Учение

Был жаркий летний день. Обычно даже в это время года солнце не было столь палящим и обжигающим, и потому застало всех жителей местности врасплох. Спасались от него как могли: на улицах каменных городов редко можно было увидеть человека без повязки на голове. Знатные люди (чаще всего чиновники или крупные торговцы) шествовали в сопровождении своих слуг, которые, казалось, даже соперничали между собой, обмахивая тряпками и полотнами господина. Простой же человек, не имевший ни рабов, ни прислужников, готов был на всё что угодно, лишь бы ощутить спасительную прохладу. Многие несли над собой какой-нибудь плоский лёгкий предмет и прятались в его тени. Другие, совершенно уже измученные жарой, обливались водой и продолжали путь в промокшей до нитки одежде.

Из одного небольшого селения, насчитывавшего всего несколько десятков жителей, в путь отправились два человека. Крупный город, в который они направлялись, располагался близко, и путники рассчитывали прибыть уже к вечеру. Шли они пешком, и на то было несколько причин. Первая, пожалуй, самая весомая – у них не было ровно никакого имущества кроме собственной одежды, и найти даже самого старого и слабого ослика они не могли. Вторая – они не жили в том маленьком поселении. Они вообще нигде не жили, ведь, если бы обосновались в каком-нибудь городе или селе, их сразу бы нашли и казнили. Они никого не убивали, не грабили и даже не оскорбляли; напротив, сами учили, что едва ли можно сделать что-либо хуже, чем навредить другому человеку. Они не делали ничего этого, но всё равно были для людей ужасными преступниками. Они были последователями нового особого Учения, отличного от всех прежних. Возникло оно совсем недавно, и связано было с какими-то странными событиями, происходившими в той местности пару десятков лет назад.

Они шли по песчаной дороге мимо небольшой пустынной местности. Случайный путник, идущий навстречу, уже мог бы легко разглядеть их лица. Двое были примерно одинакового роста. Один, идущий впереди, – человек лет сорока или пятидесяти, в бороде у которого уже начали виднеться седые волосы. Видимо, он тоже не переносил жару: вокруг его головы была дважды обмотана повязка. При первом взгляде на его задумчивое, но всегда доброе лицо складывалось впечатление, что он – мудрец и философ. Чуть дальше, отставая всего на пару шагов, шёл длинноволосый юноша. На его лице отражалось то, что происходило в самой душе – воодушевление, вдохновение и тихая радость. На голове ничего не было. Видимо, длинные волосы, свисавшие до плеч и немного закрывавшие лицо, отлично защищали от палящих лучей. Именно такими их увидел бы случайный путник, если бы в это время кто-то, кроме них самих, шёл по дороге.

Они сделали ещё несколько десятков шагов и вдруг резко остановились. Шествие прекратилось не из-за страха, а из-за любопытства: вдалеке они услышали громкие голоса. Подняв головы и осмотревшись вокруг себя, путники заметили, что на этой пустыньке, в паре сотен шагов от них, расположились люди. Их было около двух десятков человек. На нескольких палках, вставленных в заметённую песком и пылью землю, висело крупное полотно. Под ним сидели люди и, громко что-то выкрикивая и обсуждая, трапезничали. Старший из путников, обратившись к юноше, стал что-то увлечённо рассказывать и объяснять, иногда показывая на них рукой. Несмотря на то, что собрание не видело их, мудрец старался говорить тихо, и лишь отдельные слова, такие как «обряд» или «древние», можно было различить.

После окончания обращённой к юноше речи мудрец жестом призвал юного спутника следовать за ним. Они подошли к обедавшей толпе. Люди заметили их и, переглядываясь и перешёптываясь, пытались понять, что нужно странникам. Мудрец встал так, чтобы его видели все обедавшие и, приветливо улыбнувшись, громко сказал:

— Мир вам!

Но собрание не поняло его слов. Люди, настороженные появлением посторонних, уже бросали в их сторону враждебные взгляды. Тогда мудрец повторил то же самое на другом языке, и сидевшие под укрытием ответили похожей фразой. Тогда он взглянул на своего спутника, желая узнать, понимает ли тот язык, на котором ему придётся объясняться. Юноша кивнул. Тогда мудрец продолжил своё обращение и сказал:

-Братия! Вот, вы собрались здесь, чтобы совершить древний обряд в честь своих богов. Они требуют, чтобы вы приносили им человеческие жертвы и убивали ради них. Но разве вы не понимаете, что сами создали себе таких кровавых господ? Будет ли человек служить камню и сын человеческий – дереву? Мы несём вам новую веру и новое Учение.

