёшь?

— Пойду, развеюсь, — согласился отец, успокаиваясь. – Не ругаться же с тобой весь день.

Я промолчал, понимая, что задерживать его глупо. Да и не хотел я уже, чтобы он оставался.

Почему-то показалось в этот момент, что мы с этим человеком давно уже чужие люди.

Выждав время, пока отец уйдёт, я вернулся на летнюю кухню, бесцельно побродил из угла в угол, потом посмотрел, что можно съесть. Нашёл немного. Сёма, наверное, если отец вернулся, уже не будет приходить. Где мне теперь кушать?

Тут только я заметил, что сумки вскрыты, кроме моей, половина валялась на диване. Я вздохнул, поняв, что отец что-то подарил этой женщине. Из того, что покупалось для мамы.

Включив плитку, я разогрел остатки макарон, без аппетита съел и запил чаем с сахаром.

Звякнула калитка. Замерев, я сидел и ждал, кто появится.

— Колька! – услышал я Толькин голос. – Ты чего один?

— А с кем я должен быть? – пожал я плечами.

— Пошли? – спросил Толька.

— Пошли, — равнодушно ответил я, поднимаясь.

Мы вышли за калитку и направились в сторону стадиона. Толька взял меня за руку, потому что я плёлся нога за ногу.

— Пошли скорее, тебя там ждут.

— Кто там меня ждёт? – уныло спросил я, не вырываясь.

— Ты не один, Колька!

На стадионе играли малыши. Наверняка Валька с ними бегает, безучастно подумал я.

Толька подвёл меня к большим ребятам. Среди них были Сашка и Семён.

— Тебя мамка ждёт, — обратился ко мне Сашка. – Придёшь?

Я посмотрел ему в глаза. Сашка не отвёл взгляд, смотрел требовательно. Я молчал, раздумывая. По маме я соскучился, а гордость сломал отец. С чего я взял, что смогу что-то изменить?

Пока мы играли в гляделки, кто-то взял меня за руку.

— Коля! – услышал я Олькин голос. – Прости меня, Коля!

Я обернулся, и Оля вдруг обняла меня и поцеловала. В щёчку.

Все беды будто отступили на второй план. Я неловко обнял девочку и стоял, боясь спугнуть её.

Валька стояла рядом с Толькой, опираясь о забор, и загадочно улыбалась.

Так мы и провели этот день. Ребята старались отвлечь меня от грустных мыслей, а Сашка сходил домой и принёс бутербродов на всех.

— Придёшь сегодня? – спросил он меня. Я пожал плечами. мама будет расспрашивать меня об отце, а я не знал, что говорить. Да и говорить о нём мне не хотелось. Пока что думал об отце, как о предателе.

— Толь! – обратился я к другу, — Можно у тебя сегодня переночевать.

— Конечно! – обрадовался Толька. Мы нередко так делали. Или Толька у меня ночевал, или я у него. Даже одежда наша делилась пополам: часть у Тольки, часть у меня.

В нашей дружбе верховодил я. Толька всегда прислушивался к моим желаниям, и сейчас я почему-то думал, что я всё-таки эгоистичная скотина, всегда настаивал на своём.

Вечером мы, проводив девчонок, пошли к Тольке домой.

Когда проводили Вальку, я заглянул домой. Увидев, что там никого нет, я закрыл всё на замок. Подумав, забрал ключи с собой. У отца есть свои, если не потерял.

Толькина мама накормила нас ужином, порасспрашивала меня о моей семье. Я отвечал односложно, и она отстала от меня, видя, что я чем-то расстроен. Толька ничего не сказал? Ну и замечательно! Я совсем не хотел, чтобы кто-то ещё знал, в каком непростом положении я нахожусь.

У Тольки была широкая железная кровать. Мы всегда на ней спали вдвоём, если я у него оставался.

Такое всё родное…

Мы с другом немного поиграли в шахматы. Самая игра, когда надо думать, и легли спать.

— Коль! – услышал я шёпот.

— Что? – спросил я.

— Что ты дальше думаешь делать?

— Не знаю, Толь… — проговорил я. – Я подумаю, можно? Просто, на меня всего столько свалилось.

— Я бы с мамой остался, — вздохнул Толька. Я мысленно согласился с ним. При вспоминании о маме в груди стало тепло, захотелось увидеть её, прижаться, как раньше, забыть все горести и печали.

С такими мыслями я и заснул.

Утром, позавтракав, побежали гулять. Выйдя из ворот, наткнулись на моего отца.

— Колька! – позвал он меня, поднимаясь с лавочки. – Нам надо поговорить.

Я вздохнул, оглянулся на Тольку. Друг ободряюще улыбнулся мне и отошёл.

— Колька, — начал отец. – почему сегодня дома не ночевал? – я удивлённо посмотрел на него. Запах перегара был, причём довольно сильный.

— У тебя дом есть, — продолжал воспитывать меня отец. – Нечего по углам скитаться…

— Толька мой друг! – перебил я отца. – Я часто у него ночую, как и он у меня. Ты же знаешь!

— Знаю, — смутился отец. – Пришёл домой, а там всё закрыто, никого нет, никто меня не ждёт.

— Один пришёл? – дерзко спросил я.

— Один, – отвёл он глаза. – Думал, ты меня ждёшь, неуютно тебе одному, ночью. А ты даже подарки мои не посмотрел, ушёл.

— Пап, — набрался я смелости. – Скажи, я нужен тебе?

— Ну, ты спросил! – возмутился папа. – Конечно, нужен!

— Почему тогда бросил меня, когда мне было так плохо одному?

— Ну, — папа замялся. – ты что, не понимаешь, как болит душа?

— А у меня, значит, не болит? Знаешь, как я тебя ждал? Как всю жизнь ждал? Для вас дети, как вещи! Или домашние животные. Накормил, одел. Здесь взял, сюда поставил. Папа, а о том, что мы живые, и нам тоже больно, вы понимаете? Мама ушла в новую семью, ты тоже меня бросил. И ещё спрашиваешь, где я пропадаю. Я, между прочим, и есть иногда хочу!

— Ерунду ты говоришь, Колька! Никто тебя не бросал! Ни мамка, ни я. Вчера я открыл счёт на твоё имя. Правда, пользоваться им ты сможешь только после 18 лет. И мамке перевёл. Возвращайся, Коля. Живите в нашем доме, он, всё-таки, твой. По наследству к тебе перейдёт. Я вчера распорядился. А пока поживу в гостях, потом снова уйду в рейс. Говорил тут с друзьями, есть один неплохой вариант. – Папа вздохнул. Я смотрел на него, и не мог злиться на своего папу.

— Папка, прости… — я уткнулся носом ему в грудь.

— Ничего, сын, ты тоже прав. О детях вспоминаем в последний момент. Если вообще вспоминаем, — ответил папа, гладя меня по голове.