КАК Я СЛУЖИЛ В ЧАСТИ 42115 «в» или ВВС 70-х.

Начало службы

Не могу сказать, что я очень рвался в армию, но мне очень хотелось стать радистом, а единственным местом, где я мог научиться этому, был ДОСААФ, там готовили радистов для Советской армии. По слухам радисты из г. Тюмени пользовались особым спросом в вооружённых силах, по этому, нас сразу успокоили, — вы попадёте служить в хорошие войска. Так оно и вышло, нашими «покупателями» оказались офицеры с погонами ВВС. Шесть самых лучших Тюменских радистов попадает в одну команду вместе с радистами из города Омска и Перми. При пересадке в г. Новосибирске нас всех объединяют, и мы пересев в новый эшелон едем дальше. На вопрос у «покупателей» долго ли нам ещё ехать, они отвечали с улыбкой, — через пару дней мы доедем до станции Чита, потом пересядем на грузовики с тентом и будем ехать ещё пару дней на север. А уж потом, нас пересадят на собачьи упряжки, и тогда мы точно доберёмся туда, куда надо. Мы конечно посмеивались над этими шуточками, но на душе было всё равно тоскливо. И вот Читинский вокзал, холодная осенняя ночь, он тогда показался таким холодным и чужим, что мы немного даже заволновались. Как нам и обещали, нас посадили в автомобиль типа ГАЗ-66, и мы выехали за город. Обещания сержантов и офицеров начали сбываться, через щели тента исчезли городские кварталы, уличные фонари, а в ночи были видны одни сосны и берёзы. Ночь была холодной и звёздной, но к нашей радости, меньше чем через час, мы въехали в часть, расположенную среди деревьев. Это было 6 ноября 1970года. Нас тут же отправили в баню и переодеваться. Форма висела на нас как мешковина на костях с бритыми головами. Мы не узнавали друг друга. На следующее утро, сразу после завтрака, нас повели в радио-класс на экзамен по скоростному приёму и передаче азбуки Морзе. Я отстрелялся как всегда без особого напряга до скорости 60 знаков в минуту, при семидесяти, я уже сделал всего одну ошибку, а при восьмидесяти, около трёх. На передачу, я отстроил свой ключ и отстрелялся скоростью 75 знаков с превосходным подчерком. Не хвастаясь, отмечу, что подчерк у меня был мелодичным, по крайней мере, мне так говорили многие профессиональные радисты, по этому такой подчерк легко узнаваем и главное читаем.

Через пару тройку дней, нас разделили на две команды. Кто-то остался служить на семёрке, так называли приёмный радиоцентр, а нас в составе около десятка курсантов из городов Тюмени, Омска и Томска отправили на шестёрку. Проехав буквально около десятка километров, мы оказались на территории, ограждённой обычным штакетником и старой деревянной казармой. Не увидев антенных сооружений и помещений, где бы могло размещаться оборудование, я немного расстроился. Тут к нам в курилку подошёл старослужащий сержант Космаков Анатолий, на вид ему было лет 25-26, но улыбка на лице вызывала доверие. Он представился и мы узнали, что он дизелист-срочник. На вопрос, почему он такой старый, он отвечал с улыбкой, — вообще-то я водолаз, до армии строил мосты и косил от неё в скафандре под водой, но однажды в круглом оконце трёхболтовки показалось лицо военкома, и вот я здесь. Он нам рассказал, что мы являемся лучшими радистами из нового призыва, что наша учебка будет длиться не 6 месяцев, как это положено, а всего три, и добавил, — дембеля здесь не злые, так, что добро пожаловать. И добавил, что в дальнейшем из нашей команды оставят только шестерых, которые подойдут для дальнейшей службы на радиопеленгаторе межконтинентального значения. Тогда кто-то из нас спросил, а где этот пеленгатор, что-то не видно? Позже мы его увидели за три километра от хозчасти нашей шестёрки и все два года ходили туда пешком с автоматами наперевес. Надо сказать, что наша часть в плане дисциплины и уставных отношений между старослужащими и призывниками действительно оказалась на высоком уровне. Конечно, были дембеля из Узбекистана со сдвигом в голове, но это были последние неформалы в этой части.
Старшина Грущаков, буквально через неделю принёс нам швейную машинку, и указав на плакат с изображением идеально подогнанной формы на солдате сказал, — вот так должен выглядеть солдат срочной службы в нашей части. Его жена тётя Дуся помогла ушить нам форму до приличных размеров. Старшина в шутку называл нас белыми воротничками и мелкой буржуазией. За время учебки старшина Грущаков присматривался к молодым ребятам с разных сторон, он выявил нестабильных новобранцев, — один оказался через чур агрессивным и постоянно пытался лидировать в плане распускания рук, другой оказался непригоден для службы, так как бегал в туалет через каждые десять минут, а третий, как выяснилось, был баптистом и своими убеждениями не вживался в коллектив. Все эти ребята не могли нести службу в эфире по обеспечению полётов дальней авиации, уж слишком так было всё ответственно. Так прошла чистка в рядах молодых радистов и нас втянули в соревновательный процесс со старослужащими. Это скоростной приём и передача, полит-подготовка, изучение карты мира. Офицеры нас гоняли по карте каждый день, я был удивлён тому, что в школе нам это было не нужно, а тут даже развился определённый азарт. Было даже так, -нас по одному поднимали ночью, подводили к карте, и называя столицу, ты должен незамедлительно показать страну на карте. На носу последние экзамены и выход со старослужащими на дежурство.

Наконец нас сводили на радиопеленгаторный центр. Конечно, это было грандиозно и заманчиво. Не знаю как все остальные, но я шел туда как в храм. Когда мы вышли из лесу, то перед нами открылась панорама радиопеленгаторного центра на пустом поле, вокруг, более чем на километр была равнина, а по центру стояло антенное поле в виде круга. Даже сейчас, просматривая фотографии оставшихся и полуразрушенных конструкций, это было грандиозное, и фантастически красивое сооружение. Пока мы шагали этот километр, я успел насчитать сорок вертикалов по кругу и один на крыше технического здания. Я тогда уже знал типы антенн и узнал в них широкополосный вертикал Надененко. Надо сказать, что я увлекался радиотехникой до армии и даже был радиохулиганом средних волн. Вот бы знали мои друзья по эфиру, куда я попал, думал я тогда, впервые шагая по этому полю. Пройдя экранированное ограждение, мы оказались в техническом здании. Оно состояло из двух уровней. Нижний полуподвал, это аккумуляторная, с генератором 220 вольт и антенными распределителями, а верхняя часть была аппаратной. Аппаратная состояла из двух комнат, из центрального зала, учебного зала и маленькой спальни на четыре места в два яруса. В большом зале стояло пять постов, один из которых был центральным, а в случае слабого радиосигнала на нем была возможность обходить делители радиосигналов и забирать антенную систему только на себя, исключая затухания. В зале ещё стоял семидорожечный магнитофон и огромный глобус с отмеченными на нём местами установки других таких же радиопеленгаторных центров группы ВВС. В учебном зале стояло два поста и огромный плакат со схемой радиопеленгатора ДАР-57. Это был двухканальный радиоприёмник с электроннолучевой трубкой (ЭЛТ-37).