Но собрание не поняло его слов. Увидев замешательство, мудрец повторил:

— Ваши боги всегда требуют жертв. Они не могут упиться кровью братьев ваших и сыновей ваших. Разве вы не знаете?

На это один из них ответил проповеднику:

-Мы не знаем, о чём ты говоришь, и никогда не делали того, что ты нам рассказал.

Удивлённый, старец несколько мгновений даже ничего не мог возразить. Наступила полная тишина. Тогда он спросил:

-Как же вы, не зная ничего, служите своим богам? Ведь здесь вы собрались ради совершения старого обряда, и это я знаю.

-Отцы наши служили нашим богам, и их отцы – тоже.

Тогда старец попросил места, чтобы сесть среди них. Слегка изумлённые, люди подвинулись. Некоторые из них, желая в глазах мудреца и его спутника выглядеть достойно, даже поделились с ними своей едой.

Немного подождав, старец начал:

— Боги ваши предписывают вам совершать обряды в жару – это вы делаете. Но слышали ли вы, чему учат они ещё?

Тогда старец начал рассказывать собранию об их же учении, повествуя, чего хотят их боги.

Лицо бедного юноши в этот момент нельзя было описать словами. Он просто не мог понять: что происходит? Почему же наставник его рассказывает толпе не об Учении, а о чуждой им вере? Он много что успел подумать, хотел было даже встать и уйти, но сел рядом с одной из палок, державшей полотно, опустил голову и сидел так всё время. Возможно, он даже плакал, но этого нельзя было точно сказать, ведь волосы, упавшие вниз, закрыли всё лицо.

Прошло несколько часов увлечённой речи мудреца, и если путники повстречались с толпой примерно за час до полудня, то теперь солнце уже начинало садиться. Светило не было палящим, как днём. Оно одаривало мир прощальными тёплыми лучами перед тем, как исчезнуть на целую ночь. Точно так же, как померкло солнце, погасло и лицо юноши, вначале воодушевлённое и ликующее. Старец окончил речь, распрощался со своими слушателями и вновь призвал юношу следовать за собой.

Тот немного помедлил, решая, что ему лучше сделать. Он мог бы остаться с толпой и переночевать тут. Впрочем, этого он решительно не хотел: оставаться с теми, кто сбил с истинного пути его учителя? Он мог бы вернуться в селение, из которого пришёл. Однако тогда бы местные жители точно сдали бы его слугам императора. Когда мудрец отошёл на несколько шагов, юный спутник вскочил и побежал за ним. Он обратился к учителю, но речь его была поначалу бессвязна. И лишь после того, как он собрал последние усилия, смог проговорить:

-Что же ты предал наше Учение? Неужели ты отрёкся от Бога нашего в пользу богов иных? Не ты ли привёл меня на этот путь? Не ты ли обучил меня новой вере?

Многое ещё хотел сказать юноша, но более ничего не смог. В ответ же мудрец посмотрел на него любяще и слегка упрекающе, подобно тому, как учитель смотрит на способного ученика, который вдруг начал ошибаться. Он положил свою руку на плечо спутника и, успокоив его, начал объяснять:

-Цель наша – разрушить ту веру, которая делает сердца их жестокими, и не просто разрушить, а на её месте возвести новую, которая бы учила совсем иному. Как можем уничтожить её до тех пор, пока сами они её не знают? Если бы я рассказал им об Учении сейчас, то не смог бы показать им всё то ужасное, чему учат их боги, и сравнить с тем, чего хочет Учитель наш. Всякий сорняк выдирают с корнями. Подождём, пока станут видны корни их веры, и на обратном пути из города, когда этой же дорогой вновь пойдём странствовать и проповедовать, вырвем злое учение и сердец их, и на месте его посадим Учение наше.

После того мудрец, будто забыв обо всём, что было в этот день, сказал юному спутнику:

-Пойдём, нам нужно дойти до города. Думаю, к утру уже будем там; найдём пристанище и отдохнём.

И они пошли в город в том направлении, куда закатилось совсем недавно палившее солнце. По пыльной и сухой дороге шли двое: добродушный мудрец и восхищённый юноша.