Новогодняя история 3

Глава 3. Последние приготовления

Спал я как никогда прежде крепко. Мне снилось что-то радужное, зимнее, может я даже улыбался во сне… Что именно снилось, не помню, но проснулся я в прекрасном расположении духа.

Однако, облизнувшись, я почувствовал на языке терпко-сладкий привкус вчерашней помады и резко вскочил с кровати, скинув одеяло на пол. И сразу же обнаружил, в КАКОМ виде я спал. Знаю, за мной водится такое, что могу заснуть в конце дня практически в любом месте и в любой позе, но забыть об ЭТОМ?! Я стоял посреди своей комнаты: на ногах — кружевные носочки и под ними колготки, трусы… я спал в ЖЕНСКИХ трусах!.. кружевная сорочка (чем не пеньюар?), под которой я руками нащупал лифчик, набитый ватой. Затем спиной я ощутил прикосновение и глянул в настольное зеркало — и опять ошарашенно на меня смотрела вчерашняя девушка из Зазеркалья, только макияж её стёрся, волосы были немного растрёпаны, но это была она, та самая Алиса! А ещё я увидел в зеркале косу и тут же попытался отцепить её, но мама крепко её прикрепила, не так-то просто было раскрыть заколку. Уже почти сделав это, я услышал скрип двери и повернулся. На пороге стояла мама.

— О боже, — сказала она при моём виде, — бегом в ванную!

Не понимая, что за спешка, так и не успев снять косу, я быстрым шагом направился в ванную комнату, чувствуя, как коса при ходьбе колышется за спиной. Это ощущение было не таким уж и неприятным.

Уже зайдя в ванную, я почувствовал, как сильно хочу писать. Ещё бы, ведь с начала примерки я ни разу не ходил в уборную, что на меня не похоже — я обычно часто хожу в туалет по-маленькому. Стянув трусы, я столкнулся с ещё одной проблемой — у меня напрочь вылетело из головы, что мой член всё ещё прикреплён резинкой между ног. Я пощупал это мамино приспособление и не нашёл ничего лучше, как позвать маму на помощь, она как раз шла сюда.

— Ты в курсе, сколько времени? — спросила она. — Ты спал целую вечность, уже третий час!

Я с открытым ртом уставился на маму. Вот это да! А к пяти часам мне надо быть уже полностью одетым и готовым к приходу Фёдора Ивановича. Видно, из-за вчерашних впечатлений я спал как ребёнок целых двенадцать часов!

— Так, давай быстренько делай свои дела, а я пока приготовлю тебе ванну — искупаешься.

Я сказал про резинку, но мама велела не морочить ей голову («нет времени её снимать, потом опять надевать, да и вдруг ты на работе захочешь в туалет, ты что, будешь полчаса её там снимать, и надеть сам не сможешь… так что не морочь мне голову и пописай сидя»). В общем, пришлось делать это сидя, как девочка — да и кем я, по сути, сейчас был? Внешне, по крайней мере?

Потом я всё-таки снял косу, разделся донага (кроме резинки) и залез в ароматную ванну. Вода была удивительно приятной, пенилась от каких-то шампуней. Мама решила сама вымыть мне голову, чем меня откровенно шокировала (я же уже не маленький, блин!), и делала это очень усердно, с применением каких-то, как мне показалось, дорогих средств.

Вы не подумайте, что мы совсем нищие, кое-что мы могли себе позволить, как кабельное телевидение, например, или дорогой шампунь, но деньги на всё это у нас были во многом благодаря нашему благодетелю Фёдору Ивановичу. Он обеспечивал всех нас работой, время от времени давал папе какие-то дополнительные поручения, за которые неплохо платил — короче, мы совсем не были нищими в обычном понимании этого слова. Но мы действительно зависели от моего директора, а в последнее время и денег стало не хватать. Я подумывал сказать отцу, чтобы он попросил у Фёдора Ивановича денег на моё обучение в следующем году, но понимал, что это будет для отца большое унижение, да и не факт, что «благодетель» дал бы нужную (и довольно немаленькую) сумму на дело, не несущее ему выгоды. К тому же отец и так ему был должен.

— Держи, — мама сунула мне в руку папину безопасную бритву. — Побрейся и сбрей все волосы на теле, от ног до шеи.

— Это ещё зачем? — возмутился я.

Оказалось, что вчера мама не стала этого делать только потому, что планировала сделать это сегодня — она, видите ли, ещё вчера заметила, что у меня чуть больше волос на ногах и на груди, чем должно быть у девочки, и что на ногах можно заметить волосы под колготками, а это некрасиво. На вопрос, зачем их сбривать на груди, мама ответила, что раз уж сбривать их, так везде, чтобы они росли потом равномерно. Мне показалось это разумным.

— На голове тоже сбривать? — в шутку спросил я.

— Ага, — тоже шутя ответила мама, — купим тебе парик-ирокез и будешь у нас Снегурочкой в стиле панк.

Я улыбнулся и послушно начал бриться. Когда дело дошло до волос в промежности, я спросил у мамы: разве можно сбривать волосы вокруг мужского достоинства? Она отобрала у меня бритву и сделала это сама, оставив лишь чуть-чуть волос спереди. Я сидел в полном шоке, почему-то даже не подумал поспорить, защитить своё мужское начало. Затем она довольно кивнула, вернула мне бритву, и я продолжил брить остатки волос.

Выйдя из ванны и насухо вытершись, я одел свежие трусики (оказывается, в набор входила пара одинаковых, я тогда из-за истерики не заметил вторых), опять напялил дурацкий лифчик с ватой и нижнюю рубашку. На ноги одел носки, которые мама успела выстирать и погладить, пока я брился. Затем стал сушить волосы феном, мама мне опять не дала это проделать самому, принесла свою расчёску и стала сушить мои волосы, одновременно расчёсывая их, крутя-вертя, завивая, приклеивая косу. Я сказал ей, что вполне хватит вчерашней заколки — утром я мог убедиться, что заколка крепко держит косу, но мама ответила, что «так будет наверняка». Короче, не знаю, что она там сделала с моими волосами, но в конце концов они высохли, я вышел из ванной и протопал в женском белье в свою комнату. К счастью, отец был на работе и не мог меня увидеть в таком виде.

Мама ненадолго задержалась, и я, сидя на своей кровати, имел время немного поразмышлять о том, что со мной происходит. Всё так бурно развивалось. Сначала моя паника, истерика, потом неохотное переодевание, робкое привыкание и… а дальше всё пошло неправильно. Умом я понимал, что так не должно быть. Те ощущения, которые я испытывал в образе девочки, были противоестественными. Но мне понравилось, как женское бельё ласкает кожу при любом движении, нравилось ощущать косу за плечами. Даже от усилий, прилагаемых на ходьбу на каблуках, я получал определённое удовольствие. Ещё, к своему самому большому стыду, мне очень понравилось быть в юбке вместо штанов — ноги были свободнее и легче, а подол приятно поглаживал их при ходьбе. В какой-то момент у меня вчера промелькнула мысль, что это несправедливо: когда женщина надевает мужскую одежду, на это никто внимания не обращает, в крайнем случае подумают, что эта женщина имеет плохой вкус, или упрекнут ценители старомодных правил, что женщина должна ходить в юбке, — а вот если юбку наденет мужчина, то его назовут или шотландцем, или «голубым», и в 99 случаях из 100 косо на него посмотрят, а добрая половина ещё и потешаться над ним будет. Как мне казалось, это нечестно, это в некотором роде ущемляет права мужчины как человека на личную свободу делать то, что хочет, если это не вредит другим. А какой вред от юбки? Меня такие мысли очень смущали, но в то же время я не хотел с ними расставаться. Может, я и правда «голубой»? Да нет, вроде засматриваюсь на девчонок.

Случайно мой взгляд упал на часы. Было начало пятого! Я уже собрался поторопить маму, но она сама вошла в комнату и строго спросила, почему я сижу и не одеваюсь. Я вскочил, но она тут же усадила меня обратно.

— Погоди теперь. Дай руку.

Она взяла мою правую руку и стала что-то делать с ногтями. Я с интересом взглянул, что она делает, и стал свидетелем того, как поверх моих собственных ногтей в быстром темпе вырастают накладные, не очень длинные, но намного длиннее моих, окрашенные в розовый цвет. Крепились они при помощи специального раствора, принесённого мамой. Я недовольным тоном сказал, что это излишне, ведь я буду в рукавицах, но мама заметила, что на заводе будет жарко и мне, скорее всего, придётся снять рукавицы («ты же не хочешь, чтобы твои ногти привлекали внимание… тогда они должны быть как у обычной девушки»). Это были мамины накладные ногти, я часто видел, как она их себе наклеивала.

Быстро управившись с обеими руками, мама перешла к моим ушам. Заподозрив, что она хочет их проколоть, и жутко испугавшись, я дёрнулся от неё, но это были всего лишь клипсы в форме маленьких снежинок. Успокоившись, я дал ей надеть их мне на уши. Они почти ничего не весили и я их даже не чувствовал. Затем мама сделала мне быстрый макияж — всё как вчера: тушь, помада, румяна. Вдобавок надушила меня духами из Снегуркиного косметического набора — запах был очень приятный, хоть я и наморщил нос от его обилия.

— Быстро надевай платье — и в гостиную! — сказала мама и вышла.

С платьем я немного повозился, но справился и скоро уже был перед зеркалом в гостиной. Алиса в Зазеркалье выглядела сегодня ещё лучше, чем вчера: волосы были на вид более мягкие, пушистые, коса с ними идеально сочеталась, а личико уже не было таким перепуганным, как вчера. Я смотрел восхищённо на неё, а она на меня, и мы улыбались друг другу. Мама заметила эту сцену и тоже улыбнулась.

— Да, Алисонька, ты у меня красавица, — сказала она.

В первый раз сегодня мама меня так назвала. Что ж, инкогнито так инкогнито. Я промолчал, но был рад, что мама так сказала: эти слова меня подбодрили, потому что, несмотря на действительно потрясающую схожесть с девушкой, я начинал нервничать, думая о том, что скоро в таком виде выйду на люди. А может, подобное сходство только усиливало мой страх.

Шубка, сапожки, рукавицы, шапка и шарф — и передо мной уже была не Алиса, а самая настоящая Снегурочка. Понадобилось несколько минут, чтобы вновь освоиться стоять и ходить на каблуках. Моё счастье, что они были совсем невысокие, иначе, боюсь, я и десять метров бы в них не прошёл.

Раздался звонок в дверь, это были мой отец с Фёдором Ивановичем. Они встретились у подъезда. Мой начальник был уже в обличье Деда Мороза и пытался вести себя соответственно. Увидев меня, он замер на секунду — я в этот момент хотел сквозь землю от стыда провалиться, — затем вынул из небольшого мешочка, явно с подарками, который нёс с собой, плитку шоколада и протянул мне её.

— Держи, — сказал он весёлым баском, улыбаясь сквозь белую бороду, — главный подарок был вчера, но нельзя же такую красавицу — и без подарка на Новый год оставить?

Я вспыхнул, но молча взял шоколад. Правда, я не знал, куда его девать — в шубке карманов не оказалось, не в руках же держать? Мама, стоявшая рядом, заметила мою неловкость и, взяв шоколадку, положила её в свою кожаную наплечную сумочку, которую затем нацепила мне через плечо. Я посмотрел вопросительно.

— Там я собрала то, что может тебе сегодня пригодиться, — пояснила мама, — косметика, чтобы навести макияж, духи, носовой платок.

При мысли о том, что мне, возможно, придётся самому наводить свой макияж, мне стало немного не по себе. Жаль, что мама не могла пойти со мной — они с отцом были приглашены к друзьям и не могли отказаться. Меня успокоили тем, что Фёдор Иванович не будет спускать с меня глаз и со мной всё будет в порядке, кроме того, я уже «большая девочка».

Фёдор Иванович остался раздать подарки родителям, а мне велели выходить к машине. Одному! Я спускался с третьего этажа, замирая при малейшем шорохе и вообще уже жалея, что пошёл на это. Мало того, оказалось, что одно дело — ходить на каблуках по ровной поверхности, и совсем другое — идти по лестнице. Нужно было быть очень осторожным, чтобы не потерять с непривычки равновесие. Но я с этим справился и, к счастью, так и не встретив никого по пути, вышел из подъезда.

Машина стояла у бордюра. Увы, она оказалась закрыта, а у шофёра, клевавшего носом за рулём, я постеснялся попросить мне открыть. Пришлось ждать директора рядом с машиной, у всех на виду! Я нервно огляделся по сторонам. Людей было немного, и вроде бы никто на меня внимания не обращал. Я представил, как выгляжу со стороны: нарядная Снегурочка, таких сейчас в городе часто можно встретить, правда, большинство из них в длинных голубых шубках, а я в короткой красной, но в целом ничего необычного, такие тоже попадались. Постепенно я стал успокаиваться и тут же заметил новые ощущения, которые из-за страха не почувствовал сразу. Точнее, новое ощущение было одно: ветер. Дул лёгкий морозный ветерок, самый обычный, никогда ему значения не придавал, но сейчас я почувствовал, как он немножко холодит мне ноги, которые хоть и были в тёплых колготах, однако это ведь не плотные брюки. Ещё он явно норовил залезть мне под платье, шубка почти не помогала — пришлось даже ноги сжать, чтобы не продувало, и оправить юбку, потянув её вниз, к коленям, что было бесполезным занятием — до них ей всё равно не достать.

Поправляя юбку, я не заметил, как из соседнего подъезда вышел мой приятель Коля. Он был любителем нагло рассматривать нравившихся ему девочек, за что те его и старались обходить стороной. У Коли был в руках какой-то свёрток и он явно собирался в гости, но, заметив меня, остановился. Тут и я его заметил и опять запаниковал. Почему он остановился? Неужели узнал? Боже, если так, то я труп! Теперь меня все друзья засмеют, я ведь побоялся кому бы то ни было из них сказать, в КАКОМ костюме я пойду на праздничный банкет.

Коля некоторое время с интересом смотрел на меня, а я отворачивал голову, чтобы он меня не узнал. Пару раз я ловил его взгляд и понял, что он смотрит на мои ноги. О нет! Он в своём репертуаре: не скрывая этого, оценивает понравившуюся ему девчонку. Только вот девчонкой этой был я! К своему ужасу я заметил, что он явно собирается подойти и познакомиться. Я уже хотел спасаться бегством, пойти куда-нибудь, лишь бы от него подальше, но меня спасло появление Фёдора Ивановича. Он вышел из подъезда со своим мешком подарков и направился ко мне, а Коля, увидев это, тут же повернулся и пошёл по своим делам. Я облегчённо вздохнул. Кажется, на этот раз мне повезло.

— Мама сказала, что тебя сегодня зовут Алиса, — сказал Фёдор Иванович. — Так я тебя и буду называть, сегодня ты моя внучка, снегурочка по имени Алиса, а меня можешь называть дедушкой, — он подмигнул мне.

Уже когда мы сели в машину и поехали, он спросил:

— А скажи-ка мне, внучка, ты выучила тот сценарий, что я тебе вчера дал?

— Н-нет, — запнувшись, ответил я.

Ёлки-палки, я со всеми этими примерками и треволнениями совершенно о нём забыл. Даже не вспомню, куда его положил.

— Ну ладно, — успокоил меня «дедушка», — ничего страшного. Ты так очаровательна, что и без сценария у тебя всё получится отлично.

Я покраснел.