Дежурный офицер с гордостью открыл сейф и достал от туда катушку с надписью «задание №82» и дата. Это была запись подъёма космического объекта с человеком на борту. Он установил катушку в магнитофон и включил. От услышанного у нас пошли мурашки по телу, а чувства восторга заставляло трепетаться мальчишеские сердца. В динамике было отчётливо слышно как пилот через ларингофон вёл репортаж, -пять минут, полёт нормальный самочувствие отличное!…
Ведь буквально недавно, мы ещё сидели за партами, а тут такое! Постепенно нас стали готовить к ведению дежурства и одновременно заниматься по наращиванию скоростного приёма и передачи азбуки Морзе. Прапорщик Мельников отмечал, что после посещения радиоцентра у ребят заметно выросли показатели. Подходили к концу три месяца учёбы, по окончании которой нас ожидало принятие присяги и служба. Вскоре мне пришло письмо из дома, в нём писал отец, — Сергей, не бойся трудностей службы, изучай технику и военное дело, ты ведь знаешь, что меня война застала врасплох, как и многих других молодых ребят 41-го. Помни, я в 17 лет уже сделал первый боевой вылет, подделав метрики. Тебе сейчас 18 и ты не на войне, по этому, любой свой промах, расценивай как проявление слабости личного характера и трусость. Удачи тебе, твой отец. Я долго носил это письмо вместе с военным билетом, я им дорожил, это письмо как-то заряжало меня.

При очередном посещении радиоцентра я спросил у дежурного офицера, — а кто обслуживает наш радиопеленгаторный центр, все радиоприёмники и антенны? Он ответил, что сержант Осипов, а его непосредственный начальник капитан Пелых. Вечером, в казарме я нашёл сержанта Осипова, и мы с ним разговорились. Юра оказался нормальным дембелем и сказал, что командование пока не решило вопроса его замены. Тогда я переборов свою скромность, предложил на эту должность себя. Он слегка удивился моей наглости, но тут же учинил мне технический экзамен. Я старался отвечать на все его вопросы, и более того я рассказал ему о своих практических навыках в области радиотехники.

С высоты сегодняшнего дня я понимаю, что специалистами, инженерами и учёными рождаются не в момент выдачи диплома об образовании, ими становятся в возрасте 12-14 лет, когда ты определился со своим увлечением и будущей профессией. Моим увлечением была радиотехника и связь. Да, я был радиохулиганом, это была не плохая школа, мои знания пригодились в Советской армии. Может по этой причине я в короткое время стал классным специалистом благодаря своему увлечению. Так вот, Юра Осипов, дай бог ему здоровья, по окончании «допроса» привёл меня в свою радиомастерскую, кинул на стол радиостанцию типа РБМ и сказал, — до 12 ночи отремонтируешь, доложишь мне лично. Я проверю и доложу капитану Пелых, что у меня есть замена, если не справишься, прости, будешь простым радистом. В казарме я доложу дежурному офицеру, что ты в радиомастерской по моему приказу.

Ну что же подумал я, надо сделать и принялся за работу. Я разложил на столе схему, которая была мне сразу понятна, включил радиостанцию, и определил, что не работает передатчик. Послушал частоты радиохулиганов и даже узнал знакомые позывные, моё сердце растаяло, наконец-то я слушаю эфир. На всякий случай проверил резонанс контуров радиоприёмника по ПЧ. Вскоре зашёл капитан Пелых, которому доложили о моей экзаменационной работе. Он посмотрел на мою шинель и шапку, висящие на вешалке в соответствии с уставом и спросил, — ну рассказывай, какие радиолампы в радиостанции за что отвечают. Я ему уверенно показал сначала приёмную часть и соответствие их на принципиальной схеме, а потом и всё остальное, включая элементы настройки антенного выхода. Капитан Пелых остался доволен, и вышел. Через час после отбоя, я позвонил дежурному по роте с просьбой разбудить сержанта Осипова, а вскоре пришёл и сам сержант. Он проверил, радиостанцию, потом позвонил на радиопеленгаторный цент с просьбой провести сеанс радиосвязи по учебному каналу связи на частоте около 3 МГц и тут же связался с ними в режиме телеграфа. Улыбка на лице Юры Осипова так и сияла, — всё, сказал он, завтра доложим командиру центра капитану Кисенко, что у меня есть замена, а ты можешь считать, что прошёл вступительный экзамен. Радости у меня не было конца.

Так у начальника радиопеленгаторного центра капитана Кисенко из десятка радистов-новобранцев осталось ровно шесть, как было задумано по плану. Так я стал сначала антенщиком — мачтовиком и завскладом с ежемесячным довольствием 10 рублей 80 копеек, а потом и радиомастером КВ пеленгатора, как было записано в моём военном билете.

Освоение огромной информации по обслуживанию радиопеленгатора проходили с интересом, но сложно. Я просто уставал от обилия информации впитывающей моим мозгом. Мне нужно было научиться обслуживать не только резервное питание в виде аккумуляторных батарей и генератора, но и антенное поле. Это сорок вертикалов с огромным количеством экранных соединений диаметром примерно 120 метров. Только визуальный обход составлял около двух часов, а фидера, уходящие под землёй до антенного коммутатора должны еженедельно проверяться на внутреннее атмосферное давление. Да, посредством компрессора в них через силикагель закачивался воздух. Я уже не говорю о семи постах, и под каждым из них находились фазо-распределительные устройства, которые требовали такого же ухода и чистоты как в операционной. Приёмники ДАР- 57 были тогда на лампах, а при круглосуточной работе, последние подсаживались. Соответственно падала чувствительность приёмника. Лампы приходилось периодически менять, а выравнивание усиления и фазы двухканального приёмника по всем диапазона, занимало не мало времени и терпения. Кроме генератора сигналов, мне пришлось осваивать и испытатель ламп, вести журналы на каждый приёмник и проведение ТО на все составляющие радиоцентра. Диапазон частот ДАР-а был от 3 до 25МГц с чувствительностью 0.1мкВ. Точность пеленгования составляла 0,2 градуса. Был в моём распоряжении радиоприёмник Р-250, я его любил особенно, ведь по нему можно было слушать зарубежную музыку. Поймав такую, я уходил в учебный зал, устанавливал частоту на пеленгаторе и ради интереса проверял пеленг на них. Позже я пришёл к выводу, что все буржуйские радиостанции, заточенные на антисоветскую пропаганду советских граждан были установлены в Турции и ФРГ. Радиоприём был великолепным. Правда, качество музыки по звуковому каналу приёмника было урезанным до 6 кГц. Ещё через три месяца я знал свой радиопеленгаторный центр, как свои пять пальцев, я в нем знал всё или почти всё. Даже когда было новое пополнение молодых офицеров, мне капитан Пелых доверял ввести их в курс дела и ознакомить с материальной частью радиопеленгаторного центра в целом. За проведение техминимума молодым офицерам дембеля меня уважительно похлопывали по плечу , — молодец рядовой, учи, учи офицеров, а то они наверно в военном училище занятия прогуливали.

Моральная обстановка у нас на шестёрке была такова, что самым крутым солдатом считался не тот у кого крепче кулаки, а тот, кто был классным специалистом и спортсменом. Что касалось спорта, то каждый вечер в свободное время перед отбоем и после ужина, у нас было нормой заняться физо. Особые показатели по физо были у Валеры Блинова из г. Омска с нашего призыва, он к стати, был и классным радистом. У нас в казарме был турник, брусья, а блины от штанги разбирались как пирожки. Летом разрешалось бегать в трико и кедах по лесу, зимой естесственно на лыжах. И надо сказать такая свобода и доверие вызывало уважительное отношение к нашему комсоставу. Не пустовал и радио-класс. Там на полке лежали бобины с набитыми текстами учебных радиограмм по пять знаков в группе под разные скорости. А магнитофон всегда был в исправном состоянии. Кстати, радио-класс, пульт, ключи и наушники, всё было под моей ответственностью.

Отдельно хочется рассказать про допотопную, по нашим временам автоматическую телефонную станцию типа АТС-33, которая тоже была под моей ответственностью. Когда я её принял, работало только пара шаговых искателей, по этому, набирать номер мог только один абонент. К тому же ещё не работал зуммер. Это вообще убивало. И вот после освоения радиоцентра, я взялся вечерами изучать её работу, а чуть позже за её реанимацию. Мне капитан Пелых даже выдал стакан спирта и показал, где и как надо чистить контакты. Вскоре по запаху заскочил Толя Космаков и сказал, что я не правильно чищу контакты. Он взял стакан, накатил половину и выдохнув на кусок замши, начал протирать контакты реле. За такую шутку старшина предупредил меня, чтобы я в следующий раз закрывался на ключ. Вскоре я восстановил зуммер, а недостающие четыре шаговых искателя, мне выслал почтой мой отец. Он сам бывший офицер, участник Великой Отечественной в должности стрелка-радиста. Как телефонист, он меня понял и пробежав по друзьям связистам выслал мне драгоценную посылку с новенькими искателями в упаковке. АТС-ка заработала как молодая, а командование объявило мне благодарность за находчивость в деле восстановления боевой единицы.

Кто-то скажет, скучная служба, без интересных историй и ЧП, но всё ещё было впереди.

История части

Все знают, в том числе и офицеры нашего подразделения, что обычная полит-подготовка надоедает солдатам, по этому, что бы не скучать и не спать в ленинской комнате, обзоры по ней заставляли делать сержантский и рядовой состав. Но однажды к нам в центр приехал человек в гражданке, все его называли товарищ майор без имени и фамилии. Он побывал у нас на радиоцентре и показал мне пару приёмчиков сопряжения входных контуров и проверки чувствительности приёмников. Пелых приказал мне собраться и ехать с ним в соседнюю часть по обмену опытом, — будем смотреть, как повреждённый фидер ремонтируется, сказал он. Мы вместе приехали в казарму, затем прозвучал приказ, — всему составу собраться в ленинской комнате, вместо полит-подготовки будет доклад об истории нашей части. Докладчиком выступает майор из смежной части, им оказался этот человек в гражданке…

— Рост боевых возможностей советских ВВС, начал докладчик в штатском, требовал совершенствования системы управления. В апреле 1946 г. была учреждена должность главнокомандующего ВВС – заместителя Министра Вооруженных Сил СССР. Началось переоснащение систем управления.

— Тогда сразу после окончания войны советскими инженерами была использована немецкая разработка – трофейный уникальный радиопеленгатор, обладающий очень высокой чувствительностью и точностью пеленгования. Ленинградский институт разобрался в этой системе в кротчайшие сроки и на его базе создал свой образец под названием ДАР -47. Первый такой пеленгатор построили и установили под Москвой, который дал отличные результаты. Чуть позже вышло постановление, подписанное лично тов. Сталиным, где было приказано установить на территории страны 30 таких пеленгаторных центра, которые были распределены между главным разведывательным управлением (ГРУ), НКВД и ВВС. Было решено установить их в Мурманске, Ленинграде, под Москвой, в Одессе, в Алма-Ате, Ашхабаде, Иркутске и других городах страны. В частях ВВС, на сколько я знаю, они были установлены в городах Москва, Одесса, Алма-Ата, Чита и Хабаровск. Осваивая новейшее оборудование, ваша молодая часть в первые годы несения боевого дежурства выполняла задания не только по обеспечению дальней авиации, но и задания от военной разведки ГРУ, которая входила с состав группы радиопеленгаторов под названием «Круг». Дата организации пеленгаторных центров в частях ВВС, это 1947год. Первоначально боевое дежурство в вашей части на радиопеленгаторах несли девушки-радистки, которые прошли «огонь и воду» в боевых условиях Великой Отечественной войны. Это были в основном разведчицы. Вам это может подтвердить старшина Окунь, которому приходилось часто общаться с ними и выдавать им дополнительное спец-обмундирование, при этом он улыбнулся и покосился на старшину Грущакова. Вот, тётя Дуся, его жена, которую вы все хорошо знаете, одна из тех легендарных девушек.

Слушая его рассказ, я сразу вспомнил, что видел точно такие-же списанные приёмники у себя на складе, и там действительно были шильдики с надписью «ДАР-47». Я ещё тогда подумал, гражданский говорит точно, раз всё сходится.

Дальше он рассказывал о том, как появилась дальняя авиация, которую надо было обслуживать во всех уголках нашей необъятной родины, и самое интересное событие произошло спустя 10 лет в 1957 году, когда в космос подняли первый спутник земли. Но перед этим грандиозным событием с целью ознакомления и тренировки пеленгаторщиков, на борту самолета ТУ-16 по маршруту Москва – Хабаровск и обратно был установлен макет радиопередатчика искусственного спутника Земли, который в период полета азбукой Морзе непрерывно передавал сигналы.

Тренировка радистов и проверка оборудования тогда прошла на отлично, и на кануне 4 октября 1957 года в вашей части № 42115 был отдан первый приказ на выполнение задания №74. Это был подъём первого космического объекта. Помню то знаменательное утро, мы выполняли это задание совместно с вашей частью. По прямой связи из Москвы сообщили, что был произведён старт. Частота излучения 21.008МГц.
Наши радисты, которые слушали этот рассказ и которым приходилось участвовать в подобных заданиях с улыбкой и одобрением кивали головой, — «знаем, знаем такую частоту…».

— Вскоре на экране электроннолучевой трубки из шумового пятна стала вырисовываться пульсирующая полоска, продолжал рассказывать майор в гражданке, в динамике начали прослушиваться знакомые сигналы и мы стали крутить пеленгационный штурвал. Кому, как ни вам знать это жгучее ощущение! Лектор вглядывался в горящие лица наших радистов, он вспоминал молодость. Громко крича «Ура!», мы поздравляли друг друга с очередным успехом советских достижений. Так проходило настоящее боевое крещение, как частей радиоразведки, так и ваших частей радио-обеспечения ВВС.

С этого момента наши задачи разделились, вы стали выполнять свои функции, а мы свои. Работы у всех прибавилось. Мой рассказ не будет ярким и полным, если я вам не расскажу о наших буднях тех лет, добавил лектор.

Вы, наверное все знаете, что 1мая 1960 года сбили американский самолёт разведчик У-2 с пилотом на борту Гэри Пауэрса? Все парни кивнули, — конечно знаем.. Но до этого события были и другие массированные атаки со стороны США, это были аэростаты – шпионы с оборудованием фотосъёмки и радиоуправления. Аэростаты стартовали с территории ФРГ и Великобритании. Их несло естественными потоками с Запада на Восток со средней скоростью 150 км в час. Как рассказывали наши пилоты ПВО, высота полета составляла около 8-10 тысяч метров над землёй. На каждом аэростате периодически включался коротковолновый передатчик и передавал позывной в режиме телеграфа. Это помогало службам ЦРУ сопровождать свой объект. Радиоразведка ГРУ в связке с ВВС тоже не спали, и занималась тем же. Таким образом, отслеживая дрейф аэростатов методом пеленгации, мы тут же передавали координаты объектов средствам ПВО. Предназначение аэростатов было таким, — пролетев над территорией СССР и засняв возможные объекты на плёнку, оказавшись над просторами океана, по радиосигналу с земли, автоматика сбрасывала шпионское оборудование, а отснятую на плёнку в специальных контейнерах специальным крючком на бреющем полёте вылавливали самолёты или подбирали подводные лодки. По нашим данным американцы зимой 1955–1956 годов запустили около 700-800 аэростатов-шпионов! Почти все они были сбиты нашими ВВС. По рассказам лётчиков, это были аэростаты с сотовой конструкцией и сбивать их приходилось короткими и многократными очередями из бортовых пушек.

После интересной лекции, все парни вышли из ленинской комнаты как из кинотеатра, г де только что закончился боевик, глаза у всех горели, а лица отражали гордость за нашу страну, а особенно за нашу часть.

Капитан мне отдал приказ прыгать в ГАЗик и мы поехали на радиопеленгатор ГРУ. Ещё из далека, я увидел знакомые очертания антенного поля. Это была копия нашего радиоцентра. Когда мы подъехали, из технического здания вышло ещё несколько человек и все были в гражданке, вышла даже женщина, судя по всему несущая дежурство в эфире. Я это определил по тому, что на ее шее висели наушники как у врача часто висит фонендоскоп. Алексей Пелых достал из машины фрагмент антенного фидера, взятый с нашего склада, и они приступили к восстановлению повреждённого участка. Просто паяльной лампой запаяли свинцовую гидро-оболочку и проверили её на герметичность, под давлением. Так я побывал на пеленгаторном центре ГРУ.

ЧП Союзного масштаба оставило в нас глубокий и тяжёлый след. ЧП во время моей службы конечно были, правда вспоминать эти события очень тяжело, но почтить память погибших лётчиков-космонавтов с другой плоскости зрения, я всё же счёл возможным. Ведь память о героях живёт, пока мы живы.

1 июня 1971года меня вызвал в канцелярию дежурный по роте, там находился командир части, начальник центра и мой непосредственный начальник капитан Алексей Пелых. Даже офицеров, которые ходят на несение дежурства с личным составом, не было. Где-то в глубине души меня осенила догадка, что будет задание.

— Ну что младший сержант Сушко, собирайся, как бывало жить на радиоцентр, приказано провести внеочередное ТО аппаратуры и антенного хозяйства для проведения задания №82, радостно произнёс Капитан Пелых. Я улыбнулся и с радостью на лице ответил, — есть товарищ капитан… Меня предупредили о секретности данного мероприятия. Я молча отправился собирать предметы личной гигиены в особый чемоданчик под названием «балетка», и одел техничку. Техничка, это форма технического состава аэродромных служб тёмно-синего цвета со множеством карманов. Все наши ребята мне завидовали, что я могу менять свою форму с цвета хаки на такую красоту, да ещё поверх сапог.

Я зашёл на кухню и попросил, что бы мой паёк перевели на радиоцентр. Повар Торганов догадался в чём дело, он был дембелем и улыбаясь спросил, — что опять летим?

— Нет, ответил я с улыбкой, просто надоели вы все, поживу пока там. Меня старшина Мельников достал со своими подозрениям, водку что-ли ищет в АТС-ке? К тому же с Додоном я договорился, он не против… Такое нежное прозвище было у старшины Грущакова за его высокий рост, могучие плечи и особую доброту к солдатам.

— Рассказывай, сегодня тебе заступать в наряд дежурным по роте, а старшина тебя отпустил? Хе-хе-хе, заливай больше, я-то в курсе таких дел. А то, что Мельников говно, так об этом знают даже младшие офицеры, он не гнушается и их закладывать при любом удобном случае. Ладно, паёк переведу, а ночную пайку класть?

— А-то! Конечно, ни кто не откажется в полночь попить горячего чайку с сахаром и хорошим бутербродом.

4 июня мне пришлось встречать на радиопеленгаторном центре, это был мой день рождения, мне исполнилось 19 лет. Тогда мне позвонил капитан, поздравил меня по телефону и предупредил, чтобы я не совершил какую ни будь глупость типа пьянки. Я понимал, что он доверял мне, но для профилактики в такой ситуации предупредить стоит. На следующий день около 12 часов дня я доложил о полной готовности всего радиоцентра, оборудования АФУ, радиоприёмников и аварийного питания. Перед этим я позвонил на дизельную и убедился, что там тоже всё готово.

Рано утром 6 июня 1971 года около 4 часов утра по Чите, мы услышали переговоры по эфиру с экипажем. Это означало только одно, корабль успешно стартовал с Байконура. Мы как всегда на частоте 21,008МГц в режиме АМ слушали командира корабля и его доклады в центр управления полетами о благополучном подъёме объекта. Пока объект выходил на орбиту, мы каждые 15-20 секунд передавали в центр об изменении пеленга, который стремительно менял своё значение. У радистов даже дух захватывало, а в центральном зале стояла такая обстановка, словно успех старта зависит только от нас. Помню, что при каждом новом вылете позывные космического объекта и земли менялись. До этого у центра управления полетами был позывной «Гранит», а в тот день позывной «Заря». У космического объекта с человеком на борту был позывной «Янтарь-2». Каких-то двенадцать минут, и аппарат вышел на орбиту, коротковолновый передатчик работал ещё пару витков вокруг земли, а дальше они переключались на УКВ частоты. После сообщения из Москвы, что всё в порядке, задание №82 для нашей части сворачивалось. Командир части, который всегда присутствовал при подъёме и спуске космических объектов с человеком на борту, объявлял личному составу срочной службы благодарность, кому-то внеочередной отпуск на родину, а кому и повышение в очередном звании. Я не был исключением, так как я в отличие от дежурных смен всегда присутствовал на подобных заданиях. Через несколько минут по моему любимому радиоприёмнику Р-250 мы услышали, что на космическом корабле «Союз -11» успешно стартовал экипаж в составе Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева. Служба шла в ожидании задания №83, — спуска космонавтов на землю.

30 июня примерно полчаса восьмого утра по Чите мы услышали слабые сигналы спускаемого аппарата в режиме телеграфа. При спусках на коротких волнах работал только радиомаяк. Сигнал постепенно нарастал, мы давали чёткие пеленги, но через несколько минут радиосигнал пропал. Командир части, и весь состав с укоризной покосились в мою сторону. Я выхватил наушники у командира отделения радистов, сержанта Кондрашина Фёдора, занимающего центральный пост. Перевёл все антенны на себя в обход делителей других постов, но на экране ЭЛТ безжизненно шевелилась шумовая точка эфира. Наступила гробовая тишина, не хотелось верить в трагедию. Капитан Пелых судорожно набрал номер знакомого из ГРУ, напомнил частоту, в трубке ответили, — на горизонтах тишина. Значит, что-то случилось. Буквально через 7-8 минут после пропадания сигнала приёмник Р-250 сообщил по Москве о трагической гибели наших космонавтов. Я ещё тогда подумал, надо же, как быстро сообщили, значит они рядом с капсулой. Я машинально вспомнил другие посадки, — все спускаемые аппараты излучали трёхзначный позывной радиомаяка, до тех пор, пока не найдут спускаемую капсулу. Даже когда она уже приземлялась, мы некоторое время её слышали и всё равно передавали неподвижные пеленги в цент, до тех пор, пока из Москвы не поступал отбой и короткое,- спасибо, благодарим за службу. Трагедия оставила с нас тяжелый и глубокий след. Мы вернулись в казарму словно надломленные. Я в тот день впервые закурил, и долгие годы не мог оставить этой привычки.

Было и другое ЧП союзного масштаба. Мы ещё не забыли лекцию о американских аэростатах – шпионах, как вдруг поступила телефонограмма, — «со стороны сопредельной государства (КНР) пересёк границу аэростат, постоянно дающий позывной радиосигнала (…) на частоте (…), связь с центром управления в Москве по старым каналам, пеленги докладывать каждые 5-10 минут, или по запросу из центра в течении нескольких секунд». Из центра по прямому каналу связи сообщали, — спутник ведём уже вторые сутки, сбивать не получается. Ракеты проходят сквозь аэростат, а он ни как не садится.

Пулемётов и пушек уже на истребителях нового поколения не было. При понижении высоты, аэростат автоматически сбрасывал балласт и снова поднимался. Остаётся только догадываться, что он несёт на своём борту, разведывательную аппаратуру, атомную бомбу или оружие химического или бактериального заражения? Ведь это были годы нестабильной обстановки с Китаем. На свежей памяти был ещё остров Даманский. Вдруг это месть и новая провокация? К счастью стратостат вскоре плавно опустили, а на его борту оказалось метеорологическое оборудование. Скорее всего, это была проверка на вшивость наших ПВО на дальнем востоке.

ЧП в нашей части.

Служили мы, служили, и горя не знали. Состав срочной службы был как настроенные часы, -отличная строевая и политическая подготовка, я уже не говорю о профессиональных навыках. Словом всё шло своим чередом, можно сказать не скучно, порой с комедийными случаями, о которых я обязательно расскажу далее, как вдруг к нам в центр привезли рядового для ведения караульной службы. Весь такой не опрятный, ну совсем отличался от нас. Мы его заставили постирать и выгладить форму, подшить подворотничок, и начистить сапоги до блеска. Фельдшер Клипин даже подстриг его. Словом подравняли солдата. Парень такой улыбчивый, еврей по фамилии Шерфер. Сразу в курилке рассказал о себе и своём «героическом поступке», как он вместе с другим бойцом из Таджикистана, будучи на службе в пограничных войсках, угнали БТР и решили махнуть через Китай в Израиль. Что их обложили на утро и им не удалось скрыться. Все, кто был в курилке, конечно были в шоке, — кого нам привезли, и на хрена нам нужен изменник Родины!? В дальнейшем, сержантскому составу было дано разъяснение, — он находится под наблюдением, и к нему будут приезжать люди из особого отдела. Волну не поднимать, пусть пока служит! Ну сказано сделано. То, о чём нас пытался расспрашивать Шерфер, чем мы тут занимаемся, мы конечно держали рот на замке, мало того, в нашем центре он начал испытывать серьёзный байкот. Мы его просто терпели до того момента, пока он не залез в ночное время несения караульной службы в кладовую нашей столовой. Первым не выдержал сержант Клипин. Володя, который увлекался боксом на гражданке, пару раз опустил свой гневный кулак на разжиревшую морду этого ублюдка. Утром о происшествии стало известно командиру части и офицеру особого отдела, который курировал Шерфера. Нас построили прямо в казарме и командир части начал учинять разнос о рукоприкладстве в нашем центре, что возмущало его до глубины души. Он приказал мне выйти из строя и доложить перед всем строем о происшествии, как дежурного по роте.

Конечно, я кратко объяснил, что рядовой Шерфер покинул пост и обворовал кладовую солдатской столовой, что является грубейшим нарушением устава караульной службы и оскорблением всего личного состава, но гнев командира части перекрывал любые объяснения и он не мог успокоиться.

Совершенно неожиданно для всех, командир отделения радистов, только что вернувшихся с радиопеленгаторного центра, вышел из строя строевым шагом, он приказал всему его отделению выйти и по команде, — отделение, смирно, равнение на средину! Он обратился к командиру части, чётко, громко, со строгостью в голосе и со сдвинутыми бровями.

-Товарищ подполковник, разрешите обратиться и дать случившемуся свою оценку! Командира удивило это обращение и выход из строя без разрешения, он сделал паузу и сказал, -докладывайте сержант.

— Товарищ подполковник, от лица своего отделения радистов и от себя лично, я вынужден сделать заявление!

Совершенно недопустимо иметь в наших рядах изменника Родины, который плохо несёт караульную службу, и ворует солдатский паёк! Хочется верить товарищ подполковник, что в нашей части такого ни когда не было и в дальнейшем не будет! Я глубоко уверен, что моё мнение разделят не только сержантский и рядовой состав нашего центра, но и офицерский!

Наступила пауза, по отделениям радистов и моему отделению технической службы тихо, но уверенно и одобрительно прокатился ропот. Подполковник обвёл всех взглядом, все затихли, он спросил у старшины,- где это Шерфер? Его позвали, он с опущенной головой вышел из ленинской комнаты. Командир части приказал проводить его в ГАЗик. Следом поступила команда, — личному составу разойтись. Когда Шерфер выходил из казармы, старшина, которому было уже далеко за 50 лет, пнул его под зад своим сапогом 46 размера. Мы сразу поняли правоту наших действий. На этом история с изменником и вором закончилась, он у нас продержался всего три недели, и когда его увезли, мы снова вернулись в привычный ритм жизни. Напряжение спало. Мы тогда поняли, что поступили по пацански, набив ему морду, но кем мы были по сути? Теми же пацанами, только участвующими в космической программе нашей Советской Родины. Немного позже к нам пришла мысль, а может это был «засланный казачок» от особого отдела ГБ? Ну тогда тем более всё закончилось хорошо, и мы прошли проверку с честью.

Читатель наверное подумает, — что служба была как у послушных роботов и ни у кого не было личной жизни и со переживаний. Уверяю, совсем даже нет. За других говорить не буду, а о себе расскажу ниже.

Неуставные отношения.

Конечно, до того момента, пока я не освоил всю свою технику, я занимался своим самообразованием до самого отбоя. У меня был допуск в офицерскую техническую библиотеку, и я с удовольствием пользовался ей.

В какой-то момент наступило насыщение, я уже освоился как солдат и как специалист. Только на втором году службы я чувствовал себя как рыба в воде.

Портупея.

Центр у нас был маленький, и вместе с офицерским составом составлял не более 27-30 человек. Садики и школы были далеко за пределами нашего расположения. Жена капитана Кисенко по имени Люба иногда приводила ко мне на телефонную станцию своего сына, которому тогда было ещё четыре или пять лет. Делала она это только тогда, когда ей надо было съездить за товаром для нашего маленького воен-торга. Я ему давал отвёртку с плоскогубцами, давал старые запчасти, всевозможные реле, проволочки и усаживал его на деревянное крылечко, присматривая за ним. Мальчишке сильно нравилось быть со мной, и он при каждом удобном случае просился ко мне, — повинтить гаечки с дядей Серёжей. Конечно, как я мог отказать милому мальчишке, ковыряться в железках, да и Т.О. на станции позволяло быть там по долгу.

Надо сказать, что жена капитана Люба, за это была благосклонна ко мне, а я однажды даже решил воспользоваться этим. В очередной раз, когда я посещал солдатский магазин, а она была продавцом в нём, я попросил привести её с Читинского воен-торга портупею, и вручил ей накопленную мной сумму. Ну модно было в те времена носить широкий ремень на брюках. В назначенный день я снова зашёл, но Люба отдала мне вместе с моими деньгами старый портупей. Я сначала отказывался, но она убедила меня, что он всё равно бесполезно пылится на антресолях, и вообще Толя давно забыл про него. Я, скрипя сердцем согласился с ней и принял от неё этот подарок.

Прошло некоторое время и капитан начал нас проверять по физической подготовке. Те, кто служил, знают, — один идёт к снаряду, следующий готовится и стоит на подходе, голый торц, руки назад, ноги на ширине плеч. Вот подошла моя очередь, я вышел из строя, на брюках тот же офицерский ремень. Капитан остановил рядового Анисочкина, бодро прыгающего на брусьях, приказал встать в строй и заведя руки за спину с подозрительным тоном и улыбкой подошёл ко мне, демонстративно и молча обошёл вокруг меня, в строю все задумались, что происходит?

— Скажите товарищ солдат, вдруг официально спрашивает у меня Капитан. Скажите в присутствии всего строя, от куда на ваших брюках мой портупей!? В этот момент он стоял сзади меня, и я не мог видеть у него ехидной улыбки. Голос его был холодным, тут меня одолел страх, и я скромно так произнёс, — Люба дала… Все в строю заржали, в том числе и капитан.

-Чего, чего она тебе дала!?

— Портупею! Если честно мне был тоже и смешно и стыдно, что я подвёл её.

Ладно, сержант Сушко, посмотрим, на что ты способен! К снаряду! Ну, я конечно старался не опорочить звание Любиного друга. Выполнив упражнение на отлично, я спрыгнул с брусьев и встал по стойке смирно.

— Ладно уж, носи, заслуживаешь, встать в строй! Она отдала тебе ремень с моего разрешения…

Вечером в курилке надо мной ржал весь личный состав, включая старшину Грущакова.

Ремонт телевизора, или мудрый папаша.

После того, как я починил телевизор в Ленинской комнате, меня подозвал к себе старшина Грущаков.
— Послушай Серёга, обратился он ко мне не в уставном порядке, помоги мне, отремонтируй телевизор в деревне…

Кому, кому, а нашему «Додону» отказать в таком деле было просто в падлу. Это был старшина и человек с большой буквы, с которого брали пример даже молодые офицеры. Я сразу согласился и спросил когда и где. Он мне рассказал, как найти дом в деревне Карповке, что была близко под нами, и добавил, — там тебя накормят и напоят, а мне за это обещали стожок сена для моих кроликов.

Я было собрался уже идти, как он меня остановил и добавил, — ты там Серёга только не задерживайся и слюни не распускай, когда увидишь их дочку. Хорошо?

— Ну что вы товарищ старшина, что я девок не видел что-ли, и одёрнув гимнастёрку отправился в деревню.
Войдя во двор, я сразу услышал мычание коровы в стойле и лёгкий запах перегноя. Двор был чисто выметен. Хозяйство, подумал я, и вспомнил двор бабушки и дедушки. Мне навстречу вышел хозяин и обрадованно пригласил меня в дом. Ещё в сенях, первый вдох воздуха опьянил меня недавно испечённым хлебом. Я вытер ноги, и меня провели в комнату, под желудочком у меня засосало. Открыв заднюю крышку телевизора, я сразу обнаружил неисправность, — нет накала на лампе кенотрона. Я осторожно отвёрткой пошевелил дорожку на печатной плате и изображение появилось. Хозяин громко хлопнул ладошами, вскрикнул, — вот ведь, что значит мастер! Нинка, неси крынку молока и ломоть хлеба! В комнату вошла девушка моего возраста с подносом в руках на котором была хорошая краюха свежего хлеба и крынка парного молока, накрытая белой салфеткой. Я оторвал глаза от подноса, наши взгляды встретились, а моё солдатское сердце сбилось с ритма. Она смотрела на меня широко раскрытыми голубыми глазами, а её коса словно лошадиный хвост цвета вороньего крыла свисала с её плеча. Она была в летнем платьишке из тонкого сатина, которое плотно облегало её грудь, подчёркивая красоту её тела. Я чуть не лишился дара речи. — Так вот о чём меня предупреждал старшина!

— Хоть познакомьтесь, пробурчал отец. Заикаясь от неописуемой красоты, я еле-еле произнёс своё имя.

— Ну ладно, не смущай парня, поставь поднос и иди к мамке. Нина, уже в проёме дверей лёгким поворотом головы обернулась и подарила мне улыбку. Я дрожащей рукой воткнул вилку паяльника в розетку, отломил кусок душистого хлеба и отпил парного молока. Именно в такие моменты солдат может потерять рассудок, это вкус парного молока, свежеиспечённого хлеба и улыбка красавицы!

— Давай наяривай с хлебушком, поди и дома-то такого не едал… Ты на неё не смотри, она учится в медицинском, всех парней отваживает. Она у меня в третьем поколении метиска. Её бабушка была буряткой. Ишь как краса получилась! Тут к ней сватался молодой председатель леспромхоза, у него и «волга» есть новенькая, и дом недавно поставил, и чего только у него нет, а она хитрованка та ещё, не отказала ему сходить вечером в наш клуб, а сама чесноку наелась и пришла на свидание… Вот ведь стерва какая! А ты ешь Серёга, ешь…

Я ем и слушаю, жду, когда паяльник прогреется. А сам думаю про себя, да хрен с ним с чесноком, разве чеснок помеха такой красоте? Знакомство с такой девушкой просто мечта. А с каким бы удовольствием хоть разок пригласил бы ее на свидание…

Заканчивая работу, завинчиваю заднюю крышку телевизора, а хозяин все продолжает ездить по моим ушам, — а хочешь Серёга, я тебя научу, как избавиться от этого запаха? Ты ведь всё равно отпросишься у старшины или уйдёшь в самоход, чтобы сходить к нам в клуб на танцы!? Я кивнул головой в знак согласия.

— На вот тебе дольку чеснока, и когда подойдёшь к клубу, разжуй её и ты не почуешь её запаха.

Он окрикнул Нинку, она вошла в комнату, забрала поднос с кувшином, а во дворе мы сговорились вечером встретиться с ней.

Возвращаясь в расположение части, я сказал старшине, что его просьба выполнена. Он расспросил меня о Нине, и глядя мне в глаза спросил, — что зацепила? Я кивнул, — ещё бы!

— Ты не первый, у нас весь офицерский молодняк по ней сохнет, а ты уж здесь совсем ни как не котируешься.

— Старшина, говорю, отпусти меня на часик после отбоя, она меня ждать будет.

— Ни хрена себе, вот это сюрприз! Не ожидал! Ладно, только на час, да смотри, патруль там часто заезжает!
Тебе её батя чесночину-то дал? Я с радостью ответил, что да, и показал ему.

— Значит всё будет хорошо Серёга, добавил старшина, хитро так похлопав меня по сержантскому погону, — надкуси, разжуй и вперёд!

Время до вечерней поверки и отбоя тянулось жутко медленно. Наконец я спустился с горки, перешёл мостик реки Читинки и мы друг друга увидели ещё из далека. Подходя поближе, я откусил и разжевал половинку чесночины. Подошёл, поприветствовал её ещё раз, нежно взял её за руку, её подруги оценивающе поглядели в мою сторону.

— Что, папин чеснок ел?!

Я глупо улыбнулся, — да!!!

— Ещё осталось? Да-а-а!!!

Давай сюда! Она доела мой чеснок и рассказала о приколе её папаши. Он так всегда делает, чтобы отвадить моих ухажеров. Уж сильно он хочет, чтобы я доучилась в институте. Мудрый у меня папа, правда?

-Очень мудрый, ответил я с улыбкой, и мы до самого закрытия клуба были вместе. Утром на разводе старшина погрозил мне пальцем, а я заверил его, что всё было отлично…

Мне уже за 65 лет, а я всё время вспоминаю ту девушку с голубыми и большими глазами, с косой цвета вороньего крыла, как сказочный персонаж из сказки. Я ни когда не жалел, что служил в армии. Даже ради нескольких часов встречи с такой девушкой стоило сходить в армию! Стоило!

Два наряда вне очереди.

О солдатских приколах конечно знают все, но на нашем пеленгаторном центре был свой особый прикол, которого не могло быть в других частях. Суть его состояла в том, что в фазовом антенном распределителе был скользящий позолоченный токосъёмник ВЧ сигнала, но всё равно его нужно было чистить чаще, чем положено по регламенту. Пожалуй это был единственный порок нашего пеленгатора. Случалось так, что даже между Т.О. он иногда сходил с ума и в наушниках при вращении штурвала пеленга раздавался треск как от помех статического разряда.

Так и в этот раз, офицер смены лейтенант Новак попросил меня ознакомить молодых солдат с новой техникой и провести практические занятия по определению пеленга. Треск в наушниках и расплывчатый сигнал с «хвостами» на трубке ЭЛТ вызвали вопрос у молодого солдата. Я решил приколоться и начал «заливать» поглядывая на офицера, тот понял, что я хочу проучить солдата, который отвратительно относится к изучению материальной части и тихо удалился из зала.

— Понимаешь, продолжаю я, когда на улице такая жара и воздух сухой, поднимается песчаная пыль и заряжает пространство вокруг центральной антенны статическим электричеством. Вследствие чего, на входе приёмника создаётся определённый потенциал и в наушниках раздаётся треск, а иногда свист. (На самом деле такого произойти не могло, так как на каждой антенне стояло сопротивление утечки.) Продолжаю дальше.

— Значит так рядовой Хайбулин, сейчас ты спустишься в кочегарку, наберёшь из системы полведра воды, возьмёшь в тамбуре метлу и поднимешься по лестнице на площадку центральной антенны, что стоит по центру кровли технического здания. Эта площадка сделана специально для таких случаев. Не бойся, ты не упадёшь, там кругом перила. Потом обмакиваешь метлу в ведро и разбрызгиваешь пространство вокруг антенны. Влажность поднимется, статическое электричество намокает и треск исчезнет.

Мальчик молча исполнил то, что я сказал, а пару старослужащих вышли из тех-здания и стали советовать, как лучше махать метлой, посмеиваясь над молодым солдатом. Я в это время спустился в подвал, почистил спиртом и смазал токосъёмник циатимом. Всё бы было хорошо, но в это время к радиоцентру стремительно приближался ГАЗик командира нашей части. Увидев это безобразие ещё издалека, он с улыбкой спросил у капитана Кисенко, — Толя, твоя школа? Ведь первым это ты придумал! Когда они вышли из машины, во дворе уже ни кого не было, капитан подозвал молодого и спросил, — кто научил?

— Сержант Сушко, Товарищ капитан!

— Капитан с улыбкой спросил, -ну и чего он тебе наплёл? Солдат сбивчиво рассказал что-то о статическом электричестве.

-Ну ладно, сказал капитан, улыбаясь в ответ командиру части. Пойдём изучать материальную часть.
Зайдя в аппаратный зал, мы все встали по стойке смирно, хотя в столовой и аппаратном зале у нас было не принято приветствовать входящего командира.

— Сержант Сушко, ко мне! Рядовой Хайбулин, ко мне! Капитан был строг. Мы оба встали в шеренгу в ожидании разноса.

— Сержанту Сушко два наряда вне очереди. Вы два часа будите читать всему личному составу, как нельзя устранять помехи.

Вы рядовой Хайбулин, хоть и хороший радист, но видать техника вам не по зубам, вам три наряда вне очереди, по возвращению в казарму доложите старшине, он определит куда вас, на кухню или в свинарник.

— А сейчас доложите мне обстановку в эфире, обратился он к дежурному офицеру. Всем было весело кроме Хайбулина. Мне его стало жалко, и я потом в ленинской комнате с ним вечерами занимался индивидуально.

Обучение молодых солдат выполнению приказов.

Я уже давал понять, что наше подразделение, которое связано с выполнением сверхответственных задач по сопровождению дальней авиации и космических объектов, должно быть образцово-показательным, а потому рукоприкладство в нашем подразделении, это исключительный случай. Все знают, что есть категория молодых солдат, которым не писаны уставы и порядок в армии, их сознание ещё у мамы под мышкой или на титьке. Ответственности у таких ребят просто ноль. Так вот и у нас, попалась горстка вновь призванных солдат для ведения караульной службы из г. Электросталь, среди них был и Анисочкин Валера, весельчак и чудак на букву-М. Выполнять приказы он просто не умел и не хотел. На приветствие от старшего по званию, — здравствуйте товарищ солдат, тот, вместо здравия желаю, отвечал запросто, — здрасьте. Тогда старшина посоветовал мне надавить на его самолюбие.

— Эх рядовой Анисочкин, пожаловался я перед отделением сидя как-то в курилке, даже наши поросята в свинарнике, понимают приказы смирно и вольно, неужели вы тупее их? (наш старшина Грущаков держал свиней при центре, чтобы солдатам было всегда свежее мясо). Да ну, товарищ младший сержант, быть такого не может, вы что их на плацу муштруете хе-хе-хе, язвительно спросил он меня.

— Давайте так товарищ солдат, ответил я ему строго, сейчас в присутствии всего отделения мы сходим в свинарник, я свиньям отдам команду смирно, и все поросята замрут в стойке смирно в ожидании моего следующего приказа. По команде вольно, они снова начнут хрюкать. Если так и произойдёт, вы навсегда забудете свои выпендрежи, и будете беспрекословно выполнять приказы старших по званию в соответствии с уставом. Если нет, то вы останетесь до конца службы охламоном, а я не буду иметь к вам претензий, потому, что вы будите дослуживать в частях стройбата. Ударили по рукам, спустились в свинарник, свиньи тихо занимались поеданием своего ужина, кто хрюкал, кто чавкал, виляя хвостиками. В общем, в свинарнике был такой же беспорядок как в голове у этого оболтуса. Анисочкин смотрел на меня с недоверием, -ну давай-те…

Я крикнул громко и коротко, — смирно!! Все свиньи замерли, наступила гробовая тишина. Даже солдат (узбек), обслуживающий свиней, встал по стойке смирно. От куда знать подмосковному парню из металлургического городка, что это защитный рефлекс животных!? Погодя несколько секунд, я в полголоса, чтобы вновь не спугнуть свиней произношу команду, — вольно. Свиньи вновь начали чавкать и хрюкать. Все присутствующие молодые солдаты были в шоке. С тех пор Анисочкина как подменили, и в последствии из него получился не плохой солдат. Правда, он потом умудрился сломать ещё штык – нож из комплекта новенького автомата Калашникова, но видимо у него была такая планида. Наш старшина Додон за неиссякаемую весёлость присвоил ему кличку, — Василий Тёркин.

Как я лечил зуб электрическим током.

Свободное время между ужином и отбоем, я собираюсь как всегда в помещение своей телефонной станции, поглядеть уровень зарядки аккумуляторных батарей, а заодно помыть пол и почистить очередную линейку контактов реле. Выхожу из столовой. А рядовой Хайбулин весь в слезах.

— Чего, спрашиваю, болит что-то или кто обидел?

— Зуб заныл, спасу нет, а фельдшер Клипин помочь ни чем не может.

-Понимаю, у него кроме йода, анальгина и лезвия бритвы ни чего нет. Ну терпи до утра, а завтра отпросишься в госпиталь по увольнительной записке. Если совсем невтерпёж, я могу оказать тебе посильную помощь. Давай убъём нерв в зубе электрическим импульсом. Хочешь, помогу? Я как раз пошёл на станцию, что ни будь придумаем…

— Нет, боюсь, вдруг током убьет, промычал Хайбулин.

— Да я нежненько, чик и нету! Самому смешно, я и сам –то такого ни кому ни делал, только вспомнил как читал книгу в детстве про матроса по имени Лом, который анодным напряжением от передатчика лечил себе зуб в открытом океане на яхте «Беда».

Вскоре приходит Хайбулин, — всё терпения нет, давай, будь, что будет!!! Я ему дал один оголённый кросс- провод в правую руку, а другой он засунул себе в дупло коварного зуба. Я не спеша подключил через телеграфный ключ зарядное устройство и выставил напряжение до 20 вольт. Стукнул по ключу, подав короткий импульс. Спрашиваю, — есть удар? Мотает головой, — нет… Я добавил напряжение до 30 вольт, опять повторил подачу тока. Спрашиваю, — ну как? Он пожимает плечами в неверии данного мероприятия, а из глаз катятся крупные слёзы каждая по чайной ложке. Эх думаю, надо быстрее заканчивать с этим делом, подкручиваю ручку до 50-ти вольт и многократно стучу по телеграфному ключу, передавая цифру 5. Хайбулин резко подскакивает и вырывает все провода от моего «лечебного аппарата». Из его головы понеслась брань, какой я не слышал вообще ни когда. Похоже, это было на его родном языке.
-Ну что помогло, спрашиваю я его, глядя ему в глаза.

Он остановился, поднял глаза в потолок, прислушался к себе и с улыбкой сквозь слёзы ответил, -да!

— Ну вот видишь, какой дядя Серёжа правильный, помог молодому бойцу в трудной ситуации. Потом будешь меня вспоминать всю оставшуюся жизнь… Радостный Хайбулин ушёл, я закончил все свои дела и отправился на вечернюю поверку.

Утром на разводе, капитан Кисенко приказал мне выйти из строя. Обойдя меня со всех сторон, а это означало только то, что солдат чем-то провинился. Все были в удивлении, кто-то даже подумал, -наверно его в самоходе застукали? А я, если честно, забыл о вчерашнем случае со злосчастным зубом рядового Хайбулина.

— Товарищ солдат, начал капитан воспитательным тоном, я допускаю, что вы хороший специалист в области радиотехники, да и радист вы не плохой, вон, даже в соревнованиях по радиоспорту участвуете, но кто вам разрешил испытывать импульсы электрического тока на моих солдатах и пытать их определённые части тела!? В его голосе снова были смех и нотки юмора. В строю раздался смех.

— Ну правда, товарищ сержант, продолжал он, совсем недавно вы отправляли рядового Хайбулина на крышу разгонять помехи, которые помехуют незнамо где, потом спасаете его от зубной боли, что это за неуставные отношения, товарищ сержант! Вы вынуждаете меня пересмотреть решение командования о предоставлении вам внеочередного отпуска на родину. Гляжу в сторонке за штакетником подошла его жена Люба, ухватившись за живот и громко хохочет, словно её щекотят за пятки, наши взгляды пересеклись и мне тоже стало смешно.

— Ладно, встать в строй, больше ни с кем не проводите подобных экспериментов, а то я вас знаю… Ну надо же придумать такое, продолжал ворчать капитан… Молодые офицеры тоже ржали над этим случаем. Кстати, радист Хайбулин сообщил мне, что во время лечения он успел различить цифру 5, что это означает?

-Это означает, товарищ капитан, что рядовой Хайбулин отличный радист, он даже в самые трудные мгновения смог принять радиограмму. Но если бы у него зуб болел сильнее, ответил я с улыбкой, я бы передал цифру 9, тире ощутимее, чем точки. Все конечно в строю заржали…

Именно так суровые будни службы разряжались короткими шутками.

Вечером на торжественном собрании в клубе посвящённому дню военной авиации мне объявили внеочередной отпуск на родину, а счастливый Хайбулин похвастался мне дырой в десне, где ещё вчера я лечил ему гнилой зуб. Потом было кино, танцы, куда были приглашены обе Татьяны, — дочери старшин Грущакова и Мельникова, парочка девчонок из Карповки и конечно красавица Нина. Но я с ней танцевал только один раз, наши молодые лейтенанты по дружески погрозили мне кулаком. Но я-то знал фишку этой семьи с использованием чеснока, по этому, был за Нину спокоен.

Дембель неизбежен, как говорят все срочнослужащие, и через два года насыщенной службы я вернулся в свой самый лучший город в Союзе, в город Тюмень.

Спустя десятилетия.

В настоящее время, спустя почти полвека, этой части уже давно не существует, как прочем и других радиопеленгаторных центров группы ВВС, их заменили ГОЛНАС или РСДН «Маршрут», «Чайка» и пр. пр.

Конечно линейка КВ радиопеленгаторов ГРУ в системе «Круг» давно уже поменялась на совершенную технику с программным обеспечением, с определением не только азимута, но и угла возвышения приходящего сигнала, что позволяет определить координаты места излучения одним пеленгатором за тысячную долю секунды. Техника и технологии заметно скакнули вперёд. Я в этом не раз убеждался, активно работая в одной из федеральных структур всё по той же теме. Радиопеленгация долго не отпускала меня. Но каждый раз, вспоминая свой пеленгаторный центр под Читой, я с уважением вспоминаю всех офицеров и особо старшину Грущакова, что научили нас не только служить Родине, но и стать нормальными взрослыми мужиками, отвечающими за свои поступки.

P.S. Всем, кто узнал себя или своих родителей в этом рассказе, желаю всего самого лучшего, и конечно счастья и мирного неба!

Сушко С.А. (73! ex.UA9LBG